"красота пейзажа" оставалось для меня  абстракцией  до
тех пор, пока я не пересек просторный, мокрый от дождя луг с потемневши-
ми, набухшими водой скирдами сена, не исходил  вдоль  и  поперек  багря-
но-золотой лес, не воспринял зрением, слухом,  обонянием,  каждой  своей
жилкой, что стоит за этим словом - "природа"...
   А поступающие в мозг впечатления развивались по законам ассоциативной
связи, и вот уже наглядно, не по-плакатному и не по-книжному, я  ощутил,
что все окружающие нас просторы - степи, полноводная река с многочислен-
ными притоками, живописные перелески и напоенный сложным  ароматом  воз-
дух, - все это часть того огромного целого, которое зовется нашей  стра-
ной, моей Родиной. Конечно, никакого открытия для себя я не сделал,  но,
право же, одно дело ОСОЗНАВАТЬ это и совсем другое - ПРОЧУВСТВОВАТЬ  са-
мому, без подсказок, прочувствовать до самой  глубины  своего  естества,
как говорится, "самим нутром"...
   Да мало ли еще какой, зачастую самой неожиданной, стороной оборачива-
лись наши охоты. Казалось бы, к размышлениям над философскими категория-
ми они не располагают никоим образом. Но однажды осенью мы с Красным ос-
тались ночевать на озере, в ожидании утренней зорьки. В егерском  домике
было еще два охотника, и когда солнце село, начались  обычные  байки  да
традиционное "забивание козла". Потом  наши  соседи  стали  укладываться
спать, а мы вышли прогуляться в степь. Было темно, узкая дорога шла  че-
рез болото, по обе стороны ее шумел трехметровый камыш, в котором слыша-
лись какая-то возня, уханье, сопенье, и оставшийся далеко позади крохот-
ный квадратик освещенного окна егерской  сторожки  казался  единственным
обитаемым местом в обозримом пространстве.
   Но вот мы вышли на прогалину,  и  неожиданно  на  горизонте  открылся
большой город, искрящийся тысячами огней и разноцветьем реклам, наш род-
ной город, в котором мы родились и выросли и который сейчас казался  со-
вершенно сказочным миражом, до нереальности контрастирующим с тем жалким
огоньком, который еще минуту назад олицетворял для нас  оазис  цивилиза-
ции. И этот океан далекого света заставил меня посмотреть на  часы  и  с
удивлением обнаружить, что сейчас только девять часов, время, в  которое
там, в городе, можно собираться на прогулку, в гости, в кино... Тогда  я
задумался над относительностью человеческого восприятия окружающих явле-
ний, и позднее, уже изучая в университете мудреные науки, обнаружил, что
в восемнадцать лет раздумывал над тем, что являлось объектом внимания  и
по-разному толковалось многими учеными, то есть над  проблемой  действи-
тельно существующей и актуальной.
   И все же при чем здесь охота? Общение с природой -  это  прекрасно  и
для нравственного самоусовершенствования, и  для  понимания  окружающего
мира, но зачем при этом обвешиваться двустволками и патронташами?  Впро-
чем, задать такой вопрос может только человек, совершенно не знакомый  с
психологией подростков и потому не представляющий, какую часть  в  сфере
их интересов занимает оружие. Ружье и природа были для нас неотъемлемыми
компонентами романтики. Кстати, тогда я собирался стать  журналистом,  а
не милиционером, и если бы мог представить, что десять лет  спустя  буду
выполнять в этих местах оперативное задание и что за поясом у меня будет
пистолет, в заднем кармане запасной магазин к  нему,  а  на  плече,  для
конспирации в старой, замызганной сумке, - рация, мне бы все это  предс-
тавилось чрезвычайно романтичным.
   Но в разном возрасте романтику представляют  по-разному,  к  тому  же
есть взгляд на романтику снаружи, а есть изнутри, и когда глядишь изнут-
ри, то никакой романтики не видишь, а видишь только изнурительную и, как
правило, неблагодарную работу, которая приносит удовлетворение уже  тог-
да, когда бывает завершена.
