адой.
   Скорей Степанцов попал случайно... Хотя нет.  Они  так  переплелись,  что
отделить одного от другого было нельзя.  Ни  для  того,  чтобы  посадить  на
скамью подсудимых, ни для того, чтобы убить.
   Их убили. Убили. И он, Денис, убийца.  Конечно,  кнопку  нажимал  Курлов,
бомбу делала та девушка, которая недавно пыталась убить его, а заодно  убила
и покалечила с десяток человек. Причем сделала она это по указанию тех, кого
теперь  разорвал  ее  собственный  заряд.  Вот  какой  хитро   переплетенный
клубок... Денис не чувствовал себя убийцей. Так же, как не  чувствовал  себя
им Степанцов, когда продавал информацию,  которая  могла  стоить  жизни  его
подчиненному. У него были оправдания для себя - он  защищался,  спасал  свое
положение,  должность,  карьеру,  оправдывал  поддержку  и   покровительство
влиятельных людей...
   Но, в отличие от него, Денис защищал свою жизнь и имел  полное  право  на
самооборону. Между ним и разорванным в  клочья  Степанцовым  стояли  Курлов,
симпатичная подрывница,  старший  Байдак,  отдавший  команду  на  ликвидацию
назойливого  следователя,  и  младший,  привычно   взявшийся   эту   команду
исполнить. Вся эта троица как бы подорвалась на собственной адской машине  -
ведь Курлов тоже взращен и выпестован ими... Они сами виноваты во всем,  что
произошло. А Степанцов виноват в том, что был продажным прокурором и  дружил
с преступниками. Они сами виноваты. Они виноваты сами... Сами!
   Денис успокаивал себя, но безуспешно: в груди ворочался тяжелый  комок  с
острыми краями. Наверное, это была совесть. Ему  нужно  было  лекарство.  Он
зашел в свою комнату,  набрал  номер  Валерии  и,  прикрывая  рукой  трубку,
сказал:
   - Ты дома? Я сейчас приеду к тебе. Есть серьезный разговор.
   По дороге он думал о  Курлове.  Тот  сделал  что  обещал  и  одним  махом
расчистил ему поле для жизни. Теперь никто не будет поджидать его вечером  у
подъезда, выманивать ночью из дома, закладывать  под  него  бомбы...  Курлов
выполнил свои обязательства. Теперь он должен выполнить  свои.  Сделать  это
сейчас можно еще проще, чем раньше. Денис попросту сожжет  курловское  дело,
объяснив, что отдал его Степанцову. Объяснение правдоподобное, и все в  него
поверят. А если кто и не поверит, то ничего не  сможет  доказать.  Да  и  не
будет доказывать. Начнут искать  дело  у  Степанцова:  в  сейфе,  столе,  на
набережной... Восстановить его практически нельзя. К  тому  же  единственным
человеком, который мог бы это сделать, является он сам - Денис Петровский. А
он не станет восстанавливать дело в том виде, который давал бы основания для
предъявления  Курлову  обвинения.  И  вынесет  постановление  о  прекращении
следствия за недоказанностью вины... И точка, они квиты!
   Оставались  еще  подрывники...  Девчонка  видела  их  обоих  и  могла  бы
рассказать, кто забрал и использовал последнюю бомбу... Но делать этого  она
не станет: никакой выгоды для нее в этом нет,  а  лишний  факт  изготовления
взрывного устройства не окажет смягчающего воздействия на приговор. Никак не
окажет! Поэтому она будет молчать, если, конечно, ей не загонят  иголки  под
ногти. Но у нас гуманные методы следствия: не то что иголки -  детектор  лжи
не  применяют,  "сыворотку  правды"  не  используют.  Как  будто  никто   не
заинтересован в том, чтобы  узнавать  правду!  И  наказывать  зло  никто  не
заинтересован: если бы не четыреста граммов тротила, Степанцов продолжал  бы
всю жизнь торговать своей должностью, Дмитрий Павлович - грабить безответных
людей и наращивать свой капитал и политическое влияние.
   Какой смысл тянуть лямку там, где никто не  заинтересован  в  результатах
работы и создается только имитация справедливости? Денис был сыт преснятиной
по горло. Ему нравилось работать с  Мамонтом  по  линии  контрразведки:  это
занятие будоражило его существо, веселило кровь,  обостряло  все  чувства  и
ощущения. И конечно, он бы  хотел  вернуться  к  оперативной  работе.  Но...
Свиньи возвращаются к корытам. Денис не хотел  иметь  дело  со  свиньями.  А
свиньям, в свою очередь, не был нужен он.

