м решение принимать.  Старший
оперативный начальник командует - генерал-майор Крамской. По своей линии
он здесь главный. Но тут же и областная власть  -  глава  администрации,
бывший партийный начальник Лыков.
   Начальнику УВД непривычно с ним не посоветоваться. Хотя только что  к
бандитам сам ходил, никто ему советов не давал. Но  личная  храбрость  -
одно, а управленческая смелость - другое.
   Советуется. Задумался Лыков.
   - А стопроцентную гарантию вы даете, что заложники не пострадают?
   Стопроцентных гарантий вообще на свете не бывает.  Особенно  в  таком
деле, объясняет Крамской. Лыкова это не радует. Он ведь  о  чем  думает?
"Вот санкционирую я сейчас стрельбу, а вдруг детей перебьют... И окажусь
крайним...
   А вслух говорит:
   - Я должен с Президентом посоветоваться.
   Старая партийная привычка. С одной стороны - лишний раз о себе напом-
нить, вот, мол, я каков - на переднем крае, с террористами воюю! С  дру-
гой - поддержку получить. Или, наоборот, неодобрение: смотрите там  дров
не наломайте! В любом случае с решением не ошибешься...
   Пошел Лыков с Президентом связываться.
   Литвинов аж зубами скрипит:

   - Неужели за каждого бандита надо с Президентом советоваться? На хре-
на тогда местные начальники нужны?
   Раньше за такие выпады ему в характеристику  "незрелость"  вписывали,
что на партийном новоязе означало нелояльность к руководящей и направля-
ющей силе. И продвигаться не давали, только в, Афган  и  продвинули  под
ножи и пули. Сейчас записывают "невыдержанность" и тоже не шибко им  до-
вольны.
   Четверка бандитов по второй сигарете докуривает. Смеркается.  Расплы-
ваются детали, но вероятность поражения целей все равно высока. Пока.
   Лыков добрался до помощника Президента, тот отвечает: связаться можно
будет через два часа...
   Спрятаться бы на эти два часа, да некуда, надо что-то  говорить.  Та-
кое, чтобы пообтекаемее...
   - Без стопроцентной гарантии действовать нельзя...
   Гениальная фраза. При любом исходе не придерешься.
   - Жду команды, - напоминает Акимов.
   - Огня не открывать!
   Ну и хер с вами! Передал группе:
   - Огня не открывать!
   А уже и не в кого открывать, террористы в  автобус  залезли  и  через
несколько минут начали детей в вертолет переводить.
   Шесть онемевших пальцев снялись с  чутких  спусковых  крючков,  шесть
слезящихся глаз оторвались от окуляров прицелов.
   Лопасти вертолета раскрутились, вскоре машина взмыла в чернеющее  не-
бо.
   Лыков вздохнул с облегчением: улетели, и слава Богу!
   И Крамской перевел дух: теперь другому генералу  брать  на  себя  от-
ветственность.
   Лишь родители детишек-заложников волосы на себе рвут.  Да  "незрелый"
Литвинов матерится:
   - А если они их выкидывать по одному начнут? Что тогда?!
   Но в тот раз все обошлось. И тиходонские руководители героями  стали:
как же, умело провели операцию, не допустили  кровопролития.  Вроде  все
хорошо. О! Через три недели еще захват заложников, на Ставрополье. Опять
вертолет требуют и доллары. Через месяц еще захват, третий! Через  месяц
- четвертый! И выстрелы, и трупы...
   Каждый раз схема одна, сценарий один, умные головы из МВД и ФСК  раз-
мышляют: почему так происходит, да кто всем руководит, да какая цель це-
лой череды однотипно спланированных акций...
   А простой снайпер первой категории старший лейтенант Акимов  знает  -
что да почему!
   Если бы шлепнули бандитскую четверку, то  ничего  дальше  и  не  было
бы... Ни второго захвата, ни третьего, ни четвертого, ни крови, ни  тру-
пов. Потому что пример крайне убедителен. И все  знают:  начнешь  захват
заложников - расшлепают на месте!
   А так пример обратный получился: возьми под прицел невинных  людей  и
сразу превратишься в важную фигуру! Большие начальники  с  тобой  почти-
тельно говорят, все просьбы выполняют. Хочешь вертолет -  на!  Оружие  -
бери! Наркоту - пожалуйста! Деньги? Выбирай - доллары,  марки,  фунты...
Красота! А то, что у тех до конца не вышло, так они сами дураки! А мы-то
умные, у нас выйдет...
   Снайпер мог только жалеть о том, что зло осталось  безнаказанным.  Он
был таким же орудием в  руках  руководителя  операции,  как  СВД  в  его
собственных руках. Винтовка не выстрелит, пока он не нажмет на спуск,  а
он не нажмет на спуск, пока не поступит команда.
   На крыше было жарко, Виктор достал платок, хотел прикрыть голову,  но
передумал и накрыл оптику. Опыт подсказывал, что сегодня  обойдутся  без
него. Мелькание в окне прекратилось, эфир успокаивался.
   - Кажется, отпирает...
   - Точно, дверь открылась... Выходит...
   - Все!
   Через пару минут дали сигнал общего отбоя. Акимов разрядил  винтовку,
зачехлил ее и направился к чердачной двери.
   Когда вернулись на базу и он переоделся, Литвинов сказал:
   - Я тебя поставил спецмероприятие обеспечивать  на  той  неделе.  Го-
товься.
   - Что за спецмероприятие?
   Литвинов пожал плечами.
   - Приказ: обеспечить. А что - сам не знаю.
   - Ну и ладно, обеспечим.
   Пожал старший лейтенант командиру руку и пошел домой - в коммуналку с
сохнущими посередине комнаты пеленками. Платили ему в СОБРе куда меньше,
чем Мастеру, и жил он не так комфортно и красиво.

                                 * * *

   Амбал пролежал пластом два дня, на третий стал ворочаться,  садиться,
а на шестой встал на ноги.
   Карманы оказались пустыми, ни любимого ножа, ни отобранных  у  мужика
денег. Башка сказал: когда, его бесчувственного  тащили,  Попугай  вроде
шмонать прикладывался. И потом на "пятачок" к проституткам бегал. На ка-
кие шиши?
   Попугай с возмущением от всего отперся, а на Башку буром  попер,  тот
хотел ухе морду бить, но Амбал запретил, защитил Попугая  и  вроде  даже
ему поверил. Это была хитрая и дальновидная политика, но  не  понимающий
ее Башка психанул и хотел уйти.
   - Погодь, - успокоил Амбал. - Большие дела намечаются, на  хер  обиды
разводить. Собирай ребят на вечер. Валька, Ржавого, Морду не надо... Ве-
ретено тоже позови.
   - А баб?
   - У тебя одно на уме! Кого сказал - и все!
   Попугай присутствовал здесь же, и подразумевалось, что он  тоже  при-
дет.
   Бросив недобрый взгляд на Попугая, Башка хлопнул дверью.
   - Жрать охота, - Амбал открыл холодильник. -  Посмотрим,  что  маманя
напиздила...
   Мать работала поваром в кафе за углом, проблем с  продуктами  в  доме
никогда не знали. Продуктовые карточки и многочасовые очереди  семьи  не
коснулись. Амбал в те времена подчищал холодильник и  продавал  хозяйкам
другого квартала яйца, масло, колбасу.  Матери  он  объяснял  опустевшие
полки хорошим аппетитом и угощением  друзей.  Но  она  как-то  дозналась
правду, устроила скандал, несколько раз вытянула сына шваброй по спине и
громко ругалась матом, крича, что из-за такого ублюдка может легко  ока-
заться в тюрьме.
   В конце концов Амбалу это надоело, он вырвал швабру и сказал:
   - Заткнись, а то ночью удавлю!
   Тогда он еще не вошел в силу и ножиком не обзавелся, а мать весила за
центнер и легко ворочала мешки с сахаром, но угроза подействовала.
   - Эх, нет отца, он бы с тебя шкуру спустил, - устало сказала она, вы-
ходя из комнаты.
   Отец был шофером и разбился, когда Саше Сомову исполнилось пять лет и
он еще не стал Амбалом. Хотя он с первого класса понял, что легче  всего
добиться желаемого силой, кличка прилепилась в четырнадцать,  когда  его
расперло вверх и в стороны и даже старшеклассники стали оказывать  знаки
уважения и дружеской расположенности. Тогда же он первый раз украл мопед
и впервые попал в милицию.
   Оказалось, что ничего особо страшного там нет. И хотя пацаны постарше
рассказывали, как буркают в кабинетах уголовного розыска,  инспектор  по
несовершеннолетним ничем не отличался от учительницы:  такая  же  полная
усталая тетенька; только в форме. И говорит то же, что и училка.
   Амбал пожарил яичницу и ел ее ложкой, вытирая губы  тыльной  стороной
ладони. Попугай от угощения отказался. Ему  была  неприятна  запущенная,
никогда не убиравшаяся квартира с ржавыми трубами в ванной и  засаленной
раковиной на кухне, да и Амбал, никогда не моющий руки...
   Попугай брезговал. В отличие от приятелей он рос в  полной  и  вполне
благополучной семье: отец заведовал лабораторией  проектного  института,
мать работала там же конструктором. Семья выписывала много газет и  жур-
налов, участвовала в заочных конкурсах радиослушателей и однажды выигра-
ла в какой-то викторине. Их фамилию назвали несколько раз и сыграли  лю-
бимую песню "Подмосковные вечера".
   Родители неплохо зарабатывали, каждый год Пикотины выезжали на  море,
и маленький Игорь с удовольствием строил крепости из песка и  "пек  бли-
ны", зашвыривая плоские камни так, чтобы они давали  рикошет  от  водной
поверхности.
   Уделяя внимание развитию сына, они обучали его музыке, фигурному  ка-
танию и большому теннису. Ни к чему  из  перечисленного  способностей  у
Игоря не было, он с трудом тянул лямку утомительных обязанностей и злил-
ся на свою беспомощность, а еще больше - на родителей, заставляющих  его
эту беспомощность ощущать.
   Он хотел быть "таким как все". Дворовые пацаны, свободные  от  беско-
нечных обязательств, целыми днями гойдали  по  проходнякам,  чердакам  и
подвалам, мастерили рогатки, и никто им ничего не запрещал.
   Несколько раз Игорь устраивал истерики, требуя свободы, но родители в
один голос объясняли, что полностью свободны только хулиганы, а  у  него
есть долг перед чудесной семьей, фамилию которой объявляли на весь Союз.
   Но та давняя победа в радиовикторине не помогала Игорю, когда у  него
выворачивали карманы в туалете, отпускали щелбаны на лестнице или кололи
булавкой прямо на уроке. Он пытался  самоутвердиться  за  счет  унижения
слабых: репрессировал младшеклассников, больно таскал за косы  девчонок,
а с Маринки Воропаевой на физкультуре стащил трусы.
   Это вызвало страшный скандал, обсуждение на педсовете и угрозу исклю-
чения. Будущий Попугай испугался, сник и убедился в несправедливости ми-
ра: то, что делали нехорошего ему, не привлекало  внимания  взрослых,  а
когда невинно пошутил он - на него обрушились все  силы  педагогического
коллектива.
   Ожидал он своей участи в компании грозы всей школы Сомова  по  кличке
Амбал. Общие переживания сближают, и Амбал, ожидавший неминуемого исклю-
чения за оскорбление директора, угостил Игоря сигаретой и назвал  "коре-
шем". Сам он тут же про это забыл и вспомнил несколько лет спустя, когда
Попугай стал проситься в команду. Если бы не покровительство Амбала,  то
обмочившемуся при испытании Попугаю не видать команды как своих ушей.
   Обретший защиту Попугай испытывал к Амбалу, Башке  и  другим  чувство
благодарности, хотя постоянно переносил от них насмешки  и  оскорбления.
Сейчас к этому добавлялось ощущение  вины  перед  обворованным  вожаком.
Правда, деньги пошли на благое дело: с каждым новым визитом  в  ларек  к
Ивану возня на топчане за занавеской доставляла  ему  все  большее  удо-
вольствие. В конце концов проклятый психологический барьер был сломан, и
Попугай посчитал, что стал настоящим мужчиной.
   - А на какие бабки ты к Ивану ходил? - спросил Амбал, доедая яичницу.
   Попугай кашлянул.
   - Дома шепнул.
   Украсть дома крупную сумму денег было  невозможно  по  самой  простой
причине: семья Пикотиных бедствовала. Проектный институт закрылся, роди-
тели лишились работы. Мать устроилась уборщицей в  гастроном  на  первом
этаже, отец сторожил склад стройматериалов. От предложений приятелей мо-
таться "челноками" в Турцию или реализовывать привезенные шмотки они от-
казывались, хотя эти занятия полностью решали материальные проблемы.
   Имея столь наглядный пример перед глазами, Попугай сделал вывод,  что
радиовикторины и большой теннис - не те занятия, на которые  стоит  тра-
тить время. Это полная фигня, как и  конструкторская  работа,  газеты  и
журналы. А "если уж ездить к морю, то к Эгейскому.
   Родители были умными, начитанными людьми с  высшим  образованием,  но
оказались в дураках. А Амбал, изгнанный из девятого класса и  не  прочи-
тавший ни одной книжки, может за вечер раздобыть пятьсот тысяч.  А  если
повезет, то и больше.
   Вопроса "с кого делать жизнь" перед Попугаем не стояло.
   - Слышь, Амбал, - шепотом сказал он. - Я знаю одного дядьку,  коллек-
ционера. Богатющий! Сейчас квартира пустая стоит...
   Амбал вымазал хлебом сковородку и бросил ее в раковину, а хлеб отпра-
вил в рот.
   - А он где?
   - В санаторий уехал.
   - Квартира на сигнализации?
   - Нет.
   - Откуда знаешь?
   - Был там несколько раз...
   Точнее, много десятков раз. Дядя Юра - давний друг отца. Сколько  раз
показывал Игорю монеты, ордена, надеялся заинтересовать, увлечь..."
   - Ладно, покажешь... Нам сейчас надо казну собрать.
   Амбал вышел куда-то, вернулся, держа руку за спиной.
   - Гражданин Пикотин? - Он попытался изобразить  официальный  тон,  но
вышло плохо - проскальзывали привычные блатные интонации.
   "Чего это он"? - подумал Попугай и на всякий случай сделал шаг назад.
   - Вы арестованы!
   Амбал выставил перед собой удостоверение Галенкова и ощерился в весе-
лой, по его мнению, улыбке.
   - Покажь!
   Попугай выхватил красную книжечку.
   - Ух" ты! Подполковник госбезопасности? Где взял?
   - Нашел.
   Попугай недоверчиво покрутил головой.
   - Ну да! Такими ксивами не разбрасываются!
   Амбал, не отвечая, спрятал документ и вместо  него  извлек  картонный
прямоугольник с красной полосой.
   - А это что?
   В глубине души Амбал понимал, что у Попугая башка работает лучше, чем
у кого-нибудь из команды. Но признавал это он крайне редко.  Сейчас  был
как раз такой случай.
   - Это?
   Попугай вертел карточку в руках. Проявить свою неосведомленность было
нельзя. И он ляпнул наобум:
   - Внутренний пропуск.
   - Да?
   Амбалу это ничего не сказало.
   - И какой с ним можно поиметь навар?
   - Навар?
   Попугай лихорадочно думал.
   - Позвонил в квартиру, показал: госбезопасность, будем делать  обыск!
Или на улице: пройдемте! И в подворотню...
   Он понимал, что говорит полную ерунду, но Амбалу идея понравилась.
   - А что, здорово! Только фотография не годится... Он совсем старый...
   - Можно переклеить... Только... Если там будет твоя фотка или  Ржаво-
го... Молодые ведь! А написано "подполковник". Подполковников  таких  не
бывает!
   Амбал отмахнулся.
   - Херня! Когда за яйца берут, кто будет разбираться! А фотку перекле-
им! У Башки есть керя, который ксивы мастырит... Только ты про это  мол-
чи!
   Вечером в подвале Амбал предложил корешам новые дела...
   - Сколько можно огрызки хватать, - ругаясь через слово, начал  он.  -
Сейчас у кого сила - у того все! Сраного дебила Рынду видели?  Раньше  я
бы ему за пазуху нассал, а теперь - по башке получил!
   - А я чуть пулю не схлопотал, - обиженно вякнул Башка.
   - Короче! Надо собирать казну, покупать стволы и посылать всех к дол-
баной матери! Чем мы хуже этого долбаного  Рынды?  Или  этого  долбаного
Баркаса!
   Злобно оскалившись, Амбал плюнул в угол.
   - Если бы у меня была пушка, я бы их на месте положил!
   Валек, Ржавый и Башка развалились на универсальной кушетке,  Веретено
и Попугай сидели на ящиках. То, что говорил Амбал, нравилось всем, кроме
Попугая. Он понимал: окружающая криминальная жизнь развивается по  своим
законам, там все взаимосвязано, и если даже жалкий недоумок Рында,  став
частью бригады, получил надежную защиту, то Баркас, которого знает  весь
город, окажется не по зубам ни Амбалу, ни всем им вместе взятым.
   Остальные не были склонны к абстрактным размышлениям и  долгосрочному
прогнозированию. Они опирались на простой опыт: если шесть против троих,
то троим дадут трендюлей. Но если у этих троих арматурные прутья или но-
жи, то выйдет наоборот. Два кулака сильней одного, нож - сильней кулака,
пистолет - сильней ножа!
   - Правильно, Амбал, - поддержал Ржавый - высокий крепкий бугай с тем-
но-рыжими, стриженными "горшком" волосами. - Пушки  достанем  -  наведем
шороху!
   Веретено с остервенением почесал маленькую пулевидную голову.
   - Болтали, что какие-то залетные предлагали стволы. По полтора  лимо-
на...
   Амбал насторожился.
   - От кого слышал?
   - От Шершня. Он их знает.
   - Нам нужно...
   Амбал ткнул в каждого, не считая Попугая, пальцем.
   - Пять дур. Хотя бы четыре...
   - Шесть лимонов.
   Башка выругался.
   - Это надо двенадцать гоп-стопов сделать...
   Наткнувшись на окаменевшее лицо Амбала, он осекся.
   - А если бесплатно взять? - сказал Ржавый. - Они не обидятся?
   - Правильно! - оживился Башка.
   - Что ж тут правильного, - угрюмо возразил Веретено. -  Они  ж  не  с
улицы придут - через Шершня... А он меня знает.
   - Значит, придется тебя грохнуть, - загоготал Ржавый. -  Или  Шершня.
Это выгодней, чем шесть лимонов платить!
   - Заткнись, мудила! - обиделся Веретено.
   - А ты что скажешь? - вдруг обратился Амбал к Попугаю.
   Все удивленно замолкли. Попугай напрягся.
   - У мента проще отобрать. Прыснул газом - и все!
   - Смотря какой мент, - поежился Веретено. - Если тихий - такой пустой
ходит. А если омоновец или опер вроде Лиса... Такой тебе яйца вмиг отор-
вет!
   - Что ты этого дьявола вспоминаешь, - выматерился Ржавый. - Он у меня
здо-о-ровый кусок здоровья забрал! Хорошо, что его свои упрятали...
   - Наш участковый спит на ходу, - снова заговорил Попугай. - А из  ко-
буры рукоятка торчит...
   Его внимательно слушали, и Попугаю это нравилось.
   - По субботам он в восемнадцатую квартиру шастает, к Лидке-буфетчице.
Это в тупике, за углом, под лестницей. Возвращается поздно и под газом.
   - Ладно, - подвел итог Амбал.
   - Вначале попробуем бабки собрать. Не получится - посмотрим...
   Квартиру дяди Юры по наводке Попугая взяли легко. Денег нашли  немно-
го, около ста тысяч, зато орденов и монет выгребли целую  наволочку.  Но
сбывать столь специфический товар оказалось непросто. На городской  тол-
кучке Веретено сдал золотые и серебряные монеты перекупщику, тот же взял
несколько орденов, содержащих драгоценные металлы.
   Все остальное Попугай, зайдя во двор с заведомо  ложной  надписью  на
заборе: "Туалета во дворе нет" - спустил в выгребную яму.
   Башка собирался вертануть чемодан у иностранных  туристов,  выгружаю-
щихся из автобуса возле гостиницы. Но удалось  схватить  только  дамскую
сумочку. После чего он бежал по главной улице города -  Большой  Садовой
до ближайшего проходняка, радуясь, что прохожие намертво отучены  реаги-
ровать на крик "держи вора! ".
   В сумочке оказались очки, пудреница, носовой платок,  мятные  конфеты
от кашля, записная книжка и маленький серебристый фотоаппарат. Когда его
раздвигали, раздался мягкий щелчок взводимого затвора,  при  нажатии  на
спусковую кнопку - двойной шелестящий звук открывающейся шторки.
   Мятные конфеты Башка ссосал, пудреницу  и  кружевной  платочек  отдал
Светке, сумочку подарил матери. Очки и записную книжку  он  выбросил,  а
фотоаппарат оставил себе. Пленку на всякий случай вынул и сжег. Где дос-
тать новую - Башка не знал, поэтому щелкал вхолостую, дурача приятелей и
пугая девчонок, застигнутых в не слишком целомудренных ситуациях.  Когда
забава наскучила, он забросил фотоаппарат на шифоньер и забыл о  нем  до
поры до времени.
   Если бы Башке сказали, что эта игрушка плюс некоторые его слова поло-
мают совершенно секретную правительственную операцию "Зет", нарушат пла-
ны киллера высокого класса по прозвищу Мастер и изменят развитие полити-
ческих событий на Кавказе, он бы никогда не поверил. Да и  никто  бы  не
поверил.

                                 * * *

   Курьер, посланный Гангреной в следственный изолятор с малевкой насчет
Быка, вернулся через восемь дней. Официально он был арестован  за  кражу
вывешенной на просушку шубы, одна женщина его опознала, да и он не отпи-
рался - признался, что взял шубу и обещал показать, куда спрятал.
   Но вдруг