Но ему повезло.
   Спрятавшись за углом, он смотрел, как пацан стучался  в  обшарпанную,
перекосившуюся дверь, как выглянула тетка и что-то пролаяла в  ответ  на
заданный вопрос. Потом он пропустил пацана, проследил, не  идет  ли  кто
следом, и только тогда догнал.
   - Опять телка? - издевательски спросил пацан. - Видно, ты  его  грох-
нуть хочешь! Не ты один, его и тут искали! Только он давно переехал... С
полгода как...
   Информатор деловито сморкнулся.
   - Бабка злющая! Говорит - дом купил, а ее с собой не взял.  Сука  па-
рашная, говорит... - с явным удовольствием выговорил он. - Давай полтин-
ник!
   - Сейчас. Зайдем в подвал, пересчитаем, - Алекс протянул руку к  тон-
кой шее.
   Пацан шарахнулся в сторону.
   - В какой подвал? Никуда я не пойду!
   - Ну на чердак. Мне без разницы. Лишь бы не видел никто.
   - Ах ты пидор! Как чувствовал!
   Отбежав на безопасную дистанцию, он стал искать камень, но Алекс пох-
лопал себя по боку, и пацан мгновенно исчез. Он  хорошо  знал  жизнь  во
всех ее проявлениях.
   Светке Алекс ничего рассказывать не стал. Повалившись на разболтанную
скрипучую кровать, он погрузился в размышления.  Поиск  ведется  широко-
масштабный. Как они могли узнать адрес Кривули? Никто из его знакомых не
знал, где он живет! Или кто-то знал?
   Внезапно Алекс подумал, что сам знает о товарище очень мало. Ну  ког-
да-то сидел. Какое-то соучастие. Но за "какое-то соучастие" малолетке не
дадут восемь лет! А кто-то болтал, что  он  проходил  по  делу  "Призра-
ков"... Сколько времени прошло, а ту банду до сих  пор  помнят:  видать,
хорошо город поставили на уши! Может, сейчас Колдун заставит их забыть -
вон как расшумелся!
   Вовчик любит рассказывать про зону, но про то, что было до нее,  мол-
чит крепко. Почему? И чем он занимается? Массажный кабинет  -  это  так,
отмазка, два-три часа в день... А остальное время? В последнее время по-
явились бабки, как-то болтнул,  что  машину  хочет  купить,  теперь  вот
дом... На какие шиши? Массажем столько не заработаешь, даже если руки до
костей сотрешь... И оружие... Зачем оно массажисту? И стрельнуть в  упор
в башку ему ничего не стоит, причем не чужому охламону, а своему  парню,
с которым накануне пил и девок драл... И уверенность в своих  силах:  ни
рэкетиров не испугался, ни Желтого... Кому-то он звонил, когда  Каратист
убежал, потом сказал, что его не поймали... Значит, посылал кого-то  ло-
вить? Непростой человечек Вовчик, ох непростой...

                                 * * *

   Получив записку от Колдуна, Печенков чуть  не  наделал  в  штаны.  Он
знал, что это не простая угроза: смертные приговоры в группировке испол-
нялись не в пример четче и быстрее, чем приговоры суда. Но  здесь  явное
недоразумение: он ничего не сказал! Он держал язык за зубами, лишь прог-
нал фуфло, назвав соучастниками тех, кто еще только проходил  испытание,
к тому же и Фитилю, и Самсону это было уже все равно... Может,  на  него
повесили вину за их смерть? Но он никакого отношения к ней не  имеет  и,
почему обоих зарезали рядом с ИВС, не знает... Это просто совпадение! Но
про совпадение никто слушать не будет, его вообще не будут слушать,  за-
душат ночью удавкой и подвесят - экспертизы в тюрьме не отличаются  тща-
тельностью: раз висит, значит, повесился.
   Долго мучиться сомнениями и страхами Печенкову не пришлось, его  выз-
вал сам начальник оперчасти Стариков, по кличке Цербер. У главного  кума
была грозная репутация, зеки его боялись, и все знали - по пустякам Цер-
бер не дергает, для этого есть четыре опера, с которыми обитатели СИЗО в
основном и имели дело.
   Вопреки рассказам, выглядел Цербер добродушно и  встретил  следствен-
но-заключенного приветливо, почти дружески.
   - Молодец, Миша, что раскололся, - улыбнулся он. - Этих мудаков в ка-
мере не послушался и правильно сделал.
   Печенков вытаращил глаза.
