с пока еще не завелись". В общем, чудакова-
тый был парень, ну а кто совсем без причуд? У каждого ето-то  свое.  Ку-
рить можно?
   Егоров достал пачку иностранных сигарет, щелкнул диковинной  зажигал-
кой. В рабочих, со сбиты - ми пальцами руках эти атрибуты "красивой жиз-
ни" смотрелись совершенно чужеродно.
   - Я думаю, учиться он из-за Зойки надумал, - вслух  размышлял  свиде-
тель, выпуская дым. - Вначале вроде все у них складывалось,  а  потом...
Мамаша воду мутила, графиню из себя строила, да и сама Зойка начала  но-
сом крутить. Она пединститут заканчивает. Федька и решил ее догонять.
   Найти девушку Федора не составляло  большого  труда.  Институт,  имя,
размер одежды - сорок шестой, обуви - тридцать седьмой. Правда,  занятие
хлопотное, но я располагал двумя помощниками, которые с энтузиазмом  за-
нялись розыском и нашли Зою уже к полудню.
   В тот же день ее мама нашла меня.
   Когда в кабинет вошла увядающая женщина с надменным лицом и  положила
на стол повестку, я несколько удивился: по возрасту и внешнему виду  она
не походила ни на одного из вызванных свидетелей.
   - Что это такое? - грозно спросила она.
   - Повестка, по-моему, - разобрав написанную почерком Валька фамилию и
имя - Крольченко Зоя, я уже понял, в чем дело, и мог  детально  предска-
зать дальнейший ход этого визита.
   - На каком основании моя дочь вызывается в прокуратуру? - Тон  мамаши
по-прежнему не предвещал ничего хорошего. - По какому праву вы  собирае-
тесь ее допрашивать?
   Зоина мама относилась к категории людей, которые очень  хорошо  знают
свои права, но даже думать не хотят об обязанностях. Больше того, счита-
ют, что все окружающие чем-то обязаны им.
   - Вы отдаете себе отчет, что подобные вызовы  компрометируют  молодую
девушку? Тем более - она студентка! Я пожалуюсь Первакову!
   Этим она продемонстрировала, что знает фамилию  прокурора  области  и
шутить не намерена. Одета неожиданная посетительница была дорого и  кри-
чаще. В ушах посверкивали бриллианты, на шее - массивная золотая цепь  с
кулоном, толстые пальцы  обильно  унизаны  разнокалиберными  кольцами  и
перстнями. Чувства меры она не знала. И полагала, что блеск дорогих  ук-
рашений компенсирует неряшливую прическу, грубо наложенную  косметику  и
облупившийся маникюр.
   Мое молчание ее озадачило, и она на минуту умолкла, чем я  воспользо-
вался.
   - Простите, как вас зовут?
   Она взглянула с таким недоумением, будто бы я заговорил по-японски.
   - Калерия Эдуардовна, ну и что?
   - Где вы работаете?
   Калерия Эдуардовна саркастически улыбнулась.
   - В гастрономе, заведующая секцией. Еще вопросы будут?
   Следующий вопрос напрашивался сам собой, но я сдержался - начнет  жа-
ловаться во все инстанции, придется отписываться, будут  дергать,  отры-
вать от дела, да и жаль непроизводительно тратить  нервные  клетки...  Я
отвел глаза от ювелирной выставки. Не время. Но ответить  ей  все  равно
придется, надо будет позвонить Грибову.
   - У меня есть вопросы к вашей дочери. И связаны они с Федором Петрен-
ко.
   Это имя сыграло роль искры, попавшей в бочку с порохом.
   - У нее нет ничего общего с этим  проходимцем!  Если  он  попался  на
контрабанде и говорит, что делал это для нее, - ложь! Какой мерзавец!  А
еще в родственники набивался! Сволочь и больше никто!
   Маска интеллигентности слетела с нее, как шелуха с арахиса, в  изоби-
лии продававшегося в гастрономе.
   - Ведите себя прилично, Калерия Эдуардовна! Не забывайтесь, вы  не  у
себя на работе!
   Резкий тон подействовал, она сбавила тон, но останавливаться не соби-
ралась.
   - Помолчите и послушайте меня! - Если не поставить ее на место, можно
потерять несколько часов и работоспособность на остаток дня.  -  Во-пер-
вых, Петренко  нет  в  живых  и  поливать  его  грязью,  основываясь  на
собственных домыслах, по меньшей мере непорядочно. Вы знаете, что  такое
порядочность?
   Крольченко обмякла на стуле.
