аграничную бутылку наливаю  дешевого,  имеющегося  в  изобилии
вина... И волки  сыты,  и  овцы  целы.  Конечно,  испытываешь  некоторое
недовольство, этакий дискомфорт. Но что  делать...  Как-то  успокаиваешь
сам себя: дескать, "это в  последний  раз"  или  там  "ничего,  наступят
лучшие времена".
   - А вы не думали, что компенсация подобного рода перейдет в привычку?
И с каждым разом неприятных ощущений будет все меньше и меньше, а  когда
появится возможность купить настоящий "Камю", вы  предпочтете  налить  в
испытанную бутылку все тот же суррогат?  Ложь  рождает  только  ложь,  и
потомство ее плодится в геометрической прогрессии. И вполне закономерно,
что от фальсификации спиртного совсем недалеко до фальсификации  чувств,
принципов, идей, отношений между людьми.
   Я ожидал увидеть прежнюю  бесшабашную  улыбку,  но  реакция  Золотова
неожиданно была другой.
   - Представьте, думал. - Он стал печальным и, по-моему, на этот раз не
притворялся. - Такие игры засасывают, как омут. И есть риск превратиться
в дешевого фраера,  скаредного,  ничтожного  и  жалкого.  Я  знаю  много
подобных людишек. Но мне такое не грозит.
   - Так думает каждый. Упомянутые дешевые людишки тоже были  уверены  -
уж кого-кого, а их в омут не затянет!
   - Я понимаю. Человеку свойственно примерять  на  себя  только  успех,
славу, ордена, почет и уважение.  Болезни,  слабости  и  неудачи  всегда
проецируются на других. И все же! - Он опять взбодрился. - Я рассчитываю
на выигрыш. И эти проделки с  портвейном  -  для  меня  дело  временное.
Настанет  момент,  и  я  смогу  угощать  своих  гостей   самым   лучшим,
качественным и дорогим. Только что это изменит? Для них - ничего, они  и
сейчас с удовольствием жрут "чернила" да  еще  нахваливают.  Свинье  все
одно - желуди или кетовая икра, лишь бы брюхо набить.  Для  меня  -  да!
Другая самооценка, другое ощущение жизни.
   - Вы считаете себя на голову выше окружающих?
   - К сожалению... Не знаю, как вас, а меня окружают далеко  не  лучшие
представители человеческого рода. Можно сказать - отбросы!
   Я несказанно удивился.
   - Но вы же их сами выбираете!
   - Ошибка. Распространенное  заблуждение.  Вопервых,  настоящих  людей
вообще  мало,  гораздо  меньше,  чем  подонков.   Во-вторых,   окружение
обусловлено привычками, образом жизни, кругом повседневного общения.
   Да и мне удобнее со всякой швалью - не надо церемониться, можно вести
себя как захочется, к  тому  же  они  послушны.  Правда,  иногда  бывает
противно.
   - И что же тогда?
   - А ничего. Противно, но привычно.  Дашь  по  морде  кому-нибудь  для
разрядки - и все. А тот еще боится, как бы я зла не  затаил.  У  них  ни
ума, ни фантазии, поэтому со мной и интересно.
   В кабинет зашел Петр, чуть заметно кивнул. Значит,  второй  свидетель
тоже на месте. События развиваются по плану.
   - Можно закурить?
   Золотов совсем освоился, протянул пачку мне, предложил ребятам. После
первой затяжки с силой выпустил тонкую струю дыма и тут же разогнал  его
рукой.
   - Честно говоря, надоело мне все. У  человека  очень  узкий  диапазон
удовольствий.
   Еда, выпивка, женщины... Все уже было, все приелось. Есть  фармазоны,
щеголяющие  присказкой:  "Воровать  -  так  миллионы,  спать  -  так   с
королевами!" А сами сшибают копейки и мятые рубли, таскаются с  грязными
шлюхами. Да и где их взять, королев?
