чащее   вашего
сотрудника, которого вы хорошо  знаете  и  которому,  по  логике  вещей,
должны доверять, вы должны задуматься: "Кому это выгодно?" И спросить  у
означенного сотрудника, чей  моральный  облик  до  сих  пор  не  вызывал
нареканий: "Кто заинтересован вас скомпрометировать?"
   - И кто же?
   Шеф редко позволял себе проявлять эмоции. Лицо его оставалось суровым
и неподвижным.
   - Наверняка не скажу, но вчера я отказался изменить  меру  пресечения
Вершиковой и  тем  самым  нарушил  планы  некоего  гражданина  Золотова.
Вдобавок довел до его сведения, что собираюсь заняться им  всерьез.  Так
что выводы напрашиваются сами собой.
   - Кстати, - Белов выудил из груды бумаг листок с машинописным текстом
и протянул мне. - Вот  жалоба  адвоката  Пшеничкина  на  отклонение  его
ходатайства. И доводы довольно убедительны. Почему вы не  хотите  к  ним
прислушаться? И что у вас есть против Золотова? Ведь он только свидетель
по делу!
   - Пока! - Я пересказал показания Кобульяна и  телефонный  разговор  с
лже-Чугунцовым.
   -  Вот  видите,  -  укоризненно  произнес  прокурор.  -  Разве  можно
допускать такие ошибки? Надо внимательно читать акт экспертизы  и  сразу
делать соответствующие выводы.
   Шеф прочно и искренне забыл, как торопил,  призывал  "не  мудрить"  и
скорее заканчивать "простое" дело.
   - А теперь разбираться сложнее. Вы что, подозреваете Золотова?  Тогда
зачем насторожили его раньше времени?
   - Он и так насторожен до предела. Да и что он может  сделать?  Начнет
дергаться, метаться, наделает, как водится, глупостей - вот и все.
   - Ну-ну, вам решать. И отвечать за исход расследования тоже вам.
   Шеф в упор рассматривал меня, глаза одинаково блестели, и  я  на  миг
ощутил привычную неловкость, хотя уже знал, какой искусственный, а какой
- настоящий.
   - А по поводу ресторанов и танцев напишите объяснение. Есть факт,  я,
как  руководитель,  должен  его  проверить.   Вы   сами   заинтересованы
очиститься от необоснованных подозрений.
   Действительно,  я  был  очень  заинтересован,  чтобы  по   анонимному
клеветническому доносу шеф перетряхнул мой досуг, выясняя, не переступил
ли  следователь  Зайцев  дозволенного  в  отношениях  с  глупой  куклой,
проходящей по делу!
   Отсутствие признаков радости Белов расценил как очередное  проявление
неблагодарности, потому не перешел, как обычно  в  конце  разговора,  на
отеческий тон, а бросил отрывисто и сухо:
   - Идите работайте!
   И я пошел, размышляя:  а  не  научена  ли  глупая  кукла  подтвердить
анонимное сообщение?  Тогда  события  приобретут  скандальный  характер,
придется затратить много усилий, чтобы отмыться.
   - Юрий Владимирович! - Голос Крылова остановил меня у двери кабинета.
По лестнице поднимались трое: молоденький милиционер, за ним - аккуратно
одетый спортивного вида парень, Александр замыкал процессию. Если бы  не
напряженное лицо сержанта, сторожкие движения Крылова и отсутствие ремня
на модных кремовых брюках парня, которые тот поддерживал руками, вряд ли
можно было предположить, что конвоиры ведут задержанного.
   - Налево! В угол! Сесть! - резко  приказал  Крылов,  и  только  когда
парень, поддернув, чтобы не измять, брюки, опустился на потертую  скамью
для посетителей у глухой стены в конце коридора, а  сержант  стал  между
ним и ближайшим окном, Александр  выверенно  сделал  несколько  шагов  в
сторону и вполоборота повернулся ко мне.
   - За санкцией?
   - Да, - кивнул он, не сводя взгляда  с  задержанного.  -  Мошенник  -
терся у магазинов, входил в доверие, брался  достать  ковер  и  подменял
деньги на "куклу".
   В коридор вышли практиканты.
   - Молодые люди, у вас не найдется  закурить?  -  с  вежливой  улыбкой
спросил задержанный.
   Валек, ощупывая карманы, направился к нему. -  Стой,  назад!  -  явно
подражая Крылову, скомандовал милиционер.
   Валек как об стену ударился, обернулся вопросительно, я махнул рукой,
и он, недоуменно пожав плечами,  вернулся  в  кабинет.  Следом  поспешно
юркнул Петр.
