Она оставила шутливый тон.
   - У тебя хорошая семья, любимый сын. О тебе заботятся,  и,  к  слову,
лучше, чем это делала бы я...
   - Я это знаю, и все равно...
   - Подожди, - она остановила его решительным жестом. -  Разрушать  все
это? Ради чего? Ведь нечто необыкновенное у нас будет недолго,  от  силы
год. А потом - все то же самое.
   Мария не была мудрее его и не сказала ничего нового. Обо всем этом он
думал и сам. Но она рассуждала трезво, отстранение, чего  он  делать  не
мог.
   - Пусть только год, я согласен...
   - Согласен? - раздраженно перебила она. - А о Галине и Кирилле ты по-
думал? Она отдала тебе лучшие годы жизни, родила сына, а теперь  ты  хо-
чешь бросить ее? Разрушить семью? Ведь семья - это  самое  главное,  что
есть у человека!
   - Постой, постой, - на этот раз он осмелился не оставлять без  внима-
ния неоднократно подмечаемое противоречие между словами Марии и ее  пос-
тупками. - От тебя, мягко говоря, странно слышать  панегирики  в  защиту
семьи! Ты же сама развелась с мужем! И по своей инициативе!
   Мария запнулась, как плохо подготовленный оратор при неожиданном воп-
росе, и Элефантов испугался собственной дерзости: никогда раньше  он  ей
не перечил.
   - Да, я разошлась с мужем и живу одна, и  мне  это  нравится!  -  Она
быстро оправилась, и теперь в голосе слышалась злость. - Но я не ставила
развод в зависимость от каких-нибудь причин. И не спрашивала ни  у  кого
предварительного согласия на замужество! А ты это делаешь!
   Элефантов смутился, почувствовал себя уличенным в  чем-то  предосуди-
тельном, недостойном, хотя, на его взгляд, ничего предосудительного  или
недостойного не сделал. А в мозгу раскаленным гвоздем торчала  в  запале
вырвавшаяся у Марии фраза: "Я живу одна, и мне это нравится!"
   Впервые пришла ужасная мысль, что она вовсе не женщина с несложившей-
ся судьбой, напротив, она выбрала ту судьбу, которая ей больше подходит.
Представления о Нежинской как о матери, в одиночку поднимающей  ребенка,
развеялись, еще когда он поближе познакомился с ее бытом. Игорек, о  ко-
тором она много говорила, жил с Варварой Петровной сам по себе, лишь из-
редка на выходные Мария брала его погостить. Все остальное время она бы-
ла свободна от семейных обязательств и тех ограничений, которые неизбеж-
но связаны с замужеством. "Свободная женщина"! Когдато он считал это по-
зорящим ярлыком. И это, оказывается, ее вполне устраивало! Как же так?
   От растерянности и недоумения у Элефантова перехватило горло. Как  же
так? Совершенной только что открытие перечеркивало облик Марии.  Значит,
в его логические построения вкралась какая-то ошибка. Но какая? Он искал
ее и не находил, спорил сам с собой, и все это вовсе  не  способствовало
душевному покою.
   Домой он приходил рассеянным и раздраженным, Галина ничего не спраши-
вала, обходясь с ним бережно и осторожно, как с тяжелобольным. Но  долго
это продолжаться не могло, и как-то она задала назревший вопрос: "Что  с
тобой, Сереженька? У тебя неприятности?"
   Врать, изворачиваться и лицемерить он не мог. Или не хотел.  Стараясь
не глядеть в остановившиеся глаза жены, он сказал все, что требовалось в
данной ситуации. Она хорошая жена и прекрасный человек, но, к сожалению,
любовь прошла и семейная жизнь начала его тяготить. Он пытался бороться,
но с этим ничего не поделаешь. Так что...
   Высказавшись, он вышел на балкон и закурил, ощущая  себя  предателем.
Галина весь вечер тихо плакала в спальне, потом ушла к матери, на другой
день, вернувшись с работы, он обнаружил, что ее и Кирилла вещи  исчезли.
Квартира сразу опустела, и Элефантов почувствовал себя осиротевшим.
   "Ничего, - стиснул зубы Сергей. - По крайней мере, так честнее".
