о, я буду ждать". Тогда он пошлет  ее  на  весь  зал.  Как
пошлет!.. Чтобы Ираклий слышал, чтобы Гога  с  Дрыном  на  крыльце  слышали.
Чума, конечно, возникнет - Чуму в грязный стол мордой: такова жизнь, старик;
пиджачку итальянскому сразу хана, никакая химчистка не поможет. Чума побежит
к таксофону звать своих урок отмороженных.  Очень  хорошо,  пусть  приезжают
урки отмороженные, всем хватит...
   Но Светка ничего такого не сказала. Она остановилась в  нескольких  шагах
от его столика, надула капризные губы и обратилась к Чуме:
   - Ну, ты долго еще?
   Сергея здесь вроде как и не было. Чума поднял голову.  О,  как  давно  он
мечтал погрузить свой кривой узловатый плуг в ее податливую пашню.
   - Здесь Серый, смотри, - сказал счастливый Чума.
   - Я вижу.
   - Мы с ним дернем по бокальчику...
   - У меня перерыв заканчивается,  спасибо,  -  сказал  Сергей,  поднимаясь
из-за столика.
   Хлопнув Чуму по плечу, он прошел мимо ледовито-холодной Светки и вышел на
крыльцо.


   Глава пятая
   ОРГАНИЗАЦИЯ

   - Зря я в штаны напустил, - сказал Метла. - Пронесло, кажется.
   Они с Родиком Байдаком сидели на скамейке у входа в офис "Визиря".  Метла
вытянул свои длинные ноги и ссутулился,  на  плечо  ему  свесилась  пихтовая
ветка с зелеными глянцевыми не то листочками, не то иголками.  Раньше  здесь
пихты не росли - вообще ничего не росло, даже трава-мурава. Это  потом  уже,
когда Хой выкупил здание архитектурных мастерских, начали озеленять  крыльцо
и прилегающую к нему  территорию:  вкопали  скамейки,  поставили  беседку  с
круглой остроконечной крышей, землю устлали  декоративным  мохом  и  дерном,
навтыкали кругом деревья. Особенно нравились  Хою  пихты.  Говорили,  что  в
семидесятые годы он сидел под Волковыском (местная зона считалась  одной  из
самых несчастливых в Союзе), а когда вышел на волю, то первое,  что  увидел,
были пихты у главных ворот. Огромные пихты с зелеными не то  листочками,  не
то иголками.
   - ...И Машку, выходит, зря бил, - продолжал Метла.
   Он посмотрел на Родика.
   - Не знаю, - равнодушно сказал Родик Байдак. - Может, и зря.
   - Когда она ракетницу из дома снесла, я каждый день ждал плохих новостей.
   Родик кивнул.
   - Тут хочешь не хочешь ножками перебирать станешь.
   - Я и говорю.
   Еще один выжидающий взгляд. Метла надеялся услышать от Родика  что-нибудь
снисходительно-успокаивающее:  да  ладно  тебе,  Машкиным  мозгам  небольшое
сотрясение только на пользу. Но Родик не собирался  его  успокаивать,  Родик
демонстрировал полный нейтралитет. Если уж на то пошло, Метла  сам  во  всем
виноват - нечего было вообще брать эту ракетницу.  Сувенир...  Уж  лучше  бы
сразу отпилил голову одному из тех водителей и тоже прихватил с собой,  дома
в конфетнице хранил бы. Нет, Метла человек достаточно разумный и осторожный,
Родик не первый год знаком с ним, - но с тех пор, как на горизонте замаячила
ногастая лярва Машка Вешняк, Метлу бывает не узнать.
   - Думал, ладно, что я в говно вляпался, - продолжал Метла. - Так  ведь  и
вас всех еще...
   - Ладно тебе.
   - Все из-за Машки, из-за нее. Ладно, отмудохаю  еще  раз  пару,  а  потом
прощу.
