сслабляющими" ударами прикладов и кованых ботинок. СОБР всегда
работает на "расслабляющих", поэтому ему обычно и не пытаются  сопротив-
ляться. Но сейчас ситуация была иной. Когда опытный боец спит с пистоле-
том под подушкой, он очень быстро успевает им воспользоваться.
   - Бах! Бах! - грохнуло в одном домике.
   - Бах! - донеслось из другого.
   В ответ сыпанула пара очередей. Из окна выскочили несколько  фигур  в
гражданской одежде и бросились к обрыву.
   - Стой! - крикнул стоявший ближе всех Литвинов, вскидывая  "стечкин".
Но окрик, как и следовало ожидать, не подействовал.
   Чуть присев и держа пистолет двумя руками, он повел  стволом,  сопро-
вождая одного из бегущих, и, нащупав мушкой цель, открыл огонь.
   - Бах! Бах! Бах! Бах! Бах!
   Пистолет упруго дергался, смачно выплевывая гильзы.  Двадцатизарядный
магазин позволял не экономить патроны и вести огонь в непривычной  мане-
ре, известной только по американским боевикам, когда поправки и  коррек-
тировки вводятся по следам предыдущих попаданий и рикошетов.
   - Бах! Бах! Бах! Бах!
   Бегущий взмахнул руками и со всего маху грохнулся  на  землю.  Попал!
Притвориться так невозможно.
   - Проверьте его! - не оборачиваясь, выкрикнул все же Литвинов, броса-
ясь в погоню за вторым.
   Тот добежал до откоса и  помчался  по  крутизне  огромными  звериными
прыжками. Человек не умеет так бегать. Самое умное - стать на  колено  и
расстрелять его, как бегущую мишень в тире. Но слишком много трупов  при
задержании вызывает крайнее раздражение начальства.
   "Ты все еще воюешь? Хватит, отвоевался!  Твоя  задача  не  уничтожать
противника, а задерживать преступников! Ясно?!"
   Так точно, ясно!
   Литвинов бросился следом. На ходу он засунул пистолет во вшитую  наг-
рудную кобуру комбеза и застегнул клапан. Иначе при падении пушка выско-
чит из руки и улетит неизвестно куда, а ты окажешься перед  преследуемым
безоружным. Этот жест, как и все,  что  он  делал,  выполнялся  непроиз-
вольно, без обдумывания и логического обоснования. Если человек не имеет
большого боевого опыта и не думает телом, он никогда этого не сделает  и
обязательно потеряет оружие.
   Убегающий опередил его метров на сорок,  но  он  выбрал  неправильное
направление: впереди строится мост и откос  переходит  в  десятиметровую
вертикальную стену из гладкого бетона, спуститься по ней нельзя, а  пры-
гать высоковато даже для такого ухаря...
   - Стой! Стреляю! Стой! - крикнул Литвинов, хотя  не  собирался  этого
делать. Просто так крикнул, для порядка. Может,  испугается  и  допустит
ошибку.
   Беглец, не оборачиваясь, выстрелил через плечо  и  тем  действительно
допустил ошибку, ибо потерял равновесие, упал и покатился вниз, отчаянно
пытаясь зацепиться за что-нибудь. Пистолет, как и следовало ожидать, вы-
пал, если у него нет второго, то дело здорово упрощается. Зацепившись за
голый куст, беглец остановил падение и поднялся на ноги. Теперь он бежал
не так резво и чуть заметно прихрамывал. Задача еще упростилась.
   Вот убегающий остановился на бетонной кромке, глянул вниз, обернулся.
Литвинову показалось, что он услышал скрежет зубов. Балансируя на  соро-
касантиметровой бетонной полоске, беглец двинулся вдоль обрыва к виднею-
щемуся вдали остову строящегося моста.
   Осторожно, на полусогнутых напряженных ногах спускаясь по осыпающейся
земле, Литвинов тоже добрался до верха опорной стенки. Далеко внизу вид-
нелся маленький, как игрушечный, бульдозер и такой же игрушечный  вагон-
чик бытовки. Идти по ровному бетону было легче, чем по крутому осыпающе-
муся склону, но бездна слева, казалось, притягивает, как магнит.