   - Что удивляешься? У вас еще не завоняло, а я уже знаю,  кто  пернул!
Они говорят, надо стойку держать, "закону" следовать... А сами и  колют-
ся, и стучат друг на друга,  только  успевай  записывать!  Вон,  видишь,
сколько набралось!
   Цербер похлопал пухлой ладошкой по толстой папке.
   - А тебе за сотрудничество со следствием поблажка вышла!  Вот  читай,
расписывайся!
   Широким жестом главкум положил перед ним лист бумаги  с  машинописным
текстом  и  печатью.  Полупарализованный  словами   "сотрудничество   со
следствием", Миша стал читать. Перед ним лежало постановление  об  осво-
бождении из-под стражи под подписку о невыезде.
   - Ну, доволен? - Стариков встал, обошел стол и, улыбаясь  от  полноты
чувств, обнял подследственного за плечи.
   - Что застыл, дурашка? - ласково сказал он. - Расписывайся...
   Ничего не понимающий Печенков взял ручку.
   - Гражданин начальник, разрешите обратиться, - в дверях  стоял  шнырь
из хозобслуги. - Гражданин капитан прислал на уборку кабинета...
   - Ты как посмел без стука войти! - побагровев, рявкнул Стариков. - Да
я тебе, мерзавец, ливер отобью! Ты у меня зубы в руке носить будешь! Не-
деля карцера! Пошел вон!
   Шнырь исчез. Но он видел, как Цербер по-отечески обнимал Печенкова, а
тот подписывал какуюто бумагу. Через три часа об этом  будет  знать  вся
тюрьма, независимо от того, вернется шнырь в свою камеру или сразу попа-
дет в карцер. А еще через день и на воле узнают, что Миша стучит  Стари-
кову лично. А факт освобождения это подтвердит на сто процентов.
   Печенков хотел сбросить тяжелую руку со своего плеча, но  не  посмел:
выбитые зубы и отбитые почки не оправдают его в глазах братвы.  Впрочем,
Цербер и сам убрал руку и вернулся на место.
   - Желаю тебе честной трудовой жизни, -  уже  без  особого  тепла  на-
путствовал он Печенкова. - Чтобы к нам больше не попадал. Иди, тебя  от-
ведут на оформление...
   Когда Печенков вышел, добродушие из облика Старикова мгновенно исчез-
ло. Придвинув старинный телефонный аппарат, он набрал номер.
   - Через полчаса выйдет, - деловито сообщил он. - Я тут такую красивую
комбинацию провернул, все как ты просил.
   - Спасибо, - сказал Лис в трубку сотового телефона. Он сидел в машине
рядом с Валерой Поповым. Сзади развалился Литвинов. Все трое не  сводили
глаз с зеленых ворот тюрьмы, в которых  угадывались  контуры  маленькой,
плотно подогнанной калитки. Именно сквозь нее возвращаются в мир свободы
отдельные счастливцы.
   Обычно заинтересованные люди об этом знают, и на потертом асфальтовом
пятачке толпятся встречающие: друзья, подруги, родня, чтобы воздать  по-
чести освобожденному страдальцу. По торжественности  встречи  и  размаху
последующего банкета такие торжества порой могут сравниться с  чествова-
нием героев космоса, вернувшихся на многогрешную землю. Кавалькады  кру-
тых тачек, снятый на сутки кабак, съехавшиеся из близка-далека авторите-
ты, дорогие подарки... После фильма "Однажды в Америке" у братвы вошло в
моду радовать истомившегося в застенках друга немедленным  сексом:  пока
лимузин с наглухо затемненными стеклами движется от  СИЗО  к  ресторану,
виновник торжества успевает сбить оскомину вынужденного воздержания.
   Иногда процедура освобождения выглядит гораздо народнее и  напоминает
деревенскую свадьбу: самогон, гармошка, цветастые платья и бумажные цве-
ты в волосах непомерно наштукатуренных девок,  пляски  с  повизгиванием,
хороводы вокруг бывшего узника, рожа которого наглядно подтверждает, что
корни его произрастают из той же хорошо унавоженной почвы, что  и  само-
гонно-гармошечные обычаи.
   Случается и еще скромнее: пять-шесть человек обнимут освобожденного и
увезут без всяких внешних эффектов, шуму и пыли.
   А малолетки дождутся своего, погогочут, поматерятся, заплюют  асфальт
под пряный аромат анаши и двинут себе пешком в какой-нибудь кильдюм.
