я?
   - Такая... рассудительная. И дальновидная.
   - Ты  еще  не  знаешь  всех  моих  способностей,  -  многозначительно
проговорила она и обещающе улыбнулась.
   Вечер прошел хорошо. Они поужинали  в  Бирюзовом  зале,  потанцевали,
Колпаков вновь привлек всеобщее внимание, Лена была довольна.  Она  пила
коньяк и шампанское, он - минеральную воду, что  тоже  было  непривычно,
вызывало удивление официанта и соседей и, как выразилась Лена, придавало
ему определенный шарм.
   Потом они прошлись по  ночным  улицам,  и  уже  замаячил  впереди,  в
разрывах  тумана  низкий  берег  с  ярким   пятном,   как   вдруг   Лена
остановилась, упершись взглядом в красный автомобиль у подъезда.
   - Давай еще погуляем.
   - Зачем? Тебя же ждут. Пойдем,  я  расчешу  твоему  знакомому  усы  и
отправлю спать. Кстати, кто это?
   Лена помедлила.
   - Ты проницательный, Генчик. Гарандин.
   Она глянула искоса, испытующе - не испугался ли.
   - Очень удачно.
   Алик Гарандин после развода родителей остался с матерью.  Чистенький,
аккуратный, почти отличник, боксер.  Полная  противоположность  брату  -
расхлябанному, с резкими  нервозными  движениями,  известному  в  районе
хулигану. Но различия, на взгляд Колпакова, касались внешности,  души  у
братьев  были  одинаковыми  -  темными,  подленькими,  и   если   бы   с
пьяницей-отцом оставили Алика, он выглядел бы по-другому, по-иному  жил,
но вел бы себя точно так же и привычки остались теми же, только девчонки
не липли бы сами, как мухи на мед.
   Товарищи Гарандина не любили, считали подонком,  но  побаивались:  за
его спиной всегда угадывалась зловещая фигура братца  с  многочисленными
дружками. Не от большой родственной любви, а скорее  чтобы  не  упускать
повода, он несколько раз расправлялся с теми, кто оказывался Алику не по
зубам.
   Заметив Лену, Гарандин вышел из машины.
   - Где же ты ходишь, птичка?
   За последние годы он заматерел, обрюзг,  отпустил  широкие,  загнутые
вниз усы. На Колпакова Гарандин не смотрел, считал пустым местом.
   - Садись в машину, поговорим!
   - У тебя по-прежнему никудышные манеры, приятель!  Как  у  братца.  Я
слышал, он опять сидит?
   Гарандин отреагировал моментально - прямым справа, его любимый  удар.
Колпаков вяло отмахнулся,  и  человек,  не  знающий  о  роли  мгновенной
концентрации, удивился бы легкости, с которой мощно пущенный  кулак  был
отброшен в сторону. Колпаков взмахнул рукой еще раз и обманчиво несильно
хлопнул противника в лицо тыльной стороной  растопыренных  и  напряженно
полусогнутых пальцев. Алик отлетел, ударился об автомобиль  и  сполз  на
асфальт.
   - Яме. - Колпаков поклонился. - Продолжения не будет?
   Гарандин пытался  подняться,  но  не  мог,  голова  тряслась,  как  у
дряхлого старика.
   - Хочешь, проткну эту консервную банку? - спросил  Колпаков  у  Лены,
постукивая пальцем по капоту.
   - Не надо. Пойдем... - Похоже, она испугалась.
   - Тогда до свидания. - Колпаков еще раз поклонился. - Если  надумаешь
- приходи еще, да не один, с братцем, друзьями... - Он изменил голос:
   - "В следующий раз прыгайте на меня молча,  сзади,  чтобы  я  не  мог
защитить себя так  просто",  -  сказал  мистер  Уэчи  товарищам  убитого
"разбойника". - И обычным голосом добавил:
   - Но почему-то я уверен, что больше мы не увидимся, даже случайно, ты
вовремя успеешь перейти на другую сторону...
   - Пойдем, Геннадий! - сердито сказала Лена.
   Но Колпаков еще наклонился,  оттянул  Гарандину  веко  и  заглянул  в
зрачок. Шокирующий удар выполнен правильно.
   Когда они поднялись наверх, Лена сразу подбежала к окну.
   - Лежит... Ты не убил его?
   - Не беспокойся, только оглушил. Потеря координации, головокружение -
через пять минут будет в норме...
   - А потом?
   - Ничего. Если подойдет к тебе ближе  чем  на  квартал  -  вобью  ему
голову в грудную клетку.
