ему настроение.

                                 * * *

   Дело о причинении тяжких телесных  повреждений  гражданину  Галенкову
находилось в производстве следственного отделения Центрального РОВД. Вел
его лейтенант Зубриков, оперативное обеспечение осуществлял  оперуполно-
моченный УР капитан Макаров.
   И следователь и опер понимали: дело непростое, шею на нем сломать ни-
чего не стоит. Не только потому, что погиб контрразведчик. Уже  отгремел
траурный марщ военного оркестра, грохнул прощальный залп  комендантского
взвода, печальный факт ушел в прошлое. А из УФСК звонят, приходят, инте-
ресуются... Непонятно, чего они хотят, но чего-то хотят.  Обычно  бывает
не так: похоронили, погоревали - и забыли.
   А недавно сам Карнаухов приезжал, по часу наедине толковал  с  каждым
обвиняемым. И до этого их опера из контрразведки крутили, а  следователь
УФСК допрашивал - официально, на бланках протоколов...
   Значит, они свое дело ведут? А о чем? Тут можно только  догадываться,
но одно ясно: когда контрразведка ведет параллельное расследование,  ни-
чего хорошего не жди! Мало ли что они раскопают, какой  "прокол"  пойма-
ют... И бухнут Крамскому на стол! А то и министру...
   От такого гнилого дела лучше всего избавиться.  И  возможность  есть:
преступники задержаны, признались, невнятно, правда, да так почти всегда
признаются... Значит, вполне можно направить дело прокурору для переква-
лификации на убийство из корыстных побуждений. А  это  их  подследствен-
ность, вот пусть прокурорский следователь и занимается!
   Но не передают почему-то! Кучеров, замнач по следствию, так объяснил:
с доказательствами хреново, все на признании держится, а если им  начнут
убийство втыкать, они от всего откажутся к едреной фене  и  дело  вообще
лопнет!
   Оно, конечно, похоже на правду, но еще большая правда состоит в  том,
что прокурорский следак, которому показатели раскрытия по фигу, может  и
без всякого их отказа дело развалить!
   Конечно, все трое шакалы, по две-три  судимости,  пьянь  подзаборная,
глаза зальют - ничего не соображают, кого угодно  забьют  -  это  верно.
Но... Задержали их где? На набережной. А труп где найден? В  Нахичевани.
Как они попали из Нахичевани на набережную? Не говорят  почему-то,  тем-
нят... Но как бы не было, добираться пешком им не меньше получаса, а  то
и минут сорок. Успеют остыть от драки, обмыться. А патруль, что  их  за-
держал, утверждает: только что махались, еще потные, дышат  тяжело...  И
шли с другой стороны - не из Нахичевани, а с вокзала.
   Мелочь, конечно. И следы возле трупа двух человек. Кроссовки, размеры
сорок три и сорок четыре. Потом цепочка следов по песку к забору - те же
кроссовки. А у задержанных - туфли, и размеры совсем  другие.  Тоже  ме-
лочь... Можно на них внимания не обращать, глядишь - дело в суде и прос-
кочит. А можно дергать за каждую ниточку: это почему? А это где?  И  это
не сходится! И развалится все к чертовой матери, и никакого суда, выпус-
тят шакалов - и все! А уже раскрытое преступление снова  станет  "глуха-
рем", повиснет на райотделе, собьет процент и  надо  искать  виновных...
Скорей всего потому и не хотят передавать дело в другое ведомство.
   Понимали это и "зеленый" Зубриков, и опытный  Макаров.  Работали,  не
отвлекаясь на ерунду, готовились к концу месяца троих шакалов в суд нап-
равить. Потому к концу месяца, что  итог  подводится  по  службам,  а  у
следствия главный показатель - количество направленных в  суд  уголовных
дел.

                                 * * *

   У РУОПа тоже реализация тогда успешной считается, когда фигурант опе-
ративной разработки осужден: значит, все правильно, суд вину  подтвердил
и никакой "химии" со стороны сыщиков не обнаружил.
   Но если дело Плотникова-Быка проскочило без сучка  без  задоринки:  и
следствие - как по маслу, и суд - никаких сбоев, то по Итальянцу с Вале-
том долго не удавалось поставить последнюю точку. То один  заболеет,  то
другой. Тюремные врачи особой предупредительностью  никогда  не  отлича-
лись, а тут сразу - раз! - и направление на  госпитализацию  выписывают.
