ше шансов выловить нужную рыбу. Но иногда и самый большой
невод возвращается пустым...
   - Транспортную милицию отрабатывали?
   Межуев покачал головой.
   - Упустили.
   - Проверьте и их учеты. Мало ли что. И еще... В институте имелся  от-
дел ментальных исследований...
   - Каких? - переспросил Межуев. Он не знал такого слова.
   - Ментальных, - терпеливо повторил генерал. - Они изучали возможности
воздействия силой мысли на материальные объекты. И один их индуктор дос-
тиг в этом деле немалых успехов. Фамилия его Евсеев. Запиши адрес...  Он
мне нужен срочно. Очень срочно.
   Проанализировать ход мыслей генерала и определить его намерения  было
невозможно, майор это хорошо знал. Поэтому он просто принял поручения  к
исполнению.


   * * *

   Иса Тепкоев - дядя и наставник Магомета Тепкоева по прозвищу Горец  -
досиживал третьи сутки в изоляторе временного содержания Рязанского  ли-
нейного отдела внутренних дел. Попал он сюда из-за любимой тросточки,  с
которой никогда не расставался. В тросточке хитроумно прятался штык -  и
не видно, и всегда под рукой. Кто же знал, что в поездах будут так шерс-
тить, что ткнут портативным металле - искателем даже в безобидный  стар-
ческий посох! Говорят, недавно на станции Рязань была какая-то заваруха,
из-за этого и подняли на ноги милицию, да еще  курсантов  из  десантного
училища. Такая смешанная группа и повязала дядю Ису.
   Вел он себя спокойно и степенно, как и подобает мужчине. Мог бы отпе-
реться от всего: мол, купил тросточку или нашел, откуда  знаю,  что  там
внутри! Но не стал ронять достоинства и дураком  прикидываться  при  се-
дой-то голове. Так и сказал на допросе: хожу, никого не трогаю, но  если
кто меня тронет - должен отпор дать, в горах так положено.  Для  того  и
ношу штык вот уже лет тридцать, если не больше.
   Следователь записал правдивые слова в протокол и запер его в  камеру.
Дядя Иса рассудил по-простому, с житейской мудростью, замешенной на пов-
седневном опыте: парню деньги нужны, вот и взял его в залог. Родственни-
ки обязательно приедут и выкупят. Так дело и уладится. Сидел он терпели-
во, стоически давил вшей, в разговоры с сокамерниками не вступал,  пере-
бирал четки, которые следователь разрешил взять с собой, проявив  доброе
отношение и тем намекнув на еще более доброе в дальнейшем. Магомета дядя
Иса решил не беспокоить - тот и так занят, ему большое  дело  предстоит:
войну остановить. Следователь дал телеграмму в Гехи, по месту  прописки,
кто-нибудь приедет, привезет деньги и заберет его отсюда. В глубине души
он надеялся и тросточку выручить - привык к ней за столько-то лет...
   На третий день приехал Руслан - младший брат, с сыном Адамом. Как  он
и предполагал, дело сразу на лад пошло - следователь дал им  поговорить,
потом протянул новый протокол, а там уже  написано  совсем  другое:  что
трость неизвестно чья, лежала на полке сама по себе, он взял ее и поста-
вил рядом, трость как трость, ничего особенного, на оружие совсем не по-
хожа... Это уже не он выкручивается и отпирается,  это  следователь  сам
его выгораживает, а значит - можно подписывать. И он поставил свой  кри-
воватый крестик. На самом-то деле он грамотный, и писать и читать умеет,
но темному человеку доверия больше, и общаться с темным приятнее, потому
что тогда свою ученость выпуклей чувствуешь... Ну и пусть парнишка пора-
дуется: и бакшиш свой законный получил, и образованность лишний раз ощу-
тил - добрей будет, может, и тросточку отдаст...
   Осталось ему пару часов  всего  просидеть,  пока  парнишка  документы
оформит, но вдруг он бежит, спотыкается:
   - Ты что там натворил в Москве?! - а у самого глаза  круглые  и  губы
белые, да и все лицо будто в известке. - Шифрограмма чуть ли не от  Пре-
зидента пришла - велят тебя охранять как особо опасного  рецидивиста,  а
из Москвы за тобой уже едут!
   Дядя Иса только плечами пожал. Что он там натворил? Ничего.  Конечно,
понял, что дело с племянником связано, однако слово между ним и  Магоме-
том сказанное тут же и умерло. Значит, ничего и не было.