   * * *

   - Его отжали и бросили, как использованную половую тряпку!  Наплевали  на
обязательства, обещания, договоренности! Если это целесообразность, то я  не
хочу служить в Системе, где она торжествует!  Я  прямо  сейчас  могу  подать
рапорт!
   - Не пугай меня, Костя. Я-то в чем виноват?
   Мамонт  осекся.  Он   действительно   распалился   и   вышел   за   рамки
субординационных приличий. Здесь, в просторном кабинете на Лубянке,  2,  его
повышенный голос воспринимался как наступательный крик.
   - Извините, Валерий Иванович.
   Смирнов улыбнулся.
   -  Разберемся.  Сейчас  во  всем  разберемся.  Не   так   часто   хорошие
оперативники приезжают из Тиходонска в Москву заступиться за товарища, чтобы
считать это обыденным делом. Обычно за  себя  хлопочут:  квартиру  не  дали,
должностью обошли, в звании не повысили... А этого паренька я помню...
   Смирнов никогда не  видел  Холмса,  но  хорошо  знал  его  работу.  После
задержания Цигулевой он  получил  орден  и  звание  подполковника,  а  после
раскрутки  дела  с  образцами  титана  стал  полковником  и   перебрался   в
центральный  аппарат.  Сейчас  он  был  начальником  Главка   контрразведки,
генерал-майором. Стремительный взлет генерала  напоминал  старт  космической
ракеты. Но роль ускорителя выполнил скромный трудяга  Холмс.  В  отличие  от
сотен начальников, забывающих про исполнителей в  тот  самый  момент,  когда
работа закончена и надо делить лавры, Смирнов про Холмса не забыл. И даже не
сделал вида, что забыл.
   Мамонт перевел дух и несколько раз вдохнул животом, успокаиваясь. Генерал
снял трубку внутреннего телефона:
   - Запросите Тиходонск  о  ходе  реализации  программы  "Чистые  руки".  И
подробную справку о лейтенанте  Петровском.  Срок  исполнения  -  два  часа.
Ответственный - лично Заишный.
   Положив трубку, Смирнов улыбнулся и подмигнул  Мамонту.  Тот  представил,
что сейчас начнется в Тиходонском управлении, и тоже улыбнулся. Он  хотел  и
подмигнуть в ответ, но сдержался: это было бы нарушением субординации.