   Несмотря на то что Литвинов многократно проходил  специальную  полосу
препятствий с узкой доской на восьмиметровой высоте,  десантировался  по
тросу с вертолета, зависшего в сорока метрах над землей, прыгал с  пара-
шютом - все равно ему было не по себе. Хотелось  присесть  на  корточки,
достать пистолет и прекратить бессмысленное и опасное преследование. Тем
более что он совершенно не представлял, как в таких условиях, не сорвав-
шись вниз, можно произвести захват преследуемого. Но он продолжал упорно
двигаться вперед, неумолимо настигая беглеца.
   Тот ли он, кого они надеялись захватить?  Не  факт,  ох,  не  факт...
Вместо чеченских террористов они вполне могли нарваться на любую уголов-
ную сволочь, любую из расплодившихся в последнее  время  банд.  Впрочем,
сейчас разберемся...
   Беглец добрался до начала будущего путепровода, осматриваясь,  повер-
тел головой. Дальше дороги не было. И моста, как такового, тоже  еще  не
было. Пока были проложены только бетонные направляющие, на которые в бу-
дущем должны лечь плиты перекрытия. Каждая имела ширину  полтора  метра,
расстояние между ними  составляло  около  десяти.  Направляющие  уходили
вдаль на два пролета, пересекали железнодорожные рельсы и  заканчивались
в пятидесяти метрах от обрыва. Дальше можно было только лететь.
   Неизвестно, на что рассчитывал беглец, но он  взобрался  на  неровный
бетон и быстро пошел по дороге, ведущей в  никуда.  Литвинов  последовал
его примеру. После узкой кромки опорной стенки бетонная направляющая ка-
залась широкой дорогой, Литвинов побежал, быстро сокращая дистанцию.
   - Стой, стрелять буду! - на этот раз он не блефовал - "стечкин" вновь
уверенно сидел в привычной к оружию ладони.
   Поняв, что ему не уйти, беглец остановился, пошарил по карманам.  Что
у него там может быть? Неужели граната? Но  это  оказался  всего-навсего
большой складной нож. Он явно не годился против пистолета, но его  хозя-
ин, похоже, этого не понимал. Расставив ноги и чуть присев, он  выставил
вперед блестящий клинок и явно приготовился к бою.
   Литвинов впервые посмотрел преследуемому в лицо.  Если  до  последней
минуты у него и были сомнения относительно того, кого  задерживал  СОБР,
то теперь они отпали. Перед ним стоял Султан Мадроев по прозвищу  Беспо-
щадный.
   Когда-то под Ножай-Юртом вот так стояли друг против друга отряд Тихо-
донского СОБРа и "батальон" полевого командира Мадроева. Тот уже просла-
вился тем, что заживо сжег двух контрактников и отрубил голову  морскому
пехотинцу. А Литвинов расколошматил в пух и прах банду Хамзата и  прист-
релил его самого. Беспощадный вызвал Литвинова на переговоры и  выдвинул
условие: за каждый выстрел со стороны отряда он убьет одного бойца. Лит-
винов, в свою очередь, разъяснил, что Тиходонский СОБР исповедует  прин-
цип кровной мести со всеми вытекающими последствиями, причем  за  одного
убитого или раненого бойца расплатятся своей кровью три чеченца. Это ох-
ладило пыл бандита.
   Да, они хорошо знали друг друга...  Теперь  колесо  судьбы  совершило
очередной причудливый поворот и поставило злейших врагов  один  на  один
будто для поединка.
   Вставало солнце, высвечивая трещины и неровности бетонного основания,
дул прохладный ветерок, издалека доносился гул приближающегося  состава.
Классическая концовка кинобоевика, когда смертные враги  должны  наконец
выяснить, кто из них сильнее, а значит, достоин жить на белом свете. При
этом положительный герой обычно уравнивает шансы:  картинно  выбрасывает
обойму и выщелкивает из ствола патрон  или  просто  отбрасывает  оружие,
чтобы ни в коем случае не использовать имеющееся превосходство и в  оче-
редной раз пройтись по краю между жизнью и смертью. В реальности, конеч-
но, такой глупости никто не делает. Если преимущество есть, его  и  надо
использовать на полную катушку. Сейчас судьбе было угодно дать преимуще-
ство Литвинову.
   - Брось нож, - сказал он своим обычным голосом - тихо и  спокойно.  -
Брось, сказал, завалю!
   Это спокойствие не могло обмануть никого, кто знал майора. Но Мадроев
сделал шаг вперед, прямо на пистолет. Между ними было три  метра.  Прямо
посередине этого расстояния в бетоне проходил температурный шов.
   - Перейдешь эту линию, стреляю, - так же спокойно предупредил  Литви-
нов. - Брось пику и садись.