   Мария никак не  отреагировала,  когда  он  рассказал  о  случившемся,
как-будто его личная жизнь не имела к ней ни  малейшего  отношения.  Она
была целиком поглощена своими новыми заботами. Толян принес ярко иллюст-
рированный западногерманский каталог "Квартирные  интерьеры",  и  она  с
упоением подробнейшим образом изучала его. У Элефантова мелькнула мысль,
что если бы она так же самозабвенно занималась теорией передачи информа-
ции, то достигла бы значительных успехов. А если бы уделяла столько вре-
мени чтению, то перечитала бы все книги из своей библиотеки.
   Увы... За последние годы она прочла только несколько повестей,  да  и
то таких, которые пользовались шумной популярностью у играющих в  интел-
лектуалов обывателей. Читала очень медленно, как второклассница, -  ска-
зывалось отсутствие навыка. Суждения ее о книгах и кинофильмах были  не-
самостоятельными, поверхностными, чтобы не сказать -  примитивными.  Все
это ей снисходительно прощалось: мол, что взять с красивой женщины!
   Влюбленный Элефантов собирался подтянуть ее до своего уровня,  подби-
рал книги любимых авторов, представлял, как они станут обсуждать их, на-
деялся, что сможет сформировать у нее собственную позицию.
   Но у Марии находились сотни  причин,  мешающих  выполнять  намеченную
программу. В ее интерпретации  все  свободное  время  тратилось  на  хо-
зяйственные заботы и воспитание ребенка. Однако Элефантов видел, на  что
у нее уходили часы, а то и целые дни.
   Съездить в дальний конец города к знакомой посмотреть шкурки для дуб-
ленки, потом по рекомендациям искать хорошего скорняка, договариваться с
ним, записываться в очередь. Потом надо было примерить у другой знакомой
финские сапоги, и снова поиски сапожника, который может аккуратно  ушить
голенища по ноге. Постепенно Элефантов понял, что эти  дела  никогда  не
кончатся, на смену одним придут другие, отнимая у Марии  силы  и  время.
Бег в беличьем колесе? Но можно ли осуждать женщину за то" что она хочет
быть элегантной? Жизнь есть жизнь, она молода  и  вынуждена  сама  забо-
титься о себе. Неужто было бы лучше, если бы она просиживала над книжка-
ми и одевалась в то вторсырье, которым завалены  промтоварные  магазины?
Элефантов представил, как выглядела бы Мария в платьях, туфлях и пальто,
купленных в свободной продаже.  Нет,  сказать  такое  мог  только  самый
отъявленный ханжа. И все же... Есть немало  женщин,  успешно  сочетающих
природную тягу к красивым нарядам  с  занятием  настоящим  делом!  Может
быть, и Мария научится совмещать?
   Поэтому он обрадовался, увидев у нее только что купленный томик  Гри-
на.
   - Десять рублей отдала. Пусть лежит для Игорька.
   Элефантов был противником покупок у спекулянтов. Хотя, с другой  сто-
роны, где еще взять хорошую книгу? Вот только прочтет ли ее Игорек? Дос-
тать книжку, легче, чем привить интерес к чтению. А кто занимается  вос-
питанием парня? Бабушка знает одно: накормить и напоить. Приходящая  ма-
ма? Она больше говорит, чем делает. Многочисленные дяди, играющие с ним,
как с котенком? Впрочем, это уже другая тема.
   - Дашь прочитать? - Элефантов провод рукой  по  обложке.  Феерическая
фантазия Грина увлекала его с детских лет.
   - Конечно.
   - Кстати, ты знаешь, что Грин никогда не путешествовал?
   - Знаю. Он был пьяницей, работал в порту, ничего не видел...  Выдумы-
вал и писал...
   Такая уничижительная оценка великого  романтика  сразу  отбила  охоту
продолжать разговор. Но книжку он взял.
   Сергей уже понял всю бесплодность своих мечтаний. Нежинскую не  инте-
ресовало то, что, по его представлениям,  должно  было  интересовать.  В
этом заключалась горькая правда. Точнее, ее половина. А вторая  половина
была еще более горькой, он сам тоже не оченьто  интересовал  Марию.  Эту
мысль он старательно прогонял и даже делал вид, что ее вообще не сущест-
вует, но она мелькала вновь и вновь, и надо признаться, что  каждый  раз
для нее были какие-то основания, и в последнее время все более весомые.
   Сославшись на дела, она отказалась провести с ним выходные, а в  суб-
боту он видел ее в машине Хлыстунова. В воскресенье он  искал  ее  целый
день, на стук никто не отозвался, номер Варвары Петровны долго не  отве-
чал, потом трубку взял Игорек и ответил, что мамы дома нет, и когда  она
придет, он не знает. Голос у ребенка был печальным, и Элефантова он  на-
зывал дядей Валей.
