начальству, разница, у кого качество выше - у ме-
ня или у Фанеева? Для него лично другое важно: кто умеет уважить,  разв-
лечь, внимание оказать! Ко мне  приедут  -  отдых  на  природе,  икорка,
коньячок, банька, девочки... А к Фанееву - жалобы да проблемы:  качество
бетона низкое, поставки неритмичны, столярка сырая... Потому я всегда на
первом месте, а он на втором. Кто из нас лучше? Честно скажу - он, Фане-
ев! Зато я щедрее, удобнее, приятнее. А потому - впереди. И точка! Раз я
первый, значит, и лучший. Это и  справедливо.  Организовать  развлечения
надо уметь, средства изыскать, иногда свои деньги доложить приходится...
А дипломатом каким надо быть! Чтобы все тонко, прилично, да  что  там  -
простая заминочка пустяковая, неловкость минутная и все - пропал, сгорел
синим пламенем!
   - А строить, - Иван Варфоломеевич махнул рукой, - это штука  не  хит-
рая. Я девять домов поставил, он - шесть, и тут я впереди. А что у  меня
щели в стенах, крыша течет, двери не закрываются - ерунда, частности. По
бумагам мои дома ничуть не хуже. А новоселы потихоньку, как  муравьишки,
щелочки заделают, двери починят, крышу залатают.
   - Что-то ты, Иван, те же песни поешь, как давеча на ухе. Я же тебе не
председатель исполкома, чего меня охмурять, - насмешливо прогудел  Роман
и хлопнул Ивана Варфоломеевича по плечу так, что у того подогнулись  ко-
ленки.
   Похоже, заведующий баром чувствовал себя с управляющим треста на рав-
ных.
   - А ведь прав ты, братец! - визгливо засмеялся Кизиров. - Язык, прок-
лятый, привык туману напускать. А сейчас кого стыдиться?  Бояться  кого?
На равных мы!
   - Жулик я! - завопил он дурным голосом и запрыгнул на  бетономешалку.
- Все мы жулики!
   Платошкин уже давно перестал крутить ручку лебедки, на  этаже  собра-
лось человек двадцать. Они  не  разбредались,  держались  кучно,  прост-
ранство их было явно ограничено неимоверно увеличившейся тенью Бестелес-
ного, которая  занимала  теперь  половину  площадки.  Стояли  небольшими
группками, прогуливались по двое, по трое, чего-то ожидая, так зрители в
фойе театра проводят время до первого звонка.
   Вопль Кизирова послужил сигналом. Оживились, загалдели, руками  зама-
хали.
   - За два месяца четыре тысячи украл - сообщил Платошкин с  нескрывае-
мой гордостью. - Кому рассказать - не поверят! И главное - концы в воду.
Копай не копай - бесполезно!
   - А я и не знаю, сколько ворую, - пожаловался Рогальский.  -  Пиво  -
дело текучее. Недолив, замена сорта, чуть-чуть разбавил - не для  денег,
для порядку - доход, но тут же и расход идет: кому на лапу  подкинул,  а
тут бочка протекла или недоглядел - прокисшее завезли, запутался вконец!
   - Чего бухгалтерию разводить, хватает - и ладно! - рассудительно ска-
зал Толик-повар, шеки которого отвисали сильнее обычного. - Мне хватает!
Вот вчера книжек купил на пять тысяч, полгрузовика, толстые,  зараза,  и
тяжелые, чуть грыжа не вылезла, пока таскал. Соседям сказал - чтобы дети
читали. Ха-ха, курам на смех! Надо было шкаф загрузить в немецком гарни-
туре, не ставить же и туда хрусталь!  Обложки  глянцевые,  одинаковые  -
красиво получилось.
   - Это БВЛ, - вмешалась аптекарша Элизабет. - Я  себе  тоже  взяла.  В
школе двойки да тройки получала, потом, правда, всех  отличниц  и  самих
училок за пояс заткнула - живу, как хочу,  бриллиантами  обвешалась,  но
они, дуры, думают, что это фианиты со сторублевой зарплаты. Так я их и в
книжках переплюнула!
   - МВЛ! - передразнил Толик и с похабной ухмылкой ущипнул ее за грудь.
- Хватит умную корчить! Не внизу!
   - Да ничего я не корчу! Верно, как была дурой, так и  осталась.  Зато
при голове и всем прочем! Чего захочу, то и получу!
   - Расхвасталась! - завизжала толстая, вульгарная блондинка не  первой
молодости в скверно сидящем кожаном пиджаке. - Я, может, еще дурее тебя,
а бабки девать некуда! Это я придумала вместо хрусталя  и  ковров  книги
скупать! У меня уже сорок полок, на грузовике не увезешь, и ХМЛ и энцик-
лопедии разные, доцент с третьего этажа как в библиотеку приходит. Я ему
даю, пусть читает, дочке на тот год поступать...
