! А то с кубометра древесины  треть  уходит  в
опилки,  это  какие  убытки  по  стране!  Вот  давайте  посчитаем,   что
получается...
   Оживившись, Илья Сергеевич сыпал  цифрами:  тонны,  кубометры,  сотни
тысяч  рублей,  производительность  лесопильных  линий,   рентабельность
леспромхозов...
   "Наверное, хозяйственник",  -  подумал  Колпаков,  которого  вся  эта
математика начала утомлять.
   - Вы работаете в системе лесозаготовок?  -  попробовал  он  перевести
разговор в иное русло.
   - Да нет... - Илья Сергеевич потух так же  быстро,  как  вспыхнул.  -
Товарищ был большим специалистом по лесу... А я так...
   Он снова уткнулся  в  газету,  но,  очевидно,  деятельная  натура  не
позволяла долго сидеть на месте.
   - Покурим?
   - Не курю.
   Илья Сергеевич вышел в коридор и вскоре уже беседовал  с  похожим  на
Фантомаса  лысым  крепышом,  сжимавшим  в  золотых  зубах  злую  дешевую
папиросу.
   "Общительный дядя", -  отметил  Колпаков,  прислушиваясь  к  обрывкам
разговора.
   Илья Сергеевич  рассказывал  об  артельной  добыче  золота,  северных
коэффициентах, методах ведения геологической разведки, охоте на медведя.
   "И с большим жизненным опытом".
   Попутчик вызывал у него все больший интерес.
   Любезная проводница в крахмальном фартуке принесла янтарный чай.
   - Слабовато заварен, - добродушно пробурчал Илья  Сергеевич  и  хитро
подмигнул. - Ну, ничего, не пропадем!
   Жестом  фокусника  он  открыл  "дипломат"  и   выставил   на   столик
традиционную железнодорожную снедь: вареную курицу, яйца, кусок колбасы,
длинный парниковый огурец, спичечный коробок с солью.
   Потом  значительно  потер  ладони  и,   как   художник,   завершающий
натюрморт, добавил плоскую бутылочку дагестанского коньяка  и  блестящие
мельхиоровые стопки.
   - Приступим!
   Колпаков пить отказался, чем поверг спутника  в  изумление.  Пришлось
дать пояснения.
   - Ну, раз так!
   Илья Сергеевич быстро пил и энергично закусывал, при этом  шевелились
все  лицевые  мышцы,  а  морщины  то  разглаживались,   то   еще   более
углублялись.
   - У меня был сосед - тренер  по  карате,  -  сообщил  он,  обгладывая
грудную кость. - Слямин его фамилия, может, слышал?
   Колпаков кивнул.
   - Хороший навар имел...
   Илья Сергеевич снова наполнил стопку.
   - Но дуролом! За здоровье непьющих! Так вот...  Имеешь  свое  дело  и
сиди тихо, веди себя прилично, а он драку  затеял  и  сел  не  по  своей
статье...
   - А какая у него "своя" статья? - насторожился Колпаков.
   - Сто пятьдесят третья, часть первая, - пробурчал  Илья  Сергеевич  с
набитым ртом. И, заметив недоумение слушателя, пояснил:
   - Частнопредпринимательская деятельность. До пяти лет с конфискацией.
   - За тренерство не сажают! Хочу, даю уроки математики, хочу - карате!
- повторил Колпаков Гришкины слова.
   -  Молодец,  разбираешься!  -  засмеялся  Илья   Сергеевич,   показав
смахивающие на искусственные зубы. - Но поверхностно!  Математике  можно
учить у себя дома. А тут нужен зал! Чей он есть?  Собственных  залов  не
бывает. Значит - использование государственных, кооперативных  или  иных
общественных форм...
   "Разносторонний  дядечка.  Может,  адвокат?"  -  подумал  Колпаков  и
похвалил себя за предусмотрительность: аренду залов он всегда оплачивал.
