вы с ним  обговорите...  Да...  Конечно,
будем работать... Ну хорошо, до связи.
   Есин положил трубку и забарабанил пальцами по столу.
   - М-да, ситуация! Крылов, давай быстро к Зайцеву. У него  там  появи-
лись новые материалы, и выходит, что Веретенников Коровину не убивал.
   Реакцию всех сидевших в кабинете можно  сравнить  только  с  заключи-
тельной сценкой гоголевского "Ревизора". Я первым вышел из оцепенения  и
отправился в прокуратуру.
   Зайцев держался, как всегда, невозмутимо, хотя, зная  его  достаточно
хорошо, можно было заметить, что он тоже изрядно ошарашен. На столе  ле-
жали несколько листков бумаги, и следователь молча протянул их мне.  Акт
криминалистической экспертизы одежды Коровиной. Как мы  и  предполагали,
она была убита ударами ног. Эксперты нашли на  платье  следы  коричневой
ваксы, а в одном месте удалось обнаружить отпечаток подошвы сорок перво-
го размера. Здесь же имелась и  фотография,  на  которой  довольно  ясно
просматривался сложный узорчатый рельеф, по всей видимости - лыжные  бо-
тинки.
   Н-да... В день убийства Веретенников был обут в старые  черные  туфли
на гладкой подошве. И вообще носил он сорок четвертый размер...
   Я дочитал документ. На платье оказалось несколько  шерстяных  волокон
красного цвета, не принадлежащих одежде потерпевшей.
   - Вот это прокол! - Я бросил листки обратно на стол.
   - По крайней мере, теперь мы знаем кое-что об убийце.
   - Да, размер обуви и рельеф подошвы. А также то,  что  у  него  может
быть красный шерстяной свитер, так что все в порядке, через пару дней мы
его задержим. - Сарказма в голосе было даже больше, чем мне хотелось, но
Зайцев на это никак не отреагировал.
   - Поедешь в И ВС и допросишь Веретенникова. Подробно: когда он  расс-
тался с Коровиной, где, при каких обстоятельствах,  кто  при  этом  при-
сутствовал.

   ДЕНЬ СЕДЬМОЙ

   Снова работу пришлось начинать с нуля: строить новые розыскные  гипо-
тезы, искать пути их проверки. После того как рухнула версия, казавшаяся
железной, делать это трудно вдвойне, потому что приходится  преодолевать
уже сложившиеся психологические установки.
   И когда мы собрались на очередную оперативку, было видно, что  каждый
считает следствие зашедшим в тупик.
   Слава Виноградов, работавший по красному шерстяному свитеру, доложил,
что среди завсегдатаев пивной, от которой начала свой последний путь Ко-
ровина, двое имеют такую одежду. Одного  удалось  установить,  это  сле-
сарь-сантехник Злобин, который ни в чем предосудительном замешан не был,
а в ночь убийства дежурил в домоуправлении. Вторым был неизвестный моло-
дой парень по имени Леша, которого несколько раз видели вместе с  Галкой
Совой.
   В принципе, ничего обращающего на себя внимание в сообщении  Виногра-
дова не было, но чтото заставило меня насторожиться. А через  секунду  я
понял, что это было. Совой приятели называли некую гражданку Ожогину,  а
в моей записной книжке уже фигурировала эта фамилия. Ожогина жила по ул.
Окружной, 92, в одном из тех домов, в  районе  которых  собака  потеряла
след. Образ жизни ее не был особо нравственным, и у меня против ее фами-
лиистояла пометка: "Постоянно водит к себе мужчин, некоторые  длительное
время живут без прописки".
   Когда я сказал об этом, Есин оживился:
   - Совпадение настораживающее. Надо вплотную заняться новыми  фигуран-
тами. Крылов, ты присмотрись к Ожогиной, а Виноградов займется  установ-
лением личности Леши. Остальные работают над своими версиями, но  ориен-
тируются и по линии Ожогина - Леша. Все ясно? Значит, вперед!
   Галина Ожогина, двадцать пять лет, подсобная рабочая швейной фабрики.
Работает без особого старания, иногда прогуливает. С товарищами по рабо-
те отношений не поддерживает. Живет одна, часто выпивает, постоянно при-
водит к себе "гостей". Некоторые живут месяцами, и тогда пьянки  следуют
одна за другой. Соседи неоднократно жаловались, и мы беседовали с Ожоги-
ной, предупреждали, она обещала изменить поведение, но все  продолжалось
по-старому.