   - Смотри, не проговорись, я все отдал, сделать ничего  не  могу,  вот
протокол подпиши...
   И сует дрожащей рукой бумажку, а в ней опять написано как первый раз.
Но дядя Иса бумажку отстранил.
   - Слушай, парень, если ты себя не уважаешь, почему думаешь, что  и  я
такой? Сколько переписывать, подписывать, зачеркивать? Хватит уже!
   И отвернулся. А через час четыре здоровых лба с  автоматами  посадили
его в машину и повезли обратно в Москву, да еще одна машина впереди  шла
и одна сзади. Значит, уважают. Или боятся. Что, в общемто, одно и то же.


   * * *

   Перед вылетом Карпенко на полчаса заехал  к  Наталье.  Поднимаясь  по
лестнице, он словно воочию увидел, как одетые в белые халаты бойцы груп-
пы зачистки спускают вниз носилки с пристегнутым трупом. Раненый  бандит
плакал, раскаивался и сулил золотые горы. Он быстро допросил его в  ван-
ной и, выяснив мотивы нападения, махнул Клевцову рукой. Через  несколько
минут в санитарный фургон погрузили второй труп.
   Квартира выглядела как до налета: на двери вместо перекушенной висела
целехонькая цепочка, в прихожей отражало обычный уют новое зеркало, нег-
ромко лопотал телевизор... Совершенно незаметно починена "хельга", вмес-
то залитого кровью подобран точно такой же палас. Бригада Клевцова,  как
всегда, оказалась на высоте: все следы происшествия перестали  существо-
вать. Правда, это касалось только материальных следов...
   - Я не сплю ночами, - Наталья заметно осунулась, под  глазами  появи-
лись черные круги, к тому же она постоянно озиралась. - Днем напьюсь се-
дуксена и проваливаюсь в черноту, но облегчение не приходит...  Загляды-
ваю под кровати, в кладовку, и все время перед глазами эти рожи... Ты их
убил? Обоих?
   - Да. Они больше никогда не придут. Не бойся.
   - А те, в автобусе? Их же очень много... Почему они свободно  разъез-
жают по Москве?
   Красивая женщина с величественными  манерами  и  царственной  осанкой
превратилась в затравленного испуганного зверька. Карпенко  взял  тонкие
руки в свои, осторожно сжал.
   - Нет никакого автобуса. Тебе ничего не угрожает. Ты же мне веришь?
   - Когда ты здесь - да. Но когда ты уходишь, я ничего не могу с  собой
поделать...
   Бледные губы дрожали, казалось,  они  потеряли  безупречную  четкость
формы.
   - Скоро возвращается твой благоверный?
   - Какой от него прок... С ним еще хуже... - Наталья высвободила  руки
и обняла его за шею. - Останься сегодня у меня. Тогда мне будет  спокой-
но. Только извини, я не смогу любить тебя... Иногда мне кажется,  что  я
больше никогда не смогу этого делать. Останешься?
   - Я сейчас уезжаю.
   Женщина резко отстранилась. В глазах отражался животный страх.
   - Надолго?!
   Карпенко почувствовал себя предателем.
   - Не знаю. Как получится.
   Наталья тихо заплакала.
   - Мне кажется, я тебя больше никогда не увижу. Никогда, никогда...
   - Это не так, девочка. Мы еще потанцуем у фонтана. И я выпью шампанс-
кого из твоего рта. Помнишь?
   Она кивнула, не переставая плакать.  В  цивилизованных  странах  есть
специальные клиники, где после пережитого шока можно прийти в себя. И об
этом никто не узнает.
   - Мне пора идти.
   Наталья проводила его до двери. Щелкнули замки, звякнула цепочка.  Но
запоры не защищают от страшных воспоминаний... Обмякший и поникший, Кар-
пенко медленно прошел один лестничный марш. Потом его шаг обрел  привыч-
ную упругость, он распрямился и прыгнул через несколько ступеней.
   - Ну, суки, вы мне заплатите! - тихо, но отчетливо сказал он. Те, кто
знал генерала Карпенко, могли подтвердить, что  он  никогда  не  бросает
слов на ветер.
   Через полтора часа с военного аэродрома в Чкаловском  вылетел  транс-
портный самолет курсом на Моздок. На борту находилась группа из  двенад-
цати человек с солидным запасом оружия и снаряжения. Почти все сразу  же
задремали, что свидетельствовало о железных нервах и умении использовать
для отдыха любую возможность. Потому что следующей может и  не  предста-
виться. Капитан Королев и Карпенко бодрствовали.