   Атмосфера вседозволенности опьяняла собравшихся, напряженность нарас-
тала, они перестали слушать друг друга, каждый орал свое, брызгала  слю-
на, судорожно дергались черные фигуры, выкрики, вой, хохот  сливались  в
оглушительную какофонию, в которой время от времени можно было разобрать
обрывки отдельных фраз.
   - ...сто двадцать тысяч чистыми, не считая того, что роздал - ревизо-
ру, начальнику...
   - ...два этажа наверху и один подземный, с виду обычный домик,  никто
не догадается...
   - ...они, идиоты, улыбаются, просят кусочек получше, а я каждого нак-
рываю - хоть на пять копеек, хоть на копейку...
   - ...жена ему давно надоела, так он мне и путевку, и одежду, продукты
завозит, деньги дает...
   - ...а мне директор сказал - поставит заведовать  секцией,  потому  и
терплю, хотя он противный, потный...
   - ...я сразу с тремя живу и никаких проблем не знаю,  люди  солидные,
что захочу - тут же сделают...
   Они взахлеб хвастались пороками и мерзостями,  которые  внизу  стара-
тельно прятали, маскировали, чтобы кто-нибудь, упаси Бог, не  догадался,
и этот тяжкий труд утомлял настолько, что сейчас, сняв ограничения,  они
буквально шли вразнос, стараясь перещеголять друг друга в мерзости, под-
лости, отвратительности. И внешность их стала изменяться, и поведение  в
соответствии с тем, что произносилось вслух - глубоко  скрытые  качества
пробивались сквозь привычную оболочку наружу:  свиные  рыла,  вурдалачьи
клыки, рога, острые мохнатые уши...
   Галина Рогальская превратилась в плешивую мартышку, кривлялась,  кор-
чила рожи, остервенело выкусывала блох. В опасливой, хищно нюхающей воз-
дух гиено-свинье угадывалась Надежда Толстошеева.
   Девочки из "Кристалла" стали похожи на драных, гулящих кошек, они си-
дели на ведрах в похабных позах, курили, несли  нецензурщину,  похотливо
поглядывая на мужчин, подавали недвусмысленные знаки.
   - ...весь вечер гудели, коньяк, шампанское, на девяносто  шесть  руб-
лей, а потом я в сортир пошла и смылась...
   - Поймают, набьют... Я всегда расплачиваюсь почестному.
   Клыкастый, потный Платошкин втолковывал низкорослому живчику с  лицом
сатира:
   - Твердо решил: накоплю миллион и фьюи, туда... Деньги переправлю  по
частям, вызов пришлют. Хочу развернуться, настоящим миллионером себя по-
чувствовать, не подпольным.
   - А мне и здесь хорошо: жратва, водка, девочки... Вот сейчас с  шест-
надцатилетней...
   - Говнюки вы все! - истошно заорал Козлов. - Сволочи трусливые! Я вот
жену пришил, а вы по-тихому пакостите, чистенькими остаетесь, порядочны-
ми прикидываетесь! Да я вас, если захочу!..
   Он явно чувствовал свою ущербность: считал-то себя отъявленным злоде-
ем, самым страшным здесь, уважения ждал, авторитета, а на него  никто  и
внимания не обращал. И рожа у него оказалась не устрашающей, а противной
- обычное свинячье мурло. Не дотянул Козлов по своим душевным  качествам
до волкоподобных дельцов Платошкина и Кизирова,  жутковатого  упыря  Ро-
гальского, спрутообразного Бадаева. А уж с благочинной  продавщицей  пи-
рожков тетей Машей жалкий свинтух ни в какое сравнение не шел, вот уж  у
кого харя наикошмарнейшая! Помесь Медузы Горгоны и кровососущего монстра
из заокеанских фильмов ужасов!
   Ей выкрик Козлова, видать, сильно не понравился - шасть сквозь толпу,
вплотную, а с боков его уже  волкоподобные  обступили,  морды  клыкастые
приставили, глядят недобро, плотоядно облизываются...
   - Чего... Чего... Ну... - Если и была у Козлова душа, то точно в пят-
ки ушла, жалел он уже, что повел себя не по чину, зачастил, сбился и еще
хуже себе сделал.
   Тетя Маша впилась в него высасывающим взглядом, и он все меньше  ста-
новился, и рыло съеживалось, и пятачок посинел.
   - Это, да, ножом... Думаете, просто...