   - Твоя Вершикова привлекалась  к  ответственности  за  спекуляцию,  -
сообщил Крылов.
   - Дело прекратили за недоказанностью...
   - Интересно...
   - И Золотов  привлекался,  только  давно,  тринадцать  лет  назад,  -
продолжал Александр. - За мошенничество, как наш подопечный.
   Он кивнул в сторону мирно сидящего парня в кремовых брюках.
   - С учетом возраста - шестнадцать только  исполнилось  -  передали  в
комиссию по делам несовершеннолетних.
   - Материалы когда подошлешь?
   - Сегодня и передам с кем-нибудь.
   Крылов на миг расслабился и стал обычным Сашкой Крыловым.
   - Как у тебя дела?
   Я чуть замешкался.
   - Нормально.
   - Ну пока!
   В нем опять произошла неуловимая перемена.
   "Встать, прямо!" - конвой вел задержанного мошенника к прокурору.
   Я заглянул к практикантам. Они о чем-то спорили.
   - Это преступник? - спросил Петр. - Совсем не похож!
   - А ты думал, у них рога растут?
   - Не рога, но... Он же обычный человек - симпатичный, располагающий.
   - С его специализацией  иначе  нельзя.  Мошенник  и  должен  вызывать
доверие. Доверие - его инструмент, которым извлекаются деньги из кармана
потерпевшего.
   - Мы составили планы. У меня подробней  -  пятнадцать  пунктов,  а  у
Валька - десять, - похвастал Петр.
   Довольно хмуро, в соответствии с настроением, я объяснил, что дело не
в количестве планируемых мероприятий, а  вспомнив,  добавил  -  и  не  в
умении жевать пирожок - дался мне этот пирожок,  -  читая  акт  вскрытия
трупа, что главное для следователя - способность вникать в суть событий,
отыскивать скрытые закономерности, постигать психологию чужих поступков.
   Поймал себя на нравоучительности тона и прервал монолог.
   - Давайте ваши планы.
   Просмотрел  план  Петра.  Он  предлагал  сделать   на   даче   обыск,
воспроизвести  показания  обвиняемой  на  месте  происшествия,  провести
судебно-психиатрическую экспертизу, очную ставку с Золотовым и направить
дело в суд. Объяснить целесообразность и необходимость этих следственных
действий он не смог, хотя довольно бойко цитировал отрывки из учебника и
статьи Уголовно-процессуального кодекса.
   Валек считал, что следует тщательно  изучить  личность  потерпевшего:
допросить  его  друзей,  знакомых,  участников  трагической   вечеринки,
выясняя, как Петренко оказался на даче и что связывало его с остальными.
Последним пунктом плана он поставил: "Проверить причастность Золотова  к
преступлению", не указав конкретных мероприятий.
   Молодец, парень! Уловил, что  Петренко  явно  не  вписывается  в  эту
компанию!
   - А как ты собираешься проверять Золотова? И почему?
   Валек растерянно потеребил ухо.
   - Как - не знаю... Почему...
   Он напряженно размышлял несколько секунд, потом махнул рукой.
   - Интуиция! Рожа противная, и вообще он  какой-то  скользкий.  Видно,
что человек с двойным дном! Псевдос! Уже прочли? Тогда помните  -  рядом
со смертью ищите псевдоса.
   - Этак ты дойдешь до произвола! - сурово сказал Петр.  -  Мало  ли  у
кого  какая  рожа!  Теорию  Ломброзо  гальванизируешь?  И  какой   такой
псевдос?
   Я как раз вручил Вальку книжку, и он тут же передал ее приятелю.
   - Прочти - узнаешь!
   - По лицу судить, конечно, нельзя,  -  поддержал  я  Петра.  -  Но  и
интуицию со счетов не сбросишь.
   Заинтригованные ребята ожидали продолжения.
   - Так прав я или нет? - не выдержал Валек.
   - Поживем - увидим.
   Не то чтобы я не доверял ребятам, но что-то удержало от  сообщения  о
начале работы по новой версии.
   В конце дня в кабинет без стука вошел низкорослый  полный  мужчина  с
надменным одутловатым лицом. На кого похож?
   - Добрый день вам!
   Он по-хозяйски осмотрелся, уверенно шагнул к столу.
   - Золотов Федор  Иванович,  -  с  достоинством  отрекомендовался  он,
протягивая руку.
   - Я зашел к прокурору, но Павел Порфирьевич порекомендовал обратиться
непосредственно к вам.
   Понятно. При теперешнем  состоянии  дел  Белов  не  стал  выслушивать
жалобы Золотова на излишнее беспокойство и предоставил  мне  возможность
разбираться с ним самому.