   - С пистолетом ты, конечно, храбрый, - с ненавистью выдавил  из  себя
Беспощадный. - Если ты мужчина - брось его. И я брошу нож. Тогда посмот-
рим!
   Майор улыбнулся краешком губ.
   - Ты бы бросил?
   - Бросил! - с запальчивой убежденностью, которая  очень  мало  стоит,
выпалил террорист.
   Улыбка у майора обозначилась заметней. Больше он ничего  не  говорил.
Ствол "стечкина" был направлен в живот задерживаемому. Сзади раздавались
шаги спешащих на помощь товарищей, сбоку накатывался грохот товарняка.
   - А-а-а-а-а!
   Оскалившись и выставив клинок, Мадроев кинулся вперед. Когда он  нас-
тупил на шов в бетоне, "стечкин" выстрелил. Звук выстрела заглушил  гро-
хот товарняка, но энергия пули от этого не уменьшилась. Полутонный  удар
согнул террориста пополам и отбросил в сторону, туда, где бетонного  ос-
нования уже не было. Раскинув руки он полетел вниз, прямо под бешено не-
сущийся поезд.
   Плоский скошенный нос паровоза ударил бесчувственное тело, как огром-
ная теннисная ракетка правильно поданный мяч. Оставив  на  синей  краске
неровное красное пятно. Беспощадный отлетел на добрый десяток  метров  и
грохнулся, на шпалы. Грохочущий состав накрыл его и утащил за собой.
   Литвинов спрятал оружие в нагрудный карман и застегнул клапан.
   - Что там? - не оборачиваясь, спросил он.
   - Трех мы взяли, - тяжело дыша, произнес Рывков. - Двое, нет  -  трое
убиты. А троих нет...
   - Кого?
   - Ужаха, Кинжала и этого... Шерипова.
   Литвинов кивнул.
   - Вызывайте группу, докладывайте начальству... А я  -  домой.  Что-то
ноги не держат...

                                 * * *

   - Помню, в обком пришло письмо: бродячих собак открыто  отстреливают,
на глазах у граждан, дети смотрят, куда это годится! - Пастряков  поднял
палец, показывая исключительность описанного. - Первый такую  дыню  всем
вставил, месяц по больницам отлеживались!
   - Мы уже давно собак не стреляем, Павел Сергеевич. Да и коммунальщики
тоже - денег нет, другие заботы одолевают... Вон сколько псов развелось,
скоро на улицу не выйдешь!
   Начальник УВД генерал-майор Крамской не понимал, к чему клонит замгу-
бернатора. Но за собак милиция не отвечает, поэтому он смело поддерживал
разговор.
   - Не в собаках дело. Дело в этике, профессионализме, приличиях! - по-
высил голос Пастряков. - Вот у меня письмо: "Мы с женой шли на вокзал  и
стали свидетелями ужасной сцены - на строящемся мосту  какие-то  люди  в
камуфляжной форме застрелили человека, и  он  упал  под  проходящий  по-
езд..."
   Павел Сергеевич потряс убористо исписанным с двух сторон листком.
   - Если раньше за собак так спрашивали, так что сейчас с вами  делать?
Вы же, выходит, людей открыто убиваете!
   Крамской поерзал на стуле.
   - Мы направляли вам спецсообщение...  Про  разгром  группы  чеченских
террористов. Один из них оказал вооруженное сопротивление  и  был  убит.
Прокуратура признала факт правомерным.
   - Ты за прокуратуру не прячься! - казалось, что оправдания еще больше
разозлили Пастрякова. - Что людям отвечать? Что все правильно? Милиция и
дальше будет стрелять преступников где попало?
   Генерал молчал. Замгубернатора нес полную чепуху, причем судил о  ве-
щах, в которых совершенно ничего не смыслил. Послать бы его на три весе-
лых буквы и уйти, а еще лучше - и вообще к нему  не  ходить,  пусть  сам
приходит, если надо! Казалось бы, наступили новые времена: сброшены пар-
тийные оковы, УВД уже не структурное подразделение облисполкома,  а  са-
мостоятельный орган, который напрямую подчиняется Москве, но...