   Сейчас я испытывал сильную жажду, усталость, саднила обгоревшая кожа,
пистолет натирал бок, и я посочувствовал Гусару,  который  из  пижонства
выпросил у меня и надел на голое тело под рубашку плечевую кобуру.  И  в
мозгу периодически возникала картина, которую я предпочел бы забыть нав-
сегда - поляна, откуда мы начали свой путь. И еще роилось  много  разных
мыслей, не ко времени и не к месту, но  у  человека,  к  сожалению,  нет
тумблера переключения рода работ, чтобы отсеивать то,  что  не  является
необходимым в данный момент. С учетом всего этого  нетрудно  догадаться,
что ничего романтического в своем положении я не видел.
   Желтая трава высушена настолько, что, кажется, трещит под ногами. Из-
редка прогалины открывают спекшуюся корку потрескавшейся земли. Ни дере-
ва, ни кустика. И ни души вокруг. Только далеко впереди - роща,  которую
мы взяли в кольцо.
   Я никогда не ходил на волков, но рассказов об этом наслышался  изряд-
но. То, что мы сейчас делали, напоминало облавную охоту. Охота на людей?
Кощунственное, режущее слух и вызывающее немедленный внутренний  протест
словосочетание. Любой газетчик шарахнется, как черт от ладана, если  ему
предложить такое определение сути нашей работы. Хомо сапиенс привык  иг-
рать словами, жонглировать ими, подбирать безобидные определения,  чтобы
завуалировать то, что не хочется называть своими именами.
   Охота на людей! Так, конечно, говорить не принято. А между  тем  наша
задача - выследить, изловить группу из нескольких человек и посадить  их
за прочные железные решетки. Мы подготовлены и  экипированы  для  этого:
умеем драться, чтобы сломить их сопротивление,  снабжены  наручниками  -
заковывать их в сталь и даже оружием - стрелять,  если  возникнет  такая
необходимость. Так чем же отличается сегодняшний поиск от процесса отло-
ва хищников для зоопарка?
   Только тем, что наша дичь обладает сознанием, эмоциональностью,  спо-
собностью мыслить и иными качествами, которые должны  возвышать  ее  над
другими живыми существами, но в данном случае они трансформированы в ве-
роломство, хитрость, коварство, жестокость... И уже не возвышают, а  де-
лают более изощренным и  опасным  хищником,  чем  самый  свирепый  дикий
зверь. Ведь лев или тигр могут задрать свою жертву, но не станут  мучить
ее, глумиться и измываться. На такое, к сожалению, способен только чело-
век...
   Хорошо, что  хитроумный  хомо  сапиенс  придумал  спасительный  ярлык
"преступник". Когда мы говорим, что ловим, сажаем в тюрьмы и стреляем  в
преступников, это воспринимается как должное, ярлык  маскирует  суть,  и
никто не вспоминает, что преступник тоже человек...
   Вот и еще один аспект относительности восприятия. Но  это  уже  сфера
философов и психологов. У нас другие задачи. До тех пор, пока существует
преступность и преступники, необходимы и  люди,  способные  выслеживать,
задерживать и обезвреживать их. А раз они сами ставят себя  вне  закона,
выбирая положение обкладываемого зверя, наша "охота" не только безуслов-
но правомерна и объективно полезна, но и, несмотря  на  свою  обнаженную
жестокость, глубоко моральна.
   В нескольких сотнях метров показался человек,  но  он  шел  из  зоны,
контролируемой Крыловым, и я не изменил маршрута.  Больше  я  никого  не
увидел до самой рощи.
   Как все изменилось за эти годы! Будто разбросанная  центробежной  си-
лой, распалась наша компания. Хасан погиб в армии - какой-то  несчастный
случай, мы так и не узнали  подробностей.  Остальные  постепенно  отошли
друг от друга. Мы переросли то общее, что нас соединяло. У каждого  ока-
зались свои интересы и увлечения, свои цели и стремления, свой круг зна-
комств, дел, забот... И как следствие - у всех  разные  жизненные  пути.
Осталось только дежурное "здравствуй, как дела?" при встрече.  Чертовски
быстро бежит время...
   Крылов уже был в условленном месте и выразительно посмотрел на  часы:
пять минут опоздания. Я сел рядом на теплую землю, и мы стали ждать  Гу-
сара.
   Гусар
   Мне не повезло дважды. Вначале я уперся в небольшое, но топкое болот-
це, и хотя старательно пытался обойти его, несколько раз все же  увяз  в
тине по щиколотку, так что теперь на ногах у меня были роскошные полуса-
пожки из засохшей грязи. Потом, чтобы наверстать упущенное время,  решил
сократить путь и пошел по склону железнодорожной насыпи, идти вдоль кру-
тизны было неудобно, и в конце концов я подвернул ногу и упал, ободрав о
щебенку лицо и руки.
