ь",  "терминировать"  -  язык  профессионалов
знает много синонимов.
   - Никого не нашли! - с порога сообщил Митяев. - Проверили две машины,
да еще одна отъезжала, пришлось  преследовать...  Пусто!  Может,  где-то
поблизости квартиру сняли и засели тихохонько... Надо бы ввести  сетевой
контроль, но где людей взять? Это не прежние времена...
   - Юмашеву докладывал?
   - Еще нет.
   - Ну пошли вместе, надо же решать...
   Они пошли к шефу, но тот разговаривать в помещении отказался.
   - Вы же ворон ловите! - раздраженно бросил Владимир Николаевич, наде-
вая длинное приталенное пальто. - Тут, может, под каждой паркетиной маг-
нитофон вмонтирован!
   - Это Терещенко прошляпил, - попытался оправдаться начальник  СБ,  но
Юмашев не захотел слушать.
   - С тем разгильдяем все ясно, он у нас не работает! Я о тебе  говорю!
- Палец с ухоженным ногтем обвиняюще уставился в Тимохина.  -  Что  было
бы, если бы в здании ПГУ обнаружили "клопа", когда ты отвечал  за  внут-
реннюю безопасность? Ну скажи!
   - Ясно что... Увольнение без пенсии, а то и трибунал, смотря в  какие
годы, - хмуро ответил тот.
   Митяев чуть отступил назад, как бы давая понять, что он тут совершен-
но ни при чем. Но Юмашев заметил эту уловку и немедленно дал ей оценку.
   - И ты тоже хорош! Где же твоя разведка? Ты должен был распознать  их
планы, еще когда они обсуждали их у себя!
   Кто такие "они", председатель не уточнял, а начальник  информационной
службы не спрашивал.
   - Ладно, - успокоился внезапно Юмашев. - Слава Богу, не война. Врагов
у нас нет, чего скрывать? Только коммерческие тайны...
   Митяев вытаращил глаза, а Тимохин понял все безошибочно. Понял  он  и
то, что шеф возьмет с собой его одного.
   - Давай, Сергей Павлович, собери людей, и прочешите все здание.  Нач-
ните с кабинетов - по степени важности, потом коридоры,  вспомогательные
помещения, чердак, подвал, двор. Работайте хоть всю ночь, но к утру надо
закончить.
   - Понял, - четко ответил Митяев.
   - А я прокачусь к Матвею Фомичу. Есть одно дельце...
   Пальцем Юмашев незаметно показал Тимохину, чтобы он следовал за ним.
   Начальник СБ догнал шефа у машины - стандартного джипа размером с од-
нокомнатный дом.
   - Оружие с собой? - прикрывая рот, спросил тот.
   - Конечно. С учетом обстановки...
   - Хорошо. Я не беру с собой всю ораву...
   В машине они говорили на отвлеченные темы, точнее, говорил один  Юма-
шев, а Тимохин вставлял междометия и соглашался. Председатель  рассказал
о встрече с  губернатором,  о  новых  планах  по  кредитованию  объектов
культуры и тому подобных, вполне обычных вещах. Разговор  был  рассчитан
на водителя и возможные микрофоны.
   - Слушай, Саша, давай на Левый берег, голова разболелась, сил нет!  -
внезапно скомандовал шеф. И устало добавил: - Хоть чистым воздухом поды-
шать...
   Оставив джип возле торчащего из снега остова пляжного зонтика, Юмашев
и Тимохин двинулись вдоль покрытой льдом  реки.  Дул  порывистый  ветер,
вокруг не было ни одного человека, автомобиля и места, в  котором  можно
спрятаться. Вероятность прослушивания приближалась к нулю.
   - Ну, что скажешь? - начал  Владимир  Николаевич  и  поднял  воротник
пальто.
   - А что Лыков?
   - То, что и следовало ожидать. Причем я вышел от  него  без  четверти
час, а через пятнадцать минут приехал Тахир, и он уже знал, о чем мы го-
ворили.
   - В машину он ему звонил, что ли?
   - Не знаю, кто кому звонил... Только поддержки ждать не от  кого.  Ни
Иван, ни Матвей пальцем не шевельнут.
   Тимохин знал, что так оно и будет. Банк спонсировал  и  УВД  и  УФСБ,
Юмашев лично дружил с обоими генералами, но ни Крамской, ни  Лизутин  не
станут лезть в спор между двумя бизнесменами. Тахиров уважаемый в городе
человек, депутат, он так же встречается с генералами и другими руководи-
телями области, как Юмашев. Если положить на весы авторитет  каждого  из
них, неизвестно, кто перетянет - бывший рэкетир  и  наркоделец  или  от-
ветственный государственный служащий, причастный в свое время  к  высшим
государственным секретам. И неизвестно, у кого больше окажется друзей...