   - А вообще мое мнение такое, - не переставая жевать,  продолжал  Илья
Сергеевич. -  Карате  -  сплошное  хулиганство.  Орут,  прыгают,  ногами
дерутся. Его по ошибке к нам пустили и  скоро  прикроют,  попомнишь  мое
слово. Ни к чему хулиганов плодить!
   Несколько лет назад Колпаков вступил бы  с  ним  в  спор,  но  сейчас
только вяло возразил:
   - Вы судите обо всех по  одному  хулигану.  Слямин  получил  то,  что
заслужил, зачем обобщать... И вообще он не  был  тренером.  Если  хотите
знать, на всю область нас всего двое. Это о чем-то говорит?
   Он поймал себя на том, что вновь заговорил словами Габаева.
   Собеседник усмехнулся.
   - Двое на область... Редкие звери!  Как  зубры  в  Беловежской  Пуще.
Небось приятно чувствовать свою исключительность?
   "Да он еще и психолог!"
   - У вас широкий круг  интересов.  И  рисование,  и  лесозаготовки,  и
статьи закона, и полярные коэффициенты... Какой  род  занятий  позволяет
иметь такой кругозор?
   Илья Сергеевич отставил стопку.
   - Повидал много. И по натуре любознателен.
   - А сейчас чем занимаетесь? - напрямую  спросил  Колпаков,  удивляясь
собственной бесцеремонности.
   - Сейчас? Да вроде как на пенсии. Изобретаю понемногу...
   - Изобретаете? - удивился Колпаков. - Что же?
   Попутчик сконфузился.
   - Да вот... Игрушку придумал... Кому расскажешь - смеются... А  чего?
В магазинах хорошую тяжело отыскать. Решил сам отвезти  в  министерство,
оно верней...
   - А посмотреть можно? - спросил Колпаков,  заинтригованный  необычным
поворотом дела.
   - Посмотреть...
   Илья Сергеевич старчески закряхтел, отодвинул наполовину опустошенную
бутылочку и закуски, а на освободившееся место поставил  извлеченный  из
сумки квадратный сверток размером с коробку из-под торта.
   - Покажем,  если  интерес  есть,  -  бормотал  он,  снимая  бумагу  и
поролоновые прокладки. - Вот моя машинка!
   Аккуратно сделанный приборчик чем-то напоминал  арифмометр,  от  него
еще исходил запах свежей краски.
   С видом фокусника Илья Сергеевич передвинул рычажок и  нажал  большую
синюю кнопку.
   - Опля!
   Машинка обещающе заурчала, на панели замигали разноцветные  лампочки,
что-то щелкнуло раз и другой, раздался  звонок,  и  из  щели  в  боковой
стенке вылез бумажный прямоугольник с нарисованной  уточкой  и  надписью
"один рубль".
   - Ну как?
   Смущение прошло, глаза Ильи Сергеевича лучились торжеством.
   - Повторяем, опля! Без осечки, как часы!
   Колпаков вертел одинаковые бумажки.  Замысловатые  узоры,  завитушки,
уточки - это понятно.
   - А почему "рубль"?
   - Не обязательно, - добродушно пояснил изобретатель, - можно выдавать
трояки, пятерки... Клише поменять пара пустяков.
   Он снова загорелся энтузиазмом.
   - Это пробный образец,  дальше  я  думаю  усложнить  конструкцию:  на
поворотном барабане несколько штампов, нажал кнопку - и печатай что тебе
надо!
   - Но почему именно купюры?
   -  Если  делать  монеты,  то  их  надо  закладывать  заранее.  А  так
интересней - вставляешь чистую бумагу, опля!
   Он  опять  нажал  кнопку,  снова   застрекотала   машинка,   замигала
огоньками, звякнула и выплюнула "детский рубль".
   - Я не понимаю, почему ребенок должен  изготавливать  именно  деньги?