   - Рви! - тихо выдохнула тетя Маша, однако все услышали.  Лиловое  щу-
пальце перехватило Козлова поперек лба, голову запрокидывая, тетя Маша в
кадык зубами впилась, захрипел Козлов, кровь  цевкой  брызнула,  тут  со
всех сторон клыкастые налетели, хруст, чавканье, брызги...  В  мгновенье
ока все кончилось. И какой тут поднялся ор, вой, галдеж!
   Кизиров запихал Гришку в бетономешалку, придерживает, чтоб не  вылез,
и мелет, дробит, перемеливает. Платошкин пиджак  сбросил,  вокруг  своей
лебедки гопака отплясывает, тетя Маша козловыми костями в городки  игра-
ет. Бадаев щупальцами толстую блондинку обхватил, под  юбку  залез,  под
кофточку, сопит, потеет, а она смеется га-а-аденько так... Вика на  пли-
тах стриптиз изображает, а девочек из "Кристалла"  уже  давно  в  темный
угол утащили, только и слышно, как повизгивают... Шум, гам, хруст, стук,
рев, визг... Меняются картинки, как в калейдоскопе, одна другой мерзост-
нее. Не позволили бы себе такого бюрократизированные  чиновники  из  ор-
ловских Девяти Слоев, и булгаковская свита Князя Тьмы,  грешащая  иногда
забавными безобразиями, но собранная и целеустремленная, тоже бы не поз-
волила. Вот гоголевская нечисть устраивала подобные шабаши без смысла  и
цели, но этот все равно был хуже, потому что и смысл и  цель  здесь  как
раз имелись и заключались  именно  в  упоении  бессмысленностью  и  бес-
цельностью запретных и предосудительных там,  внизу,  действий,  которые
здесь можно было совершать абсолютно безнаказанно  и,  более  того,  при
полном одобрении и поддержке окружающих.
   Крутится колесо дьявольского веселья, все сильнее раскручивается, уже
отдельных фигур не различишь и слова не услышишь, как в  кинозале,  если
запустить проектор с бешеной скоростью. Чем же закончится эта ночка? Хо-
рошо еще, что они за границу тени не выходят, а то сожрали  бы  и  тебя,
Крылов, косточками твоими в городки сыграли б...
   - А ну, хватит! - голос, несомненно, принадлежал Бестелесному.  -  Не
за этим собрались, к делу!
   Колесо резко остановилось, распалось на множество  частей,  и  каждая
поспешно приводила себя в порядок. Поправлялись платья, вытирались крас-
ные пятна вокруг жадных ртов, да и внешность изменялась в обратную  сто-
рону: рожи оборотней приобретали первоначальный вид.
   Мимо прошел возбужденный, тяжело дышащий Кизиров, рядом семенил  Пла-
тошкин с неизменным платочком в руке.
   - Зарвался он совсем, - злобно шипел Иван Варфоломеевич, и Семен  Фе-
дотович согласно кивал. - В кои веки соберемся, где еще  так  отдохнешь,
так недосуг, надо свою власть показать! "К делу, к делу", -  передразнил
он, скорчив гримасу. - Надо будет его прокатить на отчетно-выборной!
   Между тем на площадке появился стол под сукном, цвета  которого  было
не разобрать, и несколько рядов стульев. Начали  присаживаться.  Девочки
из "Кристалла" и Вика сзади примостились - растрепанные, красные.
   - Ужас какой-то! Все хорошо, весело, только не  нравится  мне,  когда
людей жрут... Каждый раз комунибудь кровь выпускают - бр-р-р...
   - Ничего, привыкнешь.
   - Привыкнуть-то я привыкла, только знаешь, какие мысли в  голову  ле-
зут? Сегодня его сожрали, а завтра меня сожрут.
   - Не бойся, дура, нас не тронут, мы для другого нужны, в худшем  слу-
чае морду набьют, ну да это и внизу схлопотать можно, особенно  если  из
кабака сбегать...
   Раздался смешок.
   - Тихо!
   За столом появился председатель - солидно надувшийся  Алик  Орехов  в
строгом, официальном костюме.
   - Не для того мы собрались, чтобы веселиться и зубоскалить, совсем не
для того...
   Начал он привычно, нравоучительным тоном, но тут же увял, запнулся и,
махнув рукой, выругался сквозь зубы.
   - В общем, заслушаем Терентьева, пусть  расскажет,  какую  пользу  он
приносит нашему делу...
   - Опять Терентьев! Что я, крайний, что ли! - заныл пегий Толик-повар,
скисая на глазах. - Показатели у меня хорошие: за  последний  месяц  две
души уловил, а развратил, растлил, разложил морально -  без  счета.  Три
инженера дипломы спрятали, двое в мебельный пошли, грузчиками, а один  -
на пиво, к Ромочке подручным.
