держивайте подозреваемого.
   Быка взяли вечером, когда он, разомлевший от дневных трудов, подходил
от автостоянки, где оставил свой БМВ, ко входу в "Сапфир".
   Это был здоровенный детина крайне необузданного нрава, поэтому Литви-
нов избрал силовой вариант задержания.
   Конечно, Крылов знал, что плановый захват одного человека,  сколь  бы
силен и грозен он не был, можно провести без внешних эффектов. Но эффек-
ты являлись слабостью командира СОБРа и ничего плохого в этом не  усмат-
ривалось.
   Бык уже почти подошел к тяжелой стеклянной двери, как откуда-то сбоку
незаметно появился Валя Литвинов. Вид он имел не  геройский:  чуть  выше
среднего роста, обычного телосложения, с обманчиво-медленными движениями
и спокойным лицом скромного парня-работяги, на котором уже почти не  вы-
делялся шрам, полученный в годы командования десантно-штурмовой  группой
в Афгане.
   Шрам являлся единственным внешним признаком "крутости" майора, потому
что послужной список, две Красные Звезды и кучу афганских орденов он ни-
кому не показывал.
   Несмотря на это, весь криминалитет Тиходонска знал, чего стоит  майор
Литвинов и тщательно избегал с ним конфликтовать.
   - Эй, Бык, - негромко позвал он, и ошарашенный  такой  фамильярностью
бригадир с грозным величием повернулся  К  отмеченной  краем  глаза  се-
ренькой затрапезной фигурке, не вписывающейся в обычный облик  посетите-
лей "Сапфира" и заведомо не представляющей, никакой опасности.
   Когда он наконец понял, кто перед ним, настроение резко изменилось, и
если бы майор приказал, то девяносто процентов за то, что бригадир  без-
ропотно проследовал бы к машине.
   Но Литвинов никогда не давал бандитам даже одного шанса для сопротив-
ления и не упускал случая потренироваться и заодно укрепить репутацию.
   Раз! Сдавленно крикнув, Бык присел. Два! Резко выпрямившись,  он  вы-
полнил пируэт и хлестко шмякнулся на бетонные ступени. Три!  Висящий  на
заломленной руке Бык, подламываясь в коленях, семенил  к  машине  РУОПа,
бессмысленными глазами глядя в вечернее небо. Никуда больше  он  глазеть
не мог, потому что рука Литвинова с силой натягивала волосы, как бы  со-
бираясь содрать скальп.
   Страхующие командира бойцы, видевшие, как майор управляется с  ножом,
не сомневались, что он действительно мог оскальпировать  Быка.  Если  бы
тот попался ему несколько лет назад в другой стране.

                                 * * *

   Центральный рынок, или как принято говорить на юге -  базар,  являлся
городом в городе. Высокий капитальный забор огораживал среди трущоб ста-
рого Тиходонска прямоугольник шириной в квартал и длиной в четыре.
   За забором шла своя жизнь, невидимая покупателям, но хорошо известная
тысячам продавцов. Здесь были свои законы, свое правительство,  заседав-
шее в здании администрации рынка, собственные карательные органы в  виде
красноповязочных  горластых  теток  и  разбитных  мускулистых  парней  с
волчьими глазами.
   Вплотную к рынку примыкал большой собор с  золоченными  куполами,  но
сказать, что "чрево Тиходонска" имело и своего бога, было нельзя, потому
что священнослужители отгородили храм  собственным  забором  и  устроили
вход с противоположной стороны.
   Богом здесь были деньги и молились этому богу истово даже в те време-
на, когда официальная идеология ставила на  первое  место  совсем  иные,
идейно-патриотические ценности. Директор рынка считался  миллионером  во
все времена, потому что с каждого полтинничка за торговое место, с двуг-
ривенного за весы, рубчика за камеру хранения капали копеечки  рыночному
правительству, в соответствии с табелью о рангах.
   А за другие, более важные одолжения, например, торговлю  овощами  без
справки о наличии приусадебного участка,  черноусые  молодцы  передавали
увесистые пакеты из рук в руки.
   С рынка жили многие. И врачи санэпидслужбы, городские и районные  чи-
новники, мошенники и воры, картежники, сбытчики наркотиков, проститутки.
Кроме профессионалок здесь  встречалась  интересная  категория  дамочек,
отправляющихся за деликатесами с объемистыми сумками, но без кошелька, а
чтоб удобней было расплачиваться, не надевающие трусиков.