Ну, картинки, портреты зверей, буквы, слова...
   - А детские игры? В магазин, дочки-матери! Без денег не обойтись! Так
что пусть приучаются!
   - К чему? Печатать денежные знаки?
   Илья Сергеевич помрачнел.
   - А ведь верно, тут могут нехороший  смысл  отыскать!  Как  же  я  не
подумал... - Он встряхнул головой.  -  Впрочем,  недоброжелатели  всегда
найдут к чему прицепиться, не  одно,  так  другое.  Интересная  игрушка,
зачем о плохом говорить...
   Приборчик снова был  тщательно  упакован  и  упрятан  в  сумку.  Илья
Сергеевич задумчиво потягивал коньяк, машинально набрасывая что-то остро
заточенным карандашом.
   - Можно, конечно, оставить одних уточек,  зайчиков  всяких,  картинки
веселые, - вслух рассуждал он. - Но интерес пропадает, верно ведь?
   Колпаков сделал неопределенный жест.
   - А как у вас появилась идея такой игрушки?
   Илья Сергеевич поскреб затылок, как бы раздумывая - говорить или нет.
В конце концов природная общительность победила.
   - Была одна история...
   Он отставил раскрытый блокнот. На глянцевом листе рельефно выделялись
прорисованные  в   деталях   два   государственных   герба.   Совершенно
одинаковые, будто оттиснутые искусно изготовленной матрицей.
   - В деревеньке под Киевом жил одинокий  старик...  -  Илья  Сергеевич
допил светло-коричневую жидкость, аккуратно  убрал  пустую  бутылку  под
столик. - Справный хозяин - куры, индюки, корова, сад...  Прижимистый  -
зимой снега не выпросишь...  Как-то  пустил  на  постой  двух  приезжих,
молодые ребята, симпатичные, студенты... Те три дня прожили,  сдружились
с хозяином - в саду помогали, водку покупали,  за  жизнь  разговаривали.
Собрались уезжать, дед от полноты чувств отвальную устроил: кур порезал,
из подпола горилку выставил, сало копченое, отродясь за  ним  такого  не
водилось, сам себя не узнает!
   Выпили,  расчувствовались,  студенты  переглянулись,  пошептались   и
говорят: "Ты нам, дедусь, как родной,  а  потому  сообщим  тебе  большой
секрет, только сначала закрой  ставни,  занавесь  окна  да  двери  запри
покрепче!"
   Достают машинку навроде моей, раз - червонец выскочил, раз -  другой,
третий... "Это, дедусь, - говорят, - мы в институте наук много изучили и
изобрели самопечатный станок. Хотели сами пользоваться, но раз ты  такой
хороший человек, то продадим тебе недорого - тысяч  за  десять.  А  себе
новый сробим..."
   У деда аж ум за разум зашел, но  проверку  все  же  сделал:  взял  те
червонцы - и в сельпо, на почту, в сберкассу... Везде меняют без  звука,
никаких подозрении,  дед  и  сам  видел,  что  деньги  от  настоящих  не
отличаются, а теперь окончательно убедился...
   Колпаков  скрывал  улыбку:  он  несколько  раз  слышал   эту   байку.
Рассказывали ее по-разному - чаще с иронией в адрес темноты  и  глупости
жадного старика, иногда -  с  плохо  скрытым  огорчением  от  того,  что
чудесная  машинка  оказалась  обычной  мошеннической  залепухой.  Уж  не
является  ли  игрушка  Ильи  Сергеевича  попыткой   компенсировать   его
собственное разочарование?
   - ...Раскопал он свои кубышки, корову продал, птицу -  и  ударили  по
рукам. Студенты, когда прощались,  говорят:  "Не  спеши,  дедусь,  пусть
стоит станок в захоронке, как понадобятся деньги  -  отпечатай,  сколько
нужно, а впрок не запасай от греха. Тебе и так на всю жизнь  хватит!"  -
Илья Сергеевич невесело улыбнулся. - И точно б хватило - дед  только  на
хлеб, соль, сахар  да  спички  тратился...  Но  уж  натура  человеческая
такова...  Короче,  решил  он  вначале  свое  вернуть,   кубышки   опять
наполнить, чтоб спокойней было.
