зжал хватку.
   - Это я так, засиделись, пора и размяться...
   - Здесь тебе не спортзал, - недовольно бурчал покрасневший от  напря-
жения Петр, заправляя выбившуюся рубашку.
   - Выхожу из подъезда - Золотов, нос в нос! Он отвернулся и  проскочил
мимо...
   - Может, к кому другому шел, - по-прежнему недовольно бурчала  побеж-
денная сторона. - Тоже мне сыщик выискался!
   - Да нет, не к другому, - засмеялся Валек. - Пока он ехал в лифте,  я
мотнул по лестнице и постоял между этажами. Золотев пришел к  Марочнико-
вой! Та дверь открыла и говорит: "Что, адмиральский внучек,  опять  надо
анкеты заново заполнять? Пошел к чертям собачьим!" А он так смиренно,  с
печалью: "Не сердись, девочка, я тебе все объясню... Пусти в дом,  пого-
ворить нужно, у Мэри дела плохие, не выпускают, хотя я и стараюсь..."  И
все, замок защелкнулся. - Валек похлопал напарника по спине. - Вот  так.
Петрушка, надо работать! Это тебе не  в  кабинете  сидеть,  дела  подши-
вать...
   Тот досадливо отстранился и подошел ближе ко мне.
   - А что там за стихи?
   - Сейчас прочтем, - я повернул листок, чтобы он тоже видел текст.
   Крикливая, бурлящая толпа.
   Копыта, высекающие гром.
   Таким был этот жаркий день, когда
   Я взял тебя с собой на ипподром.
   Споткнулся конь или ошибся всадник,
   Победа будет равно далека,
   Но одному выигрыш - это праздник,
   Другому - только горсточка овса.
   Обидно за неравенство партнеров,
   Вдвойне обиднее, когда глядишь
   На лошадей красивых и здоровых
   И всадников невзрачных и худых.
   И у тебя мелькнет сама собой
   Мыслишка, затаенная слегка:
   Когда была бы я вон той гнедой,
   Не выбрала б такого ездока!
   Но скажет вам, не подбирая слов,
   И самый завалящийся жокей:
   Не лошадь выбирает ездоков,
   А всадник выбирает лошадей!
   Нет выбора и некуда деваться,
   И не тебе, и не гнедой решать,
   В какой конюшне вам тренироваться,
   Когда, куда, под кем и как скакать.
   Я положил синий лист на серые шершавые бланки протоколов.
   - Ну и что это значит? - спросил Петр. - И какое имеет  значение  для
дела?
   - А то значит, что он ходил на ипподром, играл  на  тотализаторе,  на
какие, спрашивается, деньги? - пояснил Валек, поглядывая на  меня:  пра-
вильно ли сделаны выводы?
   - Нет, ребятки...
   Когда формулируешь мысли вслух, они становятся четче и определенней.
   - Здесь заключены интересные штрихи личности Золото па,  которые  ни-
когда не отражаются в характеристиках, даже самых подробных и  объектив-
ных. Если хотите, его философия... Лошади, женщины, жокей и прочая  тол-
па, без выделения индивидуальностей, - серая плесень гам, внизу... Копо-
шится себе, бежит, напрягается, переживает - и плевать на нее! А он, Зо-
лотев, высоко на трибуне, над всей этой биомассой, бесстрастный и  хлад-
нокровный наблюдатель. А может, не просто наблюдатель, может,  вершитель
судеб, сверхсущество, держащее в руках сотни уходящих вниз ниточек...
   - Ну и что? - повторил Петр. - Стишки-то к делу не пришьешь!
   - Конечно. Это не официальный документ, не характеристика и в  данном
конкретном случае - не доказательство. Просто ориентирующая  информация,
представляющая интерес для изучения личности.
   - А чего его изучать? - не унимался Петр. - Он же не  обвиняемый,  не
потерпевший, просто свидетель.
   Резонный вопрос. Ведь мальчик не догадывается о существовании  версии
"Инсценировка".
   - Давайте по домам, ребята, спасибо за помощь. Завтра ознакомлю вас с
делом, тогда все и обсудим.
   Практиканты, оживленно обсуждая открывающиеся перспективы, выкатились
из кабинета.
   Я несколько минут посидел, расслабленно глядя перед собой, затем  пе-
речитал  характеристики  всех  участников  трагической  вечеринки.   Они
действительно были одинаковыми, хотя и написаны разными словами.