   - Очень хорошо. - Я вытащил из ящика стола  бланк  протокола  допроса
свидетеля. - У меня как раз есть к вам вопросы.
   - Собираетесь допрашивать? - оскорбленно спросил Золотов. - А как  же
презумпция невиновности?
   - Разве вы  юрист?  -  польстил  я  Федору  Ивановичу,  и  он  охотно
заглотнул наживку.
   - По крайней мере в законах разбираюсь!
   - Но недостаточно, - я улыбнулся самым приятным образом. - В качестве
свидетеля может быть допрошен любой осведомленный человек. А  презумпция
невиновности касается подозреваемого или обвиняемого, еще не осужденного
судом. Получается, что юридический термин  употреблен  совершенно  не  к
месту. Хотя на неосведомленных людей мог произвести впечатление.
   Он немного смутился. Но лишь на мгновение.
   - Я пришел не для того, чтобы производить впечатление! Что  за  возня
вокруг моей дачи, почему без конца таскают в прокуратуру моего сына?  Вы
понимаете, что компрометируете порядочных людей?
   - А вам не кажется, что убийство на даче компрометирует куда сильнее,
чем вызовы к следователю? И что в ваших же интересах подробно рассказать
о происшедшем?
   Атака захлебнулась. Федор Иванович раздумчиво опустил крупную голову,
демонстрируя обширную лысину, бледно просвечивающую  сквозь  старательно
зачесанные от ушей волосы.
   - Да разве я против?
   Он мгновенно перевоплотился в законопослушного  гражданина,  искренне
желающего помочь следствию.
   - Но мне-то ничего не известно. Сын часто ездит с друзьями за  город,
ночуют на даче, отдыхают. А в этот раз такая  трагедия!  Подробностей  и
Валерий не знает, а я тем более. Видно, спьяну паренек напоролся!
   Он нервно похлопал себя по шее, сдавил затылок.
   - Давление, - пояснил. - Особенно когда нервничаю. - Тяжело вздохнул.
   - А как же не нервничать? Сам в  органах  работал,  всю  жизнь  ловлю
нарушителей...
   Я так и застыл над незаполненным протоколом. А  Золотов  кивнул  чуть
заметно,  поджал  многозначительно  губы,  прижмурился  пару  раз:  мол,
правильно поняли, коллега, и не удивляйтесь - никакой ошибки тут нет!
   - Кем же, если не секрет? - внутренне замирая, поинтересовался я.
   - Вначале в детприемнике, эвакуатором, пока один бандит  за  руку  не
укусил. Ну я его немного... Потом  контролером  -  "зайцев"  в  трамваях
отлавливал. А там публика известная  -  и  ножом  могут,  и  под  колеса
бросить...
   - Понятно, - я облегченно перевел дух.
   - Да нет, сейчас на руководящей  работе,  -  неверно  истолковав  мою
реплику,  поспешил  добавить  Золотов.  -  Начальник  группы   линейного
контроля! И вообще... - Он приосанился, так же, как делал его сын. -  По
юридической части многих  консультирую,  меня  весь  город  знает!  Хоть
диплома не имею, могу любой вопрос объяснить!
   - Тогда объясните, почему Валерий известен всем как внук адмирала?
   Федор Иванович улыбнулся.
   - Молва вечно преувеличивает. Отец был красивый, представительный,  в
семье его звали Адмиралом. В шутку. Кто-то когда-то  чего-то  недопонял,
вот и пошло. Мы-то этому значения не придавали - посмеивались, и все!
   Объяснение легкое, изящное  и  правдоподобное.  Надо  отдать  должное
Федору Ивановичу - и произнес он все совершенно непринужденно. Но я  ему
не поверил.
   Новая версия
 
ПЕТРЕНКО 
 
   Этот окраинный поселок в просторечии  именовался  "Нахаловкой",  хотя
только старожилы помнили времена, когда  он  оправдывал  свое  название.
Через десяток лет здесь пройдут бульдозеры, расчищая  место  для  нового
микрорайона,  а  пока  разномастные  домишки,   среди   которых   немало
самостроя, бессистемно наезжают один на другой, путают улицы, переулки и
тупики.
   Минут двадцать блукали мы с Вальком по издолбленным ухабами  дорогам,
пока не отыскали наконец нужный адрес. Пожилая женщина с добрым  усталым
лицом осторожно выглянула в дверь, зажимая под горлом  ворот  цветастого
некогда халата.
   - Петренко здесь... живет?
   Слово "живет" я произнес с усилием.