   * * *

   - Не надо... Не надо, Денис, я прошу тебя!
   - Что случилось? Ты стала держать меня на расстоянии. Что произошло?
   - Просто я сейчас не настроена...
   - Странно. Раньше всегда была настроена, а в последнее время - всегда  не
настроена...
   - Убери руку... Пожалуйста...
   - Нет. Ты мне нужна. Прямо сейчас. Я уже не могу без тебя...
   - Ну не надо... Правда... Не на... Ой... Ой...
   Денис распахнул халат, взялся за трусики и уперся взглядом в  желто-синие
пятна на внутренней поверхности нежных бедер. Любовный порыв мгновенно угас.
   - Что это? - ледяным тоном спросил он, как холодной водой окатил. Валерия
открыла затянутые поволокой глаза.
   - Что это, я тебя спрашиваю! Отвечай!
   Девушка высвободилась, запахнулась, отвернулась к стене.
   - Я не виновата... - тихо сказала она и заплакала.
   - А кто виноват? - по инерции спросил Денис.
   - Что я могла против этого бугая? У него руки, как из железа... Он вертел
меня, как куклу, и делал что хотел...
   Ахгад!
   - Почему сразу не сказала?
   - Какой толк... И потом - стыдно...
   Денис молча оделся. Когда он открывал дверь, она вышла в прихожую.
   - Ты больше не придешь?
   Он задержался на пороге, думая, как лучше ответить. Он  и  сам  не  знал,
придет он сюда когда-либо еще или нет.
   - Посмотрим...
   Дома мама взглянула удивленно.
   - Ты так рано? Сказал ведь - до утра... Тебе звонили раз пять  или  семь.
От полковника...
   Она заглянула в бумажку.
   - Полковника Заишного. Кто такой этот полковник?
   - Не знаю! - буркнул Денис. - Мало ли на свете полковников...
   - Вот его телефоны. И рабочий, и  домашний.  Просили  позвонить  в  любое
время.
   - В жопу! Я звоню только тем, кого я знаю. А знаю я тех, кто знает меня!
   - Что за слова, Денис! Ты же интеллигентный мальчик из хорошей семьи...
   Владевшее Денисом напряжение нашло выход и прорвалось.
   - Я не хороший мальчик! Я обманывал людей, я предавал их, я  сажал  их  в
тюрьму, калечил и убивал!
   - Что ты говоришь? - мама привычно взялась за сердце и подкатила глаза.
   - Единственное, что меня оправдывает, -  все  они  были  преступниками  и
негодяями...
   - Какая разница, люди есть люди! Ты просто шутишь! Но очень неудачно.
   Денис зло усмехнулся и понизил голос. Ярость клокотала где-то под горлом,
она рвалась наружу, и он с  трудом  ее  сдерживал.  И  чувствовал:  если  не
выпустит, то получит инфаркт, или инсульт, или застрелится из отобранного  у
подрывника пистолета.
   - Люди, говоришь? Знаешь, кто убил отца? Троица людей: Сивко, Чепурной  и
Кружилин...
   - Что?!
   - Сивко потом зарезали такие же, как  он,  тут  я  руки  не  приложил,  а
Чепурной сидел в колонии, и с моей подачи его задавили месяц назад...
   - Как задавили? - на лице матери проступал неподдельный ужас.
   - Задушили. Руками, петлей, подушкой, напихали в рот носков  -  не  знаю.
Задавили - и все. А последний, самый главный, Кружилин, он  гулял  на  воле.
Помнишь мою "хамскую выходку", когда я пришел с ножом и накричал на тебя? Он
пытался меня убить, и я сломал ему позвоночник. Теперь он - инвалид  на  всю
жизнь. Как ты считаешь - это справедливо?
   - Это ужасно! - поблекшие глаза налились слезами. - Мой сын не мог  этого
сделать...
   - А что я должен был делать? Плакать, жаловаться  на  судьбу,  вспоминать
отца? Тут ты преуспела  за  двоих!  Кстати,  ты  только  это  и  умеешь.  Но
правильные слова без дел ничего не стоят, запомни это! Рассказать  тебе  про
других негодяев?
   - Хватит, хватит, я не хочу ничего слышать...
   - Тем лучше!
   Денис прошел к себе в комнату и плотно закрыл дверь. Почти сразу позвонил
телефон.
   - Не спишь, коллега?  -  раздался  в  трубке  грубый  и  развязный  голос
Курлова. Отвратительный голос.
   - Я выполнил уговор. Как насчет твоей части?
   - Ты допустил ошибку, приятель, -  холодно  ответил  Денис.  -  Я  насчет
Валерии. Поэтому договор расторгается. Тебе придется посидеть в тюрьме.  Лет
пятнадцать-двадцать. Это нормальный срок для такого ублюдка, как ты.
   На другом конце провода наступила тишина. Зловещая тишина склепа.
   - Я пришью тебя, стукач поганый! - наконец прохрипел Курлов. - Я  разобью
твою подлую башку трубой! Я...
   - Попробуй, камерная падаль, - ответил Денис и положил трубку.

   * * *

   Постоянные привычки очень вредны, если у человека есть  враги.  Но  майор
Агеев не анализировал полезность своих привычек и не  думал  о  врагах.  Как
всегда,  он  пришел  отобедать  в  пельменную,  с  учетом  зимнего   времени
расположился в специальном крохотном кабинетике, оборудованном  в  подсобке.
Молоденькая подавальщица принесла  пельмени,  пожелала  приятного  аппетита.
Агеев проводил взглядом ее ноги. Вика здесь уже не  работала.  Майор  сказал
заведующему, и тот рассчитал суку в два часа. Пусть знает.
   Его неприятности не закончились. Отозвали из Москвы,  проводят  служебное
расследование... Утечка информации, провал операции "Чистые  руки"...  Будто
именно он, Агеев, все и провалил! Пельмени были вкусными, но удовольствия не
доставляли. А может, просто надоели. Когда он сунул в рот последний, дверь в
кабинет приоткрылась. Все шло по плану: именно в этот миг новенькая и должна
была принести кофе. Майор поднял голову, но  в  дверях  стоял  звероподобный
агент Курлов по прозвищу  Кирпич.  И  целился  ему  в  голову  из  огромного
пистолета. Пельмень  застрял  в  горле,  и  майор  лихорадочно  пытался  его
проглотить, будто от успеха этого важного дела зависело то,  что  произойдет
впоследствии. Но в его жизни уже ничего не могло произойти.
   Курлов выстрелил: раз, второй,  третий,  четвертый...  Обливаясь  кровью,
Агеев опрокинулся навзничь вместе со стулом. Убийца сунул оружие под  куртку
и беспрепятственно вышел на улицу. Никто из посетителей, да и из обслуги  не
попытался его удержать.
   Через полчаса Курлов позвонил на работу Петровскому и сказал  только  два
слова:
   - Ты - следующий.
   Денис интуитивно понял, что это  значит.  Позвонив  в  милицию  и  наведя
справки о последних происшествиях, он убедился, что его догадка верна.

