Рука со спичкой повисла в воздухе.
   Колпаков  остро  ощутил,  что  стоит  на  развилке.   В   жизни   все
взаимосвязано, и сделанное сейчас неминуемо повлечет ряд вытекающих одно
из другого событий. Поджигать или нет? По какому пути двигаться дальше?
   "Кого-ток увяз..."
   "Обратного хода нет... Нет? Посмотрим!"
   Сделав над собой усилие, он чиркнул спичкой, веточки занялись,  огонь
быстро набирал силу. Он расстегнул папку, порылся, вытряхнул  содержимое
прямо  на  холодную  землю.  Не  может  быть!  Засунул  руку,  заглянул,
неужели... Да, точно! Документы о внедрении остались дома,  он  попросту
забыл их на письменном столе...
   Колпаков смотрел на прогорающий костер опустошенно и безучастно,  как
человек, израсходовавший все силы на пустую работу.
   К машине он возвращался, устало волоча  тяжелые  ноги,  словно  после
трудного поединка с равным противником, поединка, который,  несмотря  на
все старания, окончился вничью.
   Но, опустившись на упруго пружинящее сиденье,  Колпаков  почувствовал
себя бодрее, словно лакированная оболочка автомобиля экранировала  волны
тревоги, сомнений и беспокойства, излучаемые бывшим "штатом Техас".
   "Никому из ребят не придет в  голову,  что  можно  явиться  сюда  для
раздумий о жизни. А Гришка поднял бы меня на смех... Чего это я  столько
вспоминаю о нем сегодня?"
   В это время Кулаков звонил в дверь к Габаеву. Увидев бородача, Гришка
оторопел, его лицо стало похожим  на  висящую  возле  макивары  гипсовую
маску с выпученными глазами.
   Первой мыслью было, что Кулаков пришел  с  повинной.  Оказалось  -  с
ультиматумом. Недавняя злость вспыхнула с новой силой.
   - Значит, так, - с трудом  сдерживаясь,  просипел  Габаев.  -  Завтра
собираем учеников, ты - своих,  я  -  своих,  и  устраиваем  спарринг  в
контакт. Сразу увидим, кто чего стоит!
   - Почему же завтра, - хмель  делал  Кулакова  нетерпеливым.  -  Давай
прямо сейчас!
   - Ну что ж, - угрожающе произнес Гришка, глубоко вдыхая воздух, чтобы
поднять давление. - Если не терпится...
   Они стали напротив друг друга, поклонились и обменялись ударами.
   Пока  это   походило   на   жесткий   спарринг,   но   ограниченность
пространства, взаимная ненависть и обоюдная жестокость неминуемо  должны
были превратить схватку в настоящий бой не на жизнь, а на смерть.
   Был час "пик".
   Почти не снижая предельно  допустимой  в  городе  скорости,  Колпаков
рискованно лавировал в транспортном потоке, протискивался  между  тяжело
просевшими   автобусами   и   усталыми,   горячо   пахнувшими   соляркой
грузовиками, впритирку вписывался в повороты, обгоняя резвые легковушки.
   Он испытывал азартное упоение: силу  мышц  удесятеряла  мощь  мотора,
быстроту реакции на непредвиденные ситуации обострял вакуумный усилитель
тормозов,  чуткое  рулевое   управление   послушно   передавало   бешено
вращающимся  колесам  самое  легкое  движение  руки,  а  руководил  всем
безошибочный, как компьютер,  мозг,  умеющий  контролировать  меняющуюся
обстановку и принимать мгновенные решения.
   На миг Колпаков ощутил, что слился  с  машиной  воедино:  кровеносные
сосуды соединились  с  системой  питания  двигателя,  нервы  срослись  с
проводами бортового электрооборудования.
   Мощный,   смелый,   стремительный,   опьяненный    победной    гонкой
механический кентавр вдруг оценил жизнь совсем не так, как полчаса назад
в бывшем "штате Техас" раздвоенный и растерянный Колпаков.
   Сердце билось ровно  и  размеренно,  как  бензонасос,  щемящая  тоска
исчезла бесследно - ей нет места  в  идеально  работающем  механизме,  и
маршрутный компьютер освободился от нелогичных, нерациональных мыслей.
   "А ведь  все  не  так  плохо,  как  кажется!  Главное,  не  принимать
поспешных решений... Кто это собрался сложить руки?! Черта с два, мы еще
повоюем!"