   Заперся, все щели законопатил - и за работу! Станок  трещит,  звенит,
лампочки мигают, и выбрасывает десятки одну за другой, деду аж в  голову
шибает... Он каждую осматривает, обнюхивает, с другими сравнивает -  все
без обмана!
   Десять купюр  напечатал,  перетянул  резинкой,  еще  десять  -  опять
перетянул резинкой, еще десять - опять  перетянул  и  в  мешок  бросает,
здоровенный такой чувал приготовил...
   Так  бы  и  не  остановился,  пока  его  не  набил,   да   по-другому
обернулось...
   - Дальше я знаю, - не сдержался Колпаков. - Отказала  машинка,  запас
кончился.  Ребята-то   не   изобретатели-специалисты,   а   обыкновенные
мошенники. Сколько туда купюр зарядишь, столько назад и получишь. Старая
байка! Только в чем тут мораль?
   - А ты не спеши, милок. С таким концом эта история для дураков,  я  б
ее и пересказывать не стал. А в жизни по-другому было,  посложнее...  Не
выдержал дед волнений, какой-то сосудик крохотный в  мозгу  лопнул,  тем
для него все и кончилось...  -  Илья  Сергеевич  с  сожалением  повертел
пустую стопку. - Если бы старикан  выдержал  испытание  богатством,  еще
пару минут продержался - был  бы  живехонек...  Вот  тебе  и  мораль!  -
Рассказчик прищелкнул языком. - Правда, остаток дней чувствовал бы  себя
обманутым. А так наоборот - умер на верху блаженства... Что лучше?
   - Вам, конечно, не деда жаль, а машинку сказочную?
   - Почему так? - быстро глянул Илья Сергеевич.
   - Раз взялись воссоздавать ее в детских игрушках...
   Попутчик молчал.
   - У каждого есть увлечение. У тебя - карате, у другого -  автомобили,
у третьего - женщины...
   Он замялся. Выпитый коньяк оказал свое действие, но не снял  барьера,
запрещающего касаться определенной темы. Той самой, о  которой  Колпаков
начал догадываться.
   - Я вижу, вы увлекаетесь графикой, -  он  показал  на  блокнот.  -  В
первую очередь официальной символикой.
   Илья Сергеевич быстро прикрыл листок, но тут же отдернул руку.
   - Верно, - он тяжело вздохнул. - У  меня  уникальное  хобби!  Ты  вот
давеча похвалился: вас-де, тренеров карате, двое на область...
   - Да не хвалился, к слову пришлось...
   - А таких мастеров, как я, было двое на всю  страну!  Ваську  деревом
придавило, остался я один! Признанный специалист: восемь лет дали да еще
ссылка... Дали... Это только говорится так, на самом деле отобрали кусок
жизни... Ну, ладно, приехали, хорошо, мать еще жива  была,  обустроился,
художественным промыслом  занялся:  кукол  расписываю,  ложки  всякие...
Каждый день гости: то участковый, то опер  из  обэхаэс  -  здравствуйте,
Илья Сергеевич, как живете-можете? Вежливые ребята, молодые, ученые -  с
ромбиками, глазами как рентгеном просвечивают: что, мол, старый  сыч,  у
тебя на душе?
   А у меня там  -  сказать  страшно!  Зуд  нестерпимый,  жжение:  клише
резать, бумагу готовить, краску смешивать...
   Короче,  к  старому  тянет.  Не  из  корысти,  зарабатываю   -   грех
жаловаться, да с Севера привез сберкнижку солидную: восемь лет  зарплату
не тратил.
