из второго отряда ко мне! - И,  повернувшись  к  Сизову,
другим тоном сказал:
   - Разговоры у вас доверительные пойдут, так что  я  мешать  не  буду.
Садитесь на мое место. Он вообще-то  спокойный,  но  если  что  -  здесь
кнопка вызова наряда.
   Сизов усмехнулся. Подождав, пока  за  Лезвиным  закрылась  дверь,  он
по-хозяйски занял  место  начальника  и  осмотрелся.  Кабинет  напоминал
сельский клуб: просторная пустоватая комната, голые  стены  и  окна  без
занавесок, вдоль стен - ряды допотопных стульев с лоснящимися дерматином
сиденьями. Только сейф, шкаф  картотеки  и  решетки  на  окнах  выдавали
специфическое назначение помещения.
   В дверь тихо постучали, и  порог  переступил  приземистый  человек  в
черной засаленной на предплечьях робе.
   - Осужденный  Батняцкий,  второй  отряд,  статья  сто  восьмая  часть
вторая, срок двенадцать лет, явился по приказанию начальника колонии.  А
где же он?
   Вошедший, озираясь, завертел стриженой шишковатой головой на короткой
шее.
   - Садитесь, Батняцкий. Майор Лезвин вызвал вас  по  моей  просьбе,  -
сказал  Сизов,  внимательно  рассматривая  осужденного.  Невыразительное
лицо, мясистые губы, маленькие прищуренные глазки.
   Батняцкий сел, облокотился на стол и довольно улыбнулся, показав  два
ряда железных зубов.
   - Чему радуешься?
   - Ясно чему! Отряд на работу повели, а меня - сюда. Что лучше  -  лес
валить или разговоры разговаривать? Вот и радуюсь.  -  Он  оглянулся  на
дверь и потер руки. На каждом пальце был вытатуирован перстень,  тыльную
сторону ладони украшало традиционно восходящее солнце и надпись "Север".
   - А о чем собрался разговаривать?
   - Об чем спросите. У кого карты  есть,  кто  чифир  варит,  кто  пику
имеет. Что вам интересно, про то и расскажу. А могу и написать, почерк у
меня хороший, разборчивый.
   Батняцкий замолчал, присматриваясь к собеседнику, и понимающе покивал
головой.
   - Сразу не распознал, хотя  почуял:  что-то  не  так.  У  наших  рожи
красные, загрубелые, глаза  от  ветра  со  снегом  воспаленные...  А  вы
издалече, никак из самой Москвы? Чифир вас, стало быть, не интересует...
Ну да я про все в курсе, давно сижу, могу, если надо, и  про  начальство
наше - как бдят они, как службу несут. Вы по званию кто будете?
   - Я из Тиходонского уголовного розыска, майор Сизов.
   Батняцкий дернулся как от удара.
   -  На  понт?  А  книжку   свою   красную   покажешь?   Сизов   извлек
удостоверение,  раскрыл,  не  выпуская  из  рук,  протянул  осужденному.
Батняцкий приподнялся с места,  долго  вчитывался,  потом  плюхнулся  на
стул. Глаза его беспокойно бегали.
   - Настоящее? - Видно было,  что  он  брякнул  первое,  что  пришло  в
голову, стараясь выиграть время.
   - Я вижу, парень, ты совсем плохой. - Сизов спрятал документ. -  Чего
задергался? Привидение увидел?
   Батняцкий почесал в затылке.
   - Можно считать и так. Вчера  про  Сизова  разговор  с  Изобретателем
вели, а сегодня он на  голову  свалился.  Самолично,  через  семь  тысяч
верст.
   - А чего  про  меня  говорить?  Я  же  не  председатель  комиссии  по
помилованию.
   -  Болтали  про  сыскарей  да  следователей,  он  тебя  и   вспомнил.
Механическая собака, говорит.
   Сизов усмехнулся.
   - Ну-ну. Любить ему меня не за что, да вроде и не обижался.