   Где она? С кем? Эти вопросы грызли Элефантова, не  давали  ему  рабо-
тать, читать, отдыхать, спать. Он чувствовал себя больным.
   В понедельник Мария долго беседовала с Эдиком по телефону, он  что-то
предлагал, она соглашалась. После  работы  Сергей  пошел  ее  проводить,
пригласил в кино, но она ответила, что спешит к Игорьку.
   - Почему так? - недоумевал Элефантов.
   "Да потому, что ты отъявленный собственник и  гордец.  Ты  презираешь
Спирьку и Эдика, считаешь себя выше их, а почему, собственно?  Они  доб-
рые, отзывчивые, покладистые ребята, они помогают Марии, не претендуя на
монополию в чувствах. Ей с ними легче и проще, чем с тобой, недаром  она
поддерживает с ними ровные добрые отношения уже много лет. А ты вспыхнул
как порох и требуешь исключительного внимания, такой же пылкой, как сжи-
гающая тебя, страсти! Ты нетерпим, неуступчив и к тому же семейный,  лю-
бые отношения с тобой создают женщине репутацию разрушительницы семейно-
го очага! Что, съел?"
   Невидимый собеседник был желчным, беспощадным и злым. Но  был  ли  он
правым?
   Элефантов сидел один в пустой квартире. Вечер тянулся до бесконечнос-
ти долго, деть себя было некуда. Он стал думать о Спирьке и Эдике. У них
было много общего: оба не любили ни с кем ссориться,  не  могли  открыто
отстаивать в принципиальном споре свою точку зрения. Не отягощены особы-
ми принципами, не стремились быть первыми в чем бы там ни было. Не  ста-
вили высоких целей и вместе с тем не упускали возможности урвать то, что
можно, без особого риска для себя. Оба не слишком щепетильны в  вопросах
чести, им можно безнаказанно наставлять рога, да и плевок  в  физиономию
они скорее всего снесут как безобидную шутку. Последствий-то  никаких  -
вытерся, и все.
   Нет, равняться на таких славных ребят он не будет. Но что  привлекает
к ним Марию? Что? Что?!
   Они удобны, да, именно удобны, но разве это-свойство  может  казаться
привлекательным для такой женщины, как Нежинская.
   Мысль Элефантова билась в тупике, что было для него совершенно непри-
вычно, он умел с ходу решать любую задачу, верил  в  свои  силы,  всегда
рассчитывал только на себя. Все, чего он  достиг,  являлось  результатом
его собственных усилий, плодом его трудоспособности, целеустремленности,
ума. Он знал себе цену и сознавал, что обладает большими  способностями,
чем многие его сверстники, поэтому чувствовал себя уверенно, не тушевал-
ся перед авторитетами, держался независимо с начальством, по всем вопро-
сам имел собственное мнение и не боялся его высказать. Это позволило до-
биться хороших результатов в науке, уважения  коллег,  признания,  пусть
пока и небольшого, в профессиональных кругах.
   Словом, у него никогда не было поводов к недовольству жизнью. Главное
у человека - перспектива, считал он. А у него перспектива была.  Он  ни-
когда не стремился к славе, почестям, огромным  окладам  и  головокружи-
тельным премиям, не потому, что был аскетом и бессребреником, просто по-
лагал, что все это вторично, главное - делать Дело, и делать его хорошо,
чтобы дать Результат, а тогда как сопутствующие основному эффекту побоч-
ные явления появятся должности и почетные посты,  успех  и  материальный
достаток.
   Он не любил хвалиться и хвастать по мелочам, в принципе был  равноду-
шен к недоброжелательности завистников, не участвовал в тайной борьбе за
лучшее место, десятирублевую надбавку к зарплате и благосклонность руко-
водства.
   По его мнению, каждый имел свою цену, ясно видимую  любому  умному  и
здравомыслящему человеку, и цену эту, нельзя искусственно поднять  мыши-
ной возней, угодничеством и подхалимством. Такое мнение не могли поколе-
бать примеры дутых авторитетов, которые сумели окольными  тропками  доб-
раться до желанного кресла и накрепко вцепились в подлокотники:  бедняги
всю жизнь дрожат от страха, что обман раскроется и придется покинуть чу-
жое, хотя и насиженное, место.