   Вся эта информация нам, собственно, ничего не добавила  к  тому,  что
уже было известно о Сове. Нас больше интересовало ее знакомство с Лешей,
но тут-то и начинались трудности: соседи и знакомые, запутавшись в  мно-
гочисленных "друзьях" Ожогиной, естественно, не знали их  по  именам,  а
достаточными приметами Леши мы пока не располагали.
   Посоветовавшись с Зайцевым, решили избрать самый простой  путь,  и  я
вызвал Ожогину к себе. Расчет был на то, что если повестка из прокурату-
ры может насторожить ее, то вызов в милицию - учреждение,  ставшее  при-
вычным, - будет расценен как приглашение на обычную профилактическую бе-
седу.
   Ожогина была коренастой ширококостной девицей  с  развитыми  формами.
Кличка у нее была не случайной: круглое лицо с круглыми же глазами, тон-
кими полукружьями бровей и крупным носом действительно напоминало  сови-
ное. Когда она переступила порог моего кабинета, я обратил внимание, что
выглядит она несколько необычно, и тут же понял, в чем  заключается  эта
необычность: всегда ярко, аляповато накрашенная, сегодня  она  была  без
грима, а пестрый крикливый наряд заменило серое неброское платье.
   Понятно. Люди такого рода в учреждения, подобные нашему, предпочитают
приходить в скромном виде, чтобы произвести благоприятное впечатление.
   - Садись, Галя, - пригласил я. - Как живешь?
   - Живу понемногу, - ответила Ожогина  низким  прокуренным  голосом  и
напряженно улыбнулась.
   - Как на работе, не прогуливаешь?
   - Нет, у меня все в порядке, можете мастера спросить. Уже почти целый
месяц хорошо работаю.
   - Ну а как дома себя ведешь? Что-то соседи тобой недовольны.
   - Да вы их не слушайте, они всегда чем-нибудь недовольны. К тому же я
одна живу, жизнь неустроенная, вот и мешаю им, как бельмо  на  глазу.  К
кому-то же надо придираться...
   - Как раз о том и речь, что не одна ты живешь, все время к тебе  пос-
торонние ходят, пьянствуют, живут без прописки. -  Я  протянул  Ожогиной
сигарету, и она обрадованно закурила, а когда глубоко вдохнула  дым,  то
как бы расслабилась и, оставив тон светской дамы, вернулась к привычному
лексикону.
   - Брешут все. Бывает и зайдут гости, ну и бухнем, выпьем то есть,  не
без этого. Так это законом разрешается. Можно по нашим законам  в  гости
ходить?
   - Конечно, можно, - весело ответил я. - Я и сам люблю в гости сходить
или у себя гостей принять.
   - Вот-вот, - ободрилась Ожогина. - И пить по закону можно, так  ведь?
Если бы нельзя было, то вино и водку в магазинах бы не продавали. Вы не-
бось тоже в гостях употребляете?
   - Бывает, - не стал запираться я, подивившись своеобразию взгляда со-
беседницы на проблему потребления спиртного.
   - Ну вот, - еще больше воодушевилась она. - А раз  все  пьют,  почему
мне нельзя? Разве я не человек, по-вашему?
   - Человек, конечно, человек, - успокоил ее я и перебил дальнейшие из-
лияния вопросом: - А где сейчас Леша?
   - Какой Леша? - Ожогина заметно вздрогнула.
   - Да этот, в красном свитере, который к тебе приходит.
   - Никакого Леши я не знаю. - Сова вновь сидела в напряженной, выжида-
ющей позе, и на лице ее отчетливо проявилась отчаянная  решимость  отри-
цать даже предположительный факт знакомства с  каким-нибудь  Лешей.  Это
уже становилось интересным, но нажимать я не стал.
   - А как зовут парня, который к тебе в последнее время ходит? Разве не
Леша? - простецки спросил я.
   - Колька ко мне ходит, это да. Мы с ним пожениться хотим. А  никакого
Лешу я знать не знаю.
   - Да Бог с ним, это небось соседи перепутали, - сбавил напряжение  я.
- А как фамилия этого Кольки?
   - Берберов, он на Дачном поселке живет. Его еще Длинным зовут.
   - Так он у тебя что, без прописки жил?
   - Да не жил он у меня совсем. - Разговор вошел в привычное  для  Совы
русло, и она снова успокоилась. - Придет да уйдет. Ну,  иногда  ночевать
останется - жених все-таки...
   - Ну тогда ладно. А то паспортный режим нарушать  нельзя,  -  назида-
тельно проговорил я, дописывая протокол. - Ты это имей в виду. И вообще,
веди себя правильно, порядок во дворе не нарушай.