   - Да вы  не  так  поняли!  -  торопливо  заговорил  Батняцкий.  -  Он
по-хорошему! В одной книжке вычитал: была механическая собака, ей  запах
человеческий дадут, пускают, и амба! - неделю рыщет, месяц,  год,  через
реки, через горы, никуда от нее не денешься!
   - Интересно. И где люди такие книжки находят?
   - Да он штук сто прочел! - с гордостью сказал осужденный.  -  Знаете,
как у парня котелок варит?
   - Знаю. Только жаль - в одну сторону: сберкассы, сейфы.
   Сизов выдержал паузу, внимательно глядя на Батняцкого.
   - У тебя тоже неплохо сработало, как мне  зубы  заговорить  да  испуг
спрятать. А у самого шестеренки крутятся - зачем по мою душу прибыл опер
из Тиходонска?
   Батняцкий пожал плечами.
   - Да мне какое дело - откуда. И чего гадать, сами скажете.
   - Чифир меня не интересует, да и другие тухлые твои истории.  Это  ты
от небольшого ума: дескать,  покантуюсь  от  работы,  сдам  оперу  туфту
всякую да еще  посмеюсь  над  ним  с  дружками-приятелями.  -  В  голосе
оперативника лязгнул металл.
   Батняцкий заерзал на стуле.
   - Я ж сначала не  врубился...  Думал,  кабинетный  фофан  с  какой-то
проверкой приехал. -  Он  изобразил  смущение,  но  получилось  довольно
ненатурально.
   - Ну теперь мы с тобой познакомились, и расскажи мне по  порядку,  да
без финтов всяких, свое дело, - четко сказал  майор,  в  упор  глядя  на
Батняцкого. Тот отвернулся к окну.
   - Эка вдруг... Полсрока отмотал, уже и забыл, за что сижу.
   - Убийства не забываются. По ночам мучают, спать не дают, иной раз  с
ума сводят. А у тебя легко как-то - раз и забыл!
   - Не убийство, а тяжкое ранение. Тут две  большие  разницы.  Я  ж  не
виноват, что он помер! - Батняцкий сел вполоборота и смотрел прямо перед
собой.
   - А кто виноват?
   - Вы к словам не цепляйтесь.  Я  убивать  не  хотел.  Так  и  в  суде
объяснил...
   - Да ничего ты не объяснил. Ни как попал на дачу, ни как возвращался,
ни почему убил... - Сизов говорил тихо и монотонно.
   - По пьянке-то... разве вспомнишь! - перебил осужденный.
   - Ни кто видел тебя до или после, ни откуда нож  взял,  ни  куда  дел
его, - будто не услышав, продолжал майор.
   - Пьяный был. Всю память отшибло, - повторил  Батняцкий.  -  Какой  с
пьяного спрос?
   Сизов медленно, со значением, принялся перебирать лежащие  перед  ним
бумаги. Батняцкий напряженно следил за его руками.
   - Чья пудреница на земле возле трупа  валялась?  -  Вопрос  прозвучал
резко, как выстрел.
   - Про это и вообще не знаю. Может, днем хозяева потеряли...
   Сизов  разложил  на  столе  фотографии.  Обычная  финка,   "лисичка",
складной охотничий, пружинная "выкидуха".
   - Взгляни-ка сюда.
   Батняцкий встал, посмотрел, с недовольным видом вернулся на место.
   - Какой похож? Хотя бы приблизительно? - Оперативник подобрался.
   - Вы чего хотите? Признался, рассказал, показал, срок получил,  сижу,
чего еще надо? - жалобным голосом проныл  допрашиваемый.  -  Чего  нервы
мотаете?
   - Какой? Пусть ты его пьяным вынимал, но в карман-то трезвым клал?
   Вот и покажи!
   Батняцкий ткнул рукой в охотничий складень.
   - Такой примерно, только ручка другая.
   Сизов расслабился и собрал фотографии.
