пробурчал я. - Кто охраняет стройку по но-
чам?
   - Есть люди, специальный штат держим. И днем, и ночью сторожат...
   - Не спали этой ночью?
   Небритый, неопределенного возраста сторож, часто моргая красными  ве-
ками, отрицательно покачал головой.
   - Кто-нибудь посторонний на стройку заходил?
   Он снова мотнул головой.
   - Вы что, немой?
   - Гы-гы-гы... Почему немой? Очень даже разговорчивый! Только не с ми-
лицией, гы-гы-гы...
   Он старался дышать в сторону, но хитрость не помогла - запах перегара
чувствовался даже на расстоянии. Понятно, как он сторожил  территорию  в
минувшую ночь и что мог видеть.
   Я подошел к прорабу, ожидавшему в стороне с безразличным лицом.
   - Кабина крана заперта?
   - Должна. Но точно не скажу, а спросить некого - крановщик болеет.
   - А ты слазь, посмотри, гы-гы-гы, - прогнусавил сторож. - Могу подса-
дить, гы-гы-гы...
   Лезть на верхотуру не хотелось. Зачем? Вызвать  крановщика,  поручить
ему осмотреть свое хозяйство, допросить - и дело с концом! Но  я  разоз-
лился. Не столько на пьяного полудурка,  неспособного  хорошо  выполнять
любую работу и начисто отрицающего в других возможность риска ради дела,
сколько на себя, готового подтвердить  эту  тупую,  примитивную  уверен-
ность. Сплюнув, шагнул к лестнице.
   Самое главное - не смотреть вниз, но и тогда ощущаешь под ногами мно-
гократно увеличенную воображением бездну. И приходит мыслишка, что  рука
или нога могут соскользнуть, проржавевшая скоба - отвалиться, либо порыв
ветра опрокинет кран...
   Когда видишь вблизи много аварий,  несчастных  случаев  и  катастроф,
очень легко представить, как все это может произойти с тобой. И  хочется
замереть, а потом медленно, осторожно сползти туда, где твердо, привычно
и безопасно. Кто что скажет? А на гыгыканье какого-то  пьянчуги  -  пле-
вать...
   Но я не спускался, а карабкался вверх, пока не уткнулся в  исцарапан-
ную, мятую, с облупившейся краской дверь. Мне нужна была передышка, к, к
счастью, кабина оказалась незаперта - Забравшись внутрь, перевел  дух  и
плюхнулся на крохотное жесткое сиденье. Руки и ноги дрожали. Ладони сад-
нили, в них глубоко въелась ржавчина, кое-где содрана кожа.
   Балкон Нежинской находился почти прямо напротив, и, если поднять  по-
ловину рамы, получится прекрасный упор  для  винтовки.  Стрелять  отсюда
очень удобно. Удобно? Я с сомнением посмотрел на дрожащие пальцы. Внача-
ле надо успокоиться. Я расслабился, закрыл глаза и вдруг  ощутил...  Или
показалось? Вроде бы нет. Даже не запах, а слабый его оттенок. Знакомый,
но очень неподходящий для этого места. Кислый, острый, несмотря на  нич-
тожную концентрацию. Так пахнет в тире, круглосуточно, им пропитаны воз-
дух, стены, пол стрелковой галереи. Запах сгоревшего пороха.
   Встрепенувшись, я тщательно осмотрел кабину: шарил по полу,  заглянул
за кресло, проверил пазы рычагов, приподнял резиновый коврик. Что  наде-
ялся найти? Гильзу? Окурок со следами слюны и характерным прикусом?  Ви-
зитную карточку или паспорт преступника? Не знаю. Просто делал то, к че-
му был приучен многими годами розыскной работы с ее основным принципом -
не упускать ни малейшей возможности добыть новое доказательство.  Доста-
точно четкое, материальное, не допускающее двояких толкований. При  этом
не особенно рассчитывал на успех. Чудеса случаются крайне редко.
   Несколько минут я спокойно посидел в металлическом, обтянутом потрес-
кавшимся дерматином креслице, смотрел на ведущую  к  Южному  микрорайону
дорогу и размышлял о делах, не имеющих ни малейшего отношения к  службе.
Потом начал спускаться, и получалось это гораздо лучше.
   Ступив на землю, с облегчением вздохнул и с удовольствием сказал сто-
рожу:
   - Может, тебя подсадить? Слазишь, проветришься!
   - Не надо, гы-гы-гы... Мы не милиция, нам это ни к чему.
   Издевательские нотки в голосе исчезли, я усмехнулся...