   - А нету Феди, и куда делся, не знаю, - озабоченно  сообщила  она.  -
Как ушел пятого дня, так и нету. Может, уехал?
   - Следователь прокуратуры Зайцев,  -  привычным  жестом  я  предъявил
удостоверение.
   - Нам надо осмотреть его комнату.
   Язык не повернулся произнести слово "обыскать".
   - Из милиции, что ли? - удивленно  спросила  она,  как  бы  отстраняя
рукой документ.
   - Я в этих книжках не понимаю... Заходите, коли надо,  только  платок
накину.
   Когда хозяйка появилась снова, я опешил, а Валек издал неопределенный
звук - настолько неожиданным оказался  на  ней  темно-синий  с  люрексом
платок - последний крик  моды,  с  боем  расхватываемый  в  комиссионных
магазинах в первые же полчаса после открытия.
   - Федя привез, - пояснила она. - Соседка просила продать, да мне и ни
к чему такой красивый, только как можно, ведь обидится...
   Хозяйку звали Клавдией Дмитриевной,  жила  она  со  старшей  сестрой,
которая вышла в таком же платке бордового цвета.
   - Расфуфырились старые, как на праздник, - прикрывая ладонью  улыбку,
сказала Клавдия Дмитриевна. - Люди-то к нам редко ходят... Только  ключа
от комнаты у меня нет, когда убирать, я просила, чтобы он свои оставил.
   - Этот? - Я показал на ключ.
   - Да, этот... - Она как-то с опаской  протянула  руку.  -  А  где  он
сам-то? Неужто подрался? Милиция зря не приходит. - Так же  нерешительно
она отперла замок.
   Маленькая комнатка, стены оклеены желтыми обоями,  старинный  розовый
абажур  с  бахромой,  круглый   стол,   накрытый   плюшевой   скатертью.
Характерный для такого типа жилья запах сырости.
   На столе небольшая стопка книг - учебники. Я  полистал  "Физику"  для
десятого класса.
   - Готовился в мореходку поступать, - пояснила Клавдия  Дмитриевна.  -
Вдруг загорелся на штурмана выучиться... Так что стряслось-то с ним?
   Не вдаваясь в подробности, я сказал, что Федор Петренко  погиб,  идет
расследование, и необходимо  сделать  обыск  в  этой  комнате.  Переждав
первую реакцию на печальное сообщение, попросил  сестер  быть  понятыми,
объяснил их права и обязанности, дал  расписаться  в  документах,  после
чего приступил к делу.
   Старый платяной шкаф со скрипучей дверцей. Пиджак, брюки,  рубашка  и
плащ. В карманах ничего интересного.
   Под кроватью - шикарный импортный чемодан с  хромированными  замками.
Огромный, солидный, матово блестящий натуральной кожей.
   - Сколько времени он у вас прожил?
   - С годочек, может, поболе. Да какое житье - только когда не плавает.
Вот  месяца  полтора  подряд,  пока  пароход  в  ремонте.  Крышу  чинил,
бедный... По вечерам, бывало, втроем чай пили, о жизни беседовали.
   - О чем именно?
   - Да обо всем. Я свою судьбу вспоминала, как бедствовала в войну, как
одна детей поднимала. Глаша за свое - она на фронте  лиху  хлебнула.  Он
про плавания рассказывал, про страны ихние... Парень неплохой, ничего не
могу сказать.
   Главное - выпимши редко бывал,  и  то  в  последнее  время.  А  девиц
этаких, - хозяйка сделала  неопределенный  жест,  -  вообще  никогда  не
водил.
   Я открыл чемодан. Английский шерстяной  свитер,  джинсовый  костюм  в
пластиковом пакете, кипа ярких маек с броскими  рисунками,  два  платья,
несколько мотков мохеровой пряжи, очень красивые  женские  туфли  и  две
пары босоножек, отрез переливающейся всеми цветами радуги ткани.
   - Шерше ля фам, - многозначительно проговорил Валек.
   - А может - обычная спекуляция, - предположил я.
   - Упаси Боже! - замахала руками Клавдия Дмитриевна. -  Глаша,  скажи!
Не спекулировал  он!  Соседка  просила:  "Морячок,  продай  какие-нибудь
хорошенькие вещички  для  дочери,  все  равно,  мол,  привозишь".  А  он
ответил: "На продажу не вожу".
   - Вообще-то все вещи - одного размера, -  сказал  я.  И  обратился  к
хозяйке:
   - А девушка у него была?
   - Чего не знаю, того не знаю, врать не буду.
