ускаясь из  оргинспекторс-
кого отдела на свой этаж. - Предъявить свидетелям, показать по телевиде-
нию... Или нет - спугнем... А может, лучше  -  испугаются,  задергаются.
Надо будет обсудить, посоветоваться..."
   Погруженный в свои мысли, Валера не заметил ожидавшего на  лестничной
площадке человека и пробежал бы мимо, но тот заступил дорогу, и  капитан
остановился, как будто налетел на чугунную тумбу. Перед  ним  стоял  Ви-
кентьев.
   - Сегодня в восемнадцать инструктаж, завтра - исполнение, - не здоро-
ваясь, сказал подполковник. - Команды отданы, Ледняк  в  курсе,  но  без
подробностей. Сбор у меня. Вопросы потом.
   Викентьев четко повернулся через левое плечо и пошел по коридору.  Не
успевший переключиться, Попов ошарашенно глядел в широкую, обтянутую зе-
леным сукном спину.
   Сообщение Викентьева выбило Валеру из колеи. Владевший им минуту  на-
зад охотничий азарт бесследно исчез. В тяжелой задумчивости он  добрался
до кабинета, молча сел за стол, удивив истомившегося в ожидании Гальско-
го.
   - Что, нет примет? - огорчился он.
   Попов протянул объяснение Титова, Женя быстро просмотрел.
   - Класс! Чего же ты такой хмурый?
   - Да так, - отмахнулся Попов. - Отдай, пусть сделают фоторобот.
   Гальский кивнул и, многозначительно подмигнув, выскочил из кабинета.
   Валера взглянул на часы. Без четверти пять. Все, что связано  с  дея-
тельностью спецопергруппы "Финал", еще пять минут назад казалось ему да-
леким, расплывчатым и малореальным. Настолько нереальным, что иногда по-
являлась мысль: и беседы с Викентьевым, и сделанное ему  предложение,  и
написанный рапорт, и совершенно секретный приказ, с которым его  ознако-
мили под расписку, и информационные бюллетени, напичканные сгустками  из
кошмарных снов, - все это мистификация, хорошо подготовленный  розыгрыш,
своего рода тест на психологическую устойчивость. Он  понимал,  что  эта
глупая мысль есть следствие защитной реакции психики на информацию о ве-
щах, противных человеческой природе, но тем не менее она помогала  отго-
родиться от того, что когда-то, лучше позже, чем раньше, станет для него
реальностью. И вот сейчас мимолетная встреча с Викентьевым на лестничной
площадке мгновенно все изменила: пугающая  неопределенность  приобретала
вполне четкие очертания.
   Попов принялся составлять ориентировку под будущий фоторобот  лжесер-
жанта. Сосредоточиться не удавалось, работа продвигалась медленно.  Один
раз отвлек начальник  отдела  Ледняк  -  высокий,  болезненно  худой,  с
большими, навыкате глазами. Бесшумно вошел, стал у двери, дождался, пока
Попов поднял голову.
   - На два дня тебя забирают в УИД, передай, что есть срочное, Гальско-
му.
   "Почему на два дня?" - подумал Попов, но спрашивать не стал. Он попы-
тался прочесть на лице начальника, что ему известно о предстоящей в  УИД
работе и как он к этому относится.  Лицо  Ледняка  ничего  не  выражало,
только смотрел он с легким сожалением. Впрочем, может быть,  Валере  это
показалось.
   Взяв себя в руки, он дописал ориентировку: в памяти вертелась фамилия
Лесухин. Несколько раз он чуть не обозначил ею безымянного пока "сержан-
та".
   Вернулся возбужденный Гальский.
   - Разругался с ними вконец, но завтра обещали сделать,  -  размахивая
руками и, как обычно, подмигивая, сообщил он. - Заберешь? Я выеду в  ра-
йотделы...
   - У меня командировка, - глядя в сторону, сказал Попов.  -  Ты  оста-
ешься на месте и руководишь за нас обоих. Бери эти бумаги и командуй!
   - Что за командировка? - удивился Гальский. - Так  срочно?  Случилось
что-то?
   - В третьей колонии резкое осложнение  оперативной  обстановки.  Меня
бросают на усиление.
   - Вот умники! А то у нас своей работы нет! - возмущался  Гальский.  -
Сергеева тоже куда-то забирают, правда, на сутки. Вы  с  ним  не  вместе
едете?
   - Не знаю, - вяло ответил Попов, хотя на самом деле был  уверен,  что
это не случайное совпадение.