   Вершикова "боролась за  дальнейшее  повышение  культуры  обслуживания
клиентов, внедряла новые  виды  долговременного  маникюра",  Марочникова
"вносила вклад в перевыполнение плана товарооборота, занимала  передовые
места в месячниках вежливости", Золотов "добросовестно относился к рабо-
те по благоустройству парков и микрорайонов,  использовал  прогрессивные
формы вертикального озеленения". Все трое, безусловно, "активно участво-
вали в общественной жизни", проявляли "моральную устойчивость" и  "поли-
тическую зрелость".
   Если бы эти документы заложили в компьютер с заданием выдать портреты
охарактеризованных лиц, мы бы получили расплывчатые фотографии  безликих
близнецов среднего пола.
   Характеристика потерпевшего была более сдержанной, даже суровой: "Ра-
ботал на судах загранплавания матросом второго,  затем  первого  класса,
после окончания курсов назначен мотористом, с работой  справлялся,  дис-
циплинарных взысканий не имел. Вместе с  тем  допускал  безответственные
высказывания в адрес лиц командного состава, проявлял пассивность в  об-
щественной жизни судна".
   Да-а... Если сравнить характеристики, то получалось,  что  Вершикова,
Марочникова и Золотов были куда достойней представлять советского  чело-
века за границей, чем погибший Петренко.
   Но я в этом сомневался и в план расследования по новой версии включил
пункты, позволяющие подтвердить или опровергнуть свои сомнения.
   Можно много пакостить тайком, скрываясь от посторонних взглядов, а на
людях прятать свинячье мурло под маской благопристойности: улыбаться со-
седям, оказывать услуги знакомым, поддакивать начальству, участвовать  в
собраниях, голосуя как большинство, вовремя платить членские взносы -  и
считаться вполне приличным, достойным членом нашего общества.
   Только та, вторая, тайная жизнь обязательно  оставляет  следы.  И  их
можно найти, если поставить такую цель и знать, где искать.
   Я набрал номер Крылова, затем переговорил с Азаровым. Не успел  поло-
жить трубку - звонок, подумал - ответный: ребята что-то вспомнили.
   - Товарищ Зайцев? На проводе Чугунцов Борис Иванович, заведующий  об-
щим отделом горисполкома.
   - Слушаю вас, Борис Иванович!
   Голос был солидный, ответственный, вполне мог принадлежать Чугунцову,
который действительно заведовал отделом горисполкома. Я не ожидал  этого
звонка и в  первую  секунду  растерялся,  но  мой  постоянного  действия
компьютер сработал мгновенно, определил линию поведения и  даже  внес  в
тональность ответа нотки взволнованной готовности, присущей реакции  не-
которых людей на обращения начальства.
   - Вы не могли бы проинформировать меня об обстоятельствах, в связи  с
которыми ведется расследование в отношении Валерия Золотова?  Он  у  нас
активный общественник, а сейчас ходит сам не свой, волнуется... Его, ко-
нечно, понять можно - история неприятная, что и говорить...  Но  к  нему
лично разве у вас есть претензии?
   Будь я не подготовлен, испытал бы недоумение: какое отношение имеет к
нему Золотев? Но сейчас ответил с долей доверительности:
   - К сожалению, Борис Иванович, Золотов оказался изрядным проходимцем.
И я думаю, что претензии к нему будут весьма серьезными.
   Трубка настороженно молчала.
   - Весьма и весьма серьезными, - усилил я напряжение.
   - Ну, гм, может быть, ошибка, мы его знаем с очень положительной сто-
роны...
   - Я вас буду держать в курсе. Продиктуйте свой телефон.
   Продолжительность паузы была почти неуловимой и все  же  достаточной,
чтобы ощутить замешательство собеседника.  Раздайся  в  трубке  короткие
гудки, обман сразу стал бы очевидным. Но он назвал номер  и  авторитетно
попрощался, я даже на миг подумал, что ошибся. Заглянул в календарь, от-
вернув несколько листиков назад, нашел телефон Чугунцова. Номера не сов-
падали. Может, действительно вернулся из отпуска и звонил  с  домашнего?
Но почему эти цифры так знакомы? Медленно набрал их одну за другой...
   - Аварийная "Водоканала"!
   Все стало на свои места. Сразу после разговора с Пшеничкиным я  навел
справки и выяснил, что Чугунцов уже полмесяца находится в санатории.  Но
два раза использовать один трюк - это крайний примитив! Сплоховали,  Ва-
лерий Федорович! А думаете, что, наоборот, схитрили, обвели  следователя
вокруг пальца, выведали следственную тайну.