   Утонченность, внутренняя культура,  изыск  -  этого  не  купишь,  как
платье, дубленку или туфли. Ну, положим, - он доверительно наклонился ко
мне, - буду иметь возможность искупать какую-нибудь  в  шампанском.  Так
надо еще, чтобы она это поняла и оценила! А то, может  статься,  скажет:
"Вот хорошо, можно еще неделю в баню не ходить!"
   - У вас болезненная ненависть к женщинам. И давно?
   Золотов хмыкнул.
   - С тех пор, как первый раз посмотрел порнографический журнал.
   Теперь он выпустил целое облако дыма.
   - Там в уголке - личико: юная девушка, хорошенькая,  скромная,  глаза
чистые, честные. А на развороте... Эффект контраста!
   Лицо стало злым и ожесточенным.
   - Да и в жизни сколько хочешь таких примеров: гуляет она с  трепетным
юношей, в кино с ним ходит, ручки позволяет целовать... А с другим  -  в
кабаки и в постель ложится! Знаю, насмотрелся!
   Я опустил левую руку в приоткрытый ящик стола.
   - Скажите, Золотов, о каком выигрыше вы говорили?  После  чего  жизнь
другая настанет и портвейн в прошлое уйдет?
   Он опять остро взглянул мне в глаза.
   - Да это же абстракция! Аллегория! Может, на скачках выиграю.
   Золотов  снова   стал   самим   собой   -   веселым   и   добродушным
рубахой-парнем, улыбнулся, приглашая к ответной улыбке.
   Я вытащил сшитый Марочниковой чехол.
   - Что это такое?
   Он плохо владел собой. В  глазах  метнулся  испуг,  и  лицо  исказила
гримаса, которой он придал видимость удивления.
   - Не знаю! Можно посмотреть?
   Даже руку протянул - плохой актер всегда переигрывает.
   Я кивнул Петру,  он  вышел  из  кабинета,  провожаемый  настороженным
взглядом Золотова.  Через  минуту  Петр  вернулся  вместе  с  квартирной
хозяйкой Федора Петренко.
   - Проводится очная ставка, - объявил я.  -  Клавдия  Дмитриевна,  при
каких обстоятельствах в ваш дом попал этот мешочек?
   - Та я же говорила! -  удивленно  взглянула  она.  -  Валерий  принес
Федору!
   - Вы что-то  путаете,  -  холодно  сказал  Золотов.  -  Я  ничего  не
приносил.
   - Как же не приносил? - Клавдия Дмитриевна обернулась к практикантам,
будто за поддержкой. - Я вот этими глазами  видела:  развернул  газетку,
достал и Феде показывал!
   - Вы подтверждаете показания свидетельницы? - обратился я к Золотову.
   - Нет, не подтверждаю! - официальным тоном отрезал он.
   Клавдия Дмитриевна растерянно пожала плечами.
   Когда Валек пригласил Марочникову, Золотов покрылся красными пятнами.
   - Таких чехольчиков я пошила два из материала, принесенного Золотовым
и по его просьбе, - с расстановкой, обстоятельно ответила она на вопрос,
злорадно, в упор рассматривая бывшего "друга".
   - Подтверждаете показания?
   Золотов подавленно молчал.
   - Да или нет?
   Он кивнул головой, но севшим, сиплым голосом сказал:
   - Нет. - Прокашлялся и добавил:
   -  Она  вообще  неуравновешенная  особа...  На  почве  алкоголизма  и
аморального поведения. Доверять  ее  бредням  нельзя  -  любой  психиатр
подтвердит.
   Говорил  он  с  угрожающим  подтекстом,  но  на  Марочникову  это  не
произвело ни малейшего впечатления.
   Подписав протокол, Золотов  попытался  оставить  за  собой  последнее
слово.