   Лена  успокоилась.  Ей  нравилась  уверенность,  с  которой  Колпаков
освобождал ее от необходимости принимать решение в  столь  двусмысленной
ситуации.
   - Что ж... Будем пить чай?
   Она повеселела и в окно больше не выглядывала.
   Перед тем как лечь в  постель,  Лена  с  треском  расчесывала  густые
волосы, в них вспыхивали  и  гасли  острые  зеленые  искорки.  Колпакову
казалось,  что  комната  насыщена   электричеством,   он   даже   ощущал
покалывание в кончиках пальцев и легкий запах озона, а где-то в  глубине
его существа  шевелилась  мысль,  доставляющая  неосознанное,  но  явное
удовлетворение.
   Через некоторое время, когда Лена уже спала, он подошел к  необычному
- углом - окну, уставился вдаль, где  у  горизонта  протянулась  зеленая
цепочка огней военного аэродрома, и додумал приятную мысль, заставил  ее
облечься в четкую и ясную форму.
   Система себя оправдала!
   Почему он именно сейчас почувствовал это? Потому что каждая  клеточка
заряжена силой, тренированное тело  обладает  особыми,  далеко  не  всем
доступными навыками, мозг гибок и быстр, он  ощущает  удовлетворение  от
жизни, а уверенности в себе и энергии хватит на десятерых?
   Потому что он научился идти напролом к поставленной цели, никогда  не
отступать и добиваться исполнения желаний?
   Потому что пришло признание, появились ученики и он стоит  у  истоков
новой  спортивной,  и   не   только   спортивной,   школы,   открывающей
возможности, о которых он сам еще в полной мере не подозревает?
   Потому что он неотвратимо приближается к намеченным рубежам, а  затем
стремительно двинется дальше и нет силы, способной его остановить?
   Потому что рядом, на диване, спит женщина, к  которой  он  испытывает
порой противоречивые, но самые сильные и острые чувства?
   Но почему именно сейчас появилось понимание?
   Самому себе можно признаться  -  к  Системе  он  пришел  из-за  Алика
Гарандина. С годами причина забылась, точнее, вытеснилась в подсознание,
но  иногда  смутно  ощущалась,  как  ноет  во  сне   недолеченный   зуб.
Сегодняшняя победа, легкая и бесспорная, выдернула застарелую занозу,  и
он в полной мере почувствовал, что  Система  не  обманула  ожиданий.  Он
получил все. Все, что хотел.
   Туман рассеялся,  по  чистой  воде  скользили  празднично  украшенные
лодки. На умытом, ярко освещенном  солнцем  необитаемом  острове  играла
веселая музыка.
   Через три месяца Колпаков получил повестку. Была суббота, он  ночевал
дома и отдыхал после утренней разминки и завтрака, просматривая  недавно
законченный перевод инструкции мастера Масатоши Накаяма, когда почтальон
принес небольшой прямоугольник плотного картона с  устрашающеофициальным
типографским текстом.
   Колпакову  предписывалось  явиться  в  суд  для  дачи   свидетельских
показаний по делу  гражданина  Пинкина,  обвиняемого  по  статье  двести
шестой части третьей Уголовного кодекса РСФСР.
   Фамилии и ничего не  говорящий  номер  статьи  вписаны  ручкой,  ниже
жирным шрифтом оттиснуты последствия неявки.
   - Черт знает что! - неприятно удивился Колпаков. - Я  знать  не  знаю
никакого Пинкина!
   - Видно, это тот хулиган, что ты поймал, больше в суд  тебя  вызывать
не за что, - здраво рассудила мать.
   Точно. Давний эпизод, полузабывшийся за  малозначительностью,  теперь
требовал  продолжения.  А  Колпаков  терпеть  не  мог   возвращаться   к
оконченным делам.
   Он  раздосадованно  отбросил  пачку  схваченных  скрепкой  рукописных
листов, резко согнувшись, выбросил ногу назад,  точно  угодив  пяткой  в
макивару, быстро развернулся на опорной ноге и ударил прямо перед собой,
поразив цель основанием пальцев стопы, и закончил  серию  двумя  прямыми
цуки в уровень солнечного сплетения и головы.
   Доска с гулом завибрировала.
   - Перестань, Геннадий! - недовольно прикрикнула  мать.  -  Иногда  ты
пугаешь меня.
   Колпаков тщательно отгладил  выстиранное  и  накрахмаленное  накануне
кимоно - в грязном и мятом он не пускал в зал ни одного человека  и  сам
неукоснительно подавал пример аккуратности, собрал вместительную сумку и
вышел.