Обвиняемые болеют, дело стоит, а круглосуточная охрана - тут  уж  Крылов
взял Литвинова за горло - всех свидетелей и потерпевших прикрывает,  по-
дойти к ним близко не дает.
   Так что как ни кантовались обвиняемые, а наступил день, когда  проку-
рор обвинительное заключение утвердил и направил дело в  областной  суд,
по подсудности. Теперь от судьи все зависело. Крылов к председателю при-
ехал, ситуацию объяснил; тот задумался, лоб нахмурил, губами пожевал.
   - Шпарковой дадим, - наконец сказал он. - Пусть рассмотрит перед пен-
сией.
   Крылов удовлетворенно кивнул и  едва  заметно  улыбнулся.  Баба  Вера
Шпаркова была живой легендой не только тиходонского, но и всего российс-
кого правосудия. Никто не знал точно, сколько  ей  лет,  зато  абсолютно
всем было известно, что первый приговор она вынесла в тридцать четвертом
году, десятого октября.
   - Женщина, трое детей, мужа нет, - многократно пересказывала ту исто-
рию баба Вера. - Набрала на колхозном поле в подол картошки, три  килог-
рамма шестьсот граммов. Уборочная уже прошла, что осталось в земле - все
равно вымерзнет, а детишки есть просят... Как раз Указ вышел от седьмого
августа: за кражу социалистической и колхозной собственности - от десяти
до двадцати пяти лет лагерей...
   Баба Вера разводила в этом месте руками.
   - Я-то еще девчонка, зеленая, опыта нет - даю  три  года  условно.  И
чувствую - что-то не так: конвой ее не освобождает, начальник  конвоя  -
тоже молодой парнишка, растерялся - к председателю нашему побежал... Что
тут началось! Указы не исполняешь,  вредителям  способствуешь,  что  всю
страну по винтику да колоску растаскивают!  Короче,  отменили  приговор,
дают мне на новое рассмотрение и я  с  учетом  смягчающих  обстоятельств
назначаю минимальный срок - десять лет!
   Здоровая крепкая женщина, Шпаркова и в старости не потеряла уверенной
осанки, властных манер и командного голоса, хотя  годы  неумолимо  брали
свое. Кожа на изборожденном морщинами лице обвисла,  глаза  выцвели,  на
руках и ногах выступили узлы вен.
   Ее называли "Феликс в юбке". В сорок третьем баба Вера застрелила  на
улице урку, вырвавшего у женщины сумку с хлебными карточками.
   Рассказывала она об этом предельно обыденно:
   - Тогда процедура была простая: милиционер документ прочитал,  козыр-
нул, я - наган в сумку и домой...
   А в сорок восьмом на процессе о лагерном бандитизме подсудимые напали
на конвой. Это были отпетые уркаганы, и неизвестно, чем бы  дело  кончи-
лось, если бы не Шпаркова. Обежав судейский стол, она громоподобным  го-
лосом страшно обматерила взбунтовавшихся зэков и, взметнув стул, хрясну-
ла по голове самого здорового из них, который уже царапал по кобуре кон-
воира. Зэки на миг оторопели, что и решило исход схватки.
   Щпаркова была бескомпромиссна и неподкупна, верила  партии  и  прави-
тельству, что не помешало ей обложить матом секретаря обкома, пытавшего-
ся руководить судьей по крупному хозяйственному делу в сторону смягчения
приговора.
   Крылов знал, что дело Пахальяна и Кваскова попало в надежные руки.  К
бабе Вере сразу приставили охрану, хотя она против этого и возражала.
   - Лучше бы наган отдали! Какой наган был... С двадцати метров в арбуз
попадала....
   Говорили, что в свое время она была красивой женщиной и  имела  много
бурных романов. Замужем не была, хотя в последние годы почти  сошлась  с
одним из коллег. Жила всю жизнь в коммуналке и лишь несколько лет  назад
перевезла ордена и грамоты в малосемейку на окраине города.
   Защиту обвиняемых осуществлял адвокат Хасьянов -  молодой  человек  с
довольно темной для своего возраста биографией  и  скверной  репутацией.
Юрист он был никудышный, но пользовался большой популярностью в  кругах,
считающих, что главное в защитнике не правовая эрудиция и красноречие, а
умение находить контакты с судьей.