   Так, да не так! Чиновники не дают обособиться, не отпускают, гнут под
себя, не мытьем, так катаньем... По старой памяти пишут в бумагах:  "Уп-
равление внутренних дел администрации Тиходонского  края"...  Вроде  как
сами себя успокаивают. Их понять нетрудно - выпустишь Крамского из  рук,
а завтра он вызовет по повестке гражданина Пастрякова П.С. и спросит: "А
как вы, уважаемый, при двух мильенах старых рублей  зарплаты  ухитрились
особняк за два миллиарда выстроить?" Да не только его придется  об  этом
спрашивать: столько особняков построили, что язык распухнет... Можно по-
нять местных чиновников, ох, можно!
   Только как тех, московских, понимать? Ведь если  накатает  губернатор
или тот же Пастряков в центр бумагу: "Дескать, этот сукин  сын  Крамской
работает плохо, отношения с руководством субъекта Федерации  строить  не
умеет, просим дать ему пинка под мягкое место! ", то  тут  же  и  дадут.
Значит, никому не нужна крепкая милицейская вертикаль, не нужен самосто-
ятельный генерал Крамской ни местному руководству, ни московскому. Пото-
му надо сидеть тихо и изображать почтительность  к  товарищу  Пастрякову
Павлу Сергеевичу. А он неспроста плетет всякую хренотень, нет, это  под-
готовка, на кукан насаживает, а потом, когда деваться некуда будет, свой
вопросик и задаст... Исполняй, господин генерал, реабилитируйся, доказы-
вай лояльность!
   - Или есть у тебя такой офицер, - Пастряков заглянул в загодя  приго-
товленную бумажку. - Коренев. Каргаполов про него говорил?
   - Говорил. Я дал поручение разобраться...
   - Гнать его надо, а не разбираться! - вскипел Пастряков. - То его су-
дят, то он сидит, то коммерческие банки прикрывает... А ты все  разбира-
ешься!
   Крамской помялся. Результаты работы у Коренева были  весьма  высокие,
но говорить об этом сейчас было явно не ко времени.  Получится,  что  он
защищает, а ждут ведь от него совсем другого... И все же генерал  решил-
ся.
   - Что раньше было, за то его оправдали. Значит, ничего и не было. А с
банком я поручил проверить.
   Крамской откашлялся и, отведя глаза в сторону, продолжил:
   - Оперативник он хороший, только чересчур прямолинейный.  И  жесткий.
Часто палку перегибает. Но преступления раскрывает,  убийц  задерживает,
организованные преступные группы выявляет...
   - А мнения и рекомендации руководства тебя уже не интересуют?
   Тон замгубернатора не предвещал ничего хорошего, и генерал понял, что
сейчас он сам перегнул палку. Он был всего лишь шестеренкой в передаточ-
ном механизме команд с самого верха до рядовых исполнителей. И  если  он
не станет выполнять своих  обязанностей,  его  просто-напросто  заменят.
Мысли и переживания шестеренок никого не интересуют.
   - Я лично возьму проверку под контроль.
   - Вот и хорошо, - добродушно сказал Пастряков и  улыбнулся.  Крамской
понял, что сейчас он и перейдет к самому главному.
   Действительно, оставив свое кресло  и  обойдя  огромный  полированный
стол, Павел Сергеевич сел напротив, давая понять, что начинается довери-
тельный разговор.
   - Хотя партию и разогнали, но состоялись мы как коммунисты. Так ведь?
   - Так, - настороженно кивнул генерал.
   - Тогда что хорошо было: поступила команда - закрыл глаза и исполняй!
Не обсуждай, не сомневайся, не расспрашивай - делай! Так или не так?
   - Так, - повторил Крамской. Преамбула его очень насторожила. Судя  по
ней, ему предстояло что-то очень неприятное и навряд ли законное.
   - На этом и проверялись кадры. Преданного руководителя никогда в оби-
ду не давали. Работу завалил, любовницу завел, проворовался - все  равно
спасали, вытягивали, хорошее место находили...
   Крамской непроизвольно тяжело вздохнул.
   - Придется и тебе испытание пройти на зрелость и выдержку.
   Белесые глаза замгубернатора сверлили генерала, пытаясь заглянуть ему
в душу.
   - Есть такой осужденный Киршев. Его надо освободить. Я не  знаю,  как
ты это сделаешь, решай сам, это твоя епархия...
   - Киршев?! - Крамской подпрыгнул.
   - Киршев. Мы все знаем. И все же его надо освободить.
   Генерал обмяк, будто из него вытащили позвоночник. Незаконные  прика-
зы, или, скорее, распоряжения; указания, встречались в Системе всегда. И
не только в МВД, но и в советско-партийных органах, министерствах и  ве-
домствах, колхозах и совхозах.