   - Не понимаю, чем вы занимаетесь, товарищ  Зайцев?  У  меня  на  даче
такая неприятность, и меня же терзаете,  ерунду  всякую  выясняете:  кто
пошил, кто принес?! Или  это  запрещено?  Засады  на  даче  устраиваете,
слежки,  наблюдения  всякие!  -  Он  покосился  на  Валька.  -  Я   буду
жаловаться!
   - Пожалуйста, это ваше право. -  Не  удержавшись,  я  доброжелательно
посоветовал:
   - Только не анонимным звонком. И не от имени людей, не  подозревающих
о вашем существовании. - Выдержав короткую паузу, жестко добавил:
   - И не  думайте,  что  следствие  так  легко  ввести  в  заблуждение,
подставив мнимого преступника вместо настоящего!
   Последняя фраза была лишней: Золотов хотя и хорохорился, но находился
в крайней степени растерянности и испуга.
   Когда он затарахтел вниз по лестнице. Валек пружинисто вскочил:
   - Давайте я прослежу, куда он пойдет!
   - Зачем? У нас же не частное сыскное бюро.
   - И чего следить за свидетелем, - развеселился  Петр.  -  Или  больше
делать нечего?
   Валек снисходительно посмотрел на приятеля, потом испытующе глянул на
меня.
   - Вы же подозреваете Золотова?
   Я сделал вид, что занят протоколом.
   - С чего ты взял? - продолжал веселиться  Петр.  -  Если  у  человека
неприятное тебе лицо, значит, его надо подозревать?
   -  Если  ничего  не  понимаешь,  сиди  и  помалкивай!  -  раздраженно
огрызнулся Валек и снова обратился ко мне:
   -  Сейчас  вы  вывели  его  из  равновесия,  подтолкнули  к  активным
действиям. Не случайно же! Значит, надо пронаблюдать,  куда  он  пойдет,
что будет делать. Разве не так?
   - Надо иметь терпение, - философски ответил я. - Рано или поздно  все
становится на свои места.
   Мне хотелось похвалить Валька: он уловил, как следствие  свернуло  на
новые рельсы, разгадал мой замысел, и  первое  побуждение  у  него  было
верным. Но сейчас не время хвалить паренька и объяснять,  что  ожидающий
на улице Саша Крылов и несколько  его  коллег  сделают  все  необходимое
грамотнее  и  профессиональнее,  чем  пятикурсник  юрфака,  пусть   даже
сообразительный и с задатками хорошего оперативника.
   Бывшего завуча Золотова я допрашивал у нее дома, чтобы не  беспокоить
вызовом в прокуратуру. Маленькая сухонькая старушка  с  белыми  волосами
пытливо рассматривала меня внимательными глазами.
   Мария Петровна Алехина уже пять лет на пенсии, воспитывает внуков, и,
наверное, мой приход должен был показаться ей странным и неожиданным, но
она восприняла его как должное.  Жизнь  каждого  ученика  как  бы  вошла
составляющей частью в ее собственную, поэтому интерес к  кому-нибудь  из
них казался ей вполне естественным.
   - Помню этого мальчика, впрочем, я всех помню, -  задумчиво  говорила
она. - Неглупый, общительный, сообразительный,  учился  неплохо.  И  вел
себя хорошо, со старшими вежлив. Дружил с Толей Вороновым.  За  девочкой
ухаживал, она на два года старше была, уже закончила школу. В общем, все
нормально. И вдруг эта история с деньгами... Как гром среди ясного неба!
Скандал был страшный, из школы исключили, ушел в вечернюю. Как это могло
получиться - ума не приложу.
   Алехина скорбно покачала головой.
   - А почему вы им интересуетесь? Если  не  секрет,  конечно.  Я  вроде
слышала, что у него все хорошо,  даже  начальником  каким-то  стал.  Или
опять натворил чего?
   - Да нет. Просто в  связи  с  расследованием  проверяем  ряд  лиц.  А
Золотов входит в их число.