   Из кухни тянуло отвратительным чадом - Петуховы готовили на  нутряном
жире. Задержав дыхание, он миновал коридор и с облегчением  выскочил  на
воздух. Это наследственное - мать  тоже  не  переносит  запаха  горящего
сала.
   Он вспомнил уютную квартиру Лены  с  едва  уловимым  ароматом  тонких
духов и почувствовал, что  сильно  скучает,  но  тут  же  заставил  себя
переключиться на другое, благо ему было над чем подумать.
   Стукалов оказался прав: в городе начался бум карате.  Толпы  желающих
осаждали городской Дом физкультуры, атаковали тренеров, но  секции  были
переполнены. Получив отказ, мальчишки пытались  просочиться  в  зал  или
хотя бы заглянуть  в  окно,  чтобы  ухватить  один-два  приема,  которые
сделают их непобедимыми.
   Колпаков  удивлялся  наивной  вере  в   таинственный   ключ   карате,
позволяющий якобы любому без особых усилий  научиться  разбивать  доски,
кирпичи, черепицу, выпрыгивать на  уровне  головы  противника,  наносить
сокрушительный удар ребром  стопы  в  переносицу  и  проделывать  другие
подобные чудеса,  представления  о  которых  черпались  из  кинофильмов,
иностранных иллюстрированных журналов, а больше всего из досужей, ни  на
чем  не  основанной  молвы,  всегда  возникающей  вокруг   необычных   и
экзотических явлений.
   Но именно  эта  надежда  сверхъестественным  образом  превратиться  в
супермена влекла далеких от  спорта  людей  в  увлекательно-таинственные
залы, закрытые двери которых только обостряли  интерес  и  стимулировали
желание любой ценой обойти препятствие.
   Секции карате стали дефицитом, и  обыватели  пустили  в  ход  приемы,
отработанные  на  добывании  дубленок,  кожаных  пиджаков,  билетов   на
престижные премьеры, подписных изданий, путевок в заграничные круизы.
   Колпаков  превратился  в  важную  фигуру,  на  него  обрушился  шквал
телефонных звонков, просьб, ходатайств и увещеваний, внезапно  приходили
люди, которых он не видел добрый  десяток  лет,  а  то  и  больше  -  со
школьных времен. Почти всем он  объяснял,  что  зал  не  может  вместить
огромное число желающих,  и  просители  уходили  обиженными.  Исключение
делалось только для  Лены,  она  гордилась  своим  особым  положением  и
временами относилась к Колпакову так, как он желал. Впрочем, происходило
это нечасто.
   В лавине ходатайств задыхались Габаев, Зимин и  Окладов,  доставалось
Стукалову и Колодину: залы действительно были не резиновыми, а при самой
жесткой фильтрации в некоторых просьбах было невозможно отказать.
   Несколько облегчало дело  то,  что  многие  искатели  чудодейственных
превращений утрачивали иллюзии после первой же тренировки и на следующие
уже не появлялись. Но пена вокруг секций карате не опадала.
   Как известно, спрос рождает предложение. Вскоре до Колпакова  донесся
слух, будто на стадионе "Колос" открылась какая-то новая  секция.  Ни  в
спорткомитете, ни в федерации о ней не знали, и он решил, что это пустая
молва.
   Но потом кто-то из учеников рассказал, что его брат занимается карате
в  городском  профтехучилище.  Слухи  подтверждались,   Колодин   собрал
федерацию. Габаеву поручили проверить самодеятельные секции. Сегодня  он
должен был доложить о результатах.
   Колпаков подошел к ДФК. В витрине под крупной надписью  "Это  карате"
висели фотографии: Колпаков, расшибающий доску кулаком, Зимин,  крошащий
кирпичи, спарринг Окладов - Габаев, Габаев, выполняющий удар  в  прыжке,
Габаев, делающий ката, Габаев в медитации...
   Идея  принадлежала  Гришке,  он  же  составил  экспозицию  "в   целях
популяризации нового вида спорта".  И  действительно,  у  витрины  часто
собирались люди, особенно молодежь, сейчас тоже компания подростков  лет
по пятнадцать-шестнадцать восторженно разглядывала снимки, один с криком
подпрыгнул и попытался изобразить удар ногой, но  потерял  равновесие  и
шлепнулся на асфальт.
   - Колпаков идет! - отчетливо донесся приглушенный голос,  и  Геннадий
ускорил шаг, уклоняясь от неизбежных просьб.
   "А нужна ли нам такая реклама?"