   - Да я знаю, я нарушать законы не хочу, никогда себе лишнего не  поз-
волю. Мне ведь неприятности ни к чему.
   - Вот это ты правильно рассуждаешь, - "погладил" я Сову.  -  Молодец.
Берись за ум, чтобы жалоб на тебя больше не было.
   Просияв, Ожогина собралась уходить.
   - Вы уже документы подали? - остановил я ее у самой двери.
   - Какие документы? - искренне удивилась она.
   - Ну с женихом твоим, Колей Берберовым, в загс ходили?
   - Да нет еще, - Сова изобразила легкую сконфуженность,  -  собираемся
только...
   - Смотри, не забудь на свадьбу пригласить.
   - Конечно, приглашу, - широко улыбаясь, пообещала Ожогина и,  манерно
попрощавшись, вышла.
   Я записал кое-что в свой блокнот, потом набрал два номера  и  получил
нужные справки.
   Зазуммерил внутренний телефон.
   - Ну что она рассказала? - поинтересовался Есин.
   - Я вам через час доложу, надо в одно  место  съездить.  Наша  машина
где?
   - На трамвае съездишь. Ее Виноградов забрал. Он тоже грозился  сногс-
шибательные новости привезти. Так что через час я тебя жду.
   - Если на трамвае, то через два.
   Но и за два часа я не управился. Берберов жил на другом конце города,
к тому же дома его не оказалось. Я уже знал, что он не судим и на  учете
у нас не состоит, но решил навести о нем справки  по  месту  жительства.
Характеризовался он в общем неплохо: хотя и был любителем выпить, но ме-
ру знал, вел  себя  тихо,  с  соседями  жил  мирно,  в  обиходе  вежлив.
Единственным недостатком его был повышенный интерес  к  противоположному
полу. Впрочем, на мой взгляд, это не самый большой недостаток. На всякий
случай я выяснил и то, что красного свитера у него нет.
   Работал Берберов грузчиком в продовольственном магазине неподалеку от
дома, и я сразу вычислил его по высокому росту и прибауткам, которыми он
перебрасывался с продавщицами. Подождав, пока его назвали  по  имени,  и
убедившись, что не ошибся, я отозвал его в  сторону  и  поговорил  минут
пятнадцать.
   Николай рассказал, что поссорился с Ожогиной больше месяца назад и  с
тех пор ее не видел, жизнью ее не интересовался и с кем встречается  она
в последнее время, он не знает. Когда  я  спросил,  кто  может  об  этом
знать, Берберов, мучительно поморщив лоб  несколько  минут,  посоветовал
поговорить с некой Надей Дыминой, которая, по его словам, была до недав-
него времени ближайшей подругой Совы, но буквально на  днях  насмерть  с
ней разругалась.
   Любезность Берберова на этом не закончилась, и он, отпросившись с ра-
боты, показал мне, где живет Дымина.
   На стук вышла высокая худощавая девица лет  двадцати  двух,  довольно
симпатичная и без того налета вульгарности, которого можно было  ожидать
от закадычной подруги Совы. Стиль одежды ее тоже  был  совершенно  иным:
облегающие джинсы, туфли из джинсовой ткани и батник с  запонками.  Если
бы она была из компании Машки Вершиковой, в просторечии Хипповой Мэри, я
бы не удивился: обычно подруги, как говорится, "одного  поля  ягоды"  и,
кроме одинаковых взглядов на жизнь, у  них  стандартны  и  косметика,  и
одежда, и манеры. А стоявшая передо мной девушка явно дисгармонировала с
тем миром, в котором обитала Ожогина.
   - Вы Надя?
   - Я, а вы кто? - настороженно спросила она, но, увидав удостоверение,
засуетилась и, перейдя на шепот, умоляюще зачастила: - Только тихо,  по-
жалуйста, давайте зайдем в дом, а то тут соседи...
   Такая реакция меня удивила, но вида я не подал  и  зашел  в  комнату.
Здесь было чисто и довольно уютно, имелось три полки с книгами, на столе
лежала стопка польских журналов "Кино" и блок сигарет "Ядран".  Рядом  с
журналами - учебники для десятого класса  "История",  "Литература".  Все
это удивило меня еще больше: и обстановка не соответствовала той,  какую
я ожидал увидеть.
   - Надя, кто там пришел? - послышался женский голос из соседней комна-
ты.
   - Это ко мне знакомый. - Дымина закрыла дверь и включила магнитофон.