   Наладить "Контакт" со Щпарковой считалось делом заведомо безнадежным,
но Хасьянов как всегда уверенно подкатил к старинному особняку, в  кото-
ром располагался областной суд, взбежал по лестнице,  обошел  плечистого
молодого парня у кабинета, но тот взял его за руку и отпустил, лишь уви-
дев, удостоверение адвоката.
   По-прежнему уверенно Хасьянов зашел к Шпарковой и громко  поздоровал-
ся.
   - У меня есть вопросы по делу Пахальяна и Кваскова, интересы  которых
я представляю, - выложив на стол квадратик ордера,  подтверждающего  до-
пуск к делу, он без приглашения опустился на стул.
   - Действия моих подзащитных квалифицированы  неверно,  доказательства
собраны недостаточно...
   У бабы Веры болела голова и ныло в правом боку, поэтому она почти  не
слушала, что говорил посетитель.
   - Вы знакомились с делом, заявляли  ходатайства,  в  процессе  будете
отстаивать свою позицию, - дежурной фразой она отмахнулась от монотонной
тягомотины защитника, как отмахивалась в кухне своей  малосемейки  заса-
ленным полотенцем от назойливых мух.
   Пенталгин и но-шпа - вот что ей сейчас нужно.  В  графине  оставалось
немного мутной и теплой воды, хватило на четверть  стакана.  Взгромоздив
на стол перед собой допотопную клеенчатую  сумку,  баба  Вера  принялась
рыться в ее захламленном чреве, откровенно отгородившись  от  уверенного
молодого человека, слишком молодого и, по ее понятиям, недопустимо  раз-
вязного для адвоката.
   Новые времена! Раньше в адвокатуру попадали сквозь сито  придирчивого
отбора. Собственно, имелось только два пути: или рекомендация  админист-
ративного отдела обкома партии или  пять  тысяч  председателю  коллегии.
Тогда столько стоил автомобиль. Большая часть суммы уходила в тот же ад-
мотдел: без одобрения партии председатель не мог даже пикнуть. Так  что,
строго говоря, все приходили одним путем, зато адвокаты  отвечали  стан-
дартным номенклатурным требованиям. Солидные, зрелые, почтительные...
   Невозможно представить, что кто-то из них  продолжал  долдонить  свою
ахинею после того, как судья дал понять, что не  желает  ее  слушать!  А
можно представить, чтобы те генеральные директора похищали людей,  стре-
ляли друг в друга, совершали убийства?! Новые времена.  Какие  подзащит-
ные, такой и адвокат.
   Баба Вера нашла, наконец, лекарства, привычно разжевала горький  пен-
талгин, забросила в рот две маленькие  желтые  таблетки  но-шпы,  запила
противный вкус медикаментов не менее противной водой.
   "Противно, но привычно", - вспомнилась  вдруг  философская  присказка
Каспарчика, которой он амортизировал руководящие  указания  независимому
правосудию. Она вытерла рот тыльной  стороной  ладони.  Пора  выставлять
этого хмыря...
   - Молодые парни - ладно, их и осудить можно к условной мере, но гене-
ральные директора - очень солидные люди, они должны быть оправданы...
   "Смысл того, что говорит молодой человек, наконец дошел до бабы  Веры
и она замерла с открытым ртом. Нижний зубной протез раздражающе сдвинул-
ся вперед.
   - Вы невнимательно слушали? - участливо осведомился адвокат. -  Пони-
маю: возраст... Здоровье надо беречь...
   Баба Вера присосала челюсть на место.
   - Повторю основное: меня прислал очень влиятельный и уважаемый  чело-
век. Некоторые называют его Шаманом. Он хочет, чтобы Пахальян и  Квасков
получили оправдательный приговор. Это будет нетрудно: свидетели  изменят
показания. Остальные могут быть осуждены. Но условно. За это вы получите
один миллион рублей. Можно полтора.
   Молодой человек обаятельно улыбнулся.
   В следующую секунду баба Вера перегнулась через стол и звезданула его
в челюсть. Когда-то такой удар сшибал обнаглевшего урку  на  пол  и  его
приходилось отливать водой. Но это было давно. Кулак уже не имел прежней
силы, да и в правом верхнем ящике стола не было любимого нагана.
   Адвокат слегка отшатнулся и потер скулу.
   - Помилуйте, как вам не стыдно! Вы же судья, а ведете  себя  по-хули-
гански.
   - Ты, сука! - бешено закричала баба Вера. - Я тебе матку вырву!
   Она вскочила, затопала ногами и рванула все же правый ящик,  но  чуда
не произошло, тогда она швырнула в негодяя стакан.