   Раньше, когда они вчетвером тренировались  где  придется:  в  красном
уголке общежития Окладова, если не было коменданта, на сцене клуба,  где
работал вахтером дед Габаева, в чьей-нибудь квартире, а то и просто  под
открытым небом. Колпаков и допустить не  мог,  что  когда-нибудь  ему  в
голову придет подобная мысль.
   Тогда казалось, что добиться общественного признания карате, привлечь
к нему интерес - основная задача, после которой все проблемы  разрешатся
сами собой. И вот  настал  час,  когда  впору  подумать  об  ограничении
популярности!
   Переодевшись в тренерской. Колпаков  переступил  порог  своего  зала.
Вася Савчук выкрикнул заученную команду вроде бы по-японски, хотя  любой
японец, услышав ее, при всей своей сдержанности упал бы в обморок. Белые
кимоно тревожно метнулись  -  ученики  склонились  в  глубоком  поклоне.
Колпаков поклонился в ответ.
   Савчук подошел ближе и после ритуального  обмена  поклонами  сообщил:
двадцать восемь - в сборе,  один  отсутствует  по  болезни,  трое  -  по
неизвестным причинам, наверное, сбежали.
   Колпаков подал псевдояпонскую команду,  ученики  выстроились  в  одну
шеренгу, еще команда - поклон,  еще  -  двадцать  восемь  белых  фигурок
опустились на колени,  сели  на  пятки  и  оцепенели,  уставя  невидящие
взгляды на условную точку в метре от кончика носа.
   Колпаков медленно, тягучим голосом  произносил  формулу  расслабления
тела и души.
   - ...Горячая волна опускается ниже,  еще  ниже,  к  кончикам  пальцев
приливает тепло, вы не думаете ни о чем, кроме предстоящей тренировки...
   В зале  царит  тишина.  Ученики,  кажется,  превратились  в  восковые
манекены.
   - ...Вы ощущаете прилив силы и бодрости, каждая клеточка вашего  тела
заряжена энергией, вы готовы к тренировке, вы готовы  к  тренировке,  вы
готовы к тренировке...
   Минутная пауза и резкая, как удар в макивару,  команда,  за  ней  еще
одна и еще. Поклониться, вскочить на ноги, опять  поклониться  и  бежать
цепочкой вокруг зала.
   После разминки Колпаков дал упражнения на гибкость,  растяжки,  затем
отрабатывали стойки, передвижения вперед и назад, немного  акробатики  -
падение  на  спину,  обратный  кульбит,  защита   лежа   и   переход   в
контратаку...
   В зал заглянул Габаев в мятом  кимоно,  сделал  знак  Колпакову,  тот
отмахнулся - потом.
   Разбив учеников на пары, он начал изучение базовых элементов: удар  -
защита, потом  несколько  усложнил:  удар  -  защита  -  контратака.  По
пятьдесят подходов на каждую руку с небольшими передышками.
   Наблюдая за учениками, Колпаков видел, кто  чего  стоит.  Большинство
тренируются в полную силу, увлеченно, с каждым разом  у  них  получается
все лучше. Пятеро явно отлынивают, видно, не  привыкли  выкладываться  и
надеются,  что  одного  присутствия  на  тренировке  достаточно,   чтобы
выучиться премудростям карате.
   Рекомендованные Леной толстяк с напарником вообще  бросили  работать,
болтают, опершись о стенку, - грубейшее нарушение этикета,  а  один,  не
скрываясь, зевнул.
   - Хомутов, Зверев! На кулаки - десять раз!
   Отжимание  на  ударной  поверхности  кулаков  -  одно   из   основных
упражнений для укрепления рук и подготовки  к  настоящему,  пробивающему
любую преграду удару. Но  с  непривычки  очень  болезненное  и  тяжелое.
Увалень Хомутов долго мостился, не решаясь перенести вес тела на  четыре
костяшки основания пальцев, когда же наконец это сделал,  кисть  у  него
подломилась, и он упал, звонко ударившись скулой  об  пол.  Франтоватый,
всегда нарядный Зверев  в  фирменном  кимоно,  на  котором  не  любивший
излишеств Колпаков срезал броские нашивки с иероглифами, с горем пополам
отжался пять раз и лег на живот, отдыхая, что тоже запрещалось правилами
поведения в до-жо.
   Колпаков заставил нарушителей поочередно носить друг друга на плечах,
бегать, по команде падая на  пол  и  отжимаясь  на  кулаках,  лазать  по
канату. Через десять минут кимоно на них потемнели от пота, а ноги стали
подгибаться, тогда он посадил их на пятки лицом к стене - будто  в  угол
поставил.