   На дне чемодана  -  несколько  открыток  со  стереоэффектом,  россыпь
шариковых  ручек,  значки,  магнитофонные  кассеты,  блоки   жевательной
резинки. Больше, кажется, ничего. Хотя вот, в углу... Странно!
   Я с недоумением рассматривал вытянутый колбаской мешочек из необычной
зеленой ткани  -  плотной,  упругой,  напоминающей  клеенку  или  тонкий
пластик. "Молния", тесемочки, крючки, петельки... Похоже, самодельный.
   - Что это такое? - спросила молчаливая сестра хозяйки.
   - А это товарищ Федора принес... - ответила Клавдия Дмитриевна.  -  А
для чего - не знаю.
   - Какой товарищ? - перехватил я инициативу.
   - Такой представительный, из горисполкома. Валерий! Вот  отчества  не
помню.
   - Почему "из горисполкома"?
   - Он же сам и говорил.
   - А почему вы думаете, что это он принес?
   - Да я как раз заглянула спросить  что-то,  вижу,  он  разворачивает,
крутит перед лампой, вроде Феде  показывает,  дверь  скрипнула  -  сразу
убрал. А для чего она?
   - Часто он приходил к  Петренко?  -  рискуя  прослыть  невежливым,  я
оставил вопрос без внимания.
   - В последнее время частенько.
   - А не знаете, что у них за дела?
   - Дела взаимные. Федя перед экзаменами  волновался:  желающих  много,
конкурс большой. Валерий помочь обещался, говорил, на заочном  отделении
у него есть свои люди. Но ему тоже от Федора чего-то надо было - все его
уговаривал,  коньяком  угощал,  золотые  горы  сулил.  Дескать,   совсем
по-другому жить будешь, хозяином жизни станешь, тогда Зойка сама к  тебе
прибежит! А тот в ответ - ей совсем другое нужно, не в деньгах дело и не
в тряпках. Валерий смеется: ничего, другие набегут, целая  толпа,  отбою
не будет, останется только выбирать!
   - А о чем шла речь?
   - Вот этого не скажу. Я же только отрывки разговора слышала.
   - И какое впечатление производил на вас Валерий?
   - О, видать, человек влиятельный, со связями. Такой  если  захочет  -
все, сможет.
   И за нас обещал похлопотать, чтоб скорей квартиру дали.
   Ай  да  Золотов!  Услышь  он  эту  восторженность  в   тоне   Клавдии
Дмитриевны, был бы на седьмом небе от  счастья.  Меня  так  и  подмывало
разочаровать ее, но я сдержался.
   Оформил протокол обыска, потом записал показания  Клавдии  Дмитриевны
и, прогнозируя дальнейший ход событий, предупредил, что придется ее  еще
побеспокоить и вызвать в прокуратуру. Дверь в комнату запер и опечатал.
   Вернувшись на  службу,  мы  с  Вальком  и  исправно  отдежуривший  на
телефоне Петр принялись рассматривать зеленый  мешочек.  Я  сжал  его  в
кулаке, потом бросил на стол  -  ткань  расправилась,  принимая  прежнюю
форму. Расстегнул "молнию", пошарил  внутри,  нашел  шов,  с  усилием  -
упругий материал пружинил - отрезал ножницами небольшой кусочек, положив
в пепельницу, поднес спичку. Ткань оплавлялась, но не горела.
   - "Молния"  и  крючки  пластмассовые,  -  сказал  Петр,  рассматривая
непонятный предмет. - А если эту штуку свернуть и завязать  тесемки,  то
крючки совпадут с петельками, застегнуть - и получается вот что...
   Мешочек  напоминал  теперь  кружок  колбасы,  болтающиеся   веревочки
усиливали сходство.
   - Такой запах я когда-то слышал, - Валек поднес  к  лицу  пепельницу,
принюхался, потом обнюхал мешочек.
   - Да, точно! В техникуме после третьего курса проходили  практику  на
радиозаводе, там стенд с  токами  высокой  частоты  огорожен  ширмой  из
диэлектрической ткани.
   Однажды случайно прижег паяльником - вот и запомнил запах! Она только
другого цвета была и потолще.
   - Раз ты такой опытный, объясни, для чего эта штука нужна, - въедливо
спросил Петр.
   Валек передернул плечами.
   -  Наверное,  чехол  какого-то  прибора  или   детали...   А   может,
изолирующий пакет...
   - Разберемся! - Я быстро отпечатал короткий запрос.
   - Сейчас Петр сходит в НИЛСЭ, и физики дадут точную справку!
   Действительно, ответ был  получен  в  тот  же  день:  "Представленное
изделие изготовл