   Только этого мне недоставало! Мало того, что я опаздывал к месту сбо-
ра, теперь мне предстояло явиться туда грязным и ободранным. Хорошенькое
начало! Дебют клоуна в заштатном цирке: "Впервые на манеже Юрий Гусаров!
Музыка, туш!"
   Я готов был завыть от досады, но это ничего бы  не  изменило.  Ладно,
делать нечего. До озера недалеко, там приведу себя в  порядок.  Принятое
решение успокаивает, и я зашагал бодрее. Приключения  помогли  ненадолго
отвлечься, но сейчас ужасающая картина, которая открылась передо мной на
мирной и приветливой полянке два часа назад, вновь встала перед глазами.
Я никак не мог прогнать ее, и хотя уже несколько  раз  бывал  на  местах
происшествий, почувствовал подступающую вновь волну дурноты. Что ни  го-
вори, а это мой первый экзамен - первый поиск, первое серьезное дело.
   Подойдя к озеру, я зашел в воду, смыл кровь с лица и рук, вымыл  брю-
ки, носки и сандалеты. Это озеро я знал очень хорошо. Мы с пацанами при-
езжали сюда на трескучих мопедах, немилосердно  загрязняющих  атмосферу,
вытряхивающих все внутренности, но казавшихся нам самым лучшим средством
передвижения, и сразу же лезли в воду. Накупавшись, мы  вновь  обступали
мопеды, дававшие нам свободу передвижения, независимость  от  маршрутных
автобусов, создающие иллюзию самостоятельности. Нам нравилось возиться в
моторах, обсуждать проблему запчастей, занимать друг у друга  масло  или
бензин. От этого технического отрочества у  меня  осталась  своеобразная
память - шрам на икре левой ноги - след раскаленного двигателя.
   Однажды на развалинах сносимого дома мы нашли большую дубовую дверь и
не поленились перетащить ее за несколько километров к озеру, превратив в
мощный дредноут. Плавать на нем было интересно, хотя, как оказалось, не-
безопасно: однажды дверь перевернулась, и нас с Витькой  Макухой  спасло
то, что мы погрузились в воду, избежав сокрушительного удара, после  ко-
торого, конечно, уже не выплыли бы. Я до сих пор помню свой ужас, когда,
выныривая, натолкнулся головой на какое-то препятствие, забился,  захле-
бываясь, но вдруг оказался на поверхности и услышал испуганный, истошный
крик Витьки: "Гусь! Ты где, Гусь!" В детстве меня все  сверстники  звали
Гусем, может, потому, что так короче, а может оттого, что про гусаров  в
то время мы знали мало. Нынешнее прозвище прилепилось уже в  университе-
те.
   В те далекие годы мы боялись милиционеров, особенно инспекторов  ГАИ.
Они находили неполадки в наших транспортных средствах,  всегда  задавали
множество вопросов и немилосердно придиралась по любому поводу. Нам  ка-
залось, что в этом и состоит вся их работа. Да и вообще, что это за  ра-
бота - гулять в форме по улицам да делать замечания водителям! То ли де-
ло - отчаянные сыщики, про которых мы читали в книжках и смотрели в  ки-
но! Расследование запутанных преступлений, погони, схватки, перестрелки.
   Совсем другая жизнь - увлекательная, красивая,  интересная...  И  уж,
конечно, в уголовном розыске служат необычные люди. Они, наверное,  даже
устроены по-другому: им нипочем жестокие драки, они легко переносят сок-
рушительные удары, ножевые и  огнестрельные  ранения.  Они  всеведущи  и
всезнающи. Словом, люди особого сорта...
   И вот я без пяти минут инспектор розыска. А что  изменилось  во  мне?
Как будто бы ничего...
   Вымывшись, я пошел к роще и еще издали заметил наших. Они смотрели на
меня с нескрываемым интересом, Крылов не стал даже показывать на циферб-
лат часов, хотя и собирался это сделать.
   - Хорош, - проговорил он. - Где же это ты сподобился?
   - Вначале попал в болото, потом упал...
   - Так ты и болото здесь нашел? Ты, брат, оказывается,  настоящий  сы-
щик! Ну а что с основным заданием? Или им было недосуг заняться?
   - Никого не встретил.