   Только одного не бывает: чтобы "откинувшегося" никто не ждал. Не  по-
тому, что у любого арестанта куча друзей и нет таких, которые никому  не
нужны. Наоборот, ненужных и бесполезных до хрена. Но их, убогих, в  наше
кланово-родовое время всеобщего кумовства-блатовства никто и не освобож-
дает - парятся от звонка до звонка.
   Печенку тоже, конечно бы, встретили: раз было кому хлопотать  да  че-
кулдаевские гонорары оплачивать, то и приветить за роковой калиткой, ла-
пу пожать да по плечу похлопать - тоже бы нашлось. Но Лис через Старико-
ва запустил дезу, что выпустят его из-за непорядка в  документах  только
завтра с утра, когда убедятся, что печать на постановлении всамделишная,
хотя и плохо поставленная, а не липовая, вырезанная из старого каблука.
   Так и оказался Миша Печенков один на видавшем виды асфальтовом пятач-
ке, но повел себя необычно: вместо того, чтобы вертеться в поисках друж-
банов-кентов, втянул голову в плечи и рванул за угол как ошпаренный.
   Видавшая виды руоповская "Волга" поехала следом, догнала на тихом хо-
ду, и Лис через приспущенное стекло тихонько окликнул его  по  имени.  И
снова Печенка повел себя странно: шарахнулся в сторону, вроде бежать хо-
тел, а когда оглянулся и заклятых своих врагов - ментов - рассмотрел, то
успокоился и подошел добровольно, и сел в машину сам, без  всякого  при-
нуждения.
   "Волга" рванула против движения,  рисково  разминулась  с  возмущенно
взревнувшим грузовиком и помчалась прямо по трамвайным  рельсам,  словно
какая-нибудь дрезина. Попов удерживал скаты на сточенных добела полосках
стали, и машина шла ровно, не ощущая многочисленных выбоин и ухабов  до-
роги. Печенков сидел молча и даже не задал  естественнейшего  вопроса  -
куда его везут. Так бывает, когда человек сам не знает, куда деваться, и
полностью доверяется складывающимся событиям.
   Они выскочили на Магистральный проспект и мчались в сторону Северного
жилого массива. Когда-то справа несколько километров  подряд  сплошняком
простирались глухие заборы военных заводов, но рыночная  экономика  пос-
ледних лет пробила в них многочисленные бреши:  "оборонка"  потеснилась,
подалась назад, освободив территорию для  бензозаправки,  торгово-выста-
вочного комплекса, ресторана и сети фирменных магазинов.
   Район преобразился - стал шумным, многолюдным, и строгий  в  вопросах
конспирации отставной полковник НКВД СССР, бывший "первый номер"  спецг-
руппы "Финал" Иван Алексеевич Ромов обязательно поставил бы вопрос о пе-
реносе "точки исполнения" в другое место. Но он до новых времен  не  до-
жил, "первую" роль - исполнение - теперь играл Валера Попов, а поскольку
эта государственная функция отмирала сама собой, то и вопрос о  переносе
"точки" утратил актуальность. Поэтому он и посчитал возможным  использо-
вать ее в оперативных целях, хотя это и было  сопряжено  с  расшифровкой
особо секретного объекта перед посторонними лицами.
   И хотя "посторонними" являлись до мозга костей свои подполковник  Ко-
ренев и майор Литвинов, всего пару лет назад представить, что на "точку"
попадут люди, не входящие в "Финал", да еще и  преступник,  которому  не
предстоит перевод из одного состояния в другое - из  живого  в  мертвое,
было совершенно невозможно. Но еще более невозможным был приказ  освобо-
дить приговоренного к смерти убийцу. По сравнению со столь вопиющим поп-
ранием закона все остальное казалось детской игрой, поэтому Попов не ис-
пытывал угрызений совести. Только насчет  Печенки  колыхалось  сомнение:
если уж туда привезем, так, может, обратно и не выпускать?  Одним  гадом
меньше, а обществу польза...
   - Мешок! - почти не разжимая губ, бросил Попов, и Литвинов ловко  на-
садил на голову освобожденному подозреваемому  вязаную  лыжную  шапочку,
которые любят "быки" за то, что в нужный момент ее  можно  раскатать  до
самого подбородка, закрыв лицо от запоминающих взглядов свидетелей и по-
терпевших. Именно до подбородка командир СОБРа и насадил заранее  раска-
танную шапочку, правда, на этот раз в ней не было прорезей для глаз.