   Когда я вернулся в отдел, кабинеты коллег пустовали,  все  напряженно
работали по "Призракам". Дело Нежинской возникло совсем не  ко  времени,
отняв почти полдня. Впрочем, новые происшествия  никогда  не  приходятся
кстати. Я тоже окунулся в водоворот событий: проверил несколько  сообще-
ний о подозрительных лицах, обошел ранее работавших врачами пенсионеров.
   В конце дня я сидел в кабинете и, глядя в пространство  перед  собой,
оттягивал момент, когда надо будет заняться оформлением собранных  мате-
риалов.
   - Это вы следователь Крылов?
   Дверь открыл высокий полный мужчина лет  шестидесяти.  Красное  лицо,
седые, стриженные "под ежик" волосы.
   - Если вам угодно называть следователем инспектора уголовного  розыс-
ка, то да.
   Он помолчал, переваривая нарочито запутанную фразу, потом махнул  ру-
кой.
   - Какая разница! Я живу по Каменногорскому проспекту, двадцать два, и
дежурный сказал, что мне надо разговаривать с Крыловым! - В голосе  слы-
шались нотки раздражения.
   - Все правильно, это моя зона. - Я вспомнил четырехэтажный дом старой
постройки, стоящий на пересечении двух оживленных магистралей. -  И  что
случилось?
   - Бабков Егор Петрович, председатель домкома, - отрекомендовался  по-
сетитель. - К тому же председатель товарищеского суда и командир  народ-
ной дружины. И чтоб вы были в курсе, в прошлом - ответственный работник.
   Я едва заметно поморщился.
   - Я звонил вам месяц назад и сообщал о подозрительном  факте.  Теперь
хочу узнать, какие меры приняты.
   - Что за факт?
   - Вечером, около десяти, слышу - Кто-то прошелся мимо моей  двери.  Я
живу на четвертом этаже, квартира - в конце коридора,  дальше  -  только
лестница на чердак. Кого туда может понести? Тем более что он заперт!
   Председатель домкома многозначительно поднял палец.
   - Жду, что дальше будет. Полчаса, час - тишина. Не  спит  же  он  под
дверью! Оделся, вышел, глядь - чердак открыт! Значит, воры? Но  что  там
красть? Подхожу, а навстречу - человек! Меня что удивило: тепло, сухо, а
он в плаще-болонье и в таком же берете!
   Я удостоверение дружинника предъявляю, говорю: "Кто вы  такой  и  что
здесь делаете?" А он в ответ: "Из райжилуправления, состояние крыши про-
верял". - "Почему ночью?" - "Днем, - говорит, - времени нет".  -  "Тогда
покажите документы!" И что вы думаете?
   Бывший ответработник раздулся от негодования.
   - Он меня отталкивает с улыбочкой: "Ложись спать, папаша, а  то  бес-
сонницу наживешь!" И пошел себе. Я за рукав - хвать! Только он  вырвался
и вниз. Тут я какое-то звяканье услышал... Мне с самого  начала  показа-
лось: что-то у него спрятано под плащом! Ну, бежать за ним  я  не  стал,
пошел позвонил, ваши приехали, осмотрели чердак и ушли. "Не  волнуйтесь,
- говорят, - все в порядке!" А где же порядок? Вот  вы  мне  разъясните:
кто это был, чего хотел?
   - Может, бродяга? Ночлег искал или собирался белье украсть?
   Заявитель с сомнением покачал головой:
   - Не похоже. Лицо, манеры, поведение... Какой там бродяга! Я подумал,
что и вправду из РЖУ, сходил, поинтересовался - никого не посылали.
   Наступила пауза.
   - Знаете, что я думаю?
   Под требовательным взглядом мне стало неловко за свою недогадливость.
   - Может, он из тех бандитов? - со зловещей интонацией выпалил седово-
лосый. - Кстати, сколько человек они убили? Болтают разное,  а  мне  для
информированности...
   - Почему, у вас появилось такое подозрение? Милицию буквально засыпа-
ли сообщениями о предполагаемых "Призраках", не имеющими под собой абсо-
лютно никаких оснований.
   - Честному человеку ночью на чердаке делать нечего... А  денег  много
забрали? Неужели правда сто тысяч? А визитную карточку оставили?
   Посетитель утратил сановитость:  любопытство  пересиливало  привычный
стереотип поведения.
   - Сколько их - трое? Я все-таки представитель общественности!
   - Спасибо за сигнал, мы проверим, если понадобится - примем меры.