   - С вами невозможно вести  переговоры,  -  молодой  человек  отряхнул
брызги. - Не согласны - так и скажите! Зачем скандалить?!
   - Я тебя, я тебя...
   Баба Вера повалилась в кресло.
   В кабинет влетел охранник, замер недоуменно, глядя на спокойно  сидя-
щего адвоката и находившуюся вне себя Шпаркову.
   - В чем дело?
   Следом вошли судьи из соседнего кабинета - верткая, яркая Васильева и
флегматичный увалень Оглоблин.
   - Что случилось, Вера Ивановна?
   Шпаркова только грозно таращила глаза и хрипела.
   - Поспорили насчет квалификации, так она мне чуть голову не  разбила,
- пожал плечами Хасьянов. - Разве так можно?
   С оскорбленным видом он вышел из кабинета. Охранник на миг  напрягся,
но процессуальные споры - не повод для задержания, и он отступил в  сто-
рону.
   Адвокат прошел по длинному пустому коридору, спустился на два пролета
по широкой мраморной лестнице, вышел на улицу  к  оставленной  новенькой
"девятке" престижного среди коммерсантов и бандитов  цвета  "мокрый  ас-
фальт".
   Сев за руль, молодой человек развернулся под запрещающий знак и через
два квартала притормозил у телефона-автомата.
   - Это я, - почтительно доложил он - Бабка отказалась.
   И добавил, хотя это не имело отношения к делу:
   - Даже по морде мне дала. И стаканом бросила.
   Напившись валерьянки и нитроглицерина, баба Вера пришла в себя.
   - За пятьдесят лет судейской работы такого не видела! - бушевала она.
- Он мне приговор диктует и миллион обещает! Вот сука! В  сорок  седьмом
он бы отсюда и не вышел... Ну ничего, сейчас напишу рапорт!  Он  у  меня
посидит!
   - У них каждый эпизод вымогательства - по пятьдесят - сто лимонов,  -
почему-то шепотом говорила Васильева. - А судье за все дело один предла-
гают... Наглецы!
   - И ничего не боятся, - так же тихо отвечал Оглоблин. - Открыто  при-
ходят, называют Шамана... Когда такое было?
   Происшествие взбудоражило весь областной суд. Сегодня пришли  к  "Фе-
ликсу в юбке", а завтра могут к любому. И что делать?
   В спасительную силу рапорта кроме бабы Веры не верил никто.  Один  на
один - доказательств нет. Раньше додушили бы этого, как  его,  Хасьянова
через коллегию, выгнали бы правдами и неправдами или  отправили  куда-то
на периферию... Теперь к частным коллегиям не подступишься, да и рычагов
воздействия нет...
   - С этой публикой надо по-другому, - по-прежнему шепотом говорил  Ог-
лоблин. - Как тот начальник Центрального угрозыска, Коренев...
   Фамилию Коренева ностальгически вспоминали и в других кабинетах, хотя
не очень давно та же баба Вера вкатила майору шесть  лет  за  превышение
власти и принуждение к даче показаний, и все судейские приговор  одобри-
ли. Правда, тогда никому из них ничего не угрожало.
   Повесив трубку, Хасьянов купил в ближайшем ларьке пять банок холодно-
го пива и с чувством исполненного долга поехал домой. Своя часть  работы
выполнена. Остальное будут делать другие.
   Сообщение адвоката принял Иван Павлович Воронцов лично. Благоприятное
разрешение дела обеспечивало рост его авторитета у утративших  самостоя-
тельность группировок и показывало, кто в городе хозяин. К тому же возв-
ращенная Итальянцу и Валету свобода должна была подсластить горечь поне-
сенных потерь.
   Шаман находился в служебном кабинете и, размышляя,  смотрел  в  окно.
Сейчас рынок был полон. Пестрые людские потоки текли вдоль торговых  ря-
дов, сталкивались на перекрестках овощной и рыбной или фруктовой  линий,
образовывали водовороты у выносных лотков, захлестывали входы в огромный
мясной павильон, бились о высокие ступени павильона молочных продуктов.
   Нейтрализация старухи являлась очень ответственной акцией, ее  нельзя
провалить, - как в случае с Быком. Хотя  сейчас  никаких  дополнительных
охранников с арматурой И бритвами на горизонте не предвидится.
