он, очевидно, ни рыба ни мясо.
   Зелинский - высок, красив, наряден, надушен. Аккуратно  подстриженные
усики, платочек в  нагрудном  кармане.  Держится  непринужденно,  охотно
вступает в контакт. Не боится суждений. О работе (интересная,  но  перс-
пективы нет и платят мало), о коллегах (Элефантов молодец - нащупал жилу
и роет, только бы пусто не оказалось), о начальстве (Курочкин - невежда,
свежую мысль придушить готов, если, правда, в соавторы не пригласят).  С
изрядной долей сарказма. Женщины его, наверное, любят.
   Женщины были на одно лицо. Даже платья одинаковые. Трифонова и Сигна-
лова курили. Кузина нет, зато красила ногти зеленым лаком.  У  них  были
одинаковые голоса, манеры, слова и фразы, одинаковые взгляды на  мир.  У
меня осталось ощущение, что в науке все три звезд с неба  не  хватают  и
еще - Нежинскую они не любят и за чашкой чая без  записи  рассказали  бы
гораздо больше, чем для протокола. Что ж, обычная история.
   Уже прощаясь. Кузина небрежно бросила:
   - Наша Мария Викторовна какое-то открытие вроде  сделала,  в  крупные
ученые пробивается. Может, потому и пальнули в нее?
   Она не скрывала иронии, даже откровенной издевки.
   - Какое открытие?
   - Где уж нам разобраться. Статью гениальную написала, а что в  ней  -
не каждый поймет. Поинтересуйтесь у начальства, коли охота есть.
   Честно говоря, никакой охоты заниматься побочными вопросами у меня не
было.
   Я доложил дело руководству, сообщил о результатах работы Зайцеву, пе-
редал ему все протоколы допросов. В конце полагается высказать свое мне-
ние, и я это сделал, объективно высветив  неутешительную  картину.  Все,
что положено сделать, - сделано. Изучив планы розыскных  и  следственных
мероприятий, ознакомившись с пухлым томом уголовного дела, ни один самый
въедливый проверяющий не найдет, к чему придраться. Следствие  проведено
качественно, документы в полном ажуре. Есть только  маленький  пустячок,
мелочь, не стоит внимания: преступник не найден и ни один из  традицион-
ных вопросов: "кто, почему, чем" - гак и не разрешен. А возможности  для
расширения круга свидетелей и отыскания новых  доказательств  исчерпаны.
Очень похоже на тот тупик, из которого дела с постановлением о  приоста-
новлении следствия из-за отсутствия лиц, подлежащих привлечению  к  уго-
ловной ответственности, отправляются на пыльные полки архива.
   Начальству я на этом излагать свое мнение закончив а Зайцеву  добавил
еще кое-что. Что в деле имеются некоторые зацепки, но такие, которые  не
поддаются обычной фиксации: запах сгоревшего пороха в  кабине  башенного
крана, странные оговорки Нежинской, неувязки в ее показаниях, непонятные
намеки Кузиной.
   - Что же она имела в виду? - спросил следователь.
   - По-моему, просто издевалась над Нежинской. Точнее, над  ее  способ-
ностями к научной работе.
   - И все же - что за статья? Что за метод Элефантова? Перспективен  ли
он? Что за человек сам Элефантов и его коллеги? Каковы их  взаимоотноше-
ния с Нежинской? Что за человек Нежинская? Почему она путает нас в  нез-
начительных деталях? Что за несуразности с аварией? Ты можешь ответить?
   - Нет.
   - И тебя это не смущает?
   - Ничуть. Есть поговорка: один дурак может задать  столько  вопросов,
что на них и сто умных не ответят!
   - Однако! - Зайцев осуждающе покрутил головой.
   - Я, конечно, не имею в виду тебя, скорее обстоятельства, которые все
эти вопросы нам" подкидывают. Но ведь они, как ни крути, не имеют  отно-
шения к выстрелу!
   - Прямого не имеют, но могут иметь косвенное. И, отвечая на них, мож-
но натолкнуться и на другие ответы. Да ты сам прекрасно все это  знаешь.
Уверен, что твое руководство сказало тебе то же самое. Так?
   Он как в воду смотрел. Мне было  предложено  тщательно  поработать  в
институте, погрузиться в царящую там атмосферу,  изучить  отношения  Не-
жинской с коллегами и постараться раздобыть  данные,  которые  могли  бы
способствовать выдвижению новых версий. Так я снова очутился в НИИ ППИ.