   - Слушай, а чего ты такой кислый? - в упор спросил Гальский. - Что-то
опасное? Так ты в засаде был как огурчик, я даже завидовал... Или  пред-
чувствие? Хочешь, я вместо тебя поеду? А чего: доложим Ледняку и поменя-
емся.
   Попову стало стыдно.
   - Да брось, Женька! - он оглушительно хлопнул товарища по плечу. -  Я
о своем. К делу это отношения не имеет!
   - Внизу караван - боевой разворот, ракета, вторая... теперь  пулемет,
- вполголоса спел он, точными движениями забрасывая в сейф документы  со
стола. Валера Попов снова был в форме.
   - Другое дело, - удовлетворенно сказал Гальский.
   Звякнул внутренний телефон, Попов снял трубку.
   - Идем, уже без пяти, - услышал он голос Сергеева.
   - Куда?
   - Конспиратор! К Викентьеву! Он терпеть не может опозданий. Жду в ко-
ридоре.
   Они встретились у поворота в тупичок, где находился  кабинет  подпол-
ковника.
   - Не дрейфь, - Сергеев сжал Попову руку. - Все будет нормально.
   - А чего, - небрежно ответил Попов. - Я никогда еще в обморок не  па-
дал. И не убегал.
   Он пытался вспомнить, как выглядит Лесухин, но так и не сумел.


   Глава седьмая

   Ровно в восемнадцать Сергеев распахнул дверь кабинета Викентьева. По-
пов ожидал увидеть там членов оперативной группы, но, кроме самого  под-
полковника, в маленькой комнатке никого не было.
   - А где же остальные? - непроизвольно вырвалось у него.
   - Здесь все, кому положен инструктаж, - сказал Викентьев.  -  И  все,
кому он нужен.
   С момента встречи на лестничной площадке Попова не  оставляло  ощуще-
ние, что в Викентьеве что-то изменилось. Сейчас он понял -  что  именно.
Подполковник стал сух и холоден, ни одного лишнего движения, слова, жес-
та. Окаменевшее лицо, цепкий пристальный взгляд,  резкий,  повелительный
тон. Чувствовалось, что им владеет глубокое  внутреннее  напряжение,  но
оно надежно обуздано железной волей.
   - Ну, что стали столбами? Садитесь. -  Викентьев  ощутил  натянутость
обстановки и чуть расслабился, даже позволил себе изобразить некое подо-
бие улыбки. - Нервничаете? Так всегда...
   Попов опустился на краешек стула. Сергеев устроился  основательней  -
развалился, как в кресле, скрестив на груди руки и вытянув ноги почти во
всю ширину кабинета.
   - Завтра исполнение. - Лицо Викентьева снова окаменело. - Оно  предс-
тавляет сложность двумя обстоятельствами. Первое - неопытность  капитана
Попова. Второе - чрезвычайная опасность объекта.
   Фразы были рубленые и четкие.
   - Это Лесухина-то? - презрительно спросил Сергеев.
   Викентьев пристально посмотрел на него, и сразу стала очевидной недо-
пустимость вольного тона и развязной позы майора. Сергеев  заерзал,  сел
ровно и подобрал ноги.
   "И правда Железный Кулак", - подумал Попов.
   - На Лесухина отказ пока не пришел, - продолжил Викентьев. - Завтраш-
ний объект - Кадиев.
   В кабинете воцарилась тишина. Попов не понимал, в чем дело.
   - Точно! - Сергеев растерянно похлопал себя по  мощному  загривку.  -
Как же мы про него забыли?
   - Побег все спутал. Месяц искали, месяц лечили. Отказ  в  помиловании
пришел, а исполнять нельзя - он снова под следствием. Так и выпал из на-
ших планов. - Викентьев казался обескураженным, и стало ясно, что он  не
каменный и не железный, обычный мужик, немолодой,  жизнью  битый,  одним
словом, "хмурый", не привыкший ошибаться и оправдываться. - А неделю на-
зад вступил в силу последний приговор - три года лишения свободы за  по-
бег из-под стражи. Это наказание поглощается основным.
   - Зачем же было вола вертеть? - спросил Попов. - Следствие, суд, кас-
сация... Чтобы смертнику три года добавить? Глупость какая-то...
   - А лечить не глупость? - вмешался Сергеев. - В этом кабане пять пуль
сидело - пусть бы и загибался! Так нет - оперировали, кровь  переливали,
лекарства дефицитные тратили... Ради чего, спрашивается?