   - Не дергайся, руками не трогай! - тихо попросил майор, и этого  ока-
залось вполне достаточно, чтобы вскинувший было  руки  Печенка  прилежно
опустил их на колени.
   Попов объехал заправку, развернулся, несколько раз свернул в  переул-
ки, проехал по проспекту в обратном направлении, развернулся еще  раз  и
вновь лег на нужный курс. Для того чтобы подозреваемый потерял  ориенти-
ровку, этого было вполне достаточно. "Волга" миновала торговый комплекс,
шикарный магазин "Электрон", ресторан "Тройка" и свернула в проулок, над
въездом в который висел дорожный знак "тупик".
   Раньше слева шла глухая стена завода "Конструктор", сейчас она отсту-
пила на два десятка метров, отдав территорию под несколько  магазинов  и
банно-массажный центр отдыха, строительство которого должно было к осени
завершиться. Попов представил, сколько здесь будет машин в  любое  время
суток, и скривился, словно от зубной боли.
   Справа, как и прежде, тянулся забор "Прибора" с четырьмя  воротами  в
сотне метров друг от друга. Тремя не пользовались с незапамятных времен,
четвертые регулярно открывались, хотя в последнее время все реже. За ни-
ми располагалась бывшая рембаза автохозяйства УВД, превращенная затем  в
точку исполнения смертных приговоров, которую сами "финалисты" по-домаш-
нему называли "уголком".
   Выйдя из машины, Попов отпер замок, открыл  ворота  и  въехал  в  не-
большой двор. Лис и Литвинов с любопытством озирались  по  сторонам,  но
двор не имел сколько-нибудь специфического или зловещего  вида:  обычная
ремзона, как сотни других. Слева гараж на три  бокса  под  прямым  углом
примыкал к кирпичному зданию мастерских, справа громоздилась куча метал-
лолома: проржавевший остов грузовика, массивный задний мост,  покорежен-
ная дверь от "ЗИЛа-130" и прочий хлам -  когда-то  "финалисты"  устроили
тут субботник, собрали все в одно место и собирались  вывезти,  но  руки
так и не дошли.
   Снова покинув машину, Попов запер ворота, потом направился к гаражу и
принялся возиться с тугим замком третьего бокса. Наконец замок поддался,
но сильно заскрипели петли железных ворот - хозяйство "уголка" постепен-
но приходило в упадок.
   - Куда вы меня привезли? - испуганно отреагировал на скрип  Печенков,
но ему никто не ответил.
   Оттерев руки от ржавчины, Попов загнал "Волгу" в третий бокс.  Обычно
открывания-закрывания производят пятый и шестой номера,  сотрудники  так
называемого "внешнего круга" спецгруппы, не допущенные  напрямую  к  той
работе, которую выполняет ядро "Финала" - номера с первого по четвертый.
Сегодня все приходилось делать первому, самому главному.
   Заперев и эти ворота, он подошел к массивной стальной двери, заподли-
цо вделанной в кирпичную стену. Раньше ключ от нее имелся только у одно-
го человека - руководителя спецгруппы "Финал" подполковника  Викентьева.
Теперь дубликат был и у первого номера. Попов отпер массивный замок, на-
жал плечом на тяжелую дверь, открылся темный проем с уходящими вниз сту-
пенями. Из темноты пахнуло сыростью и чем-то еще...
   - Давайте! - привычно бросил он, не оборачиваясь назад, и первым  по-
шел вниз, чтобы зажечь свет. По этой команде  смертника  вытаскивали  из
спецавтозака и тащили в последний путь.
   Сейчас не было смертника, не было членов ни внутреннего, ни  внешнего
круга, но команду поняли.
   - Выходи! - Литвинов довольно бесцеремонно вытолкал Печенку из  "Вол-
ги", Лис принял его и подхватил под локоть. Темный проем осветился приз-
рачным желтым светом.
   - Сюда. Сюда. Пригнись...
   Когда они повели его по ступенькам, Печенков стал вырываться.
   - Пустите, не хочу, пустите!
   На допросах он держался стойко, но одно дело выдерживать "третью сте-
пень" в официальной обстановке служебного кабинета, и совсем другое -  с
завязанными глазами спускаться в неизвестный подвал, пропитанный  предс-
мертным ужасом сотен расстрелянных насильников и убийц.
   Полтора десятка крутых ступеней закончились бетонным полом. Маленькая
комната с голыми кирпичными стенами, допотопный канцелярский стол, такой
же стул, две расшатанные табуретки... Попов сорвал с Печенки  импровизи-
рованную повязку. Тот тревожно озирался, щурясь от неяркого света  голой
лампочки, висящей на завязанном узлом шнуре.