   Часть комнаты, отгороженная некрашеной фанерой от  пола  до  потолка,
напоминала пенал, кофейные чашки, чайник, окурки со следами помады пока-
зывали, что атмосфера тут довольно свободная.
   У дальней стены на белом лабораторном табурете сидел высокий  человек
с изможденным лицом, глаза у него были полузакрыты, руки лежали на коле-
нях, тонкие пальцы заметно вздрагивали. В унисон со  стрелкой  какого-то
небрежно смонтированного - все потроха наружу - прибора, на который  мне
порекомендовал смотреть Элефантов.
   - Евгений Петрович, посильнее, пожалуйста, два максимума, если можно.
- Тон Элефантова был явно просительный.
   Человек на табуретке поморщился. Стрелка резко - до середины шкалы  -
качнулась вправо, потом еще раз.
   - Все, хватит, мне это уже осточертело. - Человек рывком встал, нерв-
но хрустнул пальцами. - Тем более что твоему гостю  это  неинтересно.  У
него на уме какие-то головоломки, он ищет сам не знает чего,  почти  как
ты.
   Пореев насыпал в чашку растворимого кофе, сахара, капнул воды и начал
взбивать ложкой пену.
   - На эти сеансы у Евгения Петровича тратится много  нервной  энергии,
поэтому он бывает раздражительным. Давайте мы тоже выпьем кофе с пенкой.
   Элефантов постарался сгладить резкость Пореева, а тот принял это  как
должное, чувствовалось, что такова обычная манера отношений между ними.
   - Вот так мы и работаем. - Элефантов сосредоточенно размешивал  свет-
леющую на глазах смесь. - Экранировки помещения практически нет - тонкий
лист свинца по периметру - и только, технического персонала нет: то  да-
дут лаборантку, то заберут снова, индуктор - капризный  энтузиаст,  если
бы он работал за плату, то вел бы себя более спокойно. Кустарщина!
   Он налил в чашки кипяток, поднялась густая белая пена.
   - То что надо. А результат, между прочим, налицо. Сами видели: мозго-
вая энергия фиксируется на расстоянии, несмотря на помехи.
   - А каков практический выход вашей разработки? - "Не считая того, что
вы научились готовить вкусный кофе?" - вторая часть фразы осталась  неп-
роизнесенной.
   Пореев хмыкнул:
   - Индуктор может передать нужную информацию.
   Пока азбукой Морзе или двоичным кодом, вот у нас целая груда лент,  а
потом непосредственно образами - зрительными или смысловыми. Это, конеч-
но, дело не сегодняшнего дня...
   - Значит, сейчас работа носит абстрактный характер?
   - Ну почему же? А кофе, товарищ сыщик? - издевательски заметил  Поре-
ев.
   Я вспомнил, что ему не говорили, кто я и зачем пришел.
   - Не абстрактный, а теоретический.
   Элефантов недовольно покосился на Пореева.
   - Все упирается в одну вещь: мой прибор фиксирует пока только  мощное
биополе, которое встречается у очень немногих людей.  Уважаемый  Евгений
Петрович - один из них, потому я и терплю его скверный характер.  А  вот
если, например, вы или еще кто-то сядет на это место, - Элефантов кивнул
в сторону белой табуретки, - стрелка не сдвинется с места...
   - Насчет нашего гостя ты ошибаешься, - с усмешкой проговорил  Пореев.
- Попробуй и убедишься: у него мощный биопотенциал. Хотя, конечно, с мо-
им не сравнится.
   Элефантов усадил меня на табуретку, щелкнул тумблером.
   - Невероятно!
   - Примерно в два раза меньше моего, - в голосе Пореева  чувствовалось
нескрываемое самодовольство.
   - Напрягитесь! Попробуйте выплеснуть мысленную энергию! Э,  черт,  не
так!
   Я встал.
   - Спасибо за кофе. Признаться, первый раз в жизни меня делают  объек-
том лабораторных опытов. Но очень жаль, вряд ли смогу пригодиться вам  в
этом качестве.
   Элефантов потух так же внезапно, как и вспыхнул.
   - Извините, я увлекся...
   - Где там, увлекся. - Пореев поднял палец к потолку. - Если бы  това-
рищ сыщик попался тебе полгода назад, ты бы его отсюда не выпустил. Даже
если бы пришлось связать его по рукам и ногам и посадить меня ему на го-
лову. А сейчас ты какой-то другой, надорвавшийся, что ли...