   - Не в цвет, приятель.
   Осужденный вскочил.
   - Интересное кино! Семь лет назад что ни скажу - все в цвет,  капитан
Мишуев с ходу в  протокол  строчит!  А  теперь  стали  концы  с  концами
сводить! Чего вдруг?
   - А того, что твой нож сейчас опять объявился. Рядом с тремя трупами.
   Двое - работники милиции.
   Батняцкий испуганно отшатнулся, но тут же взял себя в руки.
   - Чего я, за эту пику вечный ответчик? Выбросил - и дело с концом.
   Откуда знаю, кто подобрал и что ею сделал?
   Сизов недобро усмехнулся.
   - Выбросил, говоришь? Ну-ну...
   Он пристально смотрел на осужденного, пока тот не опустил глаза.
   - Зачем чужое дело взял? Батняцкий молчал, оперативник ждал ответа. В
кабинете наступила тишина. За окном гудел, разворачиваясь, лесовоз.
   Наконец осужденный вышел из оцепенения.
   - Пустые хлопоты, начальник, - глухо  сказал  он.  -  Все  сказано  и
забыто. Зря через всю страну тащились. Могли приговор прочесть.
   - Читал. Но хотел сам убедиться... -  Сизов  криво,  пренебрежительно
улыбался.
   - В чем? - Батняцкий нервно дернул шеей и в очередной  раз  оглянулся
на дверь.
   - В том, что ты такой дурак, - равнодушно бросил майор.
   - Конечно... Зэк всегда дурак...
   - Не за здорово живешь в зону полез. Это ясно, был замазан по уши, но
двенадцать лет мотать за дядю...
   Батняцкий быстро глянул на майора и снова опустил голову.
   Сизов продолжал размышлять вслух:
   - "Мокр уху" взял для авторитета,  вместо  какой-нибудь  пакости,  за
которую свои сразу же  в  "шестерки"  определят...  Со  сто  семнадцатой
соскакивал скорей всего.
   - Понятно! - зло оскалились железные зубы. - Мишуев полную  раскладку
дал, а ты, начальник, из себя ясновидца разыгрываешь! Чего вам теперь от
меня надо? Или интерес поменялся? Чего душу рвешь?!
   - Истерику не разыгрывай, пустой номер! - повысил голос  Сизов.  -  А
что дурак - факт. Я ведь твою жизнь внимательно  изучил.  Обычно  пацаны
хотят летчиками стать, чемпионами, а ты о чем мечтал? С четырнадцати лет
истатуировался,  железки  всякие  в  карманах  таскал,  песни   тюремные
заучивал,  несовершенными  кражами  хвастал.  Хотел,  чтоб  за  блатного
принимали!
   Чтоб боялись, заискивали... Да нет, кишка гонка - сам же  и  подносил
хвосты настоящим уголовникам. Первый раз за что  сел?  Гадил  пьяным  на
улице. А распинался - драка, с ножами, двоих пописал... Дешевка!
   Батняцкий закусил губу.
   - Со стороны легко по полочкам разложить! Ну  дурил  по  молодости  -
мало таких? А меня всегда норовили в землю вогнать. Загремел по  первому
разу, вышел досрочно, все нормально... И опять непруха! Познакомился  на
танцах с одной дурой, пообнимались,  я  бутылку  купил  -  ноль  восемь,
выпили, чего еще надо? Думал, поладим, а она кочевряжиться стала... Я  и
придушил малость. А потом этот опер, Мишуев, говорит: знаешь,  мол,  что
она несовершеннолетняя? Как так, здоровая кобыла! А он статью показывает
- до пятнадцати! И позору сколько: воры ноги будут вытирать,  в  половую
тряпку превратишься.
   У Батняцкого внезапно сел голос,  он  сипло  закашлялся.  Из  мутного
графина Сизов налил полстакана желтоватой,  с  осадком  воды.  Батняцкий
жадно выпил, железо стучало о стекло.  Поставив  стакан,  он  вытер  рот
ладонью.