   - Точно, - сочным басом подтвердил Рогальский. - Дельный парень, сра-
зу видно - толк будет.
   - Во-во! А институт с отличием окончил, между прочим,  в  аспирантуру
собирался. Думаете, легко было его с прямого пути сбить?
   - Ты расскажи лучше, как материальные фонды  используешь!  -  перебил
его Орехов, и чувствовалось, что он большой дока по части всяких  влива-
ний и нахлобучек, и уж если надо кого-то с толку сбить да дураком выста-
вить, то за ним не заржавеет...
   - А чего фонды... Я знаю, это Бадаев написал... Да врет он все,  гад!
Я в поте лица тружусь, тенета расставляю, в соблазн ввожу...
   - Пышные фразы для низа оставьте, - снова перебил председатель. - Про
доблестный труд, про недосыпы, нервотрепки, горение на работе, инфаркты.
А нам факты подавайте.
   И, расчетливо выдержав паузу, когда пегий Толик решил, что настал его
черед говорить и раскрыл рот, кляпом вбил следующий вопрос:
   - Дубленку серую заказывали?
   Повар снова раскрыл рот, закрыл, собрался с мыслями, набрал  в  грудь
воздуха, но Орехов опять не дал ему ответить.
   - Сорок восьмой размер, четвертый рост, женская? Почему молчите?  Или
сказать нечего?
   - Так это для искушения, душу ловил... - промямлил Терентьев, но вид-
но было, что вину за собой он чувствует.
   - А без строго фондируемых материалов душу поймать нельзя было?
   Председатель явно расставил ловушку, но глупый Толик охотно сунул го-
лову в петлю.
   - Никак! Женщина попалась с принципами,  высоких  моральных  качеств,
тут какой-то мелочью не отделаешься!
   - Да-да-да, - сочувственно проговорил Орехов. - Только нам  известно,
что ту душу, по которой  вы  отчитались,  удалось  искусить  флакончиком
"Же-о-зе", бутылкой ликера "Арктика" и  коробкой  шоколадных  конфет.  А
дубленку серую вы презентовали собственной супруге, душа которой  и  так
целиком и полностью нам принадлежит! Как вы это объясните?
   Терентьев молчал, растерянно хлопая глазами,  щеки  скорбно  отвисали
почти до плеч. Голос председателя обретал обличающую силу.
   - Привыкли там, внизу! Все к рукам липнет,  даже  своих  обманываете!
Думаете, мы с вас не спросим?
   Терентьев, явно чувствуя недоброе, огляделся по сторонам.
   - Товарищи, дорогие, - он не обратил внимания на пробежавший шумок  и
театрально ударил себя в грудь. -  Ошибся,  виноват!  Но  по-человечески
можно ведь меня понять, по-людски?
   Собрание возмущенно зашумело.
   - Наглец, совсем стыд потерял!
   - Людьми нас обзывает!
   - С кем сравнивает, мерзавец!
   - Да неужели мы еще оскорбления терпеть будем?
   По рядам вновь прокатилось опасное возбуждение.  Завертелись  головы,
замелькали хищные хари, злые ожидающие взгляды отыскивали тетю Машу. Она
неторопливо поднялась с места и медленно направилась к трясущемуся Толи-
ку. Он дернулся было, да не тут-то было: предусмотрительные соседи  вце-
пились в волосы, рукава, брюки - все, амба, деваться некуда.
   Тетя Маша подошла вразвалочку вплотную, повернула Терентьева за плечи
поудобнее, в глаза уставилась.
   - Ну, что с ним делать, с голубчиком?
   Лениво так спросила, не скрывая даже, что для проформы.
   Терентьев побледнел, схватился руками за  горло.  Напряжение  стреми-
тельно нарастало. Назревал тот самый момент, когда оно  прорвется  свал-
кой, топотом, хрустом, брызгами. Девочки из "Кристалла" изо всех сил шеи
вытянули.
   И тут в зловещей тишине трубно раздался голос Бестелесного:
   - Баста на сегодня. В другой раз. А сейчас все вон. Некогда мне.
   - Зарвался, зарвался, - снова зашипел  Иван  Варфоломеевич,  но  тень
Бестелесного начала уменьшаться, и ее границы одного за другим слизывали
участников шабаша. Через минуту площадка была пуста. Только  истоптанная
цементная пыль, пятна подозрительные,  перевернутые  стулья  да  горстка
свежих, дочиста обглоданных костей - все, что осталось от убийцы  Козло-
ва.