   Рбдик хотел сказать, что лучше всего  было  бы  просто  переломать  лярве
шейные позвонки и не мучить. Но решил, что это не его дело, - и не сказал. О
чем позже всем пришлось здорово пожалеть.
   - Так Машку точно потом не вызывали? - спросил Родик. - Может, она втихую
в прокуратуру ходила?
   - Нет, - уверенно сказал Метла. - Машка теперь ручная, даже на унитаз без
моего разрешения не  сядет.  Остальных,  кто  тогда  у  Газона  гулял,  тоже
вызывать перестали. Все тихо. Похоже, и вправду пронесло, так ведь?
   Родик размазал свой окурок по ножке скамейки и поднялся.  Метла  поднялся
тоже.  Сегодня  пятница,  конец  недели,  Хой  собирает  летучку.  На  часах
шестнадцать сорок, все, наверное, уже собрались. Родик может и опоздать,  он
ничем Хою не обязан, он - полноправный партнер, неизменная величина,  бугор,
босс. Он обеспечивает для "Визиря" легальный статус,  снабжает  гарантийными
письмами под кредиты и заминает через папочку разные мелкие неприятности.
   А вот Метле опаздывать нельзя. Метла, хоть он и друг Родику, но  для  Хоя
не больше чем цепной пес. Опричник. Специалист по грязным делам.
   - Кстати, Курлова Серегу помнишь? - спросил вдруг Родик.
   - Кто такой?
   - Ты нас возле общаги от Толстого Витька выручал. У Курлова  подруга  еще
была, блондинка в белых штанах.
   - Ага, - кивнул Метла. - Курлов тоже  не  худой,  как  мне  помнится.  Мы
собирались его покатить за компанию со всеми. А что?
   Вдвоем они поднялись  на  крыльцо.  Метла  открыл  дверь  и,  отступив  в
сторону, пропустил Родика. Это у него как-то само собой вышло, на  автомате.
Родик даже не улыбнулся, вошел внутрь. Метла последовал за ним.
   - Курлов, оказывается, у нас работает, в "Визире", - сказал Родик,  шагая
по полутемному коридору. - Грузилой.
   - Простым грузилой? - Метла удивился. - Вы же однокурсники...
   - Я его не видел здесь ни разу, Вал Валыч только сегодня сказал  мне.  Он
собирается Курлову после летучки  дыню  вставить  в  одно  место.  Непонятки
какие-то у них.
   Родик и Метла поднялись  на  второй  этаж,  где  находился  главный  офис
директора общества с ограниченной ответственностью "Визирь"  Юрия  Петровича
Хоя. Родик прикурил новую сигарету и прошел в кабинет,  а  Метла  остался  в
коридоре чесать языком с двумя охранниками и зорким взглядом приглядывать за
окрестностями. Да, раньше все было просто: у кого кулаки крепче, тот  первым
проходит в дверь. Проще  некуда.  Теперь  многое  изменилось.  Но  Метла  не
завидовал своему лучшему  другу  -  как-никак  у  цепных  псов  бывают  свои
маленькие радости: баночка  пива  за  приятной  беседой,  тихарной  косяк  в
рукаве. Не так уж и мало. К тому же все псы попадают в рай - ведь так?

   * * *

   Ну  и  офис  он  себе  отгрохал.  Это  надо  видеть.  Когда  Хой  выкупил
трехэтажное здание архитектурных мастерских на Средней улице, никто  из  его
друзей  и  не  подозревал,  что  он  там  устроит.  Ясное  дело,  думали,  -
оштукатурит стены "байрамиксом" по 55 долларов за упаковку, потому  что  все
"новые"  в  Тиходонске  штукатурят  стены   "байрамиксом";   покроет   крышу
металлической черепицей Rhust - потому что все "новые" кроют крышу черепицей
Rhust; вставит окна с  пластиковыми  рамами  и  популярнейшим  в  Тиходонске
коэффициентом звукоизоляции  30  dB;  уложит  плитку  "гранито  грис"  самой
ходовой  пятой  категории;  навесит  любимые  тиходонцами  потолки   "Чикаго
металлик" по самой любимой цене от $16  и  самого  любимого  размера  плитки
600х600... Короче, как у всех.