   А какой  переполох  сейчас  начнется!  Затрясется  паутина,  забегает
бульдогообразный псевдос, потерявший контроль над  событиями,  задергает
все веревочки, которые окажутся под рукой.
   Омшком сильно он суетится! Возможное объяснение этого заложено в вер-
сии "Инсценировка", но она пока  выстроена  исключительно  на  интуиции,
предположениях и повисает в воздухе у не имея ни одного факта, ни одного
камня для опоры.
   Я не знал, что первый камень для фундамента новой версии появится уже
завтра.
   Допросы девочек из "Фиалки" дали немногое:  Вершикова  в  магазин  не
приходила, а Марочникова была довольно скрытной и  мало  рассказывала  о
своих делах, знакомых, времяпрепровождении. Но если для  других  молодых
продавщиц парфюмерный магазин представлялся конечной  целью  в  жизни  -
чисто, тепло, тяжестей не таскать, пахнет приятно и дефицит  под  рукой,
то она считала свою работу временной, бесцветной и скучной  обязанностью
в ожидании лучшего.
   Устраивалась в Аэрофлот, но подвел  вестибулярный  аппарат,  пыталась
стать стюардессой на туристских теплоходах, тоже что-то  не  заладилось,
но потом влиятельный человек пообещал помочь и определить сразу на  заг-
раничные круизы - верой в такое счастье Марочникова жила  уже  несколько
лет.
   Девочки были одеты по одинаковому стандарту, пахли одинаковой  парфю-
мерией, говорили одинаковыми словами, одинаковым жестом закидывали  ногу
на ногу и доставали из сумочек одинаковые сигареты. Их  очень  занимало,
почему прокуратура интересуется Марочниковой, и они одинаково  нехитрыми
способами пытались это выяснить. Когда они ушли, я подумал, что,  встре-
тив на улице, вряд ли узнаю одну или другую.
   Девочка из парикмахерского салона "Комфорт" на первый взгляд  отлича-
лась от продавщиц только необычным, с блестками, маникюром, большей  ин-
формированностью о личной жизни Вершиковой да бойкой скороговоркой.
   - ...Наши встретили ее подружку - Галку из парфюмерного, та наплела с
три короба: будто Машку кто-то изнасиловать хотел, а  она  его  случайно
ножиком пырнула... Надо же придумать такое! Нашли недотрогу! Мы тоже  не
святые, но чтобы каждую неделю новый кобель - это  слишком!  На  машинах
увозят, привозят, сигналят под окнами... Да поглядите, как она одета  на
свои восемьдесят рэ?
   Я выразительно осмотрел свидетельницу, однако она не смутилась.
   - Ну ладно, чаевые, это понятно, но когда каждый день новая шмотка  -
никаких чаевых не хватит! Ловко устроилась, сразу и не скажешь,  что  из
деревни... Только не все коту масленица, пусть теперь подумает.
   - Вы ее не любили?
   - Ха, а чего ее любить? Кто она мне? Сестра, родственница?
   Заглаженное косметикой личико излучало нескрываемую злобу и  тем  за-
помнилось: если встречу - не ошибусь. Когда свидетельница вышла,  я  по-
чувствовал облегчение.
   Марочникова в назначенное время не явилась, зато Кобульян пришел  ми-
нута в минуту.
   Это был полный крепкий мужчина с близко посаженными глазами и  мясис-
тым носом. Лицо его постоянно имело  недовольное  выражение  -  неудиви-
тельно при такой профессии. Сейчас его недовольству была еще одна причи-
на.
   - Не понимаю, что за моду взяли следователи - по каждому делу  допра-
шивать! - брюзжал он. - Мало того,  что  в  суд  вызывают...  Вам  разве
что-то непонятно в акте? Или есть какие-то сомнения? Нет, надо перестра-
ховаться и еще допросить Кобульяна! Ну что я скажу нового,  кроме  того,
что написал в заключении? Скажите, что?
   Он обличающе наставил указательный палец.
   - Может, что-нибудь и скажете, Гаригин  Оганесович.  Сами  понимаете,
читать бумагу - одно, а разговаривать с живым человеком - совсем другое,
- миролюбиво произнес я. Характер у Кобульяна тяжелый, и излишне раздра-
жать его не следовало. Впрочем, предугадать заранее, что  может  вызвать
его раздражение, было невозможно.