   - Ну и замечательно. А то я уж подумала... Сейчас он, конечно, совсем
другой  стал.  В  нем  хорошего  много  было,  с  годами-то  еще  больше
становиться должно. А плохого - убавляться. Так ведь?
   "Еще бы!" - подумал я.
   Мария Петровна заметно повеселела.
   - Валера одно время вообще был гордостью  школы.  Спортсмен!  Грамоты
получал!
   - Спортсмен? - Я искренне удивился. - Вот  уж  непохоже!  Чем  же  он
занимался?
   - Пятиборьем.  Тренировался  у  Григорьева.  Тот,  кстати,  тоже  мой
ученик. И надо сказать, - она понизила голос, - в школе звезд с неба  не
хватал и дисциплинку, бывало, нарушал. -  Алехина  опять  помрачнела.  -
Нарушал, нарушал. И довольно крепко.  А  теперь  -  заслуженный  тренер,
известный в городе человек. - Она прислушалась к каким-то своим  мыслям.
- С первого класса мы внушаем детям: хорошая учеба и поведение  -  залог
благополучного будущего... А в жизни всякое бывает.
   Мария  Петровна  ожидала  ответа,  чувствовалось,  что   ей   хочется
поговорить.
   Но  времени  у  меня  было  в  обрез,  поэтому,  закруглив   разговор
несколькими фразами, я стал прощаться.
   - А с Фаиной Борисовной вы не беседовали? -  уже  в  дверях  спросила
Алехина. - Она вела класс Валерия, и  наши  мнения  о  мальчишке  сильно
расходились... Да, очень сильно. - Старушка просветлела. -  Хорошо,  что
жизнь показала, кто из нас прав!
   Я представлял Фаину Борисовну  похожей  на  Марию  Петровну,  но  она
оказалась миниатюрной хрупкой блондинкой, на вид моложе  своих  тридцати
восьми.
   - Знаете, хотя педагогу и стыдно в этом признаваться, но к Золотову я
испытывала неприязнь...
   Заходящее  солнце,  замерев  напротив   широкого   окна   химического
кабинета, золотило легкие волосы учительницы,  отражалось  в  стеклянных
дверцах  медицинского  шкафчика,  дробилось  на  многочисленных  банках,
флаконах с притертыми пробками, длинных рядах  пробирок,  яркие  зайчики
прыгали по строгому, с тонкими чертами лицу.
   Она поморщилась и до половины задернула штору.
   - Он отличался от других детей. Не по  возрасту  расчетлив,  высокого
самомнения при полной посредственности... И еще - была  в  нем  какая-то
затаенная угроза, хотя и спрятанная  глубоко,  да  нетнет  и  проглянет.
Одноклассники это чувствовали, дружить с ним никто не хотел.
   В дверь заглянул крепкий мужчина в спортивном костюме с  секундомером
на шее.
   - Мы закончили. Приму душ, и можем идти.
   - Муж преподает физкультуру,  -  пояснила  Фаина  Борисовна,  начиная
собираться.
   - А Воронов разве не был его другом? - спросил я.
   - Воронов? -  удивилась  учительница.  -  Воронов  задолжал  Золотову
деньги, уже не помню за что, и должен был месяц носить за  ним  портфель
да рассказывать всем, как весело они проводят время. Если  это  называть
дружбой...
   Вообще у Золотова был специфический круг общения. Например, Хохлова -
наша выпускница, девица не слишком примерного поведения. Мягко говоря! -
Фаина Борисовна сделала выразительную паузу. -  А  уж  после  исключения
увидела его на  улице  с  явным  уголовником!  Даже  на  другую  сторону
перешла... - Она встала. - Так что ничего неожиданного в этой афере  для
меня не было. Хотя многие и удивлялись.