   - Где мы? Зачем вы меня сюда...
   Слева, сквозь низкий дверной проем просматривалась еще одна  комната,
поменьше первой, пол в которой был засыпан опилками. И хотя  Печенка  не
мог догадываться об их предназначении, именно эта деталь привлекла инту-
итивно обостренное внимание.
   - Зачем здесь опилки? Опилки зачем? Нет, вы скажите...
   - Сколько вопросов! Ты, оказывается, любопытный парень. - Лис  по-хо-
зяйски уселся за стол, на место прокурора, объявляющего  смертнику,  что
ходатайство о помиловании отклонено. Литвинов опустился на табуретку, на
которой обычно дожидался выстрела врач, констатирующий смерть. Попов  на
всякий случай прикрывал выход на лестницу.
   Наступила тишина. Полная тишина. Часто ее называют мертвой, но только
в этом месте избитая метафора была на сто процентов оправданна.
   Печенка по-новому всмотрелся в лица окружающих его людей. Он не  знал
их биографий и послужных списков, так же, как не знал о том, куда именно
попал, но сейчас почувствовал, что эти люди и  это  место  соответствуют
друг другу. От них исходили такие же невидимые волны,  как  от  Гайдана,
когда их пятерка выезжала "на дело". Гайдан был готов  убивать  и  делал
это, как только подворачивался случай.
   - Слушай внимательно, Миша, -  негромко  проговорил  Лис,  и  Печенка
превратился в слух. - Мы знаем, что ты работал на Колдуна.
   Подполковник сделал едва заметную паузу, как бы давая возможность оп-
ровергнуть это предположение.
   "Что за базар, начальник! Какой колдун? Не надо  лепить  горбатого  к
стенке!" - в таком духе отвечал на предыдущих допросах Печенков и  через
силу кривил разбитые губы в презрительной усмешке.
   Но сейчас никакого опровержения не последовало. По сравнению с  преж-
ним поведением это уже был шаг к признанию.
   - Мы знаем, что Колдун приговорил тебя к смерти.
   На этот раз Миша не только не стал опровергать, но и скорбно наклонил
голову, соглашаясь.
   - А ты знаешь, что он не бросает слов на ветер.
   Теперь Печенков откровенно кивнул.
   - И куда же тебе деваться?
   Подозреваемый молчал.
   - Но это твои проблемы, - Лис сделал небрежный жест, выражающий впол-
не однозначное отношение к трудностям Миши Печенкова.
   - А у нас другие задачи. Взять Колдуна и всю вашу шоблу за  хвост,  и
чем быстрее, тем лучше! Потому что гадите вы сильно, кровь льете,  людей
пугаете!
   Коренев повысил голос и рассматривал Печенку, как исследователь  изу-
чает опасное насекомое, раздумывая над тем, представляет оно интерес или
надо его попросту раздавить.
   - Ты вот из себя крутого корчил, не кололся и думал,  что  все  будет
хорошо. А так не бывает. Где ты сейчас есть?
   Неожиданный вопрос застал Печенку врасплох.
   - Не знаю...
   - Вот! И никто не знает! Из изолятора  выпустили,  и  ты  пропал.  Не
объявишься - подумают, что свои тебя в лесочке прикопали...
   - А мы тоже закапывать умеем, - сказал в пространство Попов.  -  Пом-
нишь, как ментов крыл по рации? Тогда смелый был! А ну-ка загляни  в  ту
комнату!
   Он подтолкнул Печенкова к зловещей маленькой комнате  с  выразительно
засыпанным опилками полом. Тот уперся. Внезапно пришло полное понимание,
для чего тут опилки и вообще - для чего идеально подходит это место.
   - Нет! Нет! За что меня стрелять? Я ничего  не  делал,  только  рядом
стоял...
   Лис и Литвинов понимающе переглянулись. Раскол начинается с маленько-
го признания. Самый трудный шаг - первый. А потом дело идет быстрее.
   - Слушай меня, Миша, - вновь вступил в беседу  Лис.  -  У  тебя  есть
только один выход. И в прямом смысле, и в переносном.  Хочешь  подняться
из этого подвала - колись до конца! Вываливай все, что  знаешь.  Хрен  с
тобой - оформлю явку с повинной! И спрячу в изолятор ФСБ, там будешь си-
деть спокойно, как на курорте!
   Мысль об изоляторе ФСБ Печенкову понравилась. На