   Он не оглядывался на других, не завидовал более пробивным  и  удачли-
вым, более оборотистым и ловким. Он делал свое Дело, и Дело должно  было
говорить само за себя. Трамплин почти построен, оставалось  прыгнуть.  И
он был уверен, что ему удастся и это, как удавалось все, за что он брал-
ся.
   И вдруг все пошло прахом. Оказалось, что Дело - не  самое  главное  в
жизни, самым главным оказалась Мария. А для нее почему-то не представля-
ли ценности его достижения, цели и перспективы, отношения с ней были ка-
кими-то темными и запутанными, жила она по непонятным ему законам и  ру-
ководствовалась побуждениями, постигнуть которых он тоже не мог.
   Стремясь завоевать ее любовь, он как-то незаметно  потерял  самостоя-
тельность и независимость, а вместе с ними - уверенность в себе. И  если
говорить положа руку на сердце, ничего не добился.  Он  чувствовал,  что
она оценивает людей по своей ценностной шкале, по каким-то одной ей  из-
вестным показателям, и здесь он проигрывает аморфному пьянице Спиридоно-
ву, афористичному Хлыстунову, всем этим толянам, аликам,  сашам,  Викто-
рам, которых он считал никчемными, нестоящими людишками.
   Подошло время очередной региональной конференции по проблемам переда-
чи информации, которая в этом году проводилась на базе их института.
   - Готовься, будешь знакомиться со своим научным руководителем, - ска-
зал Элефантов Марии.
   Та умела переключаться быстро и несколько дней  прилежно  сидела  над
теми материалами, которые он для нее подготовил. Эдик, Толян и остальные
исчезли как по мановению волшебной палочки, резко уменьшилось число  те-
лефонных переговоров.
   "Может же, если захочет!" - умилялся Сергей и  с  радостью  разъяснял
Нежинской непонятное. У него создавалось впечатление, что  непонятно  ей
больше, чем она показывает.
   Общий интерес, темы для разговоров сделали свое дело: за эти дни  они
опять сблизились, точнее, Мария держалась так, будто никакого охлаждения
отношений не было. Снова они вместе шли с работы, оживленно болтали, об-
суждали предстоящую конференцию.
   - Вообще-то я боюсь, - призналась Нежинская. - Как подумаю о  встрече
с профессором, становится не по себе...
   - Почему? Карпухин очень доброжелательный, мягкий человек.
   - Да я не о том! - Она досадливо взмахнула рукой. - Я же ни черта  не
знаю, а тут надо будет что-то обсуждать, отвечать на вопросы...
   Это беспокоило и Элефантова. Он сам чувствовал, что  форсирует  собы-
тия, не просто подталкивает Марию, как когда-то обещал, а  тянет  ее  за
собой со скоростью большей, чем та, на которую она  способна.  Но  иного
пути расшевелить ее он не видел. Ничего, втянется.
   Мария произвела на Карпухина благоприятное  впечатление.  Он  одобрил
план диссертации, а прочитав статью, посмотрел на Нежинскую с интересом.
   - Вы мыслите в унисон с Сергеем! Смело, масштабно,  перспективно!  Мы
это обязательно опубликуем в следующем же сборнике.  Кстати,  почему  бы
вам не выступить на конференции с сообщением?
   Мария удрученно покачала головой.
   - Я сейчас нездорова. Недавно перенесла сотрясение мозга и  никак  не
оправлюсь...
   "И все-таки она артистка", - Элефантов подумал без осуждения, как  об
отвлеченном факте, ведь сейчас, в данный момент и в данной ситуации, это
ее качество было для него неопасным.
   Официально день конференции считался рабочим, но поскольку часть сот-
рудников выступала с докладами и сообщениями, а часть - обеспечивала ор-
ганизацию быта и досуга приезжающих участников, в  лабораториях  остава-
лось не так уж много народа.
   - Ни пуха ни пера, - напутствовала  Мария  Элефантова,  который,  как
всегда, в последнюю минуту просматривал тезисы докладов. - Желаю  удачно
выступить.
   - Придешь послушать?
   Она секунду помолчала, как бы прикидывая что-то.
   - Пожалуй, нет. Чувствую себя неважно, а вечером - внутривенные  вли-
вания.
   Нотку неискренности в ее  голосе  могло  уловить  только  обостренное
восприятие Сергея. Или его непомерно развитое и подозрительное воображе-
ние?