   * * *

   - Видишь, не всегда свиньи  берут  верх,  -  весело  улыбался  Мамонт.  -
Прикрикнешь - они и отбегают от своего корыта...
   - Плохо то, что  кричать  некому,  -  задумчиво  ответил  Денис.  -  Один
считает, что так и надо, второй - что он ничего не изменит, третьему все  по
фигу, четвертый боится, пятый с похмелья, шестой из того же корыта  хлебает,
седьмой...
   - Но если все-таки крикнешь -  отбегут,  -  повторил  Мамонт  и  перестал
улыбаться. - Правда, через несколько лет  вообще  не  станут  бояться.  Хоть
кричи, хоть стреляй... Хотя если стрелять...
   - Ладно! - прервал он сам себя. - Значит, ты  определился.  И  правильно.
Посмотришь заграничную жизнь, в языках натаскаешься. Потом с этой линии тебя
уже никто не снимет. Если не проколешься на чем-нибудь.
   - Я не за красотами. Просто здесь мне все надоело. Слишком много пришлось
тереться между свиней. И потом, этот идиот...
   - Да-а-а... - Мамонт задумчиво почесал щеку. - За что он  Агеева-то...  И
где прячется? Мы весь город перешерстили, милиция ищет... А его нигде нет!
   - Так часто бывает, - кивнул Денис. - Один месяц в подвале  сидел,  сырую
картошку ел, компоты пил. Чем ближе человек спустится к животному, тем легче
ему скрываться.
   - Когда едешь?
   - Следующий поток заезжает в конце  февраля.  Подготовка  полгода,  потом
распределение. Но у меня уже определено направление: Европа.
   - Видно, Смирнов постарался,  -  кивнул  Мамонт.  -  Молодец,  память  не
потерял...
   Поужинав, они сидели в "Космосе", неторопливо потягивая по  второй  чашке
кофе.
   - Кстати, ты помнишь Мадлен? - неожиданно спросил Мамонт.  -  Французская
группа по культурному обмену, прогулочный теплоходик...
   Денис кивнул.
   - Конечно. Очень приятная женщина. Реставратор из Лиона.
   - Может, женщина она и приятная, но никакой не реставратор. Наши  люди  в
Лионе ее не нашли. Даже следов нет.
   - И что это значит? - озадаченно спросил Денис.
   Мамонт пожал плечами.
   - Скорей всего ты имел контакт с французской разведкой. Имей это в  виду,
когда будешь работать в Европе.
   Денис кивнул. Он совершенно не представлял, как это можно "иметь в виду".
   - А в прокуратуре как? - сменил тему Мамонт.
   - Сдаю дела. Где бумажку допечатать, где подшить,  пронумеровать.  Завтра
закончу.
   - Оружие так и не вернули?
   - Нет. Два рапорта написал Побеленному. Как камни в колодец.
   Мамонт нахмурился.
   - Это плохо. Когда этот гад у тебя на "хвосте"...
   - Ничтяк, прорвемся! - усмехнулся Денис.
   - Будь осторожен.
   - Еще бы...
   Допив кофе, они встали, Денис снял с вешалки пальто  и  осторожно  надел,
чтобы восьмисотграммовый предмет в правом кармане не  ударил  с  размаха  по
бедру. За последние месяцы он повзрослел, возмужал и многое понял. Главное -
надеяться можно только на себя.
   Выйдя из "Космоса", они попрощались. Мамонт предложил проводить, но Денис
отказался: у каждого свои дела.
   - Я не боюсь, - сказал он вслух.
   И это была правда. Курлов - загнанный  волк-одиночка,  за  ним  никто  не
стоит. В его пистолете было восемь  патронов.  Один  он  сжег  при  имитации
побега Дениса, четыре истратил на  Агеева.  Осталось  три.  В  отобранном  у
подрывника "ТТ" полный магазин, и Денис не снимает руки с рукоятки. Он очень
внимательно  осматривается,  выходя   на   улицу,   постоянно   контролирует
обстановку вокруг и очень осторожно входит в подъезды. Когда-то  он  поражал
пять силуэтов за пять секунд. Если бы шла игра и зрители  делали  ставки  на
каждого, то шансы оценивались бы как равные.
   Единственное, чего Денис хотел -  чтобы  развязка  наступила  быстрее.  И
когда возле троллейбусной  остановки  он  увидел  шкафоподобную  фигуру,  то
испытал нечто вроде облегчения. Только бешено заколотилось сердце,  вспотели
ладони и обострились все ощущения.