   Хой так и сделал в конце концов. Но он сделал и кое-что еще.  Две  недели
день и ночь в бывшем здании архитектурных мастерских  работала  приглашенная
Хоем  бригада  турок  строителей.  За  каждый  квадратный  метр,  за  каждый
человеко-час Хой платил этим туркам раза в три больше, чем положено  любому,
пусть даже самому талантливому турку в Тиходонске. Они  производили  столько
шума, что весь квартал две недели не спал, не смотрел телевизор и  почти  не
разговаривал. Когда турки наконец покинули  здание,  оказалось,  что  вместо
трех этажей там осталось только два. Они сняли  перекрытия  между  вторым  и
третьим, отчего потолки взлетели метров на пять, снесли  все  перегородки  и
воздвигли в углу стеклянную "чудо-башню", где сейчас  располагается  кабинет
самого Юрия Петровича Хоя.  В  башню  ведет  железная  винтовая  лестница  с
низкими перилами, а внизу стоят конторские столы из  дубового  массива  -  и
если бы не декоративная штукатурка "байрамикс", если бы не пластиковые  рамы
и не потолки "Чикаго металлик", то все  это  вкупе  походило  бы  на  цех  в
тюремной промзоне.
   Хой был очень доволен.
   Когда на дворе обычный рабочий день и все складывается неплохо, Хой сидит
в своей башне с восьми утра  до  восьми  вечера  и  поглядывает  вниз  через
огромное панорамное окно. Глаза у него быстрые и внимательные,  под  глазами
висят мешки, большое грубое лицо будто  покрыто  слоем  серой  пыли  -  лицо
человека, долгое время общавшегося с бутылкой и большими деньгами.
   Хой любит цитировать разные бытовые мелочи из  своего  темного  прошлого,
проведенного в холодных  бараках  под  Волковыском.  Он  любит  наблюдать  с
высоты, как работает его управляющий Вал Валыч, как работают его бухгалтеры,
секретари, "буксиры" и курьеры. Все как на ладони. Ша.
   Обычно конторские сидят здесь до шести, но сегодня, как и всегда в  конце
рабочей недели, уже в половине пятого  столы  очистились,  все  убрались  по
домам. Остались лишь несколько "буксиров", ведущих отдельные отрасли (или  -
темы, как называет это Хой), главбух, управляющий Вал Валыч и Родик  Байдак.
Верхушка. Элита. Словно подчеркивая это, Хой собрал их в своей башне, усадил
за стол... Итак, с чего начнем?
   "Визирь", как и любая умеренно  процветающая  фирма,  крутил  деньги  где
только мог, не ограничиваясь общепитом и продуктами питания. Здесь продавали
кондопожскую бумагу и  картон,  дешевые  американские  зажигалки  "Либерти",
медицинские сканеры для диагностики желудочных  заболеваний,  поп-корновские
аппараты, листовой металл  -  и  кое-что  еще,  далеко  выходящее  за  рамки
уставной деятельности "Визиря"... Например, наркотики.  Конечно,  наркотики.
Они давали до тысячи процентов прибыли, притом не облагаемой налогом.
   Сегодняшняя летучка была краткой. "Буксиры" и главбух отчитались за  пять
минут. Хой распорядился потихоньку сворачивать всю мелочевку и поп-корн -  и
плотнее работать с Кондопожским комбинатом. Бумага  последний  раз  дорожала
еще в июне, сейчас все успели привыкнуть к новым  ценам  и  ждут  очередного
подорожания. Поэтому будут сметать все  до  последнего  рулона.  За  лето  в
области появилась дюжина новых издательств и газет - и примерно  столько  же
контор,  торгующих  бумагой,  окончательно  накрылись.   Круг   потребителей
расширяется, круг поставщиков сужается, шансы оставшихся в живых повышаются,
"Визирь" не должен упустить свой шанс... Ну и все в таком духе.