   - Во-вторых, по закону следователь имеет право вызвать и допросить  в
качестве свидетеля любое лицо. Любое! Для  вашей  дочери  исключений  не
предусмотрено. Вы знаете, что такое требования закона?
   Вопрос был риторический, но она кивнула головой.
   - И в-третьих, уклонение от  дачи  свидетельских  показаний  является
преступлением. Это вам известно?
   Она снова кивнула, не выходя из оцепенения.
   - Прекрасно. Тогда быстренько идите домой и пришлите ко мне Зою.  Она
и так задержалась. Вам все ясно?
   Калерия Эдуардовна еще раз кивнула и встала.
   - Было приятно с вами побеседовать.  Если  надумаете,  заходите  еще.
Всего доброго.
   - До свидания, - ошеломленно пискнула она и пулей вылетела из кабине-
та.
   Зоя совсем не походила на свою мамашу. Изящная, красивая,  со  вкусом
одетая. Известие, принесенное Калерией Эдуардовной, произвело на нее уг-
нетающее впечатление.
   - Он покончил с собой? - В широко открытых глазах поблескивала влага.
- Из-за меня? Он оставил записку?
   - Почему вы говорите о самоубийстве?
   - Мы расстались... Собственно, я порвала с ним... Он очень переживал,
писал, давал радиограммы... Из последнего плавания привез целый  чемодан
вещей... Я, конечно, не взяла, хотя мама советовала - отдай деньги и ни-
чем не обязана, а в магазине такого не купишь... Но ни к чему,  раз  все
кончено... Он приходил в институт, встречал на улице, даже  заходил  до-
мой, хотя они с мамой терпеть друг друга не могли...
   Она нервно комкала кружевной платочек.
   - Потом вроде успокоился, во время последней  встречи  сказал:  "Есть
два лекарства от любви - пуля в висок или другая любовь. Стреляться  мне
рановато, а лечиться надо. Попытаюсь влюбиться". Старался говорить  бод-
ро, а получилось как-то грустно, натянуто. И слова чужие. Мне  его  даже
жалко стало.
   А сейчас мать пришла и говорит: "Впутал тебя Федька в историю! В про-
куратуру вызывают! Видно, руки на себя наложил и  записку  оставил,  что
из-за тебя..."
   - Если вы волнуетесь только из-за этого, то напрасно. Ни в какую  ис-
торию вы не впутались.
   - Ну зачем вы так... - Она действительно обиделась. - Как бы ни было,
а Федора нет в живых. Ужас! Какой ужас! - Зоя сжала пальцами переносицу.
- Что с ним случилось?
   - Петренко убит. Сейчас ведется расследование, и вы  должны  нам  по-
мочь.
   - Убит... Как же так... Кто мог его убить? - Она недоумевающе смотре-
ла на меня. - Я готова вам помочь, но я же совершенно ничего об этом  не
знаю...
   - Расскажите о Федоре. Что он был за человек, с кем дружил, почему вы
расстались.
   - Расстались? Не знаю... Мама его не любила: он ей как-то нагрубил.
   Я вспомнил Калерию Эдуардовну - немудрено!
   - ...И вообще мама считала, что он мне не подходит: без  образования,
человек не нашего круга.
   Я представил "круг" Калерии Эдуардовны. Тут она была права.
   - К тому же, говорила, он девять месяцев в году в море, так и  будешь
вдовой при живом муже.
   - Значит, она вас убедила?
   - Ну почему?.. Я и сама разбираюсь в жизни.
   - А как вы, вы лично относились к Федору?
   - В общем-то, он парень неплохой... Но потом присмотрелась и  поняла:
мама права.
   - Вот как?
   - Ну представьте, каково одной сидеть по полгода? И  потом,  пока  он
плавает, вещи всякие привозит, материальный достаток есть. А если что  -
травму получит, спишут на берег или визу закроют... Не сможет ходить  за
кордон - и все. Без специальности много не заработает.
   От этих слов повеяло железным рационализмом Крольченко-старшей.
   - Понятно... А кого из знакомых Федора вы знали?
   - Только Валерия Золотова.
   Мне удалось сохранить невозмутимое выражение лица.
   - Кто такой?
   - Он где-то в горисполкоме работает. Федор как-то зашел к нам с  ним,
а, оказалось, мама его хорошо знает - он ее постоянный  покупатель.  Так
она мне все уши прожужжала - вот это тебе пара, человек солидный, обсто-
ятельный, со связями, и деньги имеет.
   Что ж, Золотов действительно по всем статьям вписывался в "круг"  за-
ведующей секцией гастронома Калерии Эдуардовны Крольченко.