   - Вам бы не понравилось у меня на  голове,  -  довольно  недоброжела-
тельно оборвал я Пореева. - Кстати, откуда вы взяли, что я сыщик?
   - Вижу. - Он опять самодовольно улыбнулся. - Весь вы у меня на  ладо-
ни. Хотите, скажу, о чем думаете?
   Хотя потом мне было смешно, в этот момент  я  действительно  поверил,
что он умеет читать мысли, и поспешно ретировался с неприятным ощущением
человека, попавшего в дурацкое положение.
   Может, они сами ненормальные?  Я  сразу  понял,  что  такая  мыслишка
представляет простейшую защитную реакцию, и постарался ее отогнать.  Но,
общаясь с другими сотрудниками института, неоднократно слышал, что  Эле-
фантов - шарлатан, да еще с заскоками, а  Пореев  -  настоящий  душевно-
больной. Впрочем, такое мнение исходило от тех, кто  не  замахивался  на
открытия, тихо греясь возле науки да подаивая ее дважды в  месяц.  Таких
людей видно за версту.
   - Он слишком много берет на себя, этот  Элефантов!  Слишком!  -  щуря
круглые глаза за толстыми стеклами очков и  яростно  размахивая  руками,
высказывался главный инженер проекта Бездиков. - И явно противопоставля-
ет себя коллективу! Явно! Что?.. Хотите пример? Пожалуйста! Мы  получили
задание - срочное, важное, ответственное: рассчитать параметры  экспери-
ментальной приемопередающей лазерной установки для нашего полигона. Соб-
рали людей,  обсуждаем,  высказываемся,  намечаем  сроки,  берем  обяза-
тельства - все заинтересованы, все участвуют, а он сидит, журнал читает.
Порядок? Непорядок! Я его поднимаю, мол, разве вас,  товарищ  Элефантов,
не интересует предстоящая работа?
   А он так свысока отвечает: "Да я ее уже сделал".
   Представляете?! Бригаде расчетчиков сидеть неделю, а тут такое  само-
надеянное заявление! Я даже, честно скажу, растерялся. Поднялся шум, гам
- как, когда успел, быть не может!
   А он опять с улыбочкой: "В выходные делать было нечего, вот и  посчи-
тал по своей методике". И листки с результатами - бух мне на  стол!  Что
же это получается? Выходит, все дураки, а он  один  умный?  Хорошо  это?
Нет, плохо!
   Что потом было? Я на авантюру, конечно, не поддался, распределил  за-
дания, коллектив важность дела понял, к концу недели все завершили.  Вот
так-то. Что совпало? Да никто и не сверялся с его расчетами! Мало ли ка-
кую галиматью он напишет! Вон додумался до чего: мысли передавать! Разве
это ученый? Ученому яснее ясного: самый перспективный метод информацион-
ного обмена - лазерная связь. Тысячи каналов в одном луче, высокая поме-
хоустойчивость, да что говорить! А он чуть ли не  до  алхимии  дошел!  И
других приучает. Нежинская под его дудку статью написала! Не знаю,  пло-
хая, хорошая, все это вообще вне плана,  самодеятельность  с  разрешения
начальства!
   В отличие от доказательственной, ориентирующую информацию  официально
фиксировать не обязательно. Тем более что люди не любят, когда их  слова
записывают. Поэтому я разговаривал со всеми без бумаги и ручки, а потом,
улучив момент, кратко набрасывал, чтобы не забыть, содержание  беседы  в
карманный блокнот. Он был исписан почти полностью, когда я попал  к  ди-
ректору НИИ ППИ.
   Доктор наук, председатель ученого совета, делегат, депутат -  фигура!
Но встретил меня просто и дружелюбно,  без  той  высокомерной  снисходи-
тельности, которую иные руководители называют "демократизмом".
   - Элефантова я переманил из НИИ автоматики и связи,  парень  перспек-
тивный, голова у него хорошая, умеет далеко видеть и, самое  главное,  -
не пугается непривычного, нестандартного. Наука, к сожалению, а быть мо-
жет, к счастью, ортодоксальна и достаточно инерционна. С одной  стороны,
это препятствует проникновению в нее всевозможных лжеучений, с другой  -
затрудняет внедрение нового, особенно если это новое трудно  подтвердить
экспериментально. А уж если идея скомпрометирована и на нее навешен  яр-
лык...
   Быстров махнул рукой.