   Этот идиот мог начать стрелять прямо в толпе, поэтому Денис, пригнувшись,
побежал через дорогу,  не  позволяя  ему  сократить  дистанцию.  Со  стороны
казалось, что он спешит на автобус противоположного направления, но  он,  не
сбавляя хода, забежал в Первомайский парк. Смеркалось, здесь было  пустынно,
только иногда какой-то прохожий срезал напрямик  расстояние  между  клиникой
мединститута и центральной улицей. Громко кричали вороны. На верхушках голых
деревьев перевернутыми шапками чернели их грубо свитые из веток гнезда.
   Курлов бежал следом. Между ними было метров семьдесят.  У  фонтана  Денис
остановился. Когда-то скульптура называлась "Первомай" и  изображала  группу
рабочих  и  работниц  с  праздничными  флагами.  Теперь  это   была   чистая
абстракция, к которой подходило любой название: "Высадка  первой  российской
экспедиции на Марс",  "Дрессированные  тюлени",  "Бастуйте  учителя  требуют
погасить задолженность по зарплате"...
   Денис повернулся к скульптуре спиной, а к движущемуся по аллее Курлову  -
лицом, вынул из кармана и опустил вдоль туловища руку со взведенным "ТТ".
   - А на Марсе будут яблоки цвести? - неожиданно крикнул он то, что  пришло
в голову.
   - Чего?! - взревел Курлов. Он тоже достал пистолет и выставил  его  перед
собой. Но расстояние еще было слишком большим для верного выстрела.
   - Руки за голову и ложись на землю! Иначе тебе конец!
   Курлов не ответил. Расстояние сокращалось, происходящее напомнило  Денису
многократно виденные в кино сцены дуэлей. Он тоже  поднял  руку,  удлиненную
восемнадцатью сантиметрами холодной оружейной стали.
   - Ложись на землю! На землю!
   - Бах! - перед грудью Курлова  расцвел  цветочек  дыма,  и  сзади  что-то
ударилось об абстрактную скульптурную группу. Метров тридцать. Почти  как  в
тире.
   - Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! - быстро, как по вынырнувшим  на  пять  секунд
силуэтам, выпустил серию Денис. Но теперь он целил в широкую фигуру,  словно
две мишени соединили воедино.
   Фигура споткнулась и рухнула на стылую землю. Стаи  растревоженных  ворон
описывали над темнеющим парком быстрые неровные круги. Это  тоже  напоминало
финальный кадр какого-то фильма. Если бы это был фильм о хорошем мальчике из
интеллигентной семьи Денисе Петровском, то он должен был осознать весь  ужас
происшедшего и броситься к упавшему с дурацким криком: "Помогите!  Люди!  Ну
помогите же, кто-нибудь!"
   В реальной жизни Холмс поступил по-другому. Быстро осмотревшись, он пошел
прочь, ко второму выходу из парка. На ходу протер пистолет  и  забросил  его
далеко в кусты. Если не загонять ему иголки под ногти, не сажать на детектор
лжи и не вкалывать "сыворотку правды", то он никогда не  признается  в  том,
что только что совершил.  А  для  самого  себя  у  него  было  стопроцентное
оправдание. Каждый человек имеет право на самооборону.
   Через десять минут Денис вышел к трамвайной остановке. Он начал приходить
в себя, и ему предстояло решить: ехать домой или к Валерии. Он  склонялся  к
последнему варианту.

   Ростов-на-Дону, 1998 год



   Корецкий Данил
   Вопреки закону

   Изд. МОСКВА, "ЭКСМО-ПРЕСС", 1998
   OCR Палек & Alligator, 1999 г.


   Глава первая

   Центральный райотдел находился на  шумном  проспекте,  упиравшемся  в
мост через Дон, за которым начиналась южная  трасса:  Краснодар,  Черное
море и кавказские республики, а потом - Закавказье...  Когда-то  Коренев
проехал с приятелями от Тиходонска до Баку, и воспоминания о том отпуске
были самыми приятными. Сейчас на этом маршруте они схлопотали бы по  пу-
ле.
   Сегодня поездка предстояла недальняя: по мосту на тот берег, но вари-
ант с пулей был не менее вероятным. И цела ли его квартира? Лис  ночевал
у Натахи и был готов услышать от дежурного,  что  его  собственную  хату
спалили или разнесли