   "АН" закончил набор высоты и, ревя моторами, завис  в  угольно-черной
ночи. Ни неба, ни земли, ни времени... Казалось, самолет проваливается в
никуда. В общем-то, так оно и было. Он падал в войну, в сорок второй или
сорок третий год, когда через линию фронта перебрасывалось множество ди-
версионноразведывательных групп, большинство из которых были обречены на
гибель.
   - Вы хотели рассказать про какой-то случай в Афгане, - напомнил капи-
тан. - Про вашего друга, которому не удалось дозвониться.
   - А-а-а! - сразу вспомнил Карпенко. - Про Лешку Волохова.  Мы  дворец
взяли, а ему сильно правую руку посекло гранатой. Привезли в наш  госпи-
таль, там доктора посмотрели и говорят: "Все ясно и понятно - нужна  ам-
путация"...
   Сильно гудело, мелко вибрировал фюзеляж, приходилось напрягать  голос
и слух. Генерал и капитан склонили головы друг к другу.
   - Знаешь, как они дают заключения: сказал - и все, вот она, истина  в
последней инстанции! У меня, конечно, первая мысль - ткнуть им  в  морды
стволом... Но под страхом операцию не сделаешь, решил вначале по-другому
попробовать. Выхожу вперед и уверенно так заявляю: "Я профессор Звездоч-
кин из Ленинградской военно-медицинской академии, ваш диагноз неверен!"
   Карпенко усмехнулся.
   - Стою в камуфле, с автоматом, только из боя, рожа - соответствующая.
А Звездочкин действительно светило в военной хирургии, его имя у всех на
слуху. Но откуда он тут взялся и почему в таком виде - понять не  могут.
Переглядываются, руками разводят, а я пру буром: "Сам бы сейчас все сде-
лал, да контузило меня, руки дрожат и не соображаю ничего!"
   Тусклый свет бортовых лампочек раздражал, угнетающе давила  неизвест-
ность предстоящего. Рассказ Карпенко был способом отвлечься для обоих.
   - Пришли в себя, стали что-то доказывать, терминами медицинскими  сы-
пать... А я свое: "Провинциальный уровень оценок,  не  учтены  резервные
возможности организма"! А сам  автомат  щупаю,  может,  еще  пригодится.
Только я коновалов этих и так достал. Пошушукались, повезли в операцион-
ную, а через два часа вышли все мокрые: "Что могли - сделали!"  И  вижу:
сами собой гордятся. Сразу  отправили  Лешку  с  сопровождающим  в  таш-
кентский госпиталь, потом в Ленинград, так и осталась у  парня  рука  на
месте! Потом ему уже настоящий Звездочкин сказал: "Повезло тебе, дружок!
В условиях полевого госпиталя при таком ранении исход один - ампутация".
И спрашивает задумчиво: "А ты не знаешь, почему в истории болезни  напи-
сано, что первичная операция проведена при консультации профессора Звез-
дочкина? Я вроде их не консультировал... Может, имелись в виду мои  тру-
ды?"
   Королев засмеялся. Карпенко ждал такой реакции и рассмеялся тоже.
   - А вы не знаете, что с Верлиновым? - неожиданно спросил  капитан.  -
Ходили слухи, что его видели в Москве... Ерунда, правда? Если бы он вер-
нулся, мы бы знали...
   Карпенко помолчал. Он доверял Королеву, но речь зашла о деликатных  и
болезненных вещах. В другой обстановке он бы не стал отвечать.  Если  бы
они не находились в спящем самолете, падающем в безвременье.
   - Он вернулся. И поступил на государеву службу. Отмену смертного при-
говора надо отрабатывать... С нами не связывался. Придется  же  в  глаза
смотреть...
   Было видно, что генералу этот разговор крайне неприятен, поэтому  Ко-
ролев больше не стал ничего расспрашивать. Висящий между небом и  землей
транспортник жадно глотал километры черноты, неумолимо сокращая оставши-
еся им часы покоя и безопасности. Связывавшие их с домом, близкими,  то-
варищами, со всей обычной жизнью  нити  растягивались,  становились  все
тоньше. Впереди ждали война, риск и смерть.