   - ...Дело становится совсем безнадежным. Правда, жизнь идет, меняется
обстановка, взгляды и соответственно... Сколько вам лет? И вы  наверняка
не помните, как кибернетику и генетику обзывали реакционными лженауками?
Вот видите! А телепатию, телекинез считали шарлатанством совсем недавно.
Но голое отрицание не аргумент, да и время ярлыков миновало, стали  изу-
чать - что-то есть! Но что это? Экстрасенсы, биополе,  аура  -  термины,
почти вошедшие в обиход, хотя что за ними - никто не знает. Какова физи-
ческая природа феномена, качественные и  количественные  характеристики,
распространенность? Нужны целенаправленные исследования, отработка мето-
дик, научный поиск.
   А противников хватает, вокруг необычного собирается столько  жулья  и
шарлатанов, что к любому делу могут доверие подорвать.  Но  это  шелуха,
она отлетит со временем, главное - есть ядро, явление, которое надо изу-
чать!
   Встает вопрос: как? Специальной техники нет, в основном все  строится
на субъективных ощущениях, да еще помогают испытанные приборы:  магнито-
метры, фотоаппараты, амперметры. Кустарщина!  А  Элефантов  сделал  уст-
ройство, фиксирующее достаточно мощное биополе! Уже за  одно  это  можно
докторскую степень присвоить!  Но...  Необходимо  официальное  признание
изобретения, тогда будет все - фонды, специальная лаборатория,  люди.  А
чтобы обосновать все как положено и добиться признания,  Элефантову  уже
сейчас необходимы целевая тема, фонды, персонал. Замкнутый круг.
   Я, когда звал Элефантова к себе, наобещал золотые горы:  отдел,  воз-
можности, но не от одного меня все зависит, тема вылетает из  плана  раз
за разом. Разрешил ему заниматься внепланово" стараюсь помогать, поддер-
живать. Без этого его бы давно съели. Зам мой, например, его терпеть  не
может, Бездиков - тоже, хотите знать, почему? Это так называемые подвод-
ные течения океана науки, кулуарные рифы, мели, водовороты.  Курочкин  -
"холодный" профессор - получил звание без докторской степени,  так  ска-
зать, за заслуги. А скорее за услуги, послушание и прилежание. У  Безди-
кова - десяток опубликованных статей, все по частным вопросам, все в со-
авторстве. А тут какой-то Элефантов на кардинальные проблемы замахивает-
ся, постановочного характера работы печатает, да еще в солидных  издани-
ях. Надо либо признать его на голову выше себя, либо прибегнуть к тем же
ярлыкам - дескать, выскочка, дилетант, ну и всякое прочее... Серость во-
обще не терпит талантливых людей. Кстати, у Элефантова уже сейчас  пошел
в серию прибор - энцефалограф, только в два раза меньше  обычных,  вдвое
чувствительнее, и, самое главное, никаких контактов на  голову  пациенту
надевать не надо.
   Я ему предлагал - оформи материалы и защищайся, тема диссертабельная,
а станешь кандидатом, и основную свою идею легче  будет  пробить.  А  он
смеется - чего на побочный продукт размениваться! Энтузиаст. И других за
собой увлекает. Я сейчас редактировал наш институтский  сборник,  а  там
статья Нежинской - никогда она в науке не выделялась, и  вдруг  толковая
смелая работа, хотя явно чувствуется влияние  идей  Элефантова.  Значит,
последователи появляются, может, зарождается школа, каждому исследовате-
лю такое лестно. Нет, никакого практического значения разработки Элефан-
това на сегодняшний день не имеют, а уж об оборонном характере  и  гово-
рить нечего. Поработает с такой же интенсивностью еще лет пять - будут и
практические результаты, но опять же -  ограниченная  мощность  передач,
специфика приема... Нет, в военных целях это неприменимо.
   Быстров сделал паузу, и я подумал, что разговор окончен, но он задум-
чиво произнес еще несколько фраз:
   - И вообще, не знаю, получится ли у Элефантова что-нибудь. В  послед-
нее время он изменился: сник както, интерес к работе потерял. Ничего  не
просит, командировки в Москву не выбивает. Перегорел,  устал?  А  может,
еще хуже - выработался? Так тоже бывает.
   Уходя от Быстрова, я вспомнил, что нечто похожее сказал об Элефантове
Пореев. Как это он выразился? Надорвавшийся... Что ж, после того, что  я
услышал, немудрено поверить и в такой исход.