   - Потом Золотов еще несколько раз к маме заходил, они сидели,  разго-
варивали.
   Я представил содержание этих светских бесед.
   - Что общего у Федора с Золотовым?
   - Честно говоря, не знаю. Люди они совсем разные.  Но  мне  казалось,
Золотов в Федоре заинтересован... Хотя, с другой стороны, маме  говорил,
что Федя долго на загранрейсах не продержится - с дисциплиной  слабовато
и на руку вроде  нечист,  дескать,  вот-вот  визу  закроют...  Непонятно
как-то... Если дружишь с человеком, разве будешь про него  сплетни  рас-
пускать?
   - Скажите, как Федор вел себя с женщинами?
   - Что вы имеете в виду? - вскинулась Крольченко.
   - Обвиняемая утверждает, будто он напал на нее, пытался изнасиловать.
   - Ложь! Гнусная и грязная ложь! - возмущенно  выкрикнула  Крольченко.
Кровь ударила ей в лицо, медленно краснели уши. - Федор мог ввязаться  в
драку, мог выругаться сгоряча, но такое... - Она отвернулась. -  В  этом
отношении он был очень деликатен. Даже странно:  казалось  бы  -  моряк,
резкий, несдержанный парень, но вел себя как джентльмен и  никогда,  ни-
когда, слышите - никогда не позволял себе ничего лишнего! Эта дрянь, эта
стерва врет!
   Крольченко замолчала и подозрительно посмотрела на меня.
   - Вы, надеюсь, ей не поверили?
   - Работа следователя предполагает веру только в факты. А они пока та-
кого заявления не подтверждают.
   Порыв прошел, Зоя опустила голову.
   - Сижу, разговариваю, отвечаю на вопросы... А человека нет. Так  вне-
запно, дико, нелепо... Почему? Виновата ли я? Ничего сейчас не  понимаю.
Да и не верится. Не могу осознать... Можно мне уйти?


   ВЕРШИКОВА

   - Почему меня до сих пор не выпустили? - враждебно спросила она с по-
рога следственного кабинета.
   - А почему, собственно, вас должны освободить?
   Я сделал вид, что не замечаю злого тона и нескрываемой  взвинченности
собеседницы.
   - Потому что статья легкая, потому что призналась, потому что  женщи-
на, потому что не привлекалась, потому что не скроюсь никуда! - с  нена-
вистью цедила Вершикова.
   - Все вами перечисленное - ложь, - холодно сказал я.  -  Кроме  того,
что вы женщина. Но это не основание для освобождения из-под стражи обви-
няемой в тяжком преступлении.
   - Почему "в тяжком"? - настороженно перебила она.
   - А каким вы считаете умышленное убийство?
   - Неосторожное, при самозащите! - с надрывом выкрикнула Вершикова.  -
Я же рассказывала!
   - Ваш рассказ не подтверждается ни одним доказательством. Зато  опро-
вергается многими фактами.
   Я говорил сдержанно и спокойно, не поддаваясь эмоциям.
   - Где вы их набрали, факты-то? - скривилась обвиняемая. - Кто  видел?
Я и он, а те двое - наверху. Чего на пушку берете?
   - Вы книжки читаете? Ну хотя бы в кино ходите? Видели, как расследуют
преступления?
   Сохранять вежливо-официальный тон удавалось с трудом.
   - Ну подумайте - неужели убийства, грабежи и прочие  мерзости  творят
при свидетелях? Нет, скрываются, осторожничают, концы в воду  прячут.  И
что? Удается избежать наказания?
   - Конечно, - презрительно усмехнулась она. - Дураки попадаются, а ум-
ные гуляют на свободе и плюют в потолок!
   - Это вас соседки по камере научили такой премудрости?
   - А хотя бы! Не все же такие растяпы, как я!
   - Значит, соседки ваши умные?
   - Еще бы! Ларка-управдом кого захочет вокруг  пальца  обведет.  Да  и
другие девчонки.
   - Почему же они не гуляют на свободе и не плюют в потолок?
   Вершикова запнулась, но тут же оправилась.
   - Вы меня не путайте да на словах не подлавливайте, знаем эти штучки!
Есть факты - выкладывайте, нет - нечего голову морочить!
   - Ну что же... - Я раскрыл дело. - Показания  людей,  хорошо  знавших
потерпевшего, его характеристики, моральный облик не подтверждают вашего
заявления о нападении с его стороны...
   Вершикова слушала внимательно.