   Когда Хой кончил говорить, "буксиры" и главбух убрались. С Вал Валычем  и
Родиком у Хоя была своя  тема.  Последнюю  партию  кокаина  они  заказали  в
Тайпаке,  в  западном  Казахстане.  Товар  пришел  в   срок,   запаянный   в
металлические банки с надписью "Тушенка свиная пряная", -  но  в  пятнадцати
банках из ста сорока пяти зазор между верхней границей порошка и крышкой был
чуть большим, чем это полагается. Недовес? Да. Но не в этом дело. Хоя больше
всего волновало, что таможенники имеют привычку вскрывать консервные  банки,
внутри которых что-то подозрительно шуршит вместо того, чтобы  булькать  или
вообще молчать.
   Хой сказал, что терпеть не может, когда в таких делах  небрежничают.  Это
рано или поздно выходит боком.
   Родик сказал, что в Тайпаке продают самый дешевый кокаин.
   Хой сказал: пусть подавятся.
   Родик сказал, что, если даже  на  таможне  обнаружат  наркотик,  "Визирю"
ничего не  грозит  -  потому  что  в  сопроводительных  документах  записано
название другой фирмы и другой адрес.
   Хой сказал, что Родик умный, но он, Хой, - умнее, потому что  восемь  лет
топтал зону и ел сушеную картошку, а это здорово добавляет ума.
   Родик замолчал.
   Потом они обсудили недавний инцидент с Фирсовым, который упорно  пытается
влезть в наркобизнес и не понимает предупреждений.  Проиграв  "стрелку",  он
хотел взорвать Ираклия вместе с товаром и двумя десятками  посетителей.  Так
делают только полные отморозки. И никто не знает, что он выкинет завтра.
   - Пошлем ребят, пусть подпалят его логово, - предложил Вал Валыч.
   - Зачем? - Родик прикрыл глаза припухшими веками и  откинулся  на  мягкую
спинку кожаного кресла. - С Фирсовым надо  решать...  А  точку  возьмем  под
себя.
   - Верно, - кивнул Хой. - Кто сделает?
   - Метле поручу, - не открывая глаз, произнес Родик.
   - Кстати, о Метле, - сказал Вал Валыч. - У меня возникла проблема с одним
новичком.
   - Каким? - спросил Хой.
   - Курлов. Он работает в паре с Пашей Есипенко.
   - С Дрыном? - уточнил директор. - С тем самым?..
   Вал Валыч кивнул.
   Тот самый - это значит который пол-литровыми  кружками  глушит  поросячью
кровь. В "Визире" работают четыре бригады  грузчиков-сопроводителей:  девять
крепких парней, страдающих косноязычием и озлобленностью, девять  простейших
"кулачковых механизмов", рядом с  которыми  даже  Метла  выглядит  настоящим
боссом. Никто, кроме Вал Валыча, не знал их по именам. Вернее -  не  помнил.
Да и зачем?
   - И что с этим... Курловым?
   - Последнего напарника Есипенко убрали 20 августа, - сказал Вал Валыч,  -
а 23-го пришел этот. Курлов. Обкатку прошел  нормально,  потом  они  сделали
удачную ходку в "Пилот" - я даже выдал ребятам премиальные.
   - Ну и?.. - нетерпеливо перебил его Хой.
   - Вчера он заартачился, - сказал управляющий. -  Тот  хорек  от  Фирса...
Когда его буцкали на складе, Курлов отказался  добивать,  впал  в  истерику.
Ираклию в лоб заехал. Хотел убежать.
   - Это плохо, - нахмурился директор.
   - Парень по колено в говне. Но зайти глубже - боится.