   В прилегающих домишках с прохладными подвалами любили останавливаться
торговцы нежным товаром: мандаринами,  персиками,  гвоздиками.  Менялись
поколения хозяев и постояльцев, но уклад  оставался  прежним  и  потомки
давно умершего дяди Сандро с неизменной хурмой по-прежнему поселялись  у
наследников почившей в бозе тети Нины.
   Связанные с рынком  профессии  передавались  по  наследству:  сыновья
грузчиков или подсобных рабочих занимали в конце концов места отцов, те-
тя Вера варила обеды для мясников, как ее бабушка и мать, молодой Хрыкин
гонял три карты не хуже мастера этого  дела  деда  Хрыкина.  "Старожилы"
цветочных рядов помнят  Людку-Помойку  молоденькой  красивой  девчонкой,
азартно исполняющей минет прямо на торговых местах,  теперь  цветочников
обслуживают дочери - Надька и Ленка, а недавно пустили в дело  внучку  -
тринадцатилетнюю Светку.
   Все тянутся к рынку, потому как кроме живой копейки тут есть главное,
что нужно человеку для жизни: и парное мясо, и свежайшее молоко, и  фар-
форовой прозрачности яйца, и еще бьющаяся рыба, отборные овощи и фрукты,
прополис, маточное молочко, барсучий жир, целебные коренья и травы.
   Регулировать сложную и запутанную жизнь столь благодатного места офи-
циальная администрация была не в состоянии, поэтому всегда  существовало
параллельное управление, осуществляемое "теневым правительством"  -  во-
ровской общиной Тиходонска.
   Воры не интересовались крестьянами, продающими собственный товар, ку-
рируя только криминальную сторону жизнедеятельности рыночного организма:
собирали дань с перекупщиков, торговцев наркотиками, проституток, разре-
шали сложные споры, мелкая уголовная шелупень обворовывала  зазевавшихся
продавцов или резала карманы у посетителей. До сих пор живет  история  о
большом шухере, устроенном тиходонскими жуликами вскоре после войны.
   Ветер быстро гнал по небу низкие облака и в разных местах рынка подс-
тавные дядьки и тетки принялись метаться и  истошно  орать:  "Колокольня
падает! Падает колокольня!"
   Люди вскидывали глаза на высоченную колокольню собора, которая на фо-
не движущихся облаков, казалось, и вправду потеряла устойчивость  и  ру-
шится на землю. Началась паника, продавцы, бросив  товар  и  опрокидывая
прилавки, рванулись к выходу, в давке потрошили сумки  и  карманы  юркие
"щипачи", по торговым местам шмонали шустрые огольцы, набивая в огромные
чувалы ценные по тем временам продукты и засовывая за пазухи  забытую  в
спешке выручку...
   Потом колокольню снесли, но в последние годы  поднимающийся  на  ноги
собор, позолотив купола, принялся ее восстанавливать, что дало повод для
шуток бывалому прибазарному люду: опять жульманы шмон наведут, как в со-
рок седьмом...
   Но с тех лет методы "работы"  криминалов  сильно  изменились.  Долгое
время официальная рыночная власть и "теневое" управление существовали  в
разных плоскостях и не затрагивали друг друга.
   В середине шестидесятых интересы "по-крутому"  пересеклись.  Тогда  в
Тиходонске объявилась группа Кнута, не характерная для  своего  времени.
Она будто каким-то образом оказалась переброшенной из бурных девяностых.
Сам Кнут всегда ходил с пистолетом, несколькими паспортами и  астрономи-
ческими суммами денег - пятнадцатью-двадцатью тысячами рублей.
   Он был очень мобилен и, заподозрив неладное, садился в самолет  (бла-
го, спецконтроля на оружие в те времена еще не существовало) и улетал  в
другую точку Союза, так как имел много конспиративных квартир с  предан-
ными ему сожительницами.
   Подбирая сообщников на местах, Кнут изрядно наследия  по  стране.  Во
Львове устроил стрельбу в ресторане, потом скрылся на захваченном такси,
водителя которого запер в багажник. Тяжело  ранил  милиционера  в  Риге.
Средь бела дня ограбил сберкассу в Москве. Забрал казну у картежников  в
Одессе...
   В Тиходонске Кнут с двумя соучастниками "наехал" на рынок. Тогда  еще
не знали слов "наезд" и "рэкет", но Кнут опережал свое время. Он  требо-
вал по две тысячи с  водителей  кавказских  рефрижераторов,  привозивших
цитрусовые и цветы. Те тоже были достаточно крутыми парнями и взялись за
монтировки, но Кнут извлек пистолет, одному раздробил рукояткой челюсть,
второму прострелил ногу. После этого водители стали платить.