   - С живым человеком! - передразнил он меня. - Если  бы  мы  требовали
для работы живых людей, то как бы вы расследовали убийство?
   Это уже был черный юмор.
   - Распишитесь, что будете говорить правду, - холодно сказал я,  пере-
ходя на официальный тон. - И расскажите о результатах исследования.
   Кобульян тяжело вздохнул и, смирившись, начал рассказывать. Он  почти
слово в слово повторил все то, что написал в акте,  и  замолчал,  ожидая
вопросов.
   - Скажите, вы ни на что не обратили внимания? Может, какая-то  мелкая
деталь, которой обычно не придают значения?
   - Что увидел, то написал, все детали в акте!
   Очевидно, по выражению моего лица эксперт понял, что перегибает  пал-
ку, и продолжил более мягко:
   - То, что убийца - здоровенный лоб, вы  и  так  знаете,  преступление
раскрыто и он арестован, насколько мне известно.
   - Подождите, подождите, Гаригин Оганесович, что  значит  "здоровенный
лоб"?
   - То и значит, что пробил грудную кость. Не из пушки же он стрелял! А
средний мужчина так не ударит.
   - А женщина? - подчеркнуто безразлично обронил я.
   - Что женщина? - хмуро переспросил Кобульян.
   - Женщина может так ударить?
   - А у вас разве подозревается женщина? - оживился он.
   Я промолчал.
   - Определять, кто нанес удар, - не в компетенции эксперта, это задача
следствия, - нравоучительно произнес Кобульян. - Но могу высказать  свое
неофициальное мнение: за двадцать лет работы я повидал всякого, но чтобы
женщина могла так ударить - сильно сомневаюсь!
   Эксперт понял, что вызван не зря, и настроение у него несколько улуч-
шилось.
   - И еще одно, - Кобульян взял со стола линейку и зажал ее в кулаке. -
Обычно нож держат от себя, в сторону большого пальца, или  к  себе  -  в
сторону мизинца. Соответственно раневой канал идет  снизу  вверх,  -  он
взмахнул линейкой, - или сверху вниз, - он опять показал. - А  в  данном
случае клинок вошел под прямым углом! Если  потерпевший  лежал,  то  это
объяснимо...
   Кобульян замолчал, выжидающе глядя на меня.
   - А если налетел с разбега?
   - Тогда надо, чтобы его толкали паровозом, а оружие зажали в тисках!
   - Каков же механизм причинения травмы?
   - Чего не знаю, того не знаю, - развел руками эксперт. - Я же не  яс-
новидец. Что мог - сказал, а разобраться во всех тонкостях - ваша  зада-
ча!
   Проводив Кобульяна, я зашел в пустующий кабинет, где практиканты изу-
чали дело Вершиковой и составляли собственные планы расследования.
   - Дайте-ка мне акт вскрытия!
   - Валек чуть в обморок не хлопнулся, когда его читал,  по-моему,  так
до конца и не добрался! - довольно отыгрывался Петр, и по  унылому  виду
напарника было видно, что не преувеличил.
   - Так что не выйдет из тебя следователя!
   Мне было не до того, чтобы обсуждать  эти  проблемы,  взяв  документ,
вернулся к себе, перечитал допрос Кобульяна, нашел соответствующие места
в акте экспертизы: "... в грудной кости щелевидное  отверстие  размерами
семнадцать на три миллиметра... направление канала  перпендикулярно  пе-
редней стенке грудной клетки..."
   Эксперт оказался прав - он описал все, отразил мельчайшие  детали.  И
слабое оправдание, что я не врач и не знаю, какова толщина грудной кости
и как обычно располагается раневой канал... Это детский  лепет.  Должен,
обязан был обратить внимание и зацепиться! Нет, торопился избавиться  от
неприятного текста, запахи всякие мерещились. Вот и проявил непрофессио-
нализм! Стыдно, Юра! Это урок на будущее.
   Раздался резкий зуммер внутреннего телефона.
   - Слушаю, Павел Порфирьевич.
   - Зайдите ко мне! - Голос прокурора не предвещал ничего хорошего.
   Выражение лица - тоже.
   - Вы знаете Галину Марочникову?
   - Конечно. Подруга Вершиковой, свидетельница по делу.
   Я понял, что вопрос задан неспроста, вряд ли  шеф  выборочно  утратил
феноменальную память.
   - И в ресторане вы с ней находились по служебной надобности?