Россия превратилась в королевство кривых зеркал, понятия репутации,  по-
рядочности, чести злонамеренно превращены в труху теми, кто никогда  ими
не обладал. Легко продающаяся пресса в любой момент превратит банкира  в
последнего негодяя, а того, второго, - в святого с нимбом  вокруг  голо-
вы...
   - Да, не шевельнут... - согласился Петр Алексеевич.
   На высоком противоположном берегу раскинулся  город.  Трущобные  при-
донские районы - Богатяновка, Гнилостная,  Надречная.  Округлость  Лысой
горы покрыта отселенными, но еще не снесенными полуразрушенными  домами,
вытарчивающими из обледенелой земли, как корни гнилых зубов  из  заморо-
женной для удаления челюсти. Кое-где среди нищеты и убожества  уже  пос-
тавлены новые особняки современных хозяев жизни. Через несколько лет это
будет дорогой и престижный район: центр, прекрасный вид на Задонье, све-
жий речной воздух. Недаром Тахир активно отселяет проживающую там бедно-
ту и готовит зону коттеджной застройки...
   Да и что могут генералы? Никакие угрозы не высказаны.  Ну,  предложил
фактически отдать ему банк, ну и что? Подошли двое на темном  пустыре  к
девушке: "Раздевайся!" За что их судить? Или  поймали  втроем  парнишку:
"Слышь, брат, дай шапку, а то холодно... И перчатки заодно, да и куртеш-
ку - вишь, какой мороз..." И их вроде надо оправдывать: не били, не гро-
зили, ножи не показывали. Попросили по-хорошему, он и отдал. Еще и вино-
ват остался - адвокат кричит: "Почему отдавал, если не хотел? А если хо-
тел, зачем в милицию побежал?"
   Сейчас придуряться легко, непонятливых легко корчить, никто ничего не
понимает. Так вроде должны с голоду помереть, ан нет - живут  припеваючи
и жизни радуются.
   - Что скажешь? - повторил Юмашев. Он знал, что Петр Алексеевич  мужик
тертый, опытный, потому и хотел услышать его слово.  А  чего  тут  гово-
рить... Ясное дело... Тахир знает, на кого "наехал", и не  боится,  прет
как танк. Сейчас сильней тот, у кого больше денег, но тот, может, и  по-
богаче банка. А может, на другое рассчитывает: что очко сыграет, испуга-
ются. Потому что сейчас они уперлись  лбами  на  бревне  над  пропастью,
дальше только один пройдет. После того, что сказал Тахир, других слов не
произносят. Мол, извини, Владимир Николаевич, я вчера глупость сморозил,
предложил мне все отдать и по миру голым пойти, так я пошутил, ты не бе-
ри в голову...
   Нет, он все обдумал и решение принял. Не выполнит Юмашев ультиматум -
получит пулю в башку. Причем не через год или два, а в понедельник или к
концу месяца. Что остается делать? Если яйца резиновые,  отдавать  банк.
Только завтра у тебя могут и жену попросить... А если  яйца  железные  -
первому засадить маслину. Те, что вокруг, хоть так, хоть так придурятся:
кто, да за что, да какой хороший человек был. Кодла, правда, мстить под-
пишется, но к этому надо быть готовым... К тому же, когда главный вопрос
решится, генералы оставшегося поддержат: проведут рейд,  оружие  понахо-
дят, уголовные дела возбудят, да побросают неудачников  за  решетку.  Но
только потом, когда выяснится, у кого яйца крепче...
   Они отошли далеко от джипа, вот он - черная букашечка на снегу.  Кру-
гом все бело, только лед блестит над стылой водой, да у того берега бук-
сир проложил дорожку - тянется вдоль набережной полоса темно-белого кро-
шева. А выше придонских районов - новые кварталы, громады трех  шестнад-
цатиэтажек, высотка "Интуриста", да стела в честь  Победы  -  несуразная
золотая баба, беспомощно раскинувшая ноги  на  двадцатиметровой  высоте,
будто бежит куда-то...
   Решение тут ясное и однозначное, только как его исполнить? Тахир сде-
лал ход первым и, конечно, подготовился к "оборотке". Усиленная  охрана,
дветри дежурные бригады с автоматами и гранатами, и сам он  сейчас  весь
словно большое ухо, неспроста подослал этого психопата с микрофоном. Од-
но неосторожное слово, один намек -  и  кранты!  Всех  перестреляет  или
взорвет, хоть скопом, хоть поодиночке! А если специалистов искать,  слу-
шок вполне может просочиться...