   - Судебно-медицинский эксперт исключает  возможность  неосторожности,
несчастного случая... Поэтому ваше  так  называемое  "признание"  ровным
счетом ничего не стоит. И я предлагаю рассказать правду!
   - Больше мне нечего рассказывать!
   Я молча смотрел на нее, и она не отводила взгляда, в котором отчетли-
во читался вызов.
   - Ну хорошо. Тогда объясните, пожалуйста, как вам удалось нанести та-
кой удар? - Я положил на стол протокол допроса Кобульяна.
   Читала Вершикова долго, и на лице ее отражалась растерянность.
   - Ну, что скажете?
   Обвиняемая долго молчала.
   - Не знаю, не помню... Налетел с разбегу. А как  все  получилось,  не
могу сказать.
   - Придется проверять! Что такое следственный эксперимент, знаете?
   - Проверяйте, - упавшим голосом сказала она.
   Вершиковой было двадцать два года. Уроженка сельской местности, после
окончания школы приехала в областной центр с мечтой поступить в  училище
искусств. Попытка окончилась неудачей, но домой она не вернулась - сняла
угол на окраине и устроилась в парикмахерскую кассиром. Пять лет  спустя
в ней уже нельзя было узнать прежнюю скромную деревенскую девочку.
   Работала маникюршей, имела  "своих"  клиентов,  обзавелась  обширными
связями. Жила на широкую ногу,  переехала  в  изолированную  квартиру  в
центре. Обилие и разнообразие нарядов  в  ее  гардеробе  явно  не  соот-
ветствовали скромной зарплате.
   Намек на разгадку такого феномена можно было найти в милицейских про-
токолах, где Вершикова неоднократно фигурировала под прозвищем  Хипповая
Мэри. Впервые она выступила в подобном качестве два года  назад,  пройдя
вскользь по крупному делу о спекуляции. Часть товара сбывалась через па-
рикмахерскую, и она тоже прикладывала к этому руку, но в  незначительной
мере, что помогло остаться свидетельницей и не угодить на скамью  подсу-
димых.
   Но урок не пошел впрок. Вершикова продолжала вертеться в сфере  "чер-
ного бизнеса": штраф за мелкую спекуляцию, два предупреждения, уголовное
дело, прекращенное за недостаточностью доказательств.
   Родители Вершиковой, простые работящие люди, потрясенные арестом  до-
чери по подозрению в убийстве, объясняли подобное перерождение  тлетвор-
ным влиянием городской жизни.
   "Никогда она такой не была, - говорил отец, горестно глядя  запавшими
покрасневшими глазами. - Чтобы жадность или там наряды. Никогда. Да и  в
городе тоже вначале все нормально. Мы с матерью часто приезжали, да  она
к нам ездила по воскресеньям. Жила как все. Хотела на портниху  учиться,
швейную машинку покупать. И вдруг будто отрезало. К нам наведываться пе-
рестала, мы приедем, ее никогда дома нет, порой и на работе не  найдешь.
И приходила поздно, иногда вовсе не ночевала. Это и вовсе  стал,  у  нее
парень в армии. Только и разговоров стало: платье достать, костюм,  туф-
ли. Что, носить нечего? Нет - шифоньер битком набит! Друзья другие  ста-
ли, подруги - фасонистые, с гонором, при деньгах... А откуда деньги?
   И у Машки деньги завелись. Мы ей говорили: "Одумайся, мол, не по  той
дорожке идешь! Выходи замуж, девка интересная, а семья появится -  сразу
дурь из головы выйдет..." А она смеется: "Замуж мне еще рано, пока моло-
дая, погулять надо хорошо. Один раз живем!" Вот и догулялась".
   - Скажите, Вершикова, за что вас привлекали к  уголовной  ответствен-
ности год назад?
   - Никто меня не привлекал, - с оттенком оскорбленности ответила  она.
- Подозревали в спекуляции, потом разобрались, что ошиблись. У вас  ведь
тоже ошибки бывают!
   Я читал дело, о котором шла речь. Вершикову задержали, когда она про-
давала по астрономическим ценам импортное дамское белье. При себе у  нее
оставался целый ворох бюстгальтеров, трусиков  и  комбинаций.  Вершикова
заявила, что все приобрела на толкучке, с рук. Сейчас понадобились день-
ги, поэтому стала продавать по той же цене. Никакой выгоды для  себя  не
извлекала. Почему белье разных размеров? Приобретала для подружек, а  те
отказались.
   Следователь допросил названных Вершиковой подруг, они полностью подт-
вердили сказанное Мариной, и дело было прекращено. Да... Стоило подверг-
нуть эту обычную спекулянтскую версию более тщательной проверке,  и  она
лопнула бы как мыльный пузырь.