   Добившись успеха в одном, Кнут назначил оброк торгующим. Тут вмешался
воровской авторитет Мулик, который "держал" рынок и не собирался терпеть
беспредел чужаков на своей территории. Наглецу предложили  покинуть  го-
род, в противном случае грозили устроить "правилку" и посадить на нож.
   Сообщники сразу же вняли предупреждению и "отошли" от своего  вожака.
По всем нормам и понятиям того времени Кнуту ничего не  оставалось,  как
убраться с горизонта. Но он поступил по-другому: пришел к Мулику домой и
после короткой разборки засадил ему две пули в голову.  Потом  вернул  в
подчинение сообщников.
   Воля у Кнута была железная, рука твердая,  характер  беспощадный.  Он
умел подавлять других, организовывать, поддерживать жесткую дисциплину.
   Наверное, он мог стать королем преступного мира Тиходонска,  как  ле-
гендарный Доктор двадцатых годов или Козырь сороковых.  Но  он  не  знал
границ дозволенного и не имел "тормозов". Решив  полностью  подмять  под
себя рынок, он "наехал" на дирекцию.
   Директором в то время уже десять лет был Артем Багдасаров - пятидеся-
типятилетний человек с заметным брюшком и начинающейся  одышкой.  Внешне
он явно проигрывал жилистому и дерзкому Кнуту, но  не  уступал  в  реши-
тельности и твердости характера. Выслушав предложение выплачивать ежеме-
сячно по пять тысяч, он тонко улыбнулся и сказал:
   - Что ты, дорогой, откуда такие деньги? У меня зарплата сто пятьдесят
рублей. И потом, ты кто - фининспектор?
   Два громадных парня вывели Кнута из кабинета и проводили  до  выхода,
сказав на прощанье:
   - Больше сюда не ходи. У тебя свой кусок, у нас - свой.
   И опять по существующей логике Кнут должен был отступить, окунуться в
"теневую" жизнь рынка, позволяющую безбедно существовать до конца  своих
дней. Но он был бандитом из будущего, а потому ответил:
   - Я не приду. Он сам ко мне придет.
   И похитил жену Багдасарова, назначив выкуп - сто тысяч рублей  и  дав
три дня сроку.
   На второй день Артем выкуп заплатил. Может, тем бы дело и  кончилось,
но Кнут допустил ошибку, самую большую ошибку в своей жизни.
   Жена Багдасарова была молодой и красивой. Привыкший делать  все,  что
он хочет. Кнут ее изнасиловал. И тем подписал себе приговор.
   Он надолго скрылся из города и как всегда мотался по стране,  очевид-
но, чувствуя, что перегнул палку. Тогда еще не было частных сыскных кон-
тор и детективных бюро, но через Несколько месяцев какой-то человек при-
нес в приемную МВД СССР толстую папку с материалами о Похождениях Кнута.
Там было и про львовский ресторан, и про" рижского  милиционера,  и  про
московскую сберкассу, и про Мулика.
   Все систематизировано: даты, факты, соучастники, свидетели. Здесь  же
адреса конспиративных квартир Кнута и его предполагаемое местонахождение
в ближайшие дни.
   Кнута арестовали и осудили на пятнадцать лет. В зоне его  зарезали  и
освежевали как свинью: перехватили горло и распороли живот. Кто и почему
это сделал, осталось загадкой - среди уголовников Кнут был в  авторитете
и рассчитывал "отстоять срок на одной ноге". Его тиходонских  соучастни-
ков зарезали точно таким образом и уложили одного у восточных, другого -
у западных ворот рынка.
   Заинтересованные люди поняли что к чему, и больше "теневые" авторите-
ты не протягивали руки в сферу интересов официальной рыночной власти.
   А занимавший директорское кресло с восемьдесят девятого по  девяносто
третий год Воронцов подчинил себе криминальный мир Центрального рынка  и
стал единовластным официальным и "теневым" хозяином.
   В девяносто четвертом он создал  акционерное  общество,  объединившее
все четыре городских рынка.
   Сейчас Шаман стоял в своем кабинете на втором этаже административного
корпуса и" глядя в окно, ожидал прибытия представителей основных группи-
ровок.