   - Какого черта ты молчишь?! - заорал Юмашев, и порывистый ветер  унес
крик к далекому крошеву темной воды и осколков серого льда.
   - Стирать, и быстро. Проблема с исполнителями. Если информация уйдет,
нам конец.
   Слово было сказано, и Юмашев сразу успокоился.
   - Специалисты есть.
   - Откуда?
   - Из "Консорциума".
   - Ну, у Куракина асы... Когда они будут?
   Юмашев внимательно посмотрел на начальника СБ. - Они здесь,  уже  два
дня. Ждут команды.
   - План?
   - Он все время меняет маршруты. Остается свободное преследование. На-
до будет только вывести их на него. Не привлекая лишних людей.
   Тимохин понял сразу.
   - Я сам сделаю. Тряхну стариной.
   - Молодец! - Скупой на проявление эмоций банкир на миг обнял  его  за
плечи и сильно прижал. - Холодно! Выпить хочешь?
   - Хочу.
   Все главное было сказано, и они молчали. Но упоминание  "Консорциума"
задело какой-то нейрон в мозгу Тимохина, развилось в  ассоциативную  це-
почку, в конце которой находился конкретный факт.
   - А зачем сюда Бачурин приезжал? - поинтересовался он, понимая,  что,
несмотря на возникшее между ними доверие, Юмашев может и не ответить.
   - Не знаю, - вполне искренне ответил тот. - Темнил что-то,  крутил...
У меня создалось впечатление, что он кого-то искал...
   Два человека, сгибаясь под порывами ветра, шли по своим следам обрат-
но к машине. С четырнадцатого этажа гостиницы "Интурист" рассмотреть  их
было, конечно, нельзя.


   Глава четвертая
   ОСТРЫЕ ОЩУЩЕНИЯ

   Тиходонская область, поселок Кузяевка, 16 часов, трасса местами  пок-
рыта льдом.
   Комплекс областной психбольницы располагался в семнадцати  километрах
от Тиходонска, в Кузяевке. С годами название поселка превратилось в  имя
нарицательное, и в обыденную речь тиходонцев прочно вошли  двусмысленные
обороты типа: "Ему уже давно место в Кузяевке", "По тебе  Кузяевка  пла-
чет", "Ты что, из Кузяевки вернулся?"
   В разгар борьбы с диссидентами эта шутка имела зловещий оттенок.  По-
тому что все они считались психическими больными и без лишней  шумихи  и
судебной волокиты попадали на первый этаж режимного блока, где подверга-
лись лечению без ограничения срока, до  полного  выздоровления.  Старший
лейтенант, капитан, а в последнее время майор Ходаков курировал кузяевс-
кий комплекс, он-то и определял - выздоровел пациент или еще нет.
   Ворота были открыты  настежь,  Ходаков  беспрепятственно  проехал  во
двор, подивившись невиданному ослаблению порядка. Слева, за глухим,  об-
несенным колючей проволокой забором виднелись  верхние  этажи  режимного
блока. Сейчас здесь остались только проходящие экспертизу  подследствен-
ные: убийцы, поджигатели, насильники, растлители малолетних.
   Оставив машину на служебной стоянке, он мимо наркологической  клиники
прошел к длинному трехэтажному зданию, часть которого  занимала  кафедра
Тиходонского мединститута, а часть - отделение острых психозов.  Там  же
располагалась и администрация больницы. Стены здания недавно были выкра-
шены в грязно-желтый цвет, на окнах, как и повсюду, металлические решет-
ки. Внутри помещение изрезано запертыми дверями. Пахло пылью, сыростью и
человеческим горем.
   По обшарпанной лестнице Ходаков поднялся на второй этаж. В отсек  ад-
министрации дверь была открыта. Вытертая до  тканой  основы  дорожка  из
красного ковролина, горшки с пожухшими цветами в проволочных подставках,
мятые шторы на окнах, стенд с фотографиями лучших врачей, стенная газета
"За разум!" - все осталось, как много лет  назад.  Ходакову  показалось,
что и номер газеты все тот же.
   В приемной главврача стучала на машинке молоденькая девчушка.  Нечаев
и раньше подбирал в секретари студенточек, а потом несколько лет  опекал
их и, как сам говорил, "воспитывал".  Курирующий  опер  должен  выявлять
слабости обслуживаемого контингента, поэтому Ходаков знал,  где,  как  и
какими способами главврач "воспитывал" своих подопечных.