   То, что я оставлял вопросы без ответа, вызвало у посетителя раздраже-
ние.
   - И дайте письменный ответ, чтобы все было официально!
   Дверь за Бабковым закрылась.
   Управившись почти со всеми бумагами, я сделал то, в чем отказывал се-
бе три дня: набрал знакомый номер и попросил Риту Владимировну.
   - А кто спрашивает? - после паузы поинтересовался женский голос.
   Я назвался.
   - Рита Владимировна в командировке, звоните послезавтра.
   - Вы это не всем говорите? Иначе для чего представляться?
   На другом конце провода чувствовалось замешательство.
   - Она в командировке, - заученно повторили ответ и отключились.
   Я очень тихо положил трубку.
   С Ритой мы познакомились год назад во время операции  "Прыгающие  те-
ни". В городе совершались разбойные нападения на гуляющие пары,  приман-
кой для преступников пустили поисковые группы. Яшку Волошина сопровожда-
ла высокая худая дружинница, на них и вышел расстрелянный ныне  Толстых.
Волошин сумел обезвредить бандита, но получил серьезные  ранения,  мы  с
товарищами ожидали в "неотложке" до часу ночи, пока хирурги не  сказали,
что опасность миновала. Врачи попросили доставить  домой  выведенную  из
нервного шока Риту, я отвез ее - нашпигованную  транквилизаторами,  без-
вольно-молчаливую, с огромными синими кругами вокруг  запавших  глаз.  А
через неделю мы встретились у Волошина в больнице, Лешка шел на  поправ-
ку, и Рита улыбалась, но синие тени остались, и, когда улыбка  исчезала,
девушка выглядела усталой и грустной.
   Впечатление оказалось неверным, просто такова особенность ее лица, но
это я узнал позднее, а тогда мы вместе вышли из больницы, пошли  пешком,
поужинали в кафе, погуляли по набережной, рассматривая  огромные  белос-
нежные теплоходы.
   Прогулка удалась на славу, мы  обменялись  телефонами,  стали  встре-
чаться регулярно.
   Одно время мне казалось, что я влюблен, но отношения  наши  складыва-
лись не просто, светлая полоса сменялась черной, и вот странная и неожи-
данная командировка...
   Выяснить в отделе кадров, что к чему?
   Я привычно поднял телефонную трубку. Отдел кадров, вокзал и аэропорт,
гостиницы города пребывания - технология поиска  заинтересовавшего  уго-
ловный розыск человека отработана достаточно хорошо.
   Я чертыхнулся и бросил трубку.


   Глава третья
   РАССЛЕДОВАНИЕ

   - Если ты не ошибаешься, надо искать здесь...
   Зайцев вычертил схему, как всегда, аккуратно, и тонкая линия,  прове-
денная от кабины крана через квартиру Нежинской, уперлась в фасад  девя-
тиэтажного дома.
   - ...но обнаружим мы в лучшем случае след рикошета. А пуля могла уйти
куда угодно...
   Несколько секунд он посидел молча.
   - К тому же, если стреляли не из мощного оружия  -  боевой  винтовки,
карабина, автомата, пуля, потеряв энергию, вообще не долетела до  стены,
а упала где-то тут...
   Он указал карандашом на площадку между домами.
   - В любом случае шансов найти ее практически нет. Но мы все же  попы-
таемся...
   - А что дал визит в больницу?
   - Посмотри сам. - Зайцев протянул тонкую папку. - А  потерпевшую  мо-
жешь даже послушать, кассета внутри.
   Я пробежал глазами протокол допроса дежурного хирурга, отыскивая  ин-
тересующие меня вопросы. Ага, вот...
   "Что можно сказать относительно размера пули, причинившей ранение?"
   "Ничего определенного. Как вы понимаете, цель передо мной стояла сов-
сем другая. А сейчас, после операции и ушивания раны, установить  это  и
вовсе невозможно".
   Надо же, и здесь ничего! Так, теперь еще одно...
   "Почему вы сразу не сообщили в милицию о поступлении пациентки с  ог-
нестрельным ранением?"
   "Раненая заявила, что она сама позвонила нольдва, поэтому дублировать
звонок необходимости не было, тем более началась подготовка к  операции.
Утром заведующий отделением, обнаружив  в  регистрационном  журнале  от-
сутствие отметки о передаче телефонограммы в милицию, дал указание офор-
мить все как полагается. Тогда я на всякий случай позвонил еще раз".
   С этим все ясно. Послушаем запись...