   Рынок закрылся, огромная территория была пуста, ветер  носил  обрывки
газет, капустные листья и другой мусор. Специально посланные им люди об-
ходили торговые ряды и говорили что-то устраивающимся на ночлег  продав-
цам, не успевшим распродать свой товар, перекупщикам, оставшимся повесе-
литься: выпить и развлечься с девочками, бомжам, рассчитывающим  чем-ни-
будь поживиться и переночевать в одном из многочисленных закутков,  кар-
тежникам, выпотрашивающим азартных южан в закрытых павильонах,  базарным
проституткам, отправляющимся на ночной заработок...
   И хотя правилами, которые никогда не  соблюдаются,  ночлег  на  рынке
запрещен и всем об этом известно, после специального предупреждения зав-
сегдатаи ночного базара начинают выполнять распорядок и немедленно поки-
дают территорию.
   Предусмотрительный Шаман опасался шпионов.
   - Я нужна, шеф?
   В кабинет заглянула розовощекая Надя,  преданно  глядевшая  красивыми
блудливыми глазами. Каждое утро она выпивает два стакана каймачного  мо-
лока, которое специально приносят из молочного павильона.
   "Стала жиреть, скоро придется менять", - подумал Шаман, а вслух спро-
сил:
   - Звонил кто-нибудь?
   - Из городской администрации. Завтра в десять совещание по  трихинел-
лезу. Я все записала.
   - Ладно, иди.
   Еще через десять минут зашел Толстяк.
   - Собрались, шеф.
   - Все?
   - Вроде все.
   "Даже раньше времени, - подумал Шаман, спускаясь по лестнице. -  Зна-
чит, понимают, что дело серьезное".
   Опасаясь микрофонов, он решил проводить сходняк в  мясном  павильоне.
Впрочем, на это имелась еще одна причина.
   Под высоким стеклянным потолком  пустого  павильона  гулко  отдавался
каждый звук: слово, кашель или скрип сдвигаемого стула. На уровне второ-
го этажа по периметру проходила галерея, здесь торговали птицей. Середи-
на огромного зала была свободна от каменного  пола  до  толстого  стекла
крыши, что иногда напоминало Шаману московский ГУМ.
   На  этом  сходство  заканчивалось.  Вдоль  стен  тянулись  мраморные,
скользкие на вид широкие прилавки. Между ними были устроены два  мрамор-
ных овала, за которыми мясники как бы занимали круговую оборону от  жаж-
дущих мяса тиходонцев. Сейчас хозяев торговых мест в зале не было, толь-
ко орудия их ремесла: большие, почерневшие от крови  и  жира  деревянные
плахи да косо вогнанные в изрубленную поверхность огромные мясницкие то-
поры. Зловеще блестели острые стальные крючья, на которые в начале рабо-
чего дня насаживаются филейки, ребра, окорока.
   Между овальными прилавками на принесенных из администрации  неудобных
стульях застыли в ожидании шесть озабоченных мужчин. Перевернуто отража-
ясь в высоком стекле, эта кафкианская сцена принимала совершенно фантас-
магорический характер.
   Когда в павильон быстрым шагом вошел Шаман, Карпет и его сопровождаю-
щий, как и было договорено, встали. Гарик  и  Степашка  -  представители
речпортовских, замешкались, но, поддавшись примеру, поднялись тоже. Раз-
валившиеся на стульях Паровоз и Еж не двинулись с места, но это  большой
роли не играло - Шаман махнул рукой: "Сидите, не надо церемоний", и выш-
ло так, что именно он разрешил им сидеть.
   - Что ты сегодня устроил у нас на "Супермаркете"? - враждебно спросил
Паровоз.
   - Почему "у вас"? - удивился Шаман. - "Супермаркет"  давно  захватили
донецкие.
   И вновь властным движением руки прервал возмущенно открывшего рот Па-
ровоза.
   - Об этом позже. Сейчас о главном: кто был прав?
   Все молчали, потому что не понимали, о какой правоте говорит Шаман.
   - Смотрите, что получилось: вы перессорились, Итальянец завалил Носа-
ча, сейчас он и Валет в тюрьме, с ними еще ребята... Кстати,  почему  вы
их не вытащили? Хотя бы под залог?
   - Пробовали, не вышло, - угрюмо сказал Гарик.
   - Не сумели, значит, - удовлетворенно произнес Воронцов.  Он  сел  на
стул верхом, сцепив руки на высокой спинке, и эта развязная поза не  вя-
залась с его обычным официальным видом. - А ты,  Паровоз,  почему  отдал
"Супермаркет"?