   Двуличие,  как  и  другие  подобные  свойства  натуры,  с  годами  не
проходит, скорее разрастается. Если чему и  можно  удивляться,  так  это
тому, что он избежал тюрьмы, выплыл и, по-моему, неплохо  устроился  под
солнцем. Во всяком случае, несколько месяцев назад видела в  "Лотосе"  -
непохоже, чтобы он был слишком удручен жизнью.
 
ПАУТИНА 
 
   Фаина  Борисовна  ошибалась.  За  четыре  месяца  до  того,   как   в
неописуемой панике выскочить из прокуратуры, Валерий  Золотов,  сидя  на
открытой веранде кафе "Лотос", мрачно подводил итоги двадцати девяти лет
жизни.
   Погода стояла хорошая,  иссушающая  жара  еще  не  наступила,  солнце
светило мягко и ласково. Пузырилось  в  бокале  полусладкое  шампанское,
ждал своей очереди маленький графинчик с коньяком,  но  настроение  было
скверным.
   Тягостные размышления появились после того,  как  он  принял  идущего
следом прохожего за человека от Шаха. Почему вдруг в голову пришла такая
мысль? Черт его знает! Тот вроде смотрел  как-то  необычно:  пристально,
подозрительно...
   Хмурое лицо, потрепанная одежда. Чушь собачья! Струсил без причины, и
это угнетало больше всего. Как шестерка!
   Впрочем, если смотреть правде в глаза, то он и есть шестерка. Хотя  и
не для всех. Эдик, Таня, Мэри, Куколка - они все у него в руках. А  есть
шушера, которая вообще считает его боссом. Только что из  этого!  Сам-то
он знает истинное положение вещей.
   Золотов отхлебнул  шампанского,  бросил  в  рот  квадратик  шоколада,
помешал ложечкой тающее мороженое. Окружающих обманывать гораздо  легче,
чем самого себя. Он успешно играет роль хозяина жизни, но является рабом
обстоятельств, зависит от прихотей фортуны,  воли  и  усмотрения  других
людей. У него есть мальчики на побегушках, но сам  он  выполняет  те  же
функции для стоящих чуть повыше. Из-за этого можно было не переживать  -
закон жизни: одному ты авторитет, другому - холуй.  Но  если  стоишь  на
самых нижних ступеньках...
   На лестнице показалась Вершикова. Облегающие брюки  зеленого  велюра,
тугая броская маечка. Ничего девочка... Жалко отдавать. Ну да ради дела.
   Подойдя к столику, она лениво взмахнула рукой.
   - Приветик!
   - Опаздываешь, Мэри!
   - Что делать, я всегда опаздываю. Следовало бы привыкнуть.
   Вершикова села напротив, облокотилась на спинку стула и, положив ногу
на ногу, вопросительно посмотрела на Золотова.
   - Зачем звал?
   - Соскучился.
   Тонкой струйкой он разлил коньяк по стопкам и поднял свою:
   - За успех и процветание!
   Они выпили.
   - Так что тебе надо?
   - Почему обязательно "надо"? Сказал же, соскучился!
   - Знаю я, как ты скучаешь. Нечего мне шарики вкручивать.  Выкладывай,
зачем понадобилась?
   - Шампанского?
   Золотов наполнил фужеры.
   - Выпьем за то, чтобы встречаться по велению души, а не по требованию
дела.
   - Что-то ты  сегодня  поешь  как  соловей...  -  Вершикова  смаковала
шампанское, ела шоколад, не спуская прищуренных глаз с собеседника. - Не
иначе хочешь втравить в какую-то гнусность.
   - Мне не  нравится  твое  настроение,  красавица.  -  Глаза  Золотова
остекленели. - И тон твой тоже не  нравится.  Ты  что,  вышла  замуж  за
начальника ОБХСС? Нет? Отчего же так осмелела?
   Он выпил еще коньяку.
   - Надо же совесть иметь. За все хорошее, что я для тебя сделал...
   - Ты мной хорошо и попользовался!
   - Не преувеличивай. Забочусь о тебе, вот жениха сделал...