   Викентьев прищурился.
   - Ради одной совсем незначительной вещи, - елейным голосом проговорил
он и доброжелательно улыбнулся. - Закон называется! Приходилось слышать,
мальчики?
   И тут же подался вперед, стер улыбку и совсем другим тоном добавил:
   - А виноват в этой канители тот, у кого не хватило там, на месте, со-
образительности на шестую пулю...
   Заметив кривую ухмылку Сергеева, подполковник назидательно поднял па-
лец.
   - Кстати, тоже в рамках закона, может, чутьчуть  на  грани...  Но  на
месте эти рамки всегда пошире, чем в кабинете!
   - Вы это прокурору объясните, - не переставая  кривить  губы,  сказал
Сергеев.
   - Ладно, к делу! - Викентьев хлопнул ладонью по крышке стола. - Кади-
ев личность известная, но все равно прочтите...
   Он протянул картонную папку с приговором и фотографиями. Члены спецо-
пергруппы всегда знакомились с материалами дела,  чтобы  сознательно,  в
соответствии со своими убеждениями,  выполнить  ту  работу,  которая  им
предстояла. И хотя Сергеев и Попов достаточно  хорошо  знали  преступную
биографию Кадиева, они самым скрупулезным образом принялись изучать  до-
кументы, призванные сформировать у них необходимый настрой.
   Кадиева знали во всех органах внутренних дел страны, наряду с  самыми
выдающимися преступниками он навечно вошел в криминальную летопись  уго-
ловного розыска под прозвищем Удав. В отличие от остальных  фигур  этого
мрачного пантеона его не отличали  оригинальность  преступных  замыслов,
тонкая хитроумность расчетов или баснословные доходы. То, что он  делал,
было по сути гнусно и примитивно, доступно любому опустившемуся бродяге.
Другое дело, как он все обставлял... Феномен Кадиева обусловило  сплете-
ние болезненно извращенной фантазии и биологических  свойств  организма,
которые вопреки законам природы были в большей степени звериными, нежели
человеческими.
   Чудовищная физическая сила, нечувствительность к боли, не исключающая
вменяемости сексуальная психопатия с садистской окраской.  Каждое  прес-
тупление он называл "свадьбой". Сначала долго и тщательно  выбирал  "не-
весту". Абы кто на эту роль  не  подходил  -  претендентка  должна  была
чем-то выделяться из общей массы. Актриса местного  театра,  манекенщица
Дома моделей, победительница конкурса красоты, стюардесса... Или  просто
симпатичная общественница, имевшая несчастье попасть на газетный  фотос-
нимок.
   Фотография была обязательна для ритуала "помолвки". Удав  вырезал  их
из журнала, снимал с Досок почета, портрет актрисы выкрал прямо из  фойе
театра. Если готовый снимок отсутствовал, он терпеливо выслеживал жертву
и незаметно фотографировал. Специально для этого купил фоторужье с  мощ-
ным объективом и изготовил приспособление для скрытой съемки: в  толстую
книгу встроил широкоформатный "Горизонт".
   "Помолвка" проходила с цветами, конфетами и шампанским. Кадиев в чер-
ном костюме, со строгим галстуком и цветком  в  петлице  поднимал  хрус-
тальный фужер, чокаясь с бокалом, стоящим напротив,  рядом  с  портретом
"невесты". Дождавшись щелчка автоспуска закрепленного в штативе  фотоап-
парата, он символически пригублял бокал и выливал шампанское в раковину.
Спиртного Кадиев не употреблял, не курил и всю жизнь усиленно  занимался
спортом. Имел первый разряд по тяжелой атлетике, был кандидатом в масте-
ра по боксу и дзюдо, хорошо владел карате.  В  толстом  альбоме  имелась
полная подборка фотографий, запечатлевших его спортивные  достижения.  В
другом, потоньше, были собраны снимки "невест" и сцены "помолвок".
   Работал Кадиев на стройке. Характеризовался положительно, особо отме-
чалось увлечение спортом и фотографией. Товарищей у него не было, ребята
из бригады объясняли это крайней замкнутостью и нелюдимостью.  Некоторые
побаивались могучего такелажника: мол, чувствуется в нем  что-то  дикое,
дурное, опасное... А факты? Нет, ничего конкретного...