   "Чтоб не было следов, дорогу подмели, ругайте  же  меня,  позорьте  и
трезвоньте, мой финиш - горизонт, а лента - край земли, я должен  первым
быть на горизонте..." - со зловещей интонацией запел хриплый баритон.
   "Ну и ну", - подумал я, а вслух спросил:
   - Разве мы с вами знакомы?
   - Извините, это я для мамы. - Дымина нервно распечатала пачку сигарет
и щелкнула зажигалкой. - Она старенькая, у нее сердце... И если она  уз-
нает, что ко мне милиция...
   Все беспутные дети одинаковы.  Они  жалеют  престарелых  родителей  и
вспоминают про их изношенные сердца уже тогда, когда на пороге появляет-
ся работник милиции. Судя по поведению Дыминой, она знала, какие претен-
зии ей могут предъявить правоохранительные органы.
   - Вы знаете, зачем я к вам пришел?
   - Знаю, конечно, знаю. Я мучилась все дни, уже жалела, что  пошла  на
это...
   - Чтобы не жалеть потом, надо обдумывать свои поступки до  того,  как
их совершаешь, - произнеся эту фразу, я сам почувствовал, насколько  она
фальшива и назидательна, но делать было нечего. -  Рассказывайте  все  с
самого начала, подробно и по порядку.
   Нервно затягиваясь и отчаянно жестикулируя, Дымина поведала мне,  как
неделю назад купила за 45 рублей туфли (прекрасные, итальянские, с двумя
перепонками), а они оказались велики (размер подходящий, но полнота,  вы
понимаете, носить можно, но совершенно не смотрится!),  а  тут  подружка
предложила продать "с выгодой", чтобы подзаработать (она  говорит,  мол,
все так делают, без переплаты хорошую вещь не достанешь, ну я и согласи-
лась).
   "Заработок" Дыминой составил 15 рублей,  сколько  получила  подружка,
она не знала.
   - И только потом я поняла, что это спекуляция, -  трагически  заломив
руки, каялась она. - Но я ведь не спекулянтка, это так, случайность. Что
мне теперь будет?
   "А меня - в товарный и на восток, и на прииски, в Бодайбо", -  надры-
вался магнитофон, и Дымина, поморщившись, приглушила звук.
   - А подружка - это Галя Ожогина?
   - Да нет, с Галкой я поссорилась.
   - И давно?
   - С неделю назад. - Дымина говорила машинально, с тревогой ожидая от-
вета на главный для нее сейчас вопрос.
   - Чего же вы поссорились?
   - Сама понять не могу. Видно,  ей  вожжа  под  хвост  попала.  Пришла
как-то к ней, она что-то жжет в печке. Увидела меня и ни с того ни с се-
го - в крик. Выставила меня из дома и дверь на крючок, больше не  прихо-
ди, кричит. А то сама от меня не вылезала, журналы смотрела да про  кино
расспрашивала.
   - Когда все это было?
   - Точно не помню, где-то неделю назад.
   - Что же она жгла?
   - Да тряпку какую-то красную. - Только сейчас до Дыминой  дошло,  что
интересует меня совсем не то, что, на ее взгляд, должно интересовать.  -
Да Ожогина тут ни при чем. У нее и знакомых таких нет, кому можно с  пе-
реплатой хорошую вещь продать. Так что мне теперь будет?
   - Давайте закончим про Ожогину. Что вообще между вами общего?
   - Ей у меня нравилось: можно музыку послушать, покурить, кофе выпить.
Журналы она смотреть любила, ну, там, где актрисы, актеры... Делилась со
мной, говорила, что больше ей пооткровенничать не с кем.
   Теперь мне стала понятной эта странная дружба.  Действительно,  после
неприбранной, запущенной квартиры, бесконечной кутерьмы пьянок и  нераз-
берихи в знакомствах комната Дыминой представлялась Сове тихой,  спокой-
ной гаванью, где можно отдохнуть душой, провести время "покультурному" -
с магнитофоном, кофе, иностранными журналами и  познавательной  беседой,
где можно высказать все, что тебя волнует, и рассчитывать на  сочувствие
и добрый совет.
   В сущности, те, с кем постоянно общалась Ожогина, вряд ли  были  спо-
собны на нормальный откровенный человеческий разговор. Их интересы замы-
кались на бутылке, пьяном суррогате любви, особенности общения определя-
лись спецификой алкогольного интеллекта, когда от дружеских лобызаний до
мордобития расстояние короче ширины обеденного стола. Какое уж  тут  ду-
шевное участие, заинтересованность в чужой  судьбе  и  сопереживание!  А
Ожогина, оказывается, нуждалась в таких эмоционально-нравственных  кате-
гориях. Кто бы мог подумать...