   Да и раньше не для наживы этим  занимался.  Хотелось  убедиться,  что
смогу самый тонкий, точный, защищенный  рисунок  повторить...  И  других
убедить... Убедил. Дружки хвалили - мол, чистодел, лучше,  чем  Госбанк,
работает, мне приятно такую исключительность осознавать, вот  и  рисовал
потихоньку  купюру  за  купюрой...  Многие  уничтожал,  если  чем-то  не
нравились, а стоящие работы отдавал приятелям,  те  тут  же  в  магазин:
водка, закуска - и понеслось веселье... Сам ни рубля не сбыл и наживы не
искал.
   Ну, ладно, получил свое, отбыл  срок,  выводы  сделал,  и  вдруг  это
наваждение - опять рисовать хочется!
   Написал в монетный двор, так, мол, и так, предлагаю свои услуги, имею
опыт... Какой именно опыт -  не  уточнил,  но  там,  видно,  догадались,
прислали ответ на машинке: вакантных мест не имеется.
   А у меня руки чешутся, бессонница появилась, как-то ночью сел в кухне
и на обычной бумаге простым карандашом  рубль  нарисовал,  грубо,  одним
цветом, будто понарошку. Потом изорвал его, сжег обрывки  и  пепел  -  в
унитаз. Полегчало, заснул.
   Через неделю снова зуд, и  карандаш  не  помогает  -  душа  настоящей
работы требует: с водяными  знаками,  защитной  сеткой...  А  затеваться
боюсь: вдруг зайдет  Андрей  Иванович  или  Петр  Васильевич  со  своими
рентгенами, попробуй объясни им...
   Три дня мучился, пошел в милицию, записался к  начальнику  на  прием,
рассказал все, попросил разрешения для  себя  рисовать,  без  выноса  из
дома... Отказал. Говорит: рисуй что  угодно,  а  деньги  -  Боже  упаси.
Статью знаешь? Знаю.
   После этого милицейские гости стали ко мне по несколько  раз  в  день
заглядывать, беседы долгие задушевные вести, закон объяснять... Только я
и сам все знаю - и про государственную монополию,  и  про  экономическую
базу, но от знаний тех мне не легче...
   Хотел к  врачам  обратиться,  может,  болезнь  у  меня  такая,  вроде
клептомании - неудержимой тяги к кражам, но побоялся -  вдруг  упекут  в
дурдом. Сам достал книжку, прочел: про страсть к подделке  денег  ничего
нет.
   Так бы и пропал: или с ума сошел, или в тюрьму угодил, да  решил  для
детей игрушку сделать, занялся - и все прошло...
   Илья Сергеевич вырвал из блокнота  лист  с  четкими,  казалось,  чуть
выпуклыми рисунками и разорвал на мелкие кусочки.
   - Почти прошло.
   На всякий случай он разорвал и следующий,  чистый  лист,  на  котором
могло отпечататься изображение. Очевидно, предусмотрительность тоже была
чертой его характера.
   Когда утром Колпаков проснулся, попутчик успел побриться и  задумчиво
смотрел  в  окно.  Он  был  неразговорчив  и  явно  жалел  о   вчерашней
откровенности.
   На первой  крупной  станции  Илья  Сергеевич  сбегал  за  газетами  и
отгородился бумажной ширмой.
   Колпаков решил, что остаток пути пройдет в молчании, и тоже углубился
в рукопись.
   - Ну вот, и  до  вашего  брата  добрались!  -  оторвал  его  от  дела
радостный  возглас  попутчика.  -  Новый  указ  "Об  ответственности  за
незаконное обучение карате"!
   Колпаков  почти  выхватил  торжественно  протянутую  газету,   впился
взглядом в строгие черные строчки, торопясь, пробежал, ухватывая  смысл,
потом прочел еще раз, медленно и основательно.