   Вираж, заскрипела резина, оранжевый "Москвич"  испуганно  прижался  к
бордюру, газ - позади осталась щегольски разукрашенная "двойка".
   "Кто сможет меня обогнать? Этот лихой таксист? Посмотрим..."
   Маневр, ускорение, разгон... Вот и все! Если бы не светофоры...
   Их словно заколдовали: все  перекрестки  встречали  красными  огнями.
Стоп, стоп, стоп...
   "Кажется, Витька схалтурил  с  тормозами.  -  Мысль,  как  кинотитры,
проплывала на заднем плане компьютерного мышления.  -  Значит,  уважение
пропадает... Надо постоянно поддерживать, находиться в центре  внимания.
Иначе крышка..."
   В  момент  переключения  светофора  Колпаков  вдруг  задумался:  если
удастся попасть в "зеленую волну", он добьется своей цели во что  бы  то
ни стало. Всех своих целей.
   Чет - нечет, орел - решка, шестерка - туз, красный -  зеленый  -  для
игры с судьбой годятся любые символы. Но сегодня ему не везло.
   Несколько  раз  менял  режим  движения,   даже   протащился   квартал
черепашьим шагом - и все равно натыкался на запрещающий сигнал.
   Оказавшись на ведущей  в  микрорайон  магистрали,  Колпаков  разогнал
машину так, что ветер со  свистом  влетал  в  приоткрытую  форточку.  Он
оторвал левую руку от рулевого колеса и щелкнул задвижкой. Стало уютней,
но он почувствовал, что продрог, и включил отопление. На пути  оставался
один светофор.
   Когда он вылетел к началу крутого спуска, внизу горел зеленый.
   Последний шанс! Акселератор до упора, успеть! Любой ценой!
   Любой?
   Азарт губит игрока, особенно при высоких  ставках.  Когда  играешь  с
судьбой, на кону нередко оказывается жизнь.
   Желтый, красный... Передние машины пыхнули стоп-сигналами.
   Колпаков чертыхнулся и нажал педаль.
   В большом мире ничего особенного  не  происходило,  разве  что  подул
холодный ноябрьский ветер, продувающий  прохожих  до  костей,  срывающий
шляпы, бросающий в лицо жесткие сморщенные  листья  и  засыпающий  пылью
глаза. Да внизу тяжело выкатывался  на  перекресток  мощный  "КамАЗ",  с
натугой влекущий длинную  раму,  к  которой  прилепились  железобетонные
панели фасадной стены сборного дома. С одной стороны два окна, с  другой
- окно и балконная дверь, грубо торчат прутья арматуры, и издали все это
напоминает самоделку из детского конструктора. "КамАЗ" с первого раза не
вписался в разворот,  раздраженно  выглядывающий  через  открытую  дверь
высоко поднятой кабины водитель сдавал назад,  но  зажимающие  воротники
пальто, плащей, удерживающие шляпы пешеходы не смотрели в ту сторону, их
взгляды с некоторой долей  зависти  обращались  к  сверкающим  "Волгам",
"Москвичам", "Жигулям", гарантирующим своим владельцам  надежную  защиту
от пронизывающего ветра.
   В комфортабельном салоне колпаковской "шестерки"  действительно  было
тепло и уютно, но в его маленьком мире в мгновение ока все вдруг  до  не
правдоподобия страшно изменилось: педаль тормоза провалилась, не  оказав
привычного сопротивления. Еще ничего не поняв, он  рефлекторно  повторил
движение, сердце забилось болезненными рывками, выйдя из ритма  идеально
работающего бензонасоса.
   Механический кентавр перестал существовать, распавшись  на  составные
части.  Бешено  крутились  колеса,   подрагивала   стрелка   спидометра,
вентилятор уверенно нагнетал горячий воздух, исправно работали все  узлы
и агрегаты. Только надежнейшая двухконтурная гидравлическая с  вакуумным
усилителем тормозная система не действовала.
   Бесчувственную  железную  коробку  это  не  волновало,  она  бездумно
неслась под уклон, наращивая и  без  того  катастрофическую  скорость  и
равнодушно увлекая к гибели Геннадия  Колпакова  -  инструктора  карате,
кандидата в мастера спорта, председателя городской  федерации,  впрочем,
сейчас  это  не  имело  никакого  значения:  внутри  холодного   металла
находились восемьдесят килограммов мягкой человеческой плоти, не имеющей
запасных   частей,   не   восстанавливаемой   капитальным   ремонтом   и
неспособной, несмотря на  тренированность  и  хорошую  форму,  выдержать
столкновения на скорости сто километров в час.