   Ведь и поведение, и образ жизни никак не  обнаруживали  в  ней  такую
потребность. Казалось, что она полностью довольна своей жизнью, и на ра-
боте оставили не слишком настойчивые попытки найти с ней общий язык... А
она нашла подругу случайно, далеко за пределами круга  своих  знакомств,
поэтому Дымина и не попадала в поле нашего зрения...
   - О чем же она вам рассказывала?
   - Да о чем, о жизни своей. Замуж хотела выйти, все у нее женихи:  тот
- жених, этот - жених. А жених через неделю-другую  ручкой  сделает  "до
свидания" - и вся свадьба. Говорила, что Лешка точно женится, а он  тоже
куда-то исчез.
   - Подождите, это какой Лешка? - перебил я ее.
   - Лешка, и все. Сама я его не знаю, один раз видела издалека.  Все  с
Галкиных слов...
   - Как же он выглядит?
   - Невысокий, плечистый такой, с бакенбардами.  На  вид  молодой,  лет
двадцати - двадцати трех. Да они-то здесь при чем?
   - Узнаете в свое время. - Я достал из папки бланк протокола  допроса.
- А сейчас выключите магнитофон и посидите полчаса молча. Можете?
   Подписав протокол, Дымина спросила:
   - Здесь же только про Ожогину да про Лешу... Значит, не из-за туфель?
А я, дура, разболталась... Но я правда не спекулянтка...
   - С туфлями пока ничего. Единичный случай без предварительного умысла
наживы. Аморальный проступок, лежащий вне правовой сферы. Иными  словами
- некрасиво, но пока ненаказуемо. Если, конечно, вы  на  этом  останови-
тесь. - Я представил эту сцену со стороны и  с  трудом  сдержал  улыбку:
доблестный оперуполномоченный предостерегает легкомысленную  девушку  от
неосмотрительных поступков. Хоть фотографируй -  и  на  обложку  журнала
"Человек и закон".
   Дымина облегченно улыбнулась в ответ и предложила:
   - Может быть, выпьем кофе?
   - Послушаем музыку и покурим? Спасибо, в другой раз. - А сам подумал,
что мой отказ - это уже против устоявшихся для детективных повествований
шаблонов. В подобных ситуациях сыщики всегда пьют  кофе  с  симпатичными
девушками, наставляют их на путь истинный, а  иногда,  чего  доброго,  и
влюбляются в них...
   Есин встретил меня недружелюбно:
   - Наконец-то. Ты что, на волах ездил? Докладывай результаты!
   Я коротко доложил и положил перед ним  протоколы  допросов  Ожогиной,
Берберова и Дыминой. По мере того, как  Есин  читал,  его  первоначально
хмурое лицо прояснялось.
   - Вот так так, -  удовлетворенно  проговорил  он,  дочитав  последний
лист. - Это уже интересно. Очень интересно.
   Есин нажал клавишу селектора: "Собери всех ко мне".
   - А что у Виноградова? - поинтересовался я.
   Есин раздраженно махнул рукой.
   - Притащил он какого-то парня. Лешей его зовут, и свитер красный име-
ется. Да только он ни к Ожогиной, ни ко всей этой истории ничем не  при-
вязывается. А наш герой его уже допросил в качестве подозреваемого и со-
бирался в ИВС определить...
   Теперь я понял причину плохого  настроения  Есина  и  мысленно  посо-
чувствовал Виноградову: зная шефа, можно было  не  сомневаться,  что  он
всыпал ему по первое число.
   В кабинете собрались наши, и, посмотрев на выражение лица  Виноградо-
ва, я понял, что не ошибся.
   - Докладывай, Крылов, - приказал Есин, и я еще раз рассказал то,  что
удалось установить.
   - Ясно? - задал вопрос Есин и, не дожидаясь ответа, продолжал: -  Все
переключаются на версию "Ожогина - Леша". Подготовьте свои  соображения,
через два часа соберемся опять и обсудим задачу каждого. А  сейчас  все,
кроме Крылова, свободны.
   Когда мы остались вдвоем, Есин собрал все  материалы  и  пошел  доло-
житься руководству, а вернувшись, позвонил Зайцеву и сказал, что мы сей-
час подъедем.
   - Зачем? - спросил я. - Сейчас надо устанавлива