   Тренировка закончилась поклонами, расслабляющим  самососредоточением,
легкой пробежкой и опять поклонами.
   Зверева и Хомутова Колпаков  задержал  и  в  резкой  форме  предложил
тренироваться как положено или не тренироваться вообще.
   - В Японии за промахи и упущения начинающих бьют бамбуковой палкой, -
сообщил он. - Глядя на вас, я думаю, что стоит перенять и этот обычай.
   Понурившись, провинившиеся ушли, и Колпаков решил, что больше  их  не
увидит, как не увидел после нескольких тренировок их третьего приятеля.
   И еще он подумал, что Лена будет недовольна, однако он  не  собирался
подчинять  свои  поступки  ее  настроению.  Она  привыкла   командовать,
повелевать, держать верх над всеми, но Колпаков постепенно отучал ее  от
этой привычки. По крайней мере применительно к себе.
   В группе Габаева занятия еще продолжались. Гришка тренировал все-таки
набранных им "зверей" - здоровенных, бугрящихся мускулами разрядников по
боксу, борьбе, акробатике, плаванию, а в углу  Кулаков  истязал  полтора
десятка "рекомендованных".
   - Спарринг? - предложил Габаев.
   Колпаков согласился.
   Они начали схватку в центре зала, "звери"  тем  временем  колотили  в
слегка обтянутые дерматином деревянные щиты. Время от времени  то  один,
то другой отходил в сторону и смазывал  йодом  кровоточащие  ссадины.  В
центре щитов образовались коричнево-красные  пятна  в  ореолах  брызг  и
потеков.
   - Зачем это?  -  спросил  Колпаков,  когда  поединок  закончился.  Он
отметил, что Гришка прогрессирует - они работали на равных.
   - Пусть привыкают переносить боль, психологически готовятся к шивари,
да и укрепляют руки...
   Габаев скомандовал, "звери" отошли к стене и сели на пятки, а Кулаков
повел своих явно трусивших  подопечных  к  испачканным  кровью  и  йодом
щитам.
   Те наносили удары слабо, берегли руки. Кулаков извлек из-за  шведской
стенки метровый кусок  бамбукового  удилища,  но,  взглянув  на  Гришку,
повертел и положил на место.
   - А палка к чему?
   - Для антуража, - ухмыльнулся Гришка. - Для чего же еще?
   Он обнял Колпакова за плечи, заговорщически понизил голос.
   - Знаешь, кто тренирует в "Колосе"? - Он  выдержал  паузу.  -  Петька
Котов!
   - Вот тебе раз! Откуда он выплыл?
   - А в профтехучилище вообще какая-то неизвестная личность.
   Тем  временем  Кулаков  посадил  учеников  в  три  шеренги,  сам  сел
напротив, вытащил  из  зеленой  коленкоровой  папки  пачку  машинописных
листов и стал тягуче читать:
   - Эта история произошла  шестьдесят  лет  назад,  когда  мистер  Уэчи
изучал карате в Китае. Так как  люди  были  относительно  беспомощны,  в
чрезвычайных случаях они обращались за защитой к мастерам карате.
   Колпаков вопросительно посмотрел на Гришку.
   - У них секции на хозрасчете. Понимаешь? Абонементная оплата,  как  в
бассейне. И от желающих отбоя нет!
   - ...Мистер Уэчи привязал маленького ягненка к столбику, и они,  став
спиной к спине, стали поджидать тигра, чтобы попытаться убить его ударом
сустава кулака в сердце...
   - Я думаю, нам следует перенять их опыт.
   Габаев подмигнул.
   - ...Вдруг они услышали шорох  в  лесу,  мистер  Уэчи  принял  стойку
"санчин" и приготовился к атаке. Вместо тигра на поляну вышел старичок с
гладкой белой бородой. Учитель рассказал старику о тигре  и  посоветовал
уйти в безопасное место. Старик улыбнулся и сказал, что он недавно  убил
тигра, показав рукой в направлении леса. Мистер Уэчи и Учитель подумали,
что старик шутит...
   - Что ты имеешь в виду?
   - Давай организуем платные секции. Ничего зазорного здесь нет:  любой
труд должен оплачиваться.
   - Через четверть мили тропа вывела их на поляну,  где  лежал  мертвый
тигр. Следов оружия видно  не  было.  Мистер  Уэчи  перевернул  тигра  и
увидел, что его спина оставила в земле отпечаток глубиной в дюйм. Мистер
Уэчи понял,