   - Жениха? - Она зло рассмеялась. - Значит,  опять  хочешь  кому-то  в
постель подложить? Так я и знала!
   - Дурой ты была, дурой и осталась. Сказано - деревенщина!  Во-первых,
я тебя никому не подкладывал - сама у Сурена осталась.  Во-вторых,  тебя
не убыло. А в-третьих, сейчас о настоящем женихе речь! - Золотов  разлил
остатки  коньяка.  -  Так  что  слушай  внимательно.  -   Он   остановил
пробегающую официантку. - Верочка, принеси  пачку  сигарет  и  рассчитай
нас.
   Выпитое  подействовало:  исчезло  внутреннее  беспокойство,   забылся
давешний испуг.
   Снова в мозгу роились  десятки  новых  идей,  которые  переплетались,
складываясь в головоломные комбинации.
   - Есть парень, старый мой знакомый,  моряк.  Непьющий,  влюбчивый.  В
загранку ходит, будешь всегда прикинута по последней  моде.  А  пока  он
плавает - можешь себя особенно не ограничивать. Ухватываешь? Это то, что
надо! Загвоздка в одном: переживает он из-за несчастной  любви.  Рана  в
сердце, страдания и  все  такое  прочее.  А  ты  ему  понравься,  голову
вскружи, он и отойдет.
   - У меня же вроде есть жених! Не знаешь, что ли?
   - Солдатик? Ему еще служить и служить, а потом - какой с  него  толк?
Он небось твоих  финтилей  не  потерпит,  так  что  придется  сидеть  на
зарплате. А ты уже к другой жизни привыкла, к другим деньгам... Не так?
   Вершикова молчала.
   - Сама понимаешь, заставлять я тебя не собираюсь -  дело-то  твое.  А
посмотреть - посмотри. Парень видный.  -  Золотов  закурил.  -  Допивай.
Через полчаса у меня с ним встреча - познакомлю. Пообедаем вместе, а там
- как у вас получится. Я тут никакого навара не имею.
   Они спустились  вниз,  прошлись  по  тенистому  парку  мимо  качелей,
автодрома и других аттракционов, посидели у большого  пруда,  в  котором
плавали две пары белых лебедей, потом вышли на  центральную  площадку  с
фонтаном.
   - Вот и он.
   Возле солнечных часов, широко расставив ноги и заложив руки за спину,
раскачивался с пятки на носок широкоплечий, приземистый парень.
   - Здорово, дружище, - широко улыбаясь, сказал Золотов.  -  Знакомься,
Марина.
   - Федор.
   Ладонь была сухой и горячей.
   - Значит, так, время идет к обеду, - затараторил Золотов. - Поступило
предложение: с учетом этого отправиться в "Сторожевую  вышку".  Кто  за?
Против?
   Воздержался? Принято единогласно. Вперед, труба зовет!
   На улице Золотов стал без разбора останавливать все,  что  двигалось,
начиная с "Запорожцев" и кончая огромными "Икарусами".
   - Брось дурачиться, Валера, - Федор потянул его за рукав. - За  углом
стоянка такси.
   - Не беспокойся, все будет в норме,  -  с  апломбом  ответил  тот.  -
Поедем с комфортом, как короли!
   Ехали они в белом фургоне  с  надписью  на  борту  "Гордезслужба",  с
невыносимым, выедающим глаза запахом карболки внутри.
   "Черт бы побрал этого дурака!" - подумала Вершикова, а Федор высказал
свое мнение вслух:
   - Ты здорово придумал, вместо рвотного! Мне уже и есть не хочется.
   - Ерунда. Сейчас выйдем, пройдемся пешочком по воздуху, вмиг  аппетит
нагуляем, - степенно ответствовал Золотев. - Шеф, останови у моста!
   До "Сторожевой вышки" отсюда было метров восемьсот.
   - Ничего, приключения полезны, - бодро вещал Золотов. - Посмотрит