   После "помолвки" Удав готовился к "свадьбе". К этому времени он успе-
вал изучить образ жизни "невесты", ее маршруты, привычки, круг  общения.
Если она жила одна - намечал пути проникновения в дом, если нет - подби-
рал подходящий сарай, чердак, подвал, открывал  замки,  смазывал  петли,
приделывал изнутри задвижку, оборудовал "брачное ложе".
   В выбранный день надевал неприметную спортивную одежду, брал  дорогой
японский "Никон" со встроенной фотовспышкой, обильно прыскался  душистым
одеколоном. Действовал всегда одинаково: молниеносное нападение, парали-
зация воли жертвы и изнасилование с медленным удушением. Если все прохо-
дило как задумано, он фотографировал последствия "свадьбы" и,  умиротво-
ренный, возвращался домой, где подробно записывал в дневник  происшедшие
события. Если что-то не получалось так, как он хотел,  Удав  приходил  в
ярость и совершал нападения на первых попавшихся женщин. В этих  случаях
снимков он не делал, но в дневник скрупулезно заносил свои чувства и пе-
реживания.
   Маньяк безумствовал почти три года. За ним остались восемнадцать тру-
пов в разных городах страны. Расстояния Удава не останавливали: взяв от-
пуск, он мог вылететь на "свадьбу" за тысячи километров. По стране ходи-
ли пугающие слухи, деяния садиста  многократно  преувеличивались,  молва
довела число задушенных до нескольких сотен. Некоторые слухи  имели  под
собой реальную почву. Удав действительно провел "помолвку"  с  известной
певицей, выследил ее, но довести замысел до конца не  сумел:  певица  не
оставалась одна, а вскоре уехала на гастроли за рубеж. Между  тем  сотни
тысяч поклонников "похоронили" и оплакали своего кумира.
   Слухи распространялись с огромной скоростью. Волны паники  охватывали
города, районы, даже целые республики.
   Сообщение о задержании Удава напечатали центральные и местные газеты,
подробности передали по радио и телевидению. Судили его в  Красногорске,
по месту совершения двух последних преступлений.  Процесс  проходил  при
закрытых дверях, бушующая толпа осаждала здание областного суда,  требуя
применения к убийце высшей меры. Такое же требование содержалось в  сот-
нях коллективных писем и телеграмм.
   В подобном исходе сомневался, пожалуй, только один - сам  Удав.  Дер-
жался он дерзко, вину не признавал, презрительно слушал  показания  экс-
пертов и криво улыбался. Когда суд осматривал  фотографии  "помолвок"  и
"свадеб" и председательствующую Герасимову - строгую сорокалетнюю женщи-
ну, известную своей чопорностью и официальностью, передергивало от  отв-
ращения. Кадиев самодовольно хихикал и облизывался.
   После оглашения приговора Удав страшно оскалился и заскрипел зубами.
   - Вот вам хрен - "вышака"! У вас еще пули для меня нету!
   На губах у осужденного выступила пена, тело изогнулось, солдаты  кон-
воя пытались вывести его из зала, но не могли сдвинуть с места.
   - А ты, сука, со мной не прощайся, - крикнул Кадиев Герасимовой. -  Я
тебя... так же, как остальных! А снимки по суду разбросаю!
   На помощь солдатам подоспел резерв, Кадиева выволокли за  дверь,  где
он продолжал буйствовать и откусил сержанту мизинец, после чего "упал  с
лестницы", получив телесные повреждения. Судя по количеству ушибов и пе-
реломов, упал он не менее шести раз. Впрочем,  в  подробности  никто  не
вдавался, так как стало известно, что судью Герасимову прямо из кабинета
забрала "скорая помощь" с гипертоническим кризом. Да и сержанта пришлось
комиссовать.
   Удав прокантовался на больничке не более трех недель - на нем все за-
живало как на собаке. Рассказывали, что в камере смертников он  утром  и
вечером делает по тысяче приседаний, каждый  день  два  часа  занимается
онанизмом и четыре часа отрабатывает боевые приемы карате. Но это уже не
вызывало интереса ввиду неотвратимости логического конца, медленно приб-
лижаемого судебноканцелярской волокитой. Осужденный Кадиев был списан из
мира живых, о нем постепенно забывали.
   Но он напомнил о себе, его фамилия вновь заполнила оперативные сводки
и каналы шифрованной связи, снова ради него поднимались по  тревоге  ра-
йотделы, извлекались из архивов и заново размножались его  фотографии  и
описание примет, водворялись на стенды "Их разыскивает милиция".  Смерт-
ник Кадиев совершил побег.