   - Ну ладно. - Крылов еще раз оглядел меня с головы до ног и неожидан-
но рассмеялся. - Везучий ты парень. Гусар!
   - Это почему же? - Зная саркастический характер Крылова,  я  пригото-
вился к подвоху.
   - Да потому, что, попадись ты на другой патруль в таком виде,  задер-
жали бы тебя как подозрительную личность. Ссадины - следы борьбы,  брюки
и обувь мокрые - замывал кровь. Все логично! - обратился он к Волошину.
   - Логично, - кивнул тот. - Прославиться ты мог на всю жизнь. Это  ка-
кой Гусаров? Тот, которого задержали по ориентировке?
   - Ладно, хватит, - сказал Крылов, вставая. - Теперь за дело.
   И мы пошли через рощу.

   2. БЕРЕЗНЯК

   13 часов 10 минут.
   Температура воздуха в тени +31ё
   Крылов Александр Семенович. 30 лет, старший инспектор уголовного  ро-
зыска, капитан милиции. В органах внутренних дел работает 8 лет, в у го-
ловном розыске - 8 лет. Холост.
   Итак, мы с трех направлений прочесали полосу, прилегающую к  железной
дороге, огородные участки и территорию вокруг озера. Теперь перед нами -
квадрат три на три километра. Березовая роща и пляж. Зона отдыха.
   Ресторан, две шашлычные, семь кафе, двенадцать цистерн с пивом, двад-
цать три базы отдыха, бесчисленное количество ларьков, павильонов, буфе-
тов и других точек торговли и общепита, пять тысяч отдыхающих  ежедневно
в выходные дни, полторы-две тысячи - в будни. Сегодня четверг,  нам  по-
везло.
   Роща была молодой, березки совсем тоненькие, но  с  густыми  кронами.
Местами они росли так тесно, что  приходилось  буквально  протискиваться
между стволами, а то и обходить особенно  густые  переплетения,  поэтому
маршрут рыскал из стороны в сторону. От пестроты стволов рябило  в  гла-
зах, и надо было время от времени осматриваться - соблюдают ли  спутники
уговор держаться в поле взаимной видимости.
   Мне повстречались две девушки, несколько  не  первой  молодости  физ-
культурников и тех, которые бегают от инфаркта, дедушка, гуляющий с вну-
ком в "настоящем лесу", невесть как оказавшаяся  здесь  старушка.  Потом
встречи стали чаще: женщина с собакой,  супружеская  пара  средних  лет,
мужчина с транзистором, компания школьников с гитарами, стайка  девушек,
играющих в мяч, несколько молоденьких парочек...
   Роща поредела, и на прогалинах стали появляться  палатки,  большие  и
маленькие, различных конструкций и цветов, стоящие поодиночке, по две  и
целыми городками. Некоторые обитатели брезентовых домиков скрашивали су-
ровость туристского быта доступным комфортом, и тогда рядом с  палатками
под ярким тентом стояли складные столы и стулья, а иногда и  газобаллон-
ные плитки, но большинство отдыхающих предпочитали спартанскую  простоту
и довольствовались расстеленным на траве брезентом, заменяющим и стол  и
стулья, да небольшим костерком, на котором можно сварить нехитрый суп, в
золе испечь картошку.
   Здесь располагались  люди  разных  возрастов,  компаниями,  парами  и
семьями, многие были с детьми, но  общим  для  всех  было  то  радостное
чувство беззаботного отдыха на природе, которое легко читается и в  раз-
говоре, и в движениях, и в смехе. Приподнятое настроение от хорошей  по-
годы, легкой, пронизанной солнечными лучами белоствольной рощи, чистого,
непохожего на городской воздуха передавалось и ребятишкам,  которые  ра-
достно резвились на зеленом приволье, громко  смеялись,  весело  кричали
что-то друг другу.
   И в этой светлой радостной атмосфере, свободной даже от  повседневных
обыденных  забот,  я,  со  своим  пистолетом  и  тягостными  раздумьями,
чувствовал себя инородным телом. И я  позавидовал  этим  людям,  живущим
вдали от того недоброго, жестокого и страшного мира, в который ежедневно
погружаемся я и мои товарищи. Они даже  не  представляют  с  достаточной
степенью реальности, что такой мир существует, ибо  книги  и  кинофильмы
про преступников и преступность - это не более чем условность, и до  тех
пор, пока в силу случайного стечения обстоятельств перед  кем-нибудь  из
них не приоткроется разделяющая наши миры завеса, они могут и не  подоз-
ревать, что такое настоящее, не книжное и не киношное, преступление.