   Перечитывая и группируя записи в блокноте, я обнаружил, что  противо-
речивые мнения вызвал только Элефантов. Суждения о его сослуживцах  сов-
падали почти у всех опрошенных. Нежинская - вежливая, приятная,  обходи-
тельная, хороший работник... Спиридонов - культурный,  доброжелательный,
знающий специалист... Зелинский - грамотный инженер, активный обществен-
ник. И так далее.
   К этому времени я наверняка знал одно: Спиридонов - пьяница.  Боязли-
вый, тихий, избегающий конфликтов, соблюдающий законы, но пьяница.  Есть
такая категория людей, тщательно,  хотя  и  безуспешно  скрывающих  свое
пристрастие. Они старательно прячут бутылки в портфель и свертки, напря-
гаясь, ровной походкой проходят мимо соседей, дыша в  сторону,  жалуются
на бессонницу и нездоровье, от которых отекает лицо  и  краснеют  глаза,
тайком сдают пустую тару и убеждают сами себя,  что  их  наивные  уловки
способны обмануть окружающих.
   Но пьянство - самый наглядный и очевидный  из  человеческих  пороков.
Участковый инспектор, побывавший в доме Спиридонова, за  двадцать  минут
собрал исчерпывающую информацию о его образе жизни, и предполагать  пол-
ную слепоту сослуживцев, ни один из которых не обмолвился о наклонностях
коллеги, было, конечно, нельзя.
   Когда я напрямую задал вопрос профгрупоргу лаборатории - услужливой и
словоохотливой женщине, она округлила глаза, будто я  спросил  о  чем-то
неприличном.
   - Позвольте, как же я могу об этом говорить? В  вытрезвитель  его  не
забирали, в милицию не попадал, писем от соседей не поступало -  никаких
официальных материалов нет. А без документов разве можно?  Мало  ли  кто
что видит, кто чего знает...
   После такого ответа стало ясно, что возлагать большие надежды на соб-
ранную в блокноте информацию не стоит. А на что можно возлагать  большие
надежды в ходе розыска? Нередко самый железный факт оказывается  круглым
нулем. Зато институт отработан, задание выполнено, версия Зайцева прове-
рена и, кажется, не подтверждается... Утешая себя таким образом, я зашел
в лабораторию попрощаться.
   Прощание затянулось. Элефантов уговорил-таки меня снова измерить био-
поле, и на этот раз всплески мозговой активности привели его в восторг:
   - Блестящая динамика! Если вам потренироваться... Знаете, я буду про-
сить, чтобы вы выделили для меня как-нибудь половину дня. Можно в выход-
ные, когда удобно. Это очень важно!
   Элефантов оживился, стал быстрым, бодрым и деятельным. Пореев  мелан-
холично поглядывал на внезапно объявившегося конкурента, механически за-
мешивая кофейную смесь.
   - В последнее время я тебя таким не видел. Серый. И  тонус  подскочил
и, по-моему... Ну-ка, сам сядь, попробуем...  Гляньте-ка  на  стрелочку,
товарищ майор, колыхнулась? Нет? Жаль.
   Откуда он знает мое звание?
   Пореев налил в чашку кипятку, помешал, неожиданно достал плоскую  бу-
тылочку коньяку, приглашающе приподнял в мою сторону, потом повернулся к
Элефантову:
   - Майору не предлагаю, знаю - он ответит: "На службе не пью", а мы  с
тобой можем принять по сто граммов, тем более что рабочий день на  исхо-
де.
   Именно такими словами я и собирался отказаться. Неужели  он  действи-
тельно читает мысли?
   Элефантов пить не захотел, отмахнулся, записывая что-то в толстый ла-
бораторный журнал.
   - Давай, давай, взбодрись! И биопотенциал подскочит. Помнишь, у  тебя
уже было такое? Стрелка отошла деления на четыре, я глазам  не  поверил!
Значит, и в этом деле есть допинг. Ты почему-то здесь нелюбопытен!
   Элефантов раздраженно бросил ручку.
   - Хватит трещать! И убери бутылку, ты не в кабаке.
   Пореев долил в чашку коньяк.
   - Приказывать мне ты не можешь, я не твой подчиненный и  нахожусь  не
на работе. Правда, употребление спиртного в общественном месте  чревато,
но можешь спросить у майора: многих ли оштрафовали за то, что  они  пили
кофе с коньяком не там, где положено?
   На улицу мы вышли втроем. Пореев опьянел и болтал без умолку: