о не понял. По уровню развития все пятеро  жу-
ликов одинаковы.
   - Вместо себя Смотрящим зоны я оставляю Клешню. Завтра начнем переда-
чу общака и обсуждение всех дел...
   После сходки к Кресту подошел Ус.
   - Сейчас многих просто так в "законники" принимают, - сказал  он.  Ус
зарулил в зону недавно, месяцев семь назад, и был в курсе всех новшеств,
происходящих на воле. - "Новые" силу набрали, наши с ними часто вязаться
не хотят. К тому же те бабки отстегивают, по своим каналам вопросы  важ-
ные решают... Связи-то у них крутые! Ну  попросится  ихний  авторитет  в
"законники" - жалко, что ли! Собрались и приняли.  Даже  тех  принимают,
кто вообще в зоне не топтался!
   Крест недоверчиво покрутил головой. Он уже не раз слышал подобные ис-
тории, а сегодня воочию увидел  "скороспелого  апельсина",  но  поверить
всему этому было трудно.
   - А куда же люди смотрят, община? Надо сходняк собрать, разбор устро-
ить и на правилку поставить! Так "закон" требует, и всегда так и было!
   Ус махнул рукой.
   - Сейчас все по-другому. Изменилось  все.  В  зоне  меньше,  на  воле
больше. Да и зоны разные есть. В некоторых "взломщики  мохнатых  сейфов"
авторитетами ходят. Даже в Смотрящие попадают!
   - Не может быть, - Крест насупил густые черные брови.
   - Все сейчас может быть. Все!
   Ус внимательно смотрел на пахана, будто  не  решаясь  сказать  что-то
еще.
   "Может, обиделся, что не его назначил?" - подумал Крест.
   - Ты обещал "огнедувку" показать, - напомнил Ус  -  Времени  остается
мало...
   - Пойдем, спирт в ШИЗО отправим, и покажу.
   Крест шел впереди - высокий, сутулый в обычной одежде - серые  брюки,
зеленая клетчатая рубашка с засученными рукавами, легкие босоножки. Это,
пожалуй, единственная привилегия, которую он  себе  позволял.  Авторитет
должен быть скромным, подавать пример другим - так говорит "закон".
   Но Ус знал: в криминальном мире, как  и  в  обычном,  те,  кто  имеет
власть, редко сохраняют скромность. Чаще  происходит  другое,  авторитет
вообще утрачивает чувство меры! Еще в строгие застойные годы в одной  из
зон Средней Азии пахан соорудил себе бетонный бункер и жил  в  нем  -  с
прислугой, поварами, охраной, бабами... Говорят, начальника колонии при-
нимал с докладом в определенным дни и часы! Когда это дело выплыло нару-
жу, бункер взорвали, колонию расформировали, начальство разогнали, а па-
хана отправили на Дальний Восток лес валить.
   Отправка спирта происходила в каптерке второго отряда. Штрафной  изо-
лятор прислал ксиву: хотят с кайфом отметить сорокалетие Бунчика.  Пере-
возчиком вызвался быть Рябой, он уже переправлял таким манером водку.
   Ус внимательно изучал зэковские хитрости и потому с интересом  наблю-
дал за процедурой.
   Рябого посадили на табурет, и он привычно открыл рот, обнажив бледные
десны, утыканные кое-где остатками зубов. Передача большой партии  "гре-
ва" - операция очень важная и ответственная, от ее успеха зависит в  ко-
нечном счете авторитет пахана: способен он поддержать  братву  или  нет.
Поэтому, как правило, он сам ею и руководит.
   Сегодня "заряжал" Рябого Клешня, Крест наблюдал со стороны  и  вмеши-
ваться явно не собирался. Клешня извлек из кармана  презерватив  и  нес-
колько раз с силой растянул, разводя руки не  менее,  чем  на  полметра.
Зрачки Рябого задвигались в такт увеличению и сокращению резиновой  киш-
ки, он явно хотел что-то сказать, но, забыв, что еще не получил  "начин-
ку", боялся закрыть рот.
   - Чего, Рябой, хочешь гандон по делу использовать? - гоготнул Клешня.
- Да еще небось с бабой?
   - Откуда ты его вынул? - настороженно спросил Рябой. -  Может,  он  и
правда того...
   - Сейчас на вкус попробуешь и узнаешь, - продолжал веселиться Клешня.
   Ус подумал, что это он делает зря. Не следует нервировать перевозчика
перед столь ответственным делом.
   Крест подумал о том же самом.
   - Не боись, Рябой, - успокаивающе сказал он. - Гандон новый, из  пач-
ки. Разве можно своих братьев помоить!
   Рябой успокоился и снова открыл рот.
   - Глотай!
   Клешня скользящей петлей из толстой нитки перехватил горловину  рези-
нового сосуда и, удерживая ее, сунул обвисший мешочек между языком и не-
бом.
   Давясь, Рябой сделал несколько глотательных движений. Глаза его выпу-
чились, лицо побагровело.
   - Залей немного, - негромко подсказал Крест. - Тогда заглотнуть  лег-
че...
   "Ассистент" немедленно подал откупоренную бутылку "Ройяла", и Клешня,
вставив  горлышко  в  презерватив,  плеснул  немного  огненной  жидкости
внутрь.
   Рябой глотнул еще раз, напрягся...
   - Прошло. Теперь лей. Только тонкой струйкой, - руководил Крест.
   Клешня в точности выполнил указание. Под  тяжестью  спирта  резиновая
кишка растягивалась и все глубже и глубже уходила в пищевод. Рябой  ста-
рательно дышал носом, глаза его налились кровью, на лбу выступили  круп-
ные капли пота.
   Минут через пять литровая бутылка опустела. Ее содержимое покоилось в
желудке Рябого, отделенное от истосковавшейся по алкоголю слизистой тон-
ким слоем резины.
   Клешня затянул петлю на  горловине  импровизированного  резервуара  и
стал медленно отпускать нитку. Рябой судорожно глотал. Наконец он  пере-
вел дух, и лицо начало  приобретать  обычный  цвет.  Теперь  наполненный
спиртом презерватив полностью находился в желудке. Клешня привязал нитку
к одному из зубов.
   - Готово.
   Рябой закрыл рот.
   - Ну и муторное дело! Сколько раз, а никак не привыкну.
   Он выматерился.
   - Что ребятам передать?
   - Бунчика поздравишь. И скажешь,  что  этот  "грев"  новый  Смотрящий
прислал.
   Крест похлопал перевозчика по плечу.
   - Давай. Нечего время проводить.
   Рябой встал, осторожно пощупал раздувшийся живот.
   - Счастливо оставаться.
   Он вышел из каптерки.
   - И ты шевелись!
   Несильно, но расчетливо Клешня ударил "ассистента" по носу.  Брызнула
кровь. "Ассистент" бросился следом за перевозчиком.
   - Стекло разбейте для верности! - крикнул вслед Клешня.
   Через час после оформления документов Рябой за драку будет водворен в
штрафной изолятор. Там за нитку вытянут горловину презерватива и,  пере-
вернув перевозчика вниз головой, выльют спирт в подставленный сосуд. По-
том легко вытащат пустую резинку.
   Спирт и в зоне редкость, а в особо охраняемом  штрафном  изоляторе  -
вообще невиданная вещь. Ребята будут  рады.  Забалдеют,  повеселятся.  А
главное, почувствуют, кто в зоне хозяин. Кто может  братву  "подогреть",
поддержать в трудную минуту. И лишний раз убедятся, что воровская дружба
сильней любого режима...
   Так думали Крест и Клешня, а Ус задумался о другом.
   - Спирт так уже передавали? - внезапно спросил он.
   - Водку передавали, - ответил Крест. - А что?
   - Может резину разъесть...
   Клешня пренебрежительно махнул рукой.
   - Херня! Нечего пургу гнать!
   Он уже вошел в роль Смотрящего и был горд первой  удачно  проведенной
акцией.
   Впрочем, удачным оказалось только ее начало. Через полчаса Рябой умер
в дежурной части колонии. То ли кто-то из прапорщиков саданул его в  жи-
вот, то ли действительно разъело резину. Как бы то ни  было,  перевозчик
скончался от отравления спиртом.
   Об этом случае по зоне ходило много пересудов. Зэки спорили  -  можно
ли завидовать такой смерти. В конце концов решили, что не стоит. Если бы
Рябой засадил литр спирта обычным способом да под хорошую закусь,  тогда
да! А когда разлилось в желудке - какой кайф...
   Первая операция нового Смотрящего провалилась, и это оказалось симво-
личным. Через полгода сходняк зоны заменил его на Уса. Тому  хоть  и  не
светило стать "законником", но голова работала хорошо, к  тому  же  знал
почти все зоновские примочки. Одну из  самых  сложных  -  "огнедувку"  -
Крест показал ему сразу после того, как "зарядили" несчастного Рябого.
   Крест ревниво относился к зэковским хитростям, считая, что их следует
держать в тайне и передавать только самым проверенным  и  преданным  во-
ровскому делу. Но Усу многое показал. Как топор бросать, чтобы  башку  с
десяти метров срубить. Как землю из подкопа прятать. Как бритвенным лез-
вием с щелчка глаз выбить. Как правильно  ложку  заточить,  чтоб  вместо
финки была. И "огнедувку" уже перед самым освобождением.
   Чтобы никто не видел, Крест завел Уса к себе в  биндежку  -  довольно
просторную каморку, выгороженную в помещении  вещевого  склада,  где  он
числился кладовщиком. В условиях зоны, где постоянная скученность и тол-
чея, позволить себе место уединения может только пахан да еще  несколько
авторитетов, и то, если повезет.
   Заперевшись, Крест положил на ящик кусок арматурного прута,  рассыпал
горкой коробок спичек. Оторвал кусок  газеты,  свернул  трубочкой,  тща-
тельно отрегулировал диаметр, обильно послюнил.
   - Смотри, - сказал он Усу и машинально огляделся по  сторонам.  -  Не
подглядывает ли кто посторонний.
   Чиркнув спичкой, он поднес ее к отрезку прута и принялся дуть  сквозь
сделанную трубочку. Желтое пламя выдвинулось острым синим язычком и лиз-
нуло покрытый ржавчиной металл. Крест  ловко  подставлял  новые  спички,
умело поддерживая режим горения и поддува. Когда на пруте появилось  уг-
лубление, он чуть провернул его и продолжал поворачивать до тех пор, по-
ка арматуру не охватило кольцо газопламенного надреза.
   Ус впитывал каждое движение пахана.
   Мерно посвистывал выдыхаемый им воздух, чуть слышно шипело  голубова-
тое пламя. Оно освещало широкий раздвоенный подбородок, покрытый начина-
ющей седеть щетиной, узкие напряженно сжатые губы,  кривой  расплющенный
нос. В зачерненных тенью провалах глазниц вспыхивали искорки  отражающе-
гося в глазах огня.
   Впечатлительному человеку это зрелище должно было показаться зловещим
тем более, что железный прут толщиной с палец каким-то  сверхъестествен-
ным образом пережигался на глазах.
   Но Ус не страдал повышенной эмоциональностью. Он прикидывал -  сможет
ли сделать то же самое, и понимал, что без дополнительных разъяснений  и
долгих тренировок у него ничего не выйдет.
   Пламя погасло.
   Крест легко переломил прут.
   - Видишь, еще остались спички. На решетку расход побольше.  И  ломать
труднее, лучше чем-нибудь поддеть.
   - А приходилось?
   Крест кивнул.
   - Братву в побег отправлял. Мне-то зачем бежать, я здесь был нужен.
   Еще с час Ус расспрашивал пахана о тонкостях "огнедувки", тот подроб-
но объяснял. Потом "козырный  фраер"  ушел  на  вечернее  построение,  а
Крест, заперевшись, лег на раскладушку и задумался.
   Он не был на воле много лет, и, судя по всему, там произошли  большие
перемены. Настолько большие, что Черномор уже не соблюдает "закон" и  не
направил никого ему на замену. Приходилось оставлять зону  в  ненадежных
руках. Клешня долго не продержится.
   А на воле неизбежно придется разбираться с Черномором.
   До освобождения Кресту оставалось десять дней. И ему было о чем поду-
мать

                                 * * *

   Лис работал в первом цехе на участке деревообработки.  В  отличие  от
лакопропитки и клеевого здесь была нормальная атмосфера, пахло  опилками
и разогретым металлом станков.
   Глядя на выходящую из-под резца широкую, норовящую тут же  свернуться
в кольцо стружку, вынимая готовую деталь и зажимая в  шаблон  заготовку,
Лис напряженно обдумывал способ выйти на волю. Он уже  сделал  все,  что
мог. Главное доказательство его вины, положенное в основу приговора, те-
перь доказывало прямо противоположное. Но никого из судейских  и  проку-
рорских чиновников это не интересовало Приводимые им в жалобах доводы  с
ходу отвергались.
   Обычно, побившись о глухую стену бюрократического нежелания вникать в
суть чужих проблем, осужденный смирялся и начинал мотать  срок,  надеясь
на помилование, условно-досрочное освобождение, амнистию или побег.
   Но амнистии и помилования случаются редко, ждать УД О - дело долгое и
муторное, надо отмотать две трети срока, да неизвестно - сочтет ли адми-
нистрация, что ты исправился и перевоспитался.  Единственное,  что  пол-
ностью зависит от самого зэка - побег. Однако из тринадцатой побегов  не
бывает. В отличие от настоящих уголовников здешний контингент не приспо-
соблен к жизни на нелегальном положении.
   Его не ждут на многочисленных "малинах" и "хазах",  ему  негде  взять
надежную "ксиву", у него нет приемлемых способов добывать "бабки", он не
может вернуться к привычному образу жизни, а главное - он неспособен пе-
реносить постоянный стресс от страха ежеминутного разоблачения.
   Лис хорошо знал это, так как испытал все прелести подпольной жизни на
себе. Он просчитал свой арест и скрылся, у него были надежные документы,
оружие, широкая агентурная сеть... Не было одного: способности жить  не-
легалом. Он выдержал три месяца, успел нейтрализовать  доказательства  и
сдался, надеясь получить оправдательный приговор и возможность свободно,
без всякой маскировки, ходить по улицам... Но ошибся в расчетах.
   Лис не относился к людям, складывающим лапки перед трудностями. Он не
собирался отбывать оставшиеся пять с половиной лет срока. Но, чтобы сра-
ботал взведенный им механизм освобождения, должен был найтись хоть  один
добросовестный и неравнодушный чиновник, со вниманием проверивший то,  о
чем он пишет. Собственный опыт показал, что в системе тиходонского  пра-
восудия, да и в вышестоящих инстанциях такого чиновника не оказалось, во
всяком случае, с его жалобами неравнодушный человек не встретился.
   Значит... Надо заставить равнодушного проявить внимание и  человечес-
кое участие. В нынешнее время этого добиваются элементарным подкупом. Но
у Лиса не было ни денег, ни желания прибегать к подкупу, ни людей, умею-
щих давать взятки, если бы он все же этот способ избрал.
   Он обдумывал другие пути...

   Натаха прислала в письме вырезку из газеты об убийстве судьи  Шпарко-
вой. Лис всегда раньше уважал бабу Веру, потому что она  влупливала  из-
ловленным им бандитам на полную катушку. И ему самому воткнула шесть лет
без всяких скидок на прошлые заслуги, а ходатайство о проведении повтор-
ной экспертизы видеопленки назвала "милицейской  штучкой":  "Вы  бросьте
здесь свои милицейские штучки!"
   Все это не способствовало укреплению теплых чувств к  Шпарковой,  но,
узнав об убийстве, Лис, во-первых, пожалел ее,  а  во-вторых,  придумал,
какую пользу можно извлечь из столь прискорбного факта.
   Изощренный мозг мгновенно прокрутил план оперативной комбинации,  пе-
ребрал возможные варианты, прикинул вероятность успеха каждого  из  них.
Страх за свою собственную шкуру делает человека очень внимательным, доб-
росовестным и неравнодушным. Исходя из этого,  Лис  и  выстроил  цепочку
действий, следствием которых должен стать пересмотр  приговора.  Но  ему
необходимы помощники. Двое: теневой и официальный.
   Мысленно перебрав картотеку теневых помощников,  Лис  остановился  на
Клопе. С официальными дело обстояло и проще, и  сложнее.  Проще  потому,
что имелась единственная кандидатура - Натаха. А сложнее оттого, что не-
известно - справится ли она с поручением.
   "Должна все сделать как надо!" - успокоил Лис сам себя.  Теперь  надо
было ждать длительного свидания. Причем совсем не с теми мыслями, с  ка-
кими ждет его большинство зэков: за три дня нахариться на  полгода  впе-
ред...
   В предстоящей комбинации Натаха должна  сыграть  ключевую  роль.  Лис
продумал, как он будет ее инструктировать, представил,  как  она  станет
выполнять его инструкции...
   И постепенно от оперативной комбинации с участием  Натахи  перешел  к
мыслям о ней самой.
   Они познакомились десять лет назад, когда Лис только  начинал  стано-
виться Лисом. Молодого опера подучетный элемент не воспринимает всерьез,
не запоминает его имени, отчества, поначалу даже фамилии. "Приходил  се-
годня этот из уголовки... - Который?.. - Да салажонок... - А-а-а..."