   - Ладно. Только это твои  проблемы,  Валыч.  Макни  его  с  головкой  или
убери... Если твой этот, как его... Курлов возбухнет где-нибудь на  стороне,
я сам напихаю в твой живот битого стекла. И - все. Не хочу  больше  об  этом
слышать.
   Вал Валыч сделал непроницаемое лицо: он все понял. И  тут  же  пометил  у
себя в ежедневнике: "Курлов - расчет  100%".  Судьба  Сергея  Курлова  таким
образом была решена. "Стопроцентный расчет" у Вал Валыча означал, что Курлов
несколькими днями позже будет обнаружен  в  какой-нибудь  компостной  яме  в
одном из дачных поселков под Тиходонском...
   - Одну секунду, - сказал вдруг Родик Байдак и открыл глаза.
   Хой повернул к нему свое большое серое лицо. После  того,  как  в  январе
94-го директор "Визиря" резко бросил пить (он все делал резко, даже брился),
белки его глаз окрасились в алый цвет из-за постоянно лопающихся капилляров.
А ближе к вечеру веки его  припухали  и  утомленные  глаза  выкатывались  из
орбит, что иногда приводило в  замешательство  собеседников  Юрия  Петровича
Хоя.
   - Ну? - спросил Хой, рассматривая Байдака.
   Родик даже не моргнул.
   - Курлов мой однокурсник, - сказал он. - Я  его  знаю  как  облупленного.
Пусть работает. Трогать его не надо.
   Вал Валыч поднял удивленные глаза от ежедневника.

   * * *

   Мария  Афанасьевна  Войкова  -  повар  второго  разряда  кафе  "Пилот"  -
скончалась в больнице "Скорой помощи" утром  в  понедельник.  Обычно  в  это
время - в половине шестого -  она  выключала  пикающий  на  полу  у  кровати
электронный будильник и начинала свой рабочий день.

   * * *

   Одно время прокурор Степанцов  пробовал  обращаться  к  ней  по  фамилии:
"Товарищ Лопатко, зайдите ко мне в кабинет". Звучало  комично.  У  нее  было
сложное  отчество  Леонардовна  -  будто   металлические   шарики   во   рту
перекатываешь. Степанцов немного картавил, а в  таком  слове  не  скартавить
было просто невозможно, - так что "Татьяна Леонардовна"  тоже  не  годилось.
Просто  Таня?..  Нет,  слишком  фамильярно.  В  конце  концов   был   выбран
нейтральный вариант: Татьяна.
   -  В  общем,  Татьяна,  суть  такова,  -  сказал  Степанцов,  неторопливо
перебирая бумаги на своем столе. - Ты знаешь, где кафе "Пилот"?
   - Знаю, -  сказала  Таня.  Однажды  они  с  Тихоном  обедали  там,  потом
по-быстрому молча "качнулись" в его машине, после чего Тихон уехал  к  своей
жене. Как обычно.
   - Там двое неизвестных учинили злостное хулиганство...
   - И что? Это же не наша подследственность, - уверенно сказала Лопатко.
   Степанцов перестал трогать бумаги и сложил руки перед собой.
   - Слушай и не перебивай.  Те  два  молодца  во  время  налета  опрокинули
кастрюлю кипятка на повариху. Она долго лежала в больнице, а вчера умерла. У
нее вдобавок было больное сердце. Тебе предстоит провести расследование.
   - А чего тут расследовать? - спросила опытная Таня. -  Хулиганство,  плюс
тяжкие телесные, повлекшие смерть. Подследственность Первомайского РОВД. При
чем тут городская прокуратура? Или у нас своей работы мало?
   - Да при том,  что  потерпевшая  -  теща  Лыкова!  -  раздраженно  сказал
прокурор. - Она жила отдельно, а теперь у ее доченьки взыграл комплекс вины,
и она хочет, чтобы убийц сурово покарали! Поэтому ты и будешь расследовать -
быстро, качественно и результативно!