   Я вставил кассету в видавший виды магнитофон и нажал клавишу.
   "Следователь прокуратуры Центрального района,  юрист  первого  класса
Зайцев сего числа в помещении хирургического отделения горбольницы  N  2
допросил в качестве свидетеля Нежинскую Марию Викторовну, русскую,  бес-
партийную, незамужнюю, имеющую на иждивении сына семи лет, с высшим тех-
ническим образованием, работающую инженером  в  научно-исследовательском
институте проблем передачи информации..."
   Зайцев говорил без выражения, монотонно, привычно перечисляя все  то,
что требуется отражать в вводной части протокола. Качество записи неваж-
ное: плывет звук, слегка фонит, время от  времени  раздается  шорох  или
громкий треск.
   "... Нежинской объявлено, что допрос производится с применением  зву-
козаписи. Используется магнитофон "Весна", пленка шестого типа, скорость
- четыре и семь десятых сантиметра в секунду".
   Зайцев перевел дух и продолжал обычным тоном:
   "Мария Викторовна, расскажите о вчерашнем происшествии".
   "Даже не знаю, что рассказывать..."
   Пауза. Чувствовалось, как она сосредоточивается.
   "Я приняла душ и собиралась ложиться спать... Только подошла к крова-
ти, застелила, вдруг удар, как будто  кнутом  или,  точнее,  раскаленным
прутом... Не поняла, в чем дело, схватилась за бок - кровь..."
   Долгая пауза.
   "Продолжайте, пожалуйста".
   Пауза.
   "Ну, вот и все... Что еще рассказывать?"
   "Во сколько это было?"
   "Где-то в начале одиннадцатого".
   "Слышали выстрел?"
   "Нет. Я даже не могла понять, что случилось, откуда кровь..."
   "Стреляли с северной стороны или с южной?"
   "Ей-Богу, не знаю..."
   "В каком положении вы находились?"
   "В каком? Попробую вспомнить..."
   Пауза.
   "Наклонилась, выпрямилась, повернулась... Нет, не помню..."
   "Кто, кроме вас, находился в квартире?"
   "Никого..." - В голосе явно слышалось недоумение.
   "В двадцать два двадцать в диспетчерскую "Скорой помощи" позвонил не-
известный мужчина, который рассказал о случившемся. Кто это был?"
   "Ах, вот вы о чем! - Недоумение в голосе исчезло.  -  Я  выбежала  на
лестничную площадку, сверху шел человек, я попросила его  вызвать  "Ско-
рую"..."
   Странно. В интересующее нас время никто из квартир, расположенных  на
восьмом и девятом этажах, не выходил. Да если бы и выходил, то ехал бы в
лифте. А чердак заперт на замок, я проверял. Кто же это мог быть? Ладно,
потом, слушаем дальше...
   "Почему вы не зашли к соседке? Ведь по лестнице мог никто и не идти?"
   "Все правильно. Но в такой момент разве об этом думаешь..."
   "Скажите, как получилось, что кровь осталась только на месте ранения?
Если вы выходили, то пятна должны быть и в  прихожей,  и  на  лестничной
площадке..."
   Пауза.
   "Так я же зажала рану полотенцем..."
   "И полностью остановили кровотечение?"
   "Ну, не совсем..."
   "Да, в комнате много пятен - между кроватью, сервантом и  столом.  Но
ни одного - за пределами этого участка. Ни одного в коридоре. Ни  одного
на лестничной площадке".
   Долгая пауза.
   "Что же вы можете сказать по этому поводу?"
   "По какому? Вы же ничего не спрашиваете!"
   Хитрая штучка! Отчего же она так крутит?
   "Относительно локализации пятен крови на определенном  участке  вашей
квартиры и отсутствии их за его пределами".
   С Зайцевым подобные номера не проходят. Чем больше  юлит  допрашивае-
мый, чем старательнее прикидывается дурачком, тем  терпеливее  и  внима-
тельнее становится следователь.
   "Просто у тахты я находилась больше времени -  перевязывалась,  ждала
"Скорую"... А на площадку выскочила на секунду..."
   "Понятно... - Зайцев секунду помолчал. - А как разбились стекла в ок-
не и балконной двери?"
   "Сквозняк. Когда открывается входная дверь, я всегда их  закрываю.  А
тут было не до того..."
   "И с этим ясно, - мягко произнес Зайцев. - Но на осколках брызги кро-
ви. Как они могли появиться, если вас в этот момент не было в комнате?"
   Пауза.
   "Ну, потом же я пришла! А кровь продолжала идти!"