   - Что я отдал! - огрызнулся тот. - Я в камере три дня парился! Сейчас
хотел заняться, а ты уже налетел!
   - Хотел заняться, говоришь? А сколько ты  можешь  человек  выставить?
Луна сидит, Грек - сидит, Костик и Бидон перешли ко мне... Сколько оста-
лось? Шесть, семь?
   Паровоз молчал.
   - А донецких - двадцать! Да со стволами! Да крутые - моего парня при-
шили на месте! Ну, что скажешь?
   Паровоз по-прежнему молчал.
   - Нечего говорить! А я скажу: проорали  важную  точку!  Думаете,  это
только ваше дело? Нет, это не твой дом или машина. Это всех касается!
   Шаман встал и подошел к Паровозу вплотную.
   - Вы донецким "Супермаркет" отдали, я Шамилю рынок  отдам,  у  Гарика
чечены точно порт отберут - и что получится?!
   - Ладно, не ори, - повысил голос и Паровоз. - Что ты предлагаешь?
   Шаман усмехнулся и не торопясь вернулся к своему стулу, но не сел,  а
поставил ногу на перекладину и согнулся, оперевшись о колено.
   - Сначала ты что-нибудь предложи! Или ты, - он ткнул пальцем в  Гари-
ка.
   Воронцов знал: ни один из них не способен  принимать  решения.  Умные
решения.
   И точно: предложений не последовало.
   - Скажи, Гарик, ты сможешь порт удержать?
   Тот пожал плечами:
   - Не знаю. Чечены наседают. Откуп предлагают...
   - Ты им за откуп свою квартиру отдай, - сказал Карпет. - Или  машину.
А порт не твой. Он общий! Не можете удержать - я его себе возьму!
   Карпет взглянул на Шамана.
   - Если Палыч разрешит, - тут же добавил он.
   Паровоз выругался.
   - Выходит, Палыч уже всем распоряжается! И "Супермаркетом", и портом!
   Карпет крякнул.
   - Если ты бабу б руках удержать не можешь, ее другой к делу  пристро-
ит. Так и здесь.
   - Значит, никаких предложений нет? - подвел итог Шамай. - Тогда  слу-
шайте, что я предложу! Разобраться с донецкими - раз! Кто это сделает?
   Молчание.
   - Я. Отмазать Итальянца и Валета - два! Кто возьмется?
   Снова молчание.
   - Тоже я! Отогнать чечен от порта - три! Кто? Опять я!
   Шаман подошел к Гарику со Степашкой.
   - Устраивает?
   Степашка вопросительно взглянул на Гарика, тот кивнул.
   - Вроде бы, но...
   Не дослушав, Шаман обратился к Паровозу.
   - А вас устраивает мое предложение?
   - Смотря...
   Паровоз вытащил платок и потер вспотевшую лысину. В павильоне было не
жарко и жест привлек к нему внимание собравшихся.
   - Смотря что ты за это хочешь...
   - Ясно чего! Вы все идете под меня.
   - Нет!
   - А на хер тогда мне все это надо? Сами решайте свои  проблемы.  А  я
пока решу свои. Смотрите и учитесь...
   Шаман холодно улыбнулся.
   - А не научитесь, я и за вас решать буду!
   В некотором отдалении стоял Толстяк. Он отвечал за безопасность груп-
пировки. Днем он допросил четверку задержанных: фамилии, адреса,  глава-
ри, адреса главарей. После двух часов в холодильнике трое рассказали все
правильно, тот, кто запорол Дятла, соврал. Когда  три  человека  говорят
одно, а четвертый - другое, определить ложь очень легко. Правдивых пере-
вели в кладовку, лгуна вернули в холодильник.
   Шаман сделал знак Толстяку, тот - маячившему в дверях Рыбе.
   Через несколько минут Рында и Кент втащили полуживого чужака. Его би-
ла дрожь, волосы заиндевели, разбитое утром лицо превратилось  в  жуткую
маску.
   - Нашего парня убил, сука! За это ответить надо!
   Сзади шел Баркас. Он взял донецкого за ворот  и  втащил  в  мраморный
овал прилавка, к черной иззубренной колоде и матово блестящему топору  с
захватанной ручкой.
   Рында не знал сценария, но понял, что сейчас произойдет что-то страш-
ное. Колода вдруг превратилась в плаху, а топор - в орудие палача.
   "Голову отрубит