   Как не подозревали этого  молодые  туристы,  облюбовавшие  небольшую,
огороженную с трех сторон кустами полянку для того, чтобы разбить на ней
палатку, и с ужасом обнаружившие, что поляна эта уже  выбрана  какими-то
мерзавцами для кровавого, гнусного и дикого злодеяния... Немудрено,  что
они впали в шоковое состояние - звонивший в управление едва  выговаривал
слова, а девушек пришлось отпаивать валерьянкой, - даже для меня, видав-
шего виды, это зрелище было непереносимым. Так всегда бывает, когда  яв-
ной беззащитности жертвы сопутствует особая жестокость преступника...  А
контраст между хрупкой стройностью девичьей фигуры и тем, что с ней сде-
лали, больно ударял даже по тренированным нервам... Зверье! Если бы  нам
удалось каким-то чудом выйти на них да если бы они попробовали сопротив-
ляться... Конечно, мы должны быть бесстрастными, объективными  и  строго
блюсти закон, но, по-моему, тому, кто сохраняет бесстрастность в  подоб-
ных ситуациях, нечего делать в органах борьбы с преступностью. И  я  был
бы рад встретить вооруженное сопротивление этой сволочи, посмотрим  тог-
да, кто кого!
   Но такие подонки трусливы, все, что у них есть, -  это  животная  по-
хоть, жестокость - для слабого, шумливость - для беззащитного  да  страх
перед теми, кто может с них спросить... Так что  моим  надеждам,  скорее
всего, не суждено осуществиться, сопротивления они не окажут...  к  тому
же найти их сегодня у нас один шанс из тысячи.  Вообще-то  их,  конечно,
задержат, никуда не денутся, но пройдет какое-то  время,  да  и,  скорее
всего, делать это придется не нам, ведь по  делу  работают  десятки  лю-
дей...
   С линии, прочесываемой Гусаровым, послышалась лихая блатная песня под
отрывистое бряцанье гитары. Я направился туда. Волошин пошел следом.
   Так я и думал! В двух палатках обреталось восемь расхристанных, крас-
ных от алкоголя юнцов. Когда мы подошли, Гусар уже начал с  ними  разго-
вор, но чувствовалось, что настроены они довольно агрессивно.
   - Кому мы мешаем? Ну скажите, кому? - надрывался самый старший -  ни-
зенький нечесаный толстяк, который, очевидно, был за главного. - Люди-то
не жалуются! - Он обвел рукой вокруг. - Какие песни хотим, те и поем.  И
выпить имеем право! - Он посмотрел на остальных, и те  одобрительно  за-
галдели.
   Гусар вступил с ними в дискуссию, и это в такой ситуации было неверно
- подвыпившим молодчикам, которые уверены, что они умнее всех и во  всем
правы, ничего не докажешь. Завидев нас, компания немного затихла,  толс-
тяк выжидательно уставился на меня возбужденно блестевшими глазами, но я
не стал ввязываться в разговор и не  торопясь  осмотрел  всех.  Двоих  я
знал, и причиной этому, конечно, была не их отличная  учеба  в  школе  и
примерное поведение. Остальные, судя по всему, того же пошиба. Почти все
несовершеннолетние. Сейчас они находились в легком подпитии, но в  тени,
за палаткой, поблескивали еще горлышки водочных бутылок.  К  вечеру  они
доведут себя до кондиции и потом не лягут  спать,  я  достаточно  хорошо
знаю такую публику, а отправятся искать приключений, сами  не  предпола-
гая, в какую форму выльется  пьяное  стремление  "повеселиться".  Может,
пойдут пугать прохожих или затевать ссоры с туристами, а могут сотворить
и чтонибудь похуже. В любом случае для отдыхающих  в  роще  людей  будет
лучше, если они уберутся отсюда.
   Ободренный нашим молчанием толстяк хотел продолжить свою речь, но  я,
отстранив его в сторону, подсел к своим знакомцам.
   - Ну-ка, Коля, принеси сюда водку. Да нет, не одну бутылку, все тащи.
Помоги ему, Витек, а то он не донесет.
   Коля и Витек меня тоже помнили,  поэтому  беспрекословно  принесли  с
полдюжины бутылок и так же беспрекословно