   Опытный автогонщик, бывалый шофер-профессионал, возможно, не  оценили
бы положение нашего героя как совершенно  безнадежное.  Можно  тормозить
двигателем,  использовать  ручной  тормоз,  сманеврировать   и,   обойдя
передние автомобили, погасить скорость на подъеме. Если  умело  сочетать
перечисленные способы,  вероятность  благоприятного  исхода  значительно
повысится.
   Все это теоретически правильно, но на практике может выглядеть совсем
по-другому. Усилий "ручника" явно недостаточно, низшая передача может не
включиться на большой скорости, а успех маневра определяется  конкретной
обстановкой, и если перекресток загружен транспортом...
   Плюс стрессовое состояние и жесточайший лимит времени...
   Словом, есть доводы "за", есть - "против", последние  перевешивают...
Однако легко подсчитать шансы  Колпакова  за  письменным  столом  или  в
удобном кресле у торшера.  Приходилось  ли  вам,  читатель,  попадать  в
аналогичную ситуацию? Уверен, что нет. Так вот, для того, чтобы прочесть
описание аварии, вам потребовалось почти полторы минуты. В  распоряжении
Колпакова имелось не более пятидесяти секунд.
   На принятие решения и действия по приведению  его  в  исполнение.  На
все.
   Устроив последнюю развилку на его жизненном пути, судьба не  оставила
времени  на  размышление,  словно  желая  испытать  волю,  хладнокровие,
быстроту реакции и отработанность рефлексов перед лицом смерти -  как  в
поединке на высший дан.
   Как раз в это время подобие  такого  поединка  проходило  в  квартире
Габаева. По силе противники были  равны,  Гришка  превосходил  техникой,
Кулаков - жестокостью. Пропустив два удара, один из которых  сломал  ему
ребро, он взревел и нацелил в низ живота противника сокрушительный выпад
ногой, способный порвать кишечник и разорвать мочевой пузырь, но  Габаев
каменным блоком расплющил ему щиколотку, при этом вывихнув себе кисть.
   Окончательно озверев от боли  и  ярости,  бывшие  учитель  и  ученик,
хрипло рыча, бросались друг на друга, в пустой комнате гулко  отдавались
удары, то глухие,  то  хлесткие  -  в  зависимости  от  того,  куда  они
приходились.  Лица  превратились  в  кровавые  маски,  из   перекошенных
ненавистью ртов вперемешку со  сгустками  кровавой  слюны  и  ужасающими
ругательствами вылетали обломки зубов.
   С сухим  треском  сталкивались  кулаки,  хрустели,  ломаясь,  пальцы.
Кулаков понес большой урон: уже хрястнула ключица, и он  почти  перестал
владеть левой рукой, удар "железный молот", частично  блокированный,  от
которого лопнула барабанная перепонка, послал в  нокдаун,  он  с  трудом
держался на ногах и начал понимать, что через несколько минут Гришка его
добьет.
   На глаза попались увесистые гетинаксовые палочки на короткой,  в  два
кольца, цепочке, с которыми хозяин квартиры по утрам отрабатывал  боевые
упражнения. Кулаков почувствовал прилив сил и, уклоняясь  от  очередного
удара, прыгнул  в  сторону,  чуть  не  потерял  равновесие,  но  все  же
дотянулся,  и  изуродованные  пальцы   намертво   обхватили   коричневую
полированную поверхность.
   Работать с нунчаками по-настоящему он не умел, махнул, как  кистенем,
и достал: тошнотворный звук, словно палкой  по  тыкве,  Габаев  уже  без
сознания всплеснул руками и с грохотом рухнул во весь рост,  зацепившись
виском о подоконник.
   Но это никакого значения не имело, потому что Кулаков с остервенением
молотил его напоминающим цепь орудием, не выбирая куда, стараясь только,
чтобы получилось сильнее: эксперты насчитают на трупе  сто  четырнадцать
повреждений,   из   которых   двадцать   шесть    являлись    безусловно
смертельными...
   Но вернемся к Колпакову, вцепившемуся  побелевшими  пальцами  в  руль
вышедшего из повиновения автомобиля. Он не знал, что Гришка Габаев  убит
в схватке, которые сам так любил живописать, хотя происходила она  не  в
темной фанзе, а в  его  собственной  комнате,  стилизованной  под  келью
буддийского монастыря.
   Он не знал, что  убийство  всколыхнет  общественное  мнение,  породит
очередную волну возмущения жестокостью и неприемлемыми у нас  принципами
карате.