   Судя по голосу, она вполне искренне хотела помочь следователю  разоб-
раться в неясных для него вопросах.
   "Недавно вы сказали, что зажали рану полотенцем  и  почти  остановили
кровь..."
   "Да, но она просачивалась, продолжала капать..."
   "Все ясно, все ясно..."
   Я достаточно хорошо знал Зайцева, чтобы понять, что  он  намеревается
задать неожиданный вопрос.
   "А чьи тапочки стояли возле тахты?"
   "Ничьи. Их надевают мои гости".
   "В этот день у вас были гости?"
   "Нет, я же сказала: никого не было".
   "Почему же домашние туфли стояли возле тахты, а не в прихожей?"
   "Не знаю. Это такая мелочь, на которую не обращаешь внимания.  Навер-
ное, переставили во время уборки..."
   "И наконец, основной вопрос: кто мог в вас стрелять?"
   "Понятия не имею! Скорее всего кто-то ошибся... Или случайность..."
   "Враги у вас есть?"
   "Нет, что вы! Наоборот - друзей много!"
   Короткая пауза.
   "И последнее. Почему вы сказали врачу, что звонили в милицию?"
   "Я сказала?"
   Удивление было ненаигранным.
   "Да, вы".
   "Ах да, действительно..."
   Вспомнила? Что ж, звучит вполне естественно.
   "Я же попросила того мужчину вызвать "Скорую" и позвонить в  милицию.
Разве он этого не сделал?"
   "Вы хотите еще что-нибудь сообщить по существу дела?"
   "Нет, больше добавить нечего".
   "В таком случае вам предлагается прослушать звукозапись допроса..."
   Я выключил магнитофон.
   - Ну, что скажешь?
   Судя по едва заметной улыбке Зайцева, он был не очень склонен  верить
показаниям потерпевшей, во всяком случае в отдельных деталях. О  том  же
говорила и схема, по которой он построил допрос.
   Но, заново прокручивая в уме фонограмму, я не находил ничего  такого,
что могло бы насторожить. Отвечала Нежинская совершенно спокойно, ровно,
уверенно. Тон, отдельные нотки, интонации - все было искренним, без  ма-
лейшей напряженности или натянутости, которые  всегда  сопутствуют  лжи.
Разве что паузы в нескольких местах... Но это  объяснимо  -  вспоминала.
Кстати, на наиболее острые вопросы она  отвечала  без  всяких  раздумий.
Нет, придраться не к чему. Разве что логические зацепки?
   - По-моему, она говорит правду.
   - И тебе ничего не показалось странным?
   - Показалось. Что она не послала тебя к черту, когда ты выяснял  вся-
кую ерунду насчет расположения пятен крови и домашних туфель вместо  то-
го, чтобы устанавливать преступника.
   Зайцев засмеялся и многозначительно поднял палец:
   - Вот то-то и оно. Значит, это не показалось ей ерундой.  К  тому  же
она, похоже, совершенно не интересуется перспективами следствия.
   - Оба этих обстоятельства могут объясняться очень  просто.  Воспитан-
ность не позволяет грубить следователю, деликатность -  задавать  лишние
вопросы.
   Зайцев как-то странно смотрел на меня.
   - Может быть, может быть... Ну, а как тебе человек на лестнице?
   Это самое слабое место в ее версии. Притянуто за уши.  Слишком  часто
нам подсовывают таких случайных прохожих, которых невозможно  установить
и допросить. Но с другой стороны...
   - Разве можно полностью исключить случайности?
   Зайцев посмотрел на меня с тем же выражением.
   - Признайся, тебе хочется ей верить?
   - Я стараюсь верить каждому. До тех пор, пока он меня не убедит,  что
этого делать не следует.
   - Брось, Саша! Ты же не интервью даешь для газеты! Мы с тобой профес-
сионалы, постоянно имеем  дело  с  ухищрениями  разного  рода,  обманом,
ложью. Это неизбежно сказывается на отношении к тому, что нам  рассказы-
вают, появляется критичность восприятия, в общем, ты  прекрасно  понима-
ешь, о чем я говорю. Без этого мы не смогли бы успешно работать -  любой
обвел бы вокруг пальца... Но интересный психологический феномен: я  пой-
мал себя на том, что мне хочется верить Нежинской! И принимать за правду
ее толкование самых сомнительных фактов! Вчера весь вечер ломал  голову,
пытаясь это объяснить, - не мог... А сегодня вижу, что ты  тоже  утратил
специфику восприятия! Так?
   А ведь действительно