   Выступил Элефантов успешно. Его засыпали градом вопросов, он  отвечал
быстро, коротко, точно, жалея, что в зале нет Марии.
   Когда объявили перерыв, он незаметно ушел и вернулся к себе. В секто-
ре оставался один Спирька. На стуле Марии висела ее сумка,  которая  для
начальства должна была изображать, что она на минутку вышла, а на  самом
деле означала, что она еще зайдет в конце дня.
   Элефантов сел за свой стол. Непредвиденное отсутствие Марии  взволно-
вало его. Почему она не сказала, что собирается уходить? Где  она?  Ког-
да-то давно его эти вопросы не беспокоили. Сейчас же каждая отлучка  Ма-
рии вызывала тревожное неприятное чувство. И ревность.  Ведь  теперь  он
любил ее. И знал, что может стоять за этими отлучками,  короткими  безо-
бидными переговорами в коридоре, телефонными звонками.
   Элефантов никогда не ревновал жену. Во-первых, она не давала  повода,
а во-вторых, он наверняка знал, чувствовал, что для нее  другие  мужчины
просто не существуют. В Галине он был уверен. В Марии - нет. Да и о  ка-
кой уверенности может идти речь, если она сама  прямо  и  недвусмысленно
сказала, что не собирается принадлежать только ему!
   Зазвонил телефон, Спирька взял трубку.
   - Марии нет. Нет, сегодня ее уже не будет.
   Тревога Элефантова усилилась.  Спирька,  очевидно,  догадывался,  где
она. И вид у него весьма хмурый. Значит...
   Болезненно  восприимчивая,  саднящая  интуиция  Элефантова  отчетливо
воспринимала исходящие от пустого стула Нежинской и оставленной для мас-
кировки сумки волны чего-то предосудительного, нечистого, стыдного.  Ше-
вельнулось побуждение поехать к ней домой, но тогда предполагаемый позор
мог стать явным. Сергей почувствовал опустошенность и  бессилие.  Непри-
вычные чувства - он всегда был уверен в себе, -  но  в  последнее  время
ощущаемые все хуже.
   Он ушел с работы, но на конференцию не вернулся и пошел  домой.  Есть
не хотелось, с трудом заставил себя выпить чаю и проглотить кусочек хле-
ба с маслом. Галина всегда готовила к его приходу вкусный ужин. Как  она
сейчас? Что сказала Кириллу? Надо проведать его, но стыдно... И  следует
оформлять развод... столько лет прожито, зачеркнуть без  боли  невозмож-
но... Терять всегда больно... А что приобретаешь взамен? Марию?
   Как умный и дальновидный человек, Элефантов понимал, что с  Нежинской
у него ничего не получится. Но это понимание оставалось глубоко  в  под-
сознании, всплыть и оформиться в четкую мысль он ему не позволял. Также,
как не допускал в сознание много других трезвых и правильных мыслей, ка-
сающихся Марии. Можно даже сказать, что применительно к ней он утрачивал
и ум, и дальновидность. Правда, не до конца.
   Галя и Мария... Одна думала о работе и семье, вторая - только о себе,
тряпках, развлечениях. Одна любила его преданно  и  самоотверженно,  для
другой он всего лишь один из многочисленных "друзей".
   Зато волосы у Марии пахнут лесом, любые связанные с ней пустяки будо-
ражат все его существо, а каждая встреча с ней для него - праздник. Даже
ее одежда кажется ему особенной и необыкновенной.
   Элефантов вспомнил, что три года назад был равнодушен к  Марии.  Надо
же! Как это могло быть? А может, так оно лучше? Ведь любовь принесла ему
постоянную горечь, терзания, боль. А в равнодушии крылись спокойствие  и
неуязвимость!
   Он задумался. Нет, без чувств к Нежинской он был беднее.
   Тишину нарушила трель телефона.
   - Добрый вечер.
   Мария!
   - Здравствуй, Машенька!
   Тревоги, сомнения, переживания, подозрения и боль исчезли без следа.
   - Ты меня искал?
   В конце дня она звонила на работу, и Спирька, как дрессированный  по-
пугай, пересказывал, кто ею интересовался.
   - Да, заходил.
   - Неважно почувствовала и пошла домой полежать. Сейчас  ведь  мне  на
капельницу.
   - Бедный малыш!
   Элефантов искренне жалел ее.