   И уж, конечно, он не знал, что спустя неполных три года  Спорткомитет
СССР  упразднит  чужеземный,  не  прижившийся   на   нашей   земле   вид
единоборства.
   Все это Колпакова сейчас не интересовало.  Самыми  важными  для  него
стали  будничные  и  прозаические  детали,  которым   обычно   уделяется
минимальное внимание: сколько машин впереди, освободится ли перекресток,
нет ли встречного транспорта на левой полосе.
   На все у него оставалось пятьдесят секунд, даже уже чуть меньше.
   Быстро приближалась  россыпь  тревожных  сигналов,  предостерегающих,
уговаривающих, заклинающих: стоп, стоп, стоп...
   Внизу, на перекрестке, неуклюже разворачивался панелевоз.



   Данил КОРЕЦКИЙ 
   СВОЙ КРУГ 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
БАРКЕНТИНА "КЕЙФ" 
 
   Некоторое время я смотрел в окно на проплывающие мимо лесные пейзажи,
включенные непостижимой логикой административно-территориального деления
в  "условную"  городскую  черту.  Сквозь   толстое   запыленное   стекло
окружающий мир казался  блеклым  и  однотонным,  и  я  вдруг  это  остро
почувствовал. Устал?
   Откинувшись на жесткую спинку, достал из портфеля принесенную наконец
Вальком пухлую, карманного формата, зачитанную книжку.
   "... Сон этот преследует меня уже  много  лет:  маленький  леданец  в
грубом кожаном жилете и смешной островерхой шапке -  не  под  прозрачной
крышкой холодильной камеры, а в природных  условиях,  среди  прекрасного
ландшафта, под ярким рыжим солнцем, вышедший из-за  голубого  холма  нам
навстречу; устремившийся к  нему  обреченный  Горик  и  я  -  ничего  не
подозревающий, благодушный, с вяло висящими руками, не успевший..."
   Обожаю фантастику, только книги достать удается редко, да и  некогда,
так бы и читал целый день, еще бы лечь и вытянуться... Но  на  следующей
станции надо выходить. Людей в вагоне было  немного,  понятно  -  будний
день, и я расслышал, что сидящие через проход Валек с Петром  толкуют  о
разных республиках и  населенных  пунктах,  окладах  и  перспективах  на
жилье, упоминают названия учреждений нашей и  смежных  систем  и  горячо
обсуждают, стоит ли "надевать погоны", если да, то какие. Дело  понятное
- после преддипломной практики неминуемо последует распределение.
   Я пересел к ним.
   - Определяйтесь в адвокаты. Лица свободной профессии, а  заработки  -
дай Бог каждому!
   Валентин скривился.
   - Штаны протирать да с каждой  мразью  за  ручку  здороваться!  Не  в
деньгах счастье...
   В своем максимализме он был последователен. Суждения - на крайностях,
условности - в сторону. Знакомясь, удивил:  Валек.  Обычно  пятикурсники
подчеркивают свою зрелость, рекомендуясь по имени-отчеству. Вот  Петр  -
попробуй назови его Петрушей!
   - А ты, Петр, не определился еще?
   - Заработок тоже не последнее дело. А как с подзащитными  здороваться
- каждый сам выбирает. Но следствие интересней...
   Здравый, рассудительный ответ. Они одногодки, но  заметно  отличаются
уже сейчас.
   Один - живой, непосредственный, отвечает не  задумываясь,  не  боится
обнаружить  свое  мнение;  одет  спортивно-небрежно,   как   большинство
сверстников.  Другой  -  степенный,  основательный,   высказываться   не
торопится,  взвешивает  слова,  прикидывает  -  придутся  ли  к   месту,
понравятся ли; учитывает, что по одежке встречают: туфли, брюки, рубашка
- все официально-делового стиля, чуть похолодает -  обязательно  наденет
пиджак и галстук.
   Настрой перед распределением у них вроде бы одинаковый, но  я  мог  с
уверенностью сказать  -  Валек  станет  следователем  или  скорее  всего
сыщиком. Петр наверняка займется правовой работой в народном  хозяйстве:
начнет  юрисконсультом,  со  временем  возглавит   юротдел,   а   может,
поднакопив опыта,  переберется  в  арбитраж  или  пробьется  в  коллегию
адвокатов. Мало ли где интересней!
   - Собирайтесь, следопыты, не то пропустим остановку!