   - Вот те раз... Теща областного губернатора работает поваром в кафе?!
   - Это как раз признак демократизма, - кивнул прокурор. - Но ты  понимаешь
ответственность. Если что - с нас шкуру снимут. Ясно?
   Обычно он  говорил  по-другому:  "Нам  яйца  оторвут".  Но  сейчас  такая
формулировка не годилась.
   - Да уж...
   Ей было совершенно ясно, с кого "в случае чего" снимут шкуру.
   Прижимая тонкий проверочный материал к  груди,  Таня  вышла  из  кабинета
шефа. Сегодня она поддела под брюки теплые колготки. Впервые за  эту  осень.
Холодная осень, плюс пронизывающий ветер. Каждый раз в  октябре  Таня  тихо,
по-бабьи скучала. Будто целую жизнь прожила, а умирать ой как не  хочется...
От ушедшего лета она, как всегда, ждала многого - и,  как  всегда,  получила
шиш с  маслом.  Любви  нет,  работа  опротивела,  в  уголках  рта  затаились
морщинки. Двадцать восемь лет, двадцать восемь прожитых жизней  -  она  едва
успевает провожать их взглядом, как  вагоны,  проносящиеся  мимо  на  полной
скорости. Тот мальчик, Денис Петровский, он ведь на  целых  четыре  года  ее
младше. А Таня по инерции относится к нему как к ровеснику. Смешно,  да?  Он
симпатичный. И добрый. Наверняка не  пресыщен  женской  лаской.  Подруга  по
университету, Сонька Кижеватова, говорит: "Затащить разок такого  теленка  в
постель - он всю жизнь доиться будет".
   Он Тане нравится. Правда. А Сонька - дура, она одного такого теля поймала
за хвост, ему всего двадцать три, старший лейтенант, артиллерист. Третий год
живут в общежитии, ругаются, старлей  каждый  вечер  напивается,  тискает  у
мусоропровода общажных блядей...
   Но раз на раз не приходится. Может, ей больше повезет? Только с кем?

   * * *

   - Он у вас почти симпатичный вышел. Не похож. И губы должны  быть  толще.
Глаза меньше. Нос в крупных порах, на переносице  складка,  а  вверху  почти
сразу начинаются волосы. От него еще пахло неприятно. Нет, не похож.
   Свидетель Лена Давыдова вернула художнику Рулеву  плод  его  кропотливого
двухчасового труда.
   - Но не буду же я рисовать вам эти поры! - возмутился  Рулев.  -  И  этот
запах!.. Я не импрессионист в конце концов! Я же вас спрашивал о пропорциях,
показывал, вы говорили мне: да, примерно так, да, все правильно!
   - А теперь я вижу, что не похоже, - упрямо повторила Давыдова. - И лицо у
него не круглое, как здесь, а овальное, и голова похожа на яйцо.
   Рулев был первым художником, с которым она общалась в своей жизни.  Рулев
работал ответственным секретарем  в  милицейской  ведомственной  газете  "На
посту", рисовал макеты и оформлял полосу "Разговорчики в строю", а  по  мере
надобности выполнял для своих учредителей функции приглашенного  специалиста
по идентификации. У Рулева узкое лицо, желтые, как  солома,  волосы  собраны
сзади в пучок. Зубы тоже желтые - от табака. И маслянистые глаза  сердцееда.
Лена Давыдова твердо знала: стоит только похвалить эти его  каракули,  и  он
разденет ее прямо здесь, в полутемном безоконном закутке райотдела. Разденет
и проткнет, как протыкают соломинкой пакетик с соком.
   - Я бы никогда не узнала его здесь, - сказала Лена Давыдова, показывая на
рисунок.
   - Почему?
   - Потому что не похоже.
   Это правда. Рисовал Рулев плохо. Он еще мог кое-как изобразить  стакан  и
яблоко (программа третьего класса  художественной  школы),  у  него  забавно
пол