   - Вы родственник? - Девчушка вскинула большие серые глаза с  длинными
ресницами.
   - Да.
   Родственники считались в  клинике  самыми  бесправными  людьми  после
больных, только более надоедливыми.
   - Сегодня неприемный день, - тонкие пальчики вновь забегали по клави-
шам.
   - Леонида Порфирьевича, - добавил бывший куратор.
   Казенный отпечаток на миловидном личике мгновенно растаял.
   - Очень приятно. Как о вас доложить?
   Он назвался. Девчушка повернулась к переговорному устройству.
   - Леонид Порфирьевич, к вам Ходаков...
   Либо главный стоял за дверью, но как он тогда ответил на вызов интер-
фона... Либо он вскочил и бегом бросился  встречать  гостя.  Потому  что
дверь распахнулась мгновенно.
   - Здравствуйте, здравствуйте, дорогой Василий Иванович! - с  подчерк-
нутой радостью пропел он, как будто Ходаков все прошедшие годы оставался
действующим куратором. Вот что такое старая закалка...
   Ходаков пожал почтительно протянутую руку.
   - Здравствуйте, не менее дорогой Леонид Порфирьевич! Вы почти не  из-
менились...
   Это было неправдой. Нечаев изрядно  потолстел,  заметно  постарел,  а
главное - утратил импозантность профессионального жуира.  Обычный  седой
дядечка пенсионного возраста. Скоро у него появятся проблемы  с  "воспи-
танницами". Если уже не появились.
   - Раздевайтесь, проходите. - Главврач принял сырое пальто и повесил в
платяной шкаф рядом со своим.
   - Присаживайтесь, рассказывайте, - добродушно бубнил Нечаев. - Какими
судьбами в наши края, что хорошего в жизни?
   - Да вот, ехал мимо, решил заглянуть. - Ходаков  опустился  в  мягкое
кресло. В отличие от остальных увиденных им помещений  кабинет  главного
производил впечатление полного благополучия и  процветания.  Стандартная
офисная мебель: огромный стол, приставной столик, пара кресел на колеси-
ках, два глубоких для отдыха, широкий раскладной диван, мебельная стенка
с телевизором и видеомагнитофоном.
   - Это хорошо, правильно сделали, - кивнул Нечаев, как будто ни с того
ни с сего съехать с трассы,  чтобы  поздороваться  после  пяти  лет  от-
сутствия, считалось в порядке вещей.
   - У меня небольшое дело... - Ходаков дружелюбно  улыбнулся.  -  Я  же
сейчас работаю в банке...
   - Да, да, я слышал...
   - К нам обратился клиент за крупным кредитом. А у него в  свое  время
были серьезные проблемы с головой. Встал вопрос: можно ли  иметь  с  ним
дело? И я решил навести справки у вас, потому что он здесь лечился.
   - А-а-а... - Леонид Порфирьевич перевел дух. - Хотите выпить?
   Он успокоился, расслабился и сейчас лихорадочно искал  предлог  отка-
зать. Что тут странного? Обычное дело... Вначале решил,  что  пришли  по
его душу, - мало ли какие неприятности могут выплыть  из  прошлого...  А
раз нет - зачем нарываться? Доступ в архивы  психбольницы  закрыт  стро-
го-настрого: здесь можно такого компромата накопать! И на таких людей!
   - Выпить? - переспросил Ходаков. Опера "бывшими" не бывают. - Спирти-
ку?
   - Почему спиртику? И водочка есть, и коньяк, и виски...
   - Да это я так, историю одну вспомнил, - Ходаков улыбнулся и покрутил
головой. - Забавная история, как анекдот можно рассказывать.
   - Интересно, - Нечаев тоже улыбнулся и, потянувшись к стенке,  открыл
дверцу бара. Вспыхнувший свет подсветил янтарное содержимое замысловатых
бутылок.
   - Работал я как-то с одним инженером, а он, оказывается,  голубой.  Я
ему говорю: что ж ты к врачу не пойдешь, вылечился бы,  стал  нормальным
мужиком. А он отвечает: да ходил я к психиатру, только хуже вышло... По-
чему ж хуже? Да потому... Рассказал я ему все, а тот сразу дверь на  ще-
колду запер, достал спирт и говорит: это дело  не  страшное,  многие  со
своим полом спят, и ничего, давай спиртику выпьем... Кончилось тем,  что
он меня прямо на кушетке и отжарил. А я  решил:  раз  так,  значит,  так
пусть и будет...