   - Насвинячили-то как, - сказал Бестелесный обычным голосом  справного
хозяйственного  мужика.   -   Разве   можно   тут   женщину   принимать!
Культу-ура-а...
   Пронесся легкий ветерок, заклубилась пыль, и  следы  шабаша  исчезли.
Остались отпечатки рубчатых подошв и  скособоченная  квадратная  тень  у
края этажа. Впрочем, тень стала понемногу выправляться, а на фоне звезд-
ного неба проявился силуэт, загустел и  превратился  в  отлично  одетого
красавца мужчину лет сорока, дородного, представительного, из тех, кото-
рые, как говорится, умеют жить. Он явно кого-то ждал.
   И дождался.
   Между звезд  появилась  прямая  фигура,  бесшумно  скользившая  снизу
вверх, как будто по натянутому под углом канату. Вот она  ближе,  ближе,
ближе...
   - Добрый вечер.
   Теперь она стояла рядом с Бестелесным. Тот церемонно поклонился.
   - Добрый, добрый. Рад вас видеть. Как здоровье?
   Фигура повернулась, и луна осветила впалые щеки, длинный  нос,  мешки
под глазами. Нежинская! Точно такая, как на неудачном маленьком снимке!
   - Уже хорошо. Легко отделалась.
   - Да, вам повезло. Эта штука... - В руках Бестелесного оказалась  ко-
роткая, тускло отблескивающая винтовка. Длинная трубка  телескопического
прицела, на конце ствола - цилиндр глушителя. - Эта штука  и  ее  хозяин
обычно не оставляют раненых. Но вам нечего опасаться, мы его устранили.
   Нежинская захлопала в ладоши.
   - Браво!
   - Теперь о делах.
   Винтовка куда-то исчезла, и Бестелесный вынул  флюоресцирующий  блок-
нот.
   - Только... Как видите, я учел, что  вам  неприятно  разговаривать  с
пустотой. Снимите и вы это...
   Бестелесный неопределенно провел пальцем полукруг.
   - Что ж, пожалуй...
   Нежинская ухватила себя двумя пальцами за нос и потянула.  Нос  вытя-
нулся, за ним, деформируясь, подались щеки,  лоб,  подбородок,  раздался
щелчок, какой бывает, когда стягивают хирургические перчатки.
   - Вот так-то лучше.
   Действительно, содрав старое лицо. Нежинская стала похожа  на  киноз-
везду.
   - Вы поработали неплохо. Теперь вам предстоит заняться этим...
   Бестелесный протянул ей блокнот.
   - Так, так, ясно. Завтра же приступлю.
   - Канал связи меняем. Здесь все записано, - Бестелесный  передал  Не-
жинской пакет.
   - Там же батарейки к аппаратуре.  И  старайтесь  меньше  пользоваться
внушающим блоком. Он на пределе ресурса, а новый поступит только на  той
неделе. По-прежнему опирайтесь на наших помощников.
   Бестелесный ткнул рукой в место шабаша.
   - Жадны, глупы, беспринципны, злы, завистливы - это как раз  то,  что
нам нужно. И старайтесь насаждать такие же качества в ком только  сможе-
те. Самое главное - находить неустойчивых и подталкивать для первого ша-
га. А дальше они пойдут сами!
   Задания, формы связи, технические средства, инструктирование исполни-
теля - события вошли в более-менее привычное русло, и я почувствовал не-
обыкновенное облегчение. Да это же обычные шпионы! А  оборотни-кровососы
всего лишь гипнотические штучки! Все логично, рационально,  материально!
Я испытывал почти нежные чувства к Бестелесному и Нежинской.  Происходя-
щее получало вполне удовлетворительное объяснение и становилось с головы
на ноги. Антигравитационные летательные аппараты, приборы невидимости  и
гипноза, - все это творения человеческих рук, хотя и созданные в секрет-
ных заокеанских лабораториях, но использующие законы природы и укладыва-
ющиеся в наши представления об окружающем мире. Я ощутил почву под нога-
ми и готовность действовать. С этим надо было спешить: Бестелесный  шаг-
нул с этажа и унесся прочь, превращаясь в крохотную точку, растворившую-
ся в черно-синем небе.
   Нежинская осталась одна.
   С трудом распрямляя затекшие ноги, я вышел изза бочки.
   - Что вы здесь делаете?
   Мое появление не произвело никакого эффекта. Нежинская не проявила ни
удивления, ни испуга.
   - Добрый вечер.
   Она была в обтягивающем черном без  украшений  платье,  перехваченном
широким кожаным поясом с массивной резной пряжкой, на ногах узкие ч