   Уважение приходит постепенно, его надо завоевать и не слюнявыми  раз-
говорами "по душам", как в подцензурных книжках и фильмах, а конкретными
действиями, обычно жесткими и болезненными  для  уголовного  мира.  Нет,
блатной воспринимает добрые слова и человеческое  отношение,  но  только
после того, как ощутил твою силу.
   Когда начинающий опер прострелил легкое грабителю, а потом  пришел  к
нему в больницу: "Что ж ты, чудила на букву "м", на пулю напросился?  Не
хватило ума руки поднять?" - и оставил коробку дешевых леденцов, чтоб от
курева, теперь запретного, легче отвыкать, тогда и пошла волна: "Коренев
- человек!" - "Какой такой Коренев?" - "Да новый парень из розыска..." -
"А-а-а"...
   Первый наставник будущего Лиса, впоследствии спившийся и  умерший  от
цирроза, Ларченков учил так:
   - Если один заскочил в притон, а там целая кодла и никто тебя не зна-
ет, осмотри каждую рожу и определи: кто главный. А потом подойди  и  дай
ему в торец, хорошо дай, не стесняйся, чтобы с копыт слетел и  кровянкой
умылся... Тогда все - ты вожак! Что скажешь - все сделают, как овечки! А
если начнешь представляться: "Я из милиции..." да ксивой махать - закол-
басят и глазом не моргнут!
   Много раз Коренев убеждался в справедливости этого наставления.
   И еще учил Ларченков:
   - Пока ты просто так по территории бегаешь, материалы  исполняешь  да
дергаешь наугад то одного, то другого - ты им неинтересен. Они тебя пер-
сонально вообще не воспринимают - один из ментовки, и все. А  вот  когда
ты каждого на крючок возьмешь, когда заставишь стучать  друг  на  друга,
когда каждый пердок их будешь знать - вот тогда они тебя и по  имени-от-
честву выучат, и если вообще "достанешь", то и прозвище дадут!
   У самого Ларченкова кличка была Чума.
   - Почему так прозвали? - допытывался  стажер,  но  наставник  пожимал
плечами.
   - Им видней. Присматривайся, может, поймешь...
   Однажды Коренев действительно это понял. Стояла обычная  августовская
жара - тридцать семь в тени, сорок пять на солнце, он  зашел  в  кабинет
наставника, тот сосредоточенно отписывал очередной материал и  время  от
времени, не отрываясь от бумаги, начинал сучить ногами, раскачиваясь  из
стороны в сторону, словно велогонщик, пошедший на обгон. Стол Ларченкова
со всех сторон был обтянут старыми шинелями. У стажера мелькнула  глупая
мысль, что опер парит ноги, он даже представил тазик с кипятком под сто-
лом и действительно заметил выходящий из складок толстенного сукна  пар.
Но ни всплесков, ни струек разлившейся воды, а ведь  дергал  ногами  тот
прилично...
   Заинтригованный Коренев обошел стол и увидел, что ноги Ларченков  по-
догнул под стул, на них были надеты носки и босоножки, а пар исходит  из
задвинутого под шинели электрочайника. Он совсем потерялся  в  догадках,
но в это время опер дописал бумагу, поздоровался с ним за руку и  грубым
голосом спросил:
   - Ну что, сука, надумал?
   Поскольку в кабинете, кроме них двоих, вроде бы никого  не  было,  то
стажер решил, что оперативник тяжело пьян и действует под влиянием  гал-
люцинаций.
   - Ладно, выпускай!..
   Сдавленный голос глухо донесся из-под шинелей.
   - То-то же!
   Ларченков выдернул из розетки вилку чайника, отставил его в сторону и
распахнул шинельную завесу.
   Из импровизированной термической камеры вывалился насквозь мокрый му-
жик: мокрая одежда, мокрое лицо, мокрые волосы.  Он  жадно  хватал  ртом
воздух.
   - Вдвоем... с Генкой... Басовым... вещи... у матери... - с трудом вы-
давливал он по одному слову.
   - Ну и отлично!
   Ларченков сиял.
   - Поедем на изъятие, - деловито бросил опер Кореневу.
   - Чума и есть Чума, - пробормотал приходящий в себя мужик.
   Будущий Лис нарабатывал авторитет постепенно. Раз вдвоем с внештатни-
ком он выехал по заявлению об ограблении на левом берегу Дона, в  районе
ресторана "Казачий курень". Потерпевший ждал в условленном месте, на пе-
рекрестке - напуганный парень лет двадцати двух.
   - Трое, пошли к причалу... Часы сняли и двести рублей отняли...
   Дело обычное. Коренев с внештатником побежали в ука