   Ходаков приглашающе рассмеялся, но главный его не поддержал и с мрач-
ным видом закрыл бар. В глазах его вновь появилась настороженность.
   - Фамилия нашего клиента Лапин, зовут Сергей Иванович,  год  рождения
1964-й, попал к вам в сентябре девяносто первого. Вот его фотография.
   Он протянул прямоугольник шесть на девять,  принесенный  Лапиным  для
личного дела.
   Леонид Порфирьевич нацепил на переносицу узкие, для чтения, очки  без
оправы, повертел в пальцах фотокарточку.
   - Нет, не припомню такого... Сейчас позвоню, чтобы нашли историю...
   Он снял трубку.
   - Люда, поищи карточку на Лапина Сергея Ивановича. Поступил к  нам  в
сентябре девяносто первого года. Записала? Срочно, я жду у телефона.
   Нечаев еще раз посмотрел на фотокарточку, снял очки, погрыз  стальную
дужку.
   - Вряд ли она сохранилась после того пожара...
   Ему явно не хотелось вспоминать сырую  ноябрьскую  ночь.  Еще  больше
этого не хотелось Ходакову. Потому что главный только создал условия,  а
поджигал регистратуру и архив лично он. Соучастие  в  преступлении,  вот
как это называется. Правда, тогда это называлось по-другому: специальная
операция. Он успел вовремя - через три дня явилась комиссия по расследо-
ванию злоупотреблений КГБ, но фактов использования  психиатрии  в  кара-
тельных целях обнаружить не удалось, только пепел...
   Телефонная трубка ожила, главный с минуту послушал.
   - Хорошо, нет так нет.
   И, будто извиняясь, развел руками. Все складывалось  наилучшим  обра-
зом: он сделал все, что мог, и не его вина, если документы сжег сам ува-
жаемый Василий Иванович.
   - А если у Зои спросить?
   Ходаков хорошо знал кузяевскую "кухню" и попал  в  точку.  Заведующая
отделением помнит своих больных лучше, чем главврач.
   - Действительно, - Нечаев набрал короткий номер.  -  Зоя  Васильевна,
зайдите ко мне.
   Сердце Ходакова учащенно забилось. Через несколько  минут  на  пороге
возникла блондинка лет сорока пяти, в наброшенном поверх брючного костю-
ма белом халате. Броский, но с чувством меры макияж,  тонкие  полукружья
бровей, миндалевидные, чуть раскосые глаза, подобранная стройная фигура.
   Зоя Васильевна Белова, кандидат медицинских наук, заведующая  отделе-
нием психической реабилитации, агент областного УКГБ в 1981 -  1992  го-
дах, оперативный псевдоним Лиса, состояла на связи у оперуполномоченного
Ходакова, после увольнения последнего из  органов  поддерживать  довери-
тельные отношения отказалась, исключена из числа негласных сотрудников в
мае 1992 года.
   Но Нечаев, как, впрочем, и все остальные, знал  ее  только  в  первых
трех ипостасях.
   - Видите, кто к нам пришел? Узнаете?
   Сердце колотилось, как в семьдесят девятом, в  Степнянске,  во  время
массовых беспорядков, когда разъяренная толпа принялась  обыскивать  по-
дозрительного чужака, а удостоверение было в носке, а на столбах уже ви-
сели головами вниз два "проколовшихся" милиционера.
   Карие глаза в упор рассматривали бывшего курирующего офицера. В  опе-
ративном общении он имел прозвище Кедр.
   - Узнаю...
   - У Василия Ивановича есть вопросы по одному нашему бывшему пациенту.
Как там его фамилия...
   - Лапин, - хрипло произнес Ходаков.
   Он явно чувствовал себя не в своей тарелке, хотя не мог бы  объяснить
- почему. У них не было неисполненных обязательств друг перед другом, не
было скандалов при расставании, не было взаимных упреков и  оскорблений.
Просто тринадцать лет не вычеркиваются из жизни бесследно.
   Зоя Васильевна не отводила взгляда, и его замешательство усиливалось.
Пять лет большой срок, и он не знал, жива Лиса или нет. И  про  то,  что
Кедр жив, он тоже узнал минуту назад.
   - Тогда, может быть, пройдем ко мне?
   Будто катапульта выбросила его из кресла.  Он  сдерживался  изо  всех
сил, следил за мимикой, голосом, движениями, чтобы не допустить  суетли-
вости, не проявить растерянности, не выказать владеющих им чувств. Ском-
канно попрощал