   Размышляя о том, кому из бригадиров дать поручение, Шаман все  больше
склонялся к личности Баркаса. Пока он не провалил ни одного  дела.  Слов
на ветер не бросает и завалить может кого скажут. С башкой после  травмы
не все в порядке, но до сих пор это работе не мешало.
   - Баркаса ко мне, - сказал он в решетку селектора.
   - Понял, шеф, - отозвался сидящий в приемной Толстяк.
   Бабу Веру "пасли" вдвоем: Рында и Рыба.
   - Вывести из строя - и все! - приказал Баркас.
   - Можно руку сломать или ногу, чтоб на работу не ходила...  По  башке
лучше не бейте, старая, еще окочурится... И имейте в виду - она под  ох-
раной, надо выбрать момент.
   Упоминание об охране насторожило. Пример бригады Быка  очень  впечат-
лял: Слон до сих пор лежал в больнице, Голяк стал  инвалидом,  а  Пинтос
распугивает девок шрамами на роже.
   Но два дня наблюдения успокоили: обычная ментовская охрана.  Казенная
служба и исполняется казенно. В худшем случае морду набьют.
   Шпарковой постоянное сопровождение не  нравилось.  Особенно  то,  что
ночной охранник как пес сидит под дверью. С другой стороны, пускать  его
в десятиметровую комнату, да не раз-другой, а несколько  месяцев  кряду,
тоже нес руки.
   - Ты вот что, - сказала баба Вера, напоив ночного дежурного  чаем.  -
Иди себе домой и спи как человек. Если что - позвоню.
   Так и договорились.
   Каждое нарушение имеет свойство разрастаться, увеличиваться в масшта-
бах.
   Как-то ночной отпросился к товарищу на День рождения и, с благослове-
ния Шпарковой, покинул пост в девятнадцать - ровно через  полчаса  после
того, как судью привезли с работы. А в девятнадцать пятнадцать баба Вера
пошла за хлебом. В девятнадцать тридцать, убедившись, что старуха  оста-
лась без охраны, боевики, Баркаса пошли ей наперерез.
   "Феликс в юбке" мгновенно среагировала и опустила руку в  сумку,  где
вместо нагана лежала широкая, остро отточенная стамеска.
   Рыба сунулся первым и, забыв наставления Баркаса, ударил бабу Веру  в
лицо. В тот же миг холодная сталь скользнула под ребро и мягко вошла ему
в печень.
   - Ах ты сука!
   Метивший дубинкой по ключице Рында изменил траекторию и угодил набал-
дашником в прикрытый седыми волосами висок. Сухо  треснула  кость,  баба
Вера тяжело завалилась на бок.
   - Рвем когти!
   Но побелевший Рыба медленно опустился на колени, а потом упал рядом с
судьей.
   Рында бросился бежать. Никто его не ловил, не стрелял вслед и даже не
свистел в милицейский свисток.
   Бабу Веру торжественно похоронили, Рыба понемногу очухивался в тюрем-
ной больнице, а дело Пахальяна и Кваскова передали члену облсуда Эльвире
Васильевой, которой немедленно была выделена охрана.
   За несколько дней до начала процесса, предъявив охраннику удостовере-
ние личности, в кабинет к Васильевой зашел как всегда корректный и  веж-
ливый адвокат Хасьянов. Через четверть часа он вышел и,  попрощавшись  с
охранником, покинул здание. А Васильева долго сидела за столом, оцепене-
ло глядя в одну точку.
   В день судебного заседания прилегающие к старинному  особнячку  улицы
были забиты иномарками. Люди специфической бандитской внешности прогули-
вались вокруг суда, курили на ступеньках, толклись в вестибюле. На  дос-
тавляемых под охраной свидетелей это  производило  сильное  впечатление.
Предугадать результат психологической акции, придуманной  Шаманом,  было
нетрудно.
   Нырков, Крылов и Литвинов выехали на место и осмотрелись.
   - Хорошо придумали, падлы, - сказал Литвинов и щека его дернулась.
   - Что делать будем?
   Крылов пожал плечами.
   - А что тут сделаешь, - мрачно проговорил Нырков. -  Порядок  они  не
нарушают... - И - повторил: - Что тут сделаешь...
   - Как что? - холодно улыбнулся Литвинов. - Сейчас я подниму  дежурный
взвод и уберу их всех за полчаса.
   - Каким образом?
   - Да очень просто. Четверо пойдут с этой стороны, четверо - с  той...
И будут прокалывать скаты и бить по стеклам. А кто подбежит - в