   Его этапировали к месту дислокации спецопергруппы  "Финал".  Вагонзак
прибыл на станцию назначения по расписанию и  отрыгнул  из  провонявшего
потом, испражнениями и карболкой нутра изжеванный человеческий  материал
на грязный, заплеванный асфальт перегрузочного двора. Автозаков  еще  не
было, этап посадили на землю, конвой образовал охраняемый периметр, нач-
кар сорванным голосом прокричал традиционную угрозу о возможности приме-
нения оружия.
   Смертник, как и положено, находился в  наручниках,  отдельно  от  ос-
тальных подконвойных. Сидел  на  корточках,  чуть  в  стороне,  ближе  к
рельсам, выставив вперед скованные руки и остановившимся взглядом  уста-
вившись в жирно блестящие сапоги своего  персонального  конвоира.  Когда
мимо с лязгом и грохотом пошел товарняк. Удав рванулся,  руки  оказались
свободными (как это получилось - никто не понял, впоследствии в материа-
лах дознания получила закрепление невероятная мысль о разорванном кольце
наручников), и бросился в этот самый лязг и грохот между бешено  вращаю-
щихся черных колес, стертых добела по кромкам, где они жадно  закусывали
такой же стертый край рельса.
   Конвойный - опытный сержант второго года службы, среагировал мгновен-
но: лязгнул затвором и распластался на  перроне  в  положении  для  при-
цельной стрельбы. Кадиев проскочил между колесами еще раз и,  оказавшись
по ту сторону состава, со всех ног несся к выходу  из  грузового  двора.
Сержант дал очередь, крутящееся колесо отбросило пули, завизжали рикоше-
ты, подконвойные без команды вскочили и, матерясь, шарахнулись к хлипко-
му заборчику, возникла сумятица, начкар выстрелил в воздух.
   Только через десять минут удалось вернуть этап к подчинению,  уложить
всех лицом вниз и пересчитать, после чего начкар смог отлучиться к теле-
фону. За это время Кадиева и след простыл.
   Милиция города была переведена на усиленный вариант  несения  службы,
аэропорты, вокзалы, автодороги надежно перекрыты, специальные группы  по
квадратам прочесывали окрестности. Результата это не давало и вечно про-
должаться не могло. Через двадцать дней усиленный вариант отменили,  ре-
шив, что беглец успел вскочить в поезд и выехал из города еще до  объяв-
ления всеобщей тревоги.
   На самом деле было по-другому: Кадиев с примитивной, но  верной  хит-
ростью отлежался в сухом подвале, питаясь сырой картошкой и соленьями, а
когда опасность миновала, выехал в Красногорск, где собирался  исполнить
брошенную Герасимовой угрозу.
   Скорее всего это бы ему удалось, но начальник местного уголовного ро-
зыска серьезно отнесся к последней угрозе смертника и дом судьи периоди-
чески контролировался.
   Кадиева обнаружили, когда он устанавливал задвижку с внутренней  сто-
роны подвальной двери прямо в подъезде Герасимовой. Он был вооружен  но-
жом и сдаваться, естественно, не собирался, а группа захвата не  собира-
лась с ним церемониться. В результате вместо "брачного ложа"  Удав  ока-
зался на операционном  столе.  Хирург  отметил  уникальность  организма:
"Пять пуль, а давление почти в норме".
   - Живучий, сволочь! - оторвался от бумаг Сергеев. - И как таких земля
носит? Всякое видел, но тут... Повезло Валере...
   - Как же он наручники порвал? - спросил Попов, не обратив внимания на
последнюю фразу майора.  -  Там  кольцо  крутится,  на  излом  никак  не
возьмешь...
   - Это так и останется загадкой, - ответил Сергеев. - Во  всяком  слу-
чае, ни у меня, ни у Владимира Михайловича такой фокус  не  получился  -
специально пробовали.
   - А как же он?
   - Как, как... Вот у него и спроси. Или он вдесятеро сильнее, или...
   - Что? - не понял Попов.
   - Или наручники не были закрыты как следует. Может, по халатности,  а
может - совсем наоборот, - снисходительно разъяснил  майор.  -  В  жизни
всякое бывает. "Браслеты" не нашли, экспертизу не  делали,  значит,  эту
тайну Удав заберет с собой.
   - А если вправду спросить?
   - Спроси, Валера, конеч