   -  Опер  разговоры  задушевные  заводит   да   про   Яблоневую   дачу
расспрашивает, и как-то само собой получается, что если я  там  был,  то
заявление кобылы исчезает. Ну понятно - за "мокруху" лучше сидеть... Так
и поднял чужое дело! Потом уже смекнул: обвел меня опер вокруг пальца  -
кобыла небось взрослой была и никакого заявления вообще не подавала...
   - И не надоело лес валить?
   - С моим характером на воле не удержаться, зона - дом родной. Так что
все равно... Паханы уважают, авторитет небольшой имеется, пайку дают.
   Жить можно. Только климат да лес к земле гнут. Ничего, через  год  на
поселение переведут, перетопчемся.
   Губы Батняцкого сложились в издевательскую усмешку.
   - Пожалели? Для протокола ничего не  скажу,  не  старайтесь.  Где  вы
раньше были со своим сочувствием?
   "Вот ведь сволочь", - подумал Старик.
   - Я всегда был на своем месте. И  сейчас,  и  тогда.  А  жалеть  тебя
нечего и не за что. К тому же я не больно жалостливый для вашего  брата.
Мне больше людей жалко, которых вы грабите, калечите, убиваете. Так  что
не попадайся мне на дороге! - Сыщик говорил тихо,  но  с  напряжением  и
один раз даже непроизвольно скрипнул зубами.
   Сизов  собрал  фотографии,  документы,  сложил   в   папку,   щелкнул
застежкой. Батняцкий неотрывно следил за каждым его движением.
   - Как-то вы со злобой ко мне, начальник,  не  похорошему.  А  чего  я
сделал, если разобраться?
   - Ничего путного и доброго ты в своей дрянной жизни не  сделал.  Зато
бандитам поспособствовал: сел вместо них - пусть еще  людей  убивают!  А
нам помочь не хочешь, хвостом  крутишь,  даже  шерсти  клок  с  тебя  не
возьмешь! Обиженного строит!  Мы  эту  падаль  все  равно  отыщем,  дело
времени! И  берегись,  если  они  еще  что-то  успеют  заделать!  Крепко
берегись!
   Стриженый человек в черной робе с прямоугольной нашивкой "Батняцкий.
   Второй отряд" на правой стороне груди беспокойно заерзал.
   - Да какая с меня помощь? Что я знаю? - просительно заныл  он.  -  Ну
слышал краем уха, что на дачах местные ребята фраеров динамили: девчонку
подставляли и брали на гоп-стоп... А кто, что - без понятия. За  что  же
на мне отыгрываться?
   - Вспомни, кто и  что  про  это  рассказывал,  -  перебил  майор,  не
проявляя, впрочем, особого интереса.
   - Век  свободы  не  видать  -  не  помню...  Так,  болтали...  Девка,
говорили, красивая, ресторанная краля... Больше, честно, не знаю. Я ведь
как откинусь, не в Америку приеду, а в Тиходонск, какой  мне  резон  вас
дразнить?
   Сизов нажал кнопку, и рослый сержант увел осужденного.
   Почти  сразу  же  в  кабинет  вернулся  Лезвин.  Он  был  в   хорошем
настроении.
   - Как поработали? Успешно? - улыбаясь, спросил начальник колонии.
   - Пока трудно сказать... - Сизов сосредоточенно делал какие-то записи
в своем блокноте. - Кое-что, похоже, зацепил.
   Он дописал и захлопнул блокнот.
   - А у вас, я вижу, хорошие новости? Лезвин кивнул.
   - С пятого  участка  два  лесовоза  прошли,  и  ребята  свои  рапорта
забрали. Нормально!