   За нарушение установленных правил открытия секций спортивного  карате
или набора в  них  граждан,  обучение  в  секциях  приемам,  запрещенным
спортивными правилами,  а  также  самовольное  обучение  приемам  карате
устанавливается  административная  ответственность  в  виде  штрафа   до
пятидесяти рублей.
   За повторное нарушение наступает уголовная ответственность -  лишение
свободы на срок до двух  лет,  а  если  незаконные  действия  связаны  с
получением материальной  выгоды  в  значительных  размерах  -  наказание
усиливается до пяти лет с конфискацией имущества.
   Колпаков похолодел. Снова ворохнулось чувство,  испытанное  во  время
суда над Пинкиным: что сейчас войдут милиционеры и арестуют его.
   "Что  же  делать?  -  закрутилась  карусель  беспомощных  мыслей.   -
Возвращаться домой нельзя... Бежать, скрываться?"
   Он представил себя с поднятым  воротником,  избегающим  в  вокзальной
толчее  бдительных  взглядов  милиционеров,  свое  фото  на  стенде  "Их
разыскивает милиция",  голодную  и  холодную  жизнь  в  какой-то  горной
пещере, и к горлу подкатила тошнота...
   До  сознания  слабо  доходили  слова  попутчика,  и  хотя  он  их  не
расслышал, но  понял  смысл  -  успокаивающий,  перечеркивающий  жуткие,
созданные чрезмерно развитой фантазией картины, и мгновенно переключился
на опытного, искушенного в подобных делах Илью Сергеевича.
   - Я же тебе говорю, закон обратной силы не имеет,  за  прошлые  грехи
ничего не будет, только новых не совершай...
   Господи, неужели все так просто? И не надо бежать, скрываться, его не
будут искать суровые  стремительные  люди  с  лицом  оперуполномоченного
Крылова, и не маячит впереди скамья подсудимых, похожая на ту, где сидел
Пинкин... И всего-то  надо  -  не  делать  больше  того,  что  он  делал
несколько  лет,  вовсе  не   представляя   возможности   столь   ужасных
последствий...
   - Да я и так давно бросил...
   Мысленно он выкрикнул так громко, что и  вслух  произнес  эти  слова.
Пришло  физически  ощущаемое  облегчение,  и  он,  как  после  нокдауна,
откинулся на пружинящую спинку комфортабельного дивана, - Ну и хорошо, -
участливо говорил попутчик, заглядывая в глаза,  -  и  успокойся,  а  то
побелел, я думал, сознание теряешь...
   Добрейший и благороднейший человек Илья Сергеевич, спаситель, если бы
не он - неизвестно, что могло произойти...
   Волна теплых чувств захлестнула Колпакова, захотелось сказать  что-то
доброе, хорошее успокоившему его человеку.
   И Илья Сергеевич располагающе улыбнулся, возникший между ними холодок
отчуждения  исчез,  наоборот,  что-то  изменилось  настолько,  что   они
одновременно испытывали друг к другу взаимную симпатию и приязнь.
   Колпаков перевел дух, сходил умыться, постоял в коридоре у  открытого
окна и, окончательно успокоившись,  снова,  уже  отстранение,  перечитал
указ.
   "Да, все лазейки закрыты. Конец  "контактникам",  да  и  вообще  всем
"подпольным" секциям, конец доморощенным сенсеям..."
   - Вот видишь, я же говорил, - журчал Илья  Сергеевич.  -  Это  только
первый шаг, скоро вообще вашу лавочку прикроют. Послушай меня и  держись
от карате подальше. Если распирает - прыгай и ногами маши  дома,  только
без шума. У тебя же ни инструментов, ни бумаги, ни краски, если  кричать
не будешь - никто не засечет.
   Тон у попутчика  стал  другим  -  сочувственным  и  доверительным,  и
Колпаков вдруг понял, что изменилось, что объединяет их, столь разных на
первый взгляд людей.
   Поезд