   - Бывают, - согласился я. - В вашем случае ошибка состояла в том, что
дело поручили неопытному следователю, стажеру.
   Вершикова потупилась и промолчала.  Она  прекрасно  понимала,  что  в
прошлый раз ей просто повезло.
   - Когда мы делали у вас обыск, я нашел письма. Много писем...
   Подозреваемая встрепенулась.
   - Все от одного человека - Игоря Филатова. Уж извините, я их прочел -
работа такая... Хорошие письма, серьезные. Даже предлагал замуж за  него
выйти, как отслужит. И вы ему, наверное, такие же письма писали. Как  же
увязать их с вашим образом  жизни,  времяпрепровождением,  сомнительными
компаниями, пьянками?
   - Это к делу не относится!
   - Прямо, может быть, и не относится.
   - Вот и не лезьте, - грубо перебила она.
   - Как хотите. Тогда скажите, давно ли вы знаете Золотова?
   - Не очень. Месяц-два.
   В голосе чувствовалось напряжение.
   - А у меня складывается впечатление, что вы знакомы  гораздо  дольше.
Около трех лет.
   - Почему это? Нет, вовсе нет! - Она говорила чуть быстрее, чем требо-
вала ситуация.
   - И что вы можете сказать о нем?
   - Да что вы ко мне пристали! Ничего я вам больше не  скажу!  Слышите,
ничего!
   - Отчего же? Вопрос вам неприятен?
   - Отстаньте наконец! Хватит! Я устала! - Вершикова закрыла лицо рука-
ми.
   Из мутного графина налил в стакан теплой воды,  протянул  обвиняемой.
Стекло звякнуло о зубы. По-деревенски, тыльной стороной руки она вытерла
мокрый рот.
   - Раз так, будем заканчивать.
   Я собрал бумаги.
   - Сколько еще мне сидеть? - с трудом  сдерживая,  истерику,  спросила
Вершикова. - Сколько, я вас спрашиваю?
   - Не знаю, наказание определяет суд. А статья предусматривает до  де-
сяти лет.
   Лицо обвиняемой окаменело. Только подергивался глаз и дрожали губы.
   - Ха-ха-ха! - пронзительно засмеялась она. - Десять лет! Ха-ха-ха!
   Смех перешел в визг, запрокинув голову, она раскачивалась  на  крепко
прибитом стуле, и вдруг, резко наклонившись, ударилась о  крышку  стола.
Хорошо, что папка с делом лежала у самого края и смягчила  удар,  а  под
второй я подставил руку и, удерживая Вершикову за  плечи,  локтем  нажал
кнопку.


   МАРОЧНИКОВА

   Она пришла без вызова, во всяком случае, я ей повторной  повестки  не
направлял. Подождала, пока вышел посетитель, заглянула, приоткрыв дверь.
   - Можно?
   Голос был тихий и неуверенный. Так же неуверенно села на краешек сту-
ла, глянула куда-то в сторону.
   - Я тут ни при чем.
   - О чем речь? - не сразу понял я.
   - Прокурор вызвал, допрашивал про ресторан и вообще... Вы можете  по-
думать на меня.
   - А надо на Золотова? Он учил вас, что сказать в этом случае?
   После долгой паузы Марочникова кивнула.
   - Почему же вы не послушались?
   Она как будто сплюнула.
   - Надоело... Поплясала на задних лапках, хватит! - Она нервно  хруст-
нула пальцами. - Он мне всю жизнь испортил!  Вначале  нарисовал  картины
всякие: синее море, белый теплоход, да морочил голову - анкеты  приносил
заполнять, автобиографию заставлял переписывать... И все толок: у дедуш-
ки, знаешь, какие связи были! А я, говорит, как близкий родственник  ад-
мирала могу к любому начальнику войти! Здесь не  получится  -  в  минис-
терство поеду!
   Марочникова усмехнулась.
   - И ведь верила. Знала, какой он брехун, но верила!
   Мне давно хотелось задать вопрос не для протокола, а для  души,  и  я
его задал.
   - Скажите, Галина, а если бы не обманул вас Золотов. Если бы и правда
мог устроить на заграничные рейсы... Или если бы до сих пор вы не  дога-
дались об обмане... Подтвердили бы про меня, как он учил?
   Она опустила голову. Молчание затягивалось.
   - Нет, конечно, как можно.
   Уверенности в голосе не было. Понятно. Я так и думал.
   - Галина Васильевна, Вершикова способна убить человека?