   Через час пожилой прапорщик вез тиходонского сыщика к поселку. На том
месте, где вчера Лезвин тормознул перед сгнившим бревном, два лейтенанта
ремонтировали лежневку. Выбравшись на  бетонные  плиты,  "УАЗ"  увеличил
скорость.  Стаи  мошкары  красно-черными  брызгами  залепляли   ветровое
стекло. Прапорщик, выругавшись, включил стеклоочистители.
 
Глава девятая 
 
   Тиходонск  встретил  Сизова  обычными  для  лета  пыльными  бурями  и
новостями. Кружащиеся по асфальту окурки, сигаретные пачки, взлетающие у
лотков выносной торговли  обрывки  газет,  людей,  защищающих  глаза  от
порывов ветра, обильно насыщенных песком, - все это  Сизов  увидел,  как
только  вышел  из  аэровокзала.  Новости  он  узнал,  когда   прибыл   в
управление, сразу угодив на оперативное совещание отдела.
   - Общительный, веселый,  представился  земляком  сержанта,  пирожками
угостил, в общем, вошел в доверие. Дело к обеду, этот Саша зовет всех  в
вагон-ресторан. Двое пошли, третий -  первогодок  -  остался,  сидит  на
рундуке с оружием, стережет. -  Веселовский  докладывал  обстоятельно  и
солидно. Он тоже успел слетать в командировку, и  Сизов  не  сомневался,
что результаты их поездок  будут  сопоставляться  Мишуевым  с  особенной
тщательностью.  -  Вдруг  прибегает  Саша,  растрепанный,  возбужденный.
"Скорей, ребят бьют!" Ну  и  третий  побежал.  Никакой  драки,  товарищи
спокойно борщ едят. Саша куда-то пропал. Вернулись - в рундуке пусто,  и
с боковой полки попутчик исчез. Видно, соучастник...
   - Задешево отдали оружие, - нравоучительно сказал  Мишуев.  -  И  вот
результат  -  сами  под  трибунал,  десятки  жизней  под  угрозой!  Цена
беспечности! Скажите,  Александр  Павлович,  -  подчеркнуто  уважительно
обратился он к Веселовскому, - удалось идентифицировать стволы?
   - Тысячи гильз просеяли на стрельбище, нашли совпадающие с нашими.
   Значит, по крайней мере один украденный автомат - у "сицилийцев".
   - С достаточной долей вероятности можно сказать, что и второй у них.
   Это уже не голые догадки. - Начальник отдела одобрительно покивал.  -
Что еще сделано?
   - Ориентировки с приметами и фоторобот магаданские товарищи разослали
по всей стране. Результатов пока нет, - скромно пояснил Веселовский.  Он
избегал смотреть на Старика. А тот,  напротив,  внимательно  разглядывал
капитана и пришел к выводу, что он напоминает Мишуева в молодости.  Хотя
внешне они не были похожи.
   - Ясно... - сказал подполковник. - Теперь послушаем товарища Сизова.
   Он не  знал,  что  услышит,  поэтому  на  мгновение  утратил  обычную
невозмутимую вальяжность.
   - Слушать особенно нечего, для протокола Батняцкий ничего не сказал.
   Так, ориентирующая информация и личные впечатления.
   Мишуев перевел дух.
   - Подведем  итоги.  Сизов  съездил  за  тридевять  земель  вхолостую,
Губарев уперся в тупик. А Веселовский и  под  его  руководством  Фоменко
заметно продвинули розыск! Я настоятельно рекомендую остальным  брать  с
них пример.
   Сизов раздраженно двинул стулом.
   - Тем более  что  линия  Сероштанова  майором  Сизовым  до  конца  не
отработана.   Преступление   совершено   на   восемнадцатом    километре
междугородной автотрассы. А мы так и не знаем, где и  зачем  потерпевший
посадил "сицилийцев" в машину, куда вез, где и почему его убили.
   - Чтобы это узнать, надо раскрыть преступление, - подал голос Старик.
   - Что и является нашей прямой задачей! - парировал Мишуев. - А потому
Сизов должен заняться частниками, промышляющими междугородным извозом.