   * * *

   Василий Семенович Сливин, известный американской разведке под псевдо-
нимом Ежик, иракской - под кодовым обозначением Продавец и проходящий  в
документах российской спецслужбы как Соловей, последние дни  не  находил
себе места. Он влез в сложную, грязную и опасную игру,  для  которой  не
имел совершенно никаких способностей. Тайный агент  нескольких  разведок
должен быть бесшабашным авантюристом, которому сам черт не брат. А  Сли-
вин вздрагивал при каждом стуке, шарахался от незнакомых людей,  не  мог
заснуть без снотворного и клал на пол рядом с кроватью заряженный  "мос-
берг". Больше всего ему хотелось, чтобы все кончилось как можно  скорее,
причем без его участия. Проблема должна быть разрешена  другими  людьми.
Дав согласие сотрудничать со Службой внутреннего  контроля,  он  получил
надежду на такой исход, однако полностью устраниться от личного  участия
не удавалось: надо продолжать игру с Ахмедом и информировать о ней  нем-
ногословного и жесткого Межуева.
   Исполнив свою часть договора, дьявол не объявлялся  за  расчетом,  но
угроза его появления отравляла конструктору существование. Пытаясь  отв-
лечься, он стал вечерами выпивать по сто - сто пятьдесят грамм  коньяка,
после чего склонял Машу к сексу, но она находила поводы для отказа,  ибо
не была уверена, что общение с Лечи обошлось без последствий, и выдержи-
вала инкубационный период. На Сливина холодность жены действовала  угне-
тающе, давала пищу для подозрений и делала жизнь еще  более  беспросвет-
ной. Несколько раз приходила мысль о самоубийстве, но когда он  загляды-
вал в черный срез широкого, как водопроводная труба, ствола, то понимал,
что реализовать ее никогда не сможет.
   В субботу Маша отправилась в парикмахерскую, а он вышел за  хлебом  и
прямо у подъезда столкнулся с плотным мужчиной в  добротной,  наполовину
расстегнутой дубленке и дорогой шапке. Сливин хотел  обойти  незнакомца,
но тот заступил дорогу.
   - Не узнали? У вас говорят - богатым буду!
   Широкая улыбка обнажала ровные белые зубы и топорщила  усики-стрелоч-
ки. Ахмед! Сердце Сливина опустилось куда-то в район  желудка.  Наступил
час расплаты. Дьявол пришел получить душу должника...
   - Что вы такой хмурый? - Ахмед доверительно взял его под руку и  раз-
вернул обратно. - Вам нужно собраться. Сейчас мы уезжаем.
   - Куда? - машинально спросил конструктор, позволяя увлечь себя к лиф-
ту.
   - Не, очень далеко, - невозмутимо ответил Ахмед. - Под Семипалатинск.
   Сливин резко остановился.
   - Мы так не договаривались!
   - Договаривались, - по-прежнему невозмутимо сказал Ахмед. - Вы просто
забыли. Показать шахту, дать консультации по работе  с  изделием...  Кто
это сделает, кроме вас? И потом, небольшая командировка вполне окупается
полумиллионом долларов? Правда? Пойдемте, пойдемте...
   Но Сливин продолжал стоять, как заупрямившаяся лошадь.
   - Так неожиданно... Я ничего не сказал жене... И как же работа?
   - Ерунда, - дьявол добродушно улыбался,  показывая,  что  все  в  его
власти. - Вас ждет специально зафрахтованный самолет. Сегодня вечером вы
будете на месте. Ночь придется поработать. Завтра вечером  вернетесь.  И
мы с вами простимся, если, разумеется, вы не пожелаете  продолжить  зна-
комство.
   Уступая дружескому, но ощутимому напору, Продавец сделал первые шаги,
как будто к лифту, а на самом деле - к заброшенной штольне Семипалатинс-
кого полигона. Он даже испытал  некоторое  облегчение:  кончилась  томи-
тельная и угнетающая неизвестность. Теперь предстоит действовать, причем
не по своей воле. Выбора у него не было. От некоторых предложений невоз-
можно отказаться. К тому же он наконец получил возможность  рассчитаться
с дьяволом и навсегда отделаться от него. Наивный дилетант, он не  знал,
что дьяволы никогда не оставляют своих жертв в покое.  Никогда.  До  тех
пор, пока не отберут душу, не высосут кровь и не опустят в геенну огнен-
ную...