   - В ресторане я был с...
   Вовремя осекся. Не  хватало  начать  оправдываться,  как  нашкодивший
мальчишка. Я уже догадался, в чем дело. Не разобрал только одного:  уст-
раивает ли шеф небольшой спектакль в воспитательных целях  или  действи-
тельно подозревает во всех грехах, описанных, а может, сообщенных по те-
лефону неизвестным "доброжелателем".
   - И танцевали-выпивали, конечно, тоже по служебной  необходимости,  -
эту фразу прокурор произнес без вопросительной интонации. -  И  домой  к
ней пошли исключительно со служебными целями, - Белов сочувственно скло-
нил голову набок.
   Теперь стало очевидно - шеф не верит анонимке, но делает вид, что го-
тов поверить, значит, надо разубеждать его изо всех сил, получая нагляд-
ный урок, что процессуальная независимость следователя от прокурора вов-
се не равнозначна независимости подчиненного от начальника.
   Властный по натуре, Белов любил держать в кулаке свое  хозяйство,  не
терпел возражений, "излишней" самостоятельности сотрудников и  использо-
вал каждый удобный случай, чтобы доказать кто есть кто. "Строптивые" де-
журили в выходные и праздники, уходили в отпуск зимой, получали  больший
объем работы и уроки, подобные этому. Лагин и я вели себя  независимо  и
потому относились к категории "строптивых".
   - Вы же следователь, представитель государственной  власти,  ваш  мо-
ральный облик должен быть безупречным.
   Письмо? По почте дойти не успело бы... Можно подбросить  в  приемную,
но почерк, даже чужой - улика, к тому же всегда остается опасность оста-
вить отпечатки пальцев. А вот телефонный звонок отработан.
   - Что, по-вашему, я, как руководитель, должен сделать?
   Вопрос не требовал ответа, но я ответил:
   - Получив по телефону анонимное сообщение, порочащее вашего сотрудни-
ка, которого вы хорошо знаете и которому, по логике вещей, должны  дове-
рять, вы должны задуматься: "Кому это выгодно?" И спросить у означенного
сотрудника, чей моральный облик до сих пор не  вызывал  нареканий:  "Кто
заинтересован вас скомпрометировать?"
   - И кто же?
   Шеф редко позволял себе проявлять эмоции. Лицо его оставалось суровым
и неподвижным.
   - Наверняка не скажу, но вчера я отказался изменить  меру  пресечения
Вершиковой и тем самым нарушил планы некоего гражданина Золотова. Вдоба-
вок довел до его сведения, что собираюсь заняться им  всерьез.  Так  что
выводы напрашиваются сами собой.
   - Кстати, - Белов выудил из груды бумаг листок с машинописным текстом
и протянул мне. - Вот жалоба адвоката Пшеничкина на отклонение его хода-
тайства. И доводы довольно убедительны. Почему вы не хотите к ним  прис-
лушаться? И что у вас есть против Золотова? Ведь он только свидетель  по
делу!
   - Пока! - Я пересказал показания Кобульяна и  телефонный  разговор  с
лже-Чугунцовым.
   - Вот видите, - укоризненно произнес прокурор. - Разве  можно  допус-
кать такие ошибки? Надо внимательно читать акт экспертизы и сразу делать
соответствующие выводы.
   Шеф прочно и искренне забыл, как торопил,  призывал  "не  мудрить"  и
скорее заканчивать "простое" дело.
   - А теперь разбираться сложнее. Вы что, подозреваете Золотова?  Тогда
зачем насторожили его раньше времени?
   - Он и так насторожен до предела. Да и что он может  сделать?  Начнет
дергаться, метаться, наделает, как водится, глупостей - вот и все.
   - Ну-ну, вам решать. И отвечать за исход расследования тоже вам.
   Шеф в упор рассматривал меня, глаза одинаково блестели, и  я  на  миг
ощутил привычную неловкость, хотя уже знал, какой искусственный, а какой
- настоящий.
   - А по поводу ресторанов и танцев напишите объяснение. Есть факт,  я,
как руководитель, должен его проверить.  Вы  сами  заинтересованы  очис-
титься от необоснованных подозрений.
   Действительно, я был очень заинтересован, чтобы по анонимному клевет-
ническому доносу шеф перетряхнул мой досуг, выясняя,  не  переступил  ли
следователь Зайцев дозволенного в отношениях с глупой куклой, проходящей
по делу!
   Отсутствие п