   Принять в партию в обход разнарядки. Есть. Выделить десять  килограм-
мов свинины, пятнадцать кур, барашка и два ящика водки  для  обеспечения
отчетно-выборной конференции. Слушаюсь. Направить два проектных институ-
та на уборку картошки. Будет сделано. Выпустить судно в море  без  тамо-
женного досмотра. Так точно. Пустить завод в эксплуатацию  без  очистных
сооружений. Выполнено. Прекратить уголовное дело. Уже. Разбавить  пести-
цидное молоко до нормы концентрации и пустить  в  продажу.  Сделаем.  На
время визита упрятать всю шантрапу в КПЗ. Готово.
   Незаконные команды отдавались устно и в зависимости от степени  неза-
конности были известны более или менее широкому,  а  иногда  чрезвычайно
узкому кругу лиц. И, что очень важно, они носили единичный характер и не
делали погоду в деятельности того или иного ведомства. Когда все полете-
ло в тартарары и развитие государства  приняло  явно  выраженный  крими-
нальный характер, незаконные распоряжения стали не исключением  из  пра-
вил, а самим правилом.
   Приводными ремнями исполнительно-распорядительной машины любого уров-
ня стали не законы и инструкции, а выгодные определенным лицам  усмотре-
ния, одинаково далекие и от закона, и от справедливости.  Поскольку  ре-
зультаты происшедшего скрыть было невозможно, в обиход запустили  оправ-
дательную версию о нехватке "хороших" законов, с появлением которых  все
станет на свои места. А пока таковых не появилось, все - от рядового ис-
полнителя до руководителя любого уровня играли по правилам игры без пра-
вил.
   Опер или следователь, начальник райотдела, прокурор, судья - разреша-
ли материалы и дела не на основе несовершенных  законов  или  эфемерного
"внутреннего убеждения", а в соответствии с полученными  указаниями  на-
чальства. По этому материалу - отказать,  по  тому  -  возбудить,  этого
арестовать, того освободить, этого направить  в  суд,  того  прекратить,
этому дать условно, тому - реально...
   В такой обстановке рано или поздно могло поступить любое указание.  В
том числе и то, которое получил Крамской. Удивляться не приходилось. Та-
кое поручение не дают абы  кому,  всяким  незрелым  псевдопринципиальным
чистоплюям, которые могут истолковать высокое  доверие  как  предложение
соучаствовать в преступлении. Его могут высказать только тому, кого счи-
тают полностью и безоглядно своим; кто способен оценить степень  доверия
и проявить себя, доказав, что его воля, душа и совесть целиком и без ос-
татка принадлежат начальству.
   А иначе зачем он нужен на своей должности? Найдем другого, понимающе-
го... Потому "псевдопринципиальные чистоплюи" и не способны долго  зани-
мать высокие кресла, Система их выдавливает, выкидывает на обочину,  как
и любой другой отработанный человеческий материал. А самое страшное  для
начальника - оказаться на свалке сломанных карьер и искореженных  судеб,
где можно встретиться с теми, кого собственноручно сюда отправлял... По-
тому отказаться от такого поручения нельзя. И даже усомниться в нем  не-
возможно. Надо или сразу плюнуть сквозь зубы и хлопнуть дверью, или  ис-
полнять. Точно и в срок.
   Вернувшись в управление, генерал не пошел к себе, а завернул в  тупи-
чок в конце коридора и зашел в кабинет, расположенный рядом  с  запасной
лестницей.
   Площадь кабинета была не больше восьми метров. Двухтумбовый стол, ка-
зенный, с матовыми стеклами шкаф, облупленный сейф, несколько  неудобных
стульев, в углу двухпудовая гиря со стертой до металла краской на ручке.
За столом сидел невысокий коренастый подполковник в аккуратно пригнанном
и тщательно отглаженном мундире. Это был многолетний руководитель спецг-
руппы "Финал" Владимир Михайлович Викентьев.
   - Здравия желаю, товарищ генерал, - несколько удивленно произнес под-
полковник, поднимаясь навстречу вошедшему. Начальник УВД  нечасто  ходит
по кабинетам сотрудников.
   - Садись, садись, Михайлович, - неофициальным тоном проговорил  гене-
рал, опускаясь на жесткий стул. Помедлив, Викентьев все же сел  на  свое
место. Получалось, что это  он  принимает  начальника  управления,  хотя