   Пройдите по местам их сбора - аэропорт,  автовокзал,  железнодорожный
вокзал и постарайтесь выявить очевидцев. Тех, кто видел, как  Сероштанов
брал пассажиров. В помощь вам придается Губарев. Веселовский  и  Фоменко
работают по своему плану. Вопросы есть? Нет. Все свободны.
   Веселовский, Фоменко и Губарев вышли из кабинета,  Сизов  остался  на
месте.
   - Что у вас? - недружелюбно спросил начальник.
   - Отработка частников представляется мне бесперспективной.
   - Объем работы большой, но делать ее  надо.  -  Подполковник  смотрел
сурово и требовательно.
   - Дело не только в объеме работы. Эта публика  не  любит  попадать  в
свидетели. Даже если что-то знает - предпочитает молчать. К тому же,  по
моим данным, Сероштанов редко  искал  клиентов  на  вокзалах:  возил  по
предварительной договоренности.
   - Что вы предлагаете? - Мишуев раскрыл папку  с  бумагами  и  занялся
своей  работой,  давая  понять,  что  только  чувство  деликатности   не
позволяет ему выставить бывшего наставника в коридор.
   - Покопаться в прошлом. Поискать хозяина ножа, который семь лет назад
так и не нашли. - Майор явно не ценил доброе отношение начальника.
   Мишуев резко отодвинул папку.
   - Опять о Яблоневой даче? Вы настояли на поездке к Батняцкому, и  что
он вам сказал?
   - Что взял чужое дело.
   - Сволочь! - вырвалось у подполковника, но он тут же  спохватился.  -
Они все так говорят, когда припечет. - И строго добавил:
   - Почему не доложили на совещании?
   -  Сказано  без  протокола,   а   поскольку   ситуация   складывается
щекотливая...
   - Что за намеки? - перебил Мишуев. - Выражайтесь  яснее  и  имейте  в
виду: я щекотки не боюсь!
   - Пока мне ясно только одно:  на  "сицилийцев"  надо  выходить  через
старое дело. Прошу разрешить работать  в  этом  направлении.  Вокзалы  и
аэропорт могут отработать Губарев и райотделы по территориальности.
   - Не вижу оснований изменять задание, - жестко сказал подполковник. -
Приступайте к выполнению и каждый вечер докладывайте результаты!
   - Вас понял, - не по-уставному сказал Сизов и вышел из кабинета.
   В  последующие  дни  майор  Сизов  отрабатывал  вокзалы  и  аэропорт.
Естественно, здешние "колдуны" не  искали  контактов  с  милицией  и  не
горели желанием оказать помощь в розыске. Старик фиксировал их фамилии и
номера автомашин, вызывая переполох и  недовольство,  которое,  впрочем,
проявлялось, когда он отходил на  достаточное  расстояние.  Фамилии  ему
были нужны для рапортов о проделанной работе, которые он составлял очень
подробно и аккуратно. Читая их, начальник мог быть уверен, что  Сизов  с
утра до вечера  выполняет  порученное  ему  задание,  которое  формально
отвечало плану поисковых мероприятий, но реально - и всякий мало-мальски
смыслящий в розыске человек это  прекрасно  понимал  -  дать  ничего  не
могло.
   При таком объеме работы у майора не должно было оставаться времени на
всякие глупости, связанные с делами прошлых лет. Его и не оставалось. Но
Сыскная машина умела функционировать в режиме запредельных возможностей.
   В восемь утра Сизов начинал прочесывать автовокзал. "Колдунов" в  это
время практически не было,  и  он  говорил  с  водителями  междугородных
рейсов, диспетчерами,  контролерами,  уборщицами  платформ.  Через  пару
часов, примостившись на ступеньках идущего на запад  "Икаруса",  доезжал
до железнодорожного вокзала, где менял декорации: отправляя Губарева  на
свое место, сам продолжал его работу - "трусил" дворников,  носильщиков,
кассиров  и  других  работн