   Но стоп! Он же должен сообщить обо всем Межуеву! Сквозь сущность Про-
давца внезапно проклюнулся Соловей, и его охватила тревога. Как  набрать
нужный телефон? Надо усыпить бдительность  Ахмеда,  обмануть  его...  Но
доктору наук не приходилось обводить вокруг пальца кадровых  сотрудников
иноразведок, и он просто не умел этого делать! Тревога переросла в пани-
ку, что не прошло мимо внимания дьявола.
   - Не волнуйтесь, дорогой друг. Мы умеем выполнять свои обещания, и вы
в этом убедились. И сейчас все будет хорошо. Только в квартире не  будем
ни о чем разговаривать. И не надо никуда звонить. А жене оставьте запис-
ку: "Вернусь завтра вечером, тогда все объясню".
   Теперь Ахмед не улыбался. И взгляд у него стал пронзительным и  стро-
гим.


   * * *

   Когда обыватель говорит, что многочисленные спецслужбы ничего не  де-
лают и зря едят свой хлеб, он ошибается. Запущенная  отцами-основателями
первого в мире социалистического государства рабочих и  крестьян  машина
обеспечения внешней и внутренней безопасности была сработана на совесть,
и не ее вина, что мощь и огромные возможности ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ час-
то использовались не столько во благо народа, сколько  во  вред  простым
гражданам, составляющим этот самый народ. Перестроечная  чехарда  транс-
формаций КГБ в МБВД, АФБ, МБР, ФСК и, наконец, ФСБ  изрядно  порасшатала
точный механизм, вывела из строя целые узлы и  агрегаты,  но  не  смогла
разрушить то, что было сработано на века. Скрипя и треща по швам, машина
добывания секретной информации все же работает, хотя  успехов,  подобных
завладению чертежами американской атомной бомбы, уже не знает.
   Военной разведки, знаменитого ГРУ, о самом факте существования  кото-
рого до последнего времени не было  ничего  известно,  трансформации  не
коснулись, благодаря чему служба оказалась наиболее дееспособной  и  эф-
фективной. Начальник оперативного отдела ГРУ полковник  Голубовский  над
подобными вещами не задумывался: когда находишься в водовороте  происхо-
дящих событий, то считаешь их само собой разумеющимися. Секретный  указ,
разрешивший ГРУ действовать внутри страны, развязывал оперативникам руки
и позволял не делиться славой с территориальными органами, доводя  нача-
тые за рубежом разработки до логического конца на российских  просторах.
Сейчас как раз появилась такая возможность.
   В недавней шифротелеграмме ливанского резидента сообщалось: "По полу-
ченным из надежного источника данным, Шах и Воин через нейтральную стра-
ну выехали в Россию для проведения очередной  акции.  Подробности  неиз-
вестны". За двумя строчками текста стояла большая и опасная работа рези-
дентуры в Бейруте. Где-нибудь в курильне опиума, жаркой бане или не  ме-
нее жаркой постели  любовницы  разомлевший  бородач  проронил  несколько
слов... Или восточная красавица за чашкой густого ароматного кофе  поде-
лилась с подружкой своими новостями... Или похожий на живые мощи  старик
рассказал что-то внуку... Или...
   Самые обычные слова, произнесенные по какому-то бытовому поводу или в
связи с личными делами, касались фигур, представляющих интерес для  рос-
сийской военной разведки, а потому являлись уже не просто словами, а ин-
формацией. Слова могли затухнуть и содержащаяся в них информация раство-
риться бесследно, но она попала в раскинутые  резидентурой  сети:  агент
(или агентесса) услышал сказанное и запомнил - сам по себе этот факт го-
ворил о том, что разведчики в Бейруте не бездельничают  и  не  зря  едят
свой хлеб.
   Потом проводилась операция съема информации: офицер добывания,  стра-
хуемый двумя-тремя офицерами обеспечения, несколько часов петлял по кри-
вым и узким улочкам, тщательно проверяясь на каждом  углу,  чтобы  отор-
ваться от "хвоста", и наконец где-нибудь в духовитой кофейне,  замызган-
ном переулке, воняющем мусором проходном дворе или  в  песчаной  пустыне
встретился с агентом и принял сообщение. При этом оба рисковали жизнью и
шкурами не в переносном, а самом прямом смысле, потому что Ливан  не  та
страна, где  злоупотребляют  судебными  формальностями,  с  задержанного
шпиона вполне могут содрать кожу и бросить труп шакалам.
   Полученную информацию доложили ре