   Валек пружинисто  вскочил,  резко  откатил  дверь  в  тамбур,  первым
выпрыгнул  на  перрон.  Следом  и  мы  спустились  на  чистую   бетонную
платформу.
   Пахло свежестью, станция была пуста, только  возле  кассы  девушка  в
белом передничке продавала мороженое. Через секунду  возле  нее  маячила
рыжая шевелюра, выгоревшая ковбойка и линялые джинсы  Валька.  Когда  мы
перебрались через рельсы, он уже шел навстречу с тремя эскимо.
   - Угощайтесь. Оказывается, здесь все знают дачу Золотовых. Нам вот по
этой тропинке.
   Валек разведал дорогу правильно, через полчаса мы были у  цели.  Дача
стояла на возвышенности в центре большой поляны и  чем-то  действительно
напоминала стремительный старинный корабль.
   - На что она похожа, ребята?
   - На дачу и похожа, - резонно ответил Валек. - На что же еще?
   - Заметим, на классную дачу, - добавил Петр.
   Мои впечатления могут объясняться тем, что я уже знал,  как  называли
этот загородный особняк Валерий Золотов и его  друзья,  хотя  все  же  в
линиях полутораэтажного дома было что-то неуловимое от очертаний  гордых
парусников времен адмирала Дрейка.  А  расположение,  приподнятость  над
окружающей местностью, отчего строение как бы плыло  в  косых  солнечных
лучах, пронизывающих кроны толстых мачтовых сосен, усиливало  эффект.  И
конечно, за  всем  этим  стояла  не  удача  случайного  совпадения  ряда
обстоятельств, а утонченный расчет архитектора.
   Доски двухметрового забора плотно, без щелей, прилегали одна к другой
и  по  прочности,  наверное,  не  уступали  частоколу,  из-за   которого
отстреливались  от  пиратов  герои  "Острова  сокровищ".  Я   усмехнулся
наглядности примера ассоциативного мышления.
   Калитка должна была быть незапертой, и точно - бронзовая ручка  легко
поддалась, и замок открылся.
   Просторный участок оказался изрядно запущенным, хотя видно было,  что
он знал и лучшие времена. Асфальтовая лента соединяла ворота с  гаражом,
выложенные  кирпичом  дорожки  вились  между  пропаханными  грядками   и
мертвыми клумбами, огибали здание  и  обрывались  у  деревянной  баньки,
сложенной над маленьким, но на удивление чистым прудом.
   - Нехудо люди  живут,  крепко,  -  проговорил  Валек.  -  Отдыхай  на
природе, парься в баньке, в пруду купайся - красота!
   - Адмиральская дача, что ты думаешь, - снисходительно ответил Петр, и
по тону его следовало понимать, что он повидал  немало  подобных  дач  и
удивляться тут особенно нечему. Как я успел заметить, Петр любил  подать
себя бывалым человеком.
   Зеркальная поверхность пруда притягивала взгляд,  и  я  опустился  на
корточки  у  самой  воды.  Теперь  стало  видно,  как  солнечные   лучи,
преломляясь в прозрачном и оттого невидимом жидком  стекле,  высвечивают
бугристое, усыпанное камешками дно.
   Мягко  спланировал  сухой  лист  и  завис,  чуть  поморщив  солнечную
прозрачность над этой неровной пестрой равниной.
   - У берега - сантиметров двадцать, а в  центре  -  метра  полтора,  -
прикинул я глубину.
   В одном месте, там, где край  водоема  захватывала  полукруглая  тень
кроны  дерева,  образовалась  непроглядная  чернота,  будто   скрывающая
бездонный омут.
   Еще когда я увидел  дачу  издали,  то  подумал,  что  она  напоминает
материализацию мечты об уединенном, тихом и спокойном месте,  где  время
не расписано по минутам, не втиснуто во всевозможные планы и графики, не
имеет  обыкновения  скручиваться  в  тугую  пружину,  спрессовываясь   и
убыстряя свой бег, когда не ощутимо проскакивает час за часом,  день  за
днем, неделя за  неделей,  а  течет  размеренно  и  неторопливо,  как  и
полагается времени... Где нет неотложных мероприятий,  срочных  вызовов,
нервных, не различающих дня и ночи телефонных  звонков,  не  поддающихся
планированию  и  оттого  выбивающих   из   заранее   намеченного   ритма
происшествий, нет массы важных, ответственных и подлежащих  немедленному
разрешению вопросов и сотни  других  дел,  делающих  каждодн