ногда мне кажется... В общем, не похоже,  чтобы  она  просто
так, без причины совершила убийство.
   - Э, Юрий Владимирович, признаться, такого от вас не ожидал, - с уко-
ром проговорил прокурор и усмехнулся.
   - Чего "такого"?
   - Такого мальчишества, даже, извините, дилетантства. "Кажется, навер-
ное, не похоже..." Да разве это следственные категории? Вы же профессио-
нал и должны оперировать только фактами. Фактами!  Сколько  преступлений
совершается практически безмотивно, по пьянке, когда не  только  причины
нет, но и повод-то пустяковый! Или вы первый год на следствии?
   Он был прав.
   - Где вы видели убийство при свидетелях, с изобилием прямых улик? Не-
очевидные преступления доказываются всегда на косвенных, и они ничуть не
хуже, даже прочнее, вы это знаете из теории,  но  с  косвенными  доказа-
тельствами труднее работать!
   - Убедили, - попытался я прервать аутодафе, но не тут-то было.
   - Искусство следователя, я имею в виду хорошего следователя, - нраво-
учительно продолжал прокурор, - в том и состоит, чтобы уметь интуитивные
догадки превращать в доказательства. А все эти голые  сомнения...  -  Он
махнул рукой. - Грош им цена.
   Белов хлопнул ладонью по столу, как бы вбивая беспочвенные сомнения в
полированную столешницу.
   - Предъявите Вершиковой  обвинение,  допросите  тщательно,  подробно,
постарайтесь установить  психологический  контакт,  пусть  она  вспомнит
мельчайшие детали происшедшего. И все станет понятно и бесспорно. И кон-
чайте дело, нечего тут мудрить.
   Все было ясно. Я вел себя как неопытный стажер, еще не распрощавшийся
со студенческой инфантильностью, и Белов недвусмысленно указал  на  это.
Хорошо еще, что он не знает, как я потрошил сигареты!
   Я достал план расследования. Почти против всех пунктов стояли  "птич-
ки" - выполнено. Что еще остается? Получить  документы,  характеризующие
участников дела, - запросы посланы,  подождем.  Истребовать  акт  судеб-
но-медицинской экспертизы - это нужно срочно. Сел за машинку,  отпечатал
запрос, вручил практикантам. Ничего неожиданного от заключения врачей  я
не ожидал - иначе мне бы уже позвонили. Но когда ребята принесли  бумагу
с чуть расплывчатой лиловой печатью, напряженно  вчитывался  в  неровный
из-за разболтанности литер текст.
   Смерть наступила около полуночи от проникающего ранения сердца,  дру-
гих повреждений не обнаружено. Легкая степень опьянения,  ядов  в  крови
нет.
   Да и откуда им быть, ядам? Страховочный контрольный вопрос, на всякий
случай. Из того же ряда, что проколотые сигареты.
   Я бросил злополучную пачку в  "дипломат".  Если  сейчас  осветить  ее
ультрафиолетом, свежий клей обязательно выдаст проделанные неким  сверх-
подозрительным субъектом страховочные манипуляции.
   У Вершиковой не было ни ультрафиолетового осветителя, ни лупы, но она
так пристально рассматривала яркую сигаретную пачку, что у меня мелькну-
ла глупая мысль, будто она видит все невооруженным взглядом.
   - Откуда это?
   Бледная, с отеками под глазами, равнодушная ко всему окружающему, она
вдруг оживилась, в голосе появился неподдельный интерес.
   - Золотов передал для вас.
   - Золотов?!
   Здесь приятные пустячки имеют другую цену, чем на свободе.  Фирменные
сигареты, переданные с воли в знак внимания, - все равно что  в  обычных
условиях ультрамодное платье, специально привезенное  из-за  границы.  А
может, и ценнее! Ну кого бы Вершикова удивила в своей парикмахерской но-
вым платьем? А тут в камере - фурор: охи, вздохи, завистливые  восклица-
ния. "Счастливица" окажется в центре внимания, событие запомнится.
   - Молодец, Валера. Не говорил ничего?
   Вершикова распечатала сигареты. Руки у нее были некрасивые -  широкая
кисть, короткие пальцы с мелкими, будто обгрызенными ногтями.
   - Привет передал, о здоровье справлялся. Поддержать вас хотел,  обод-
рить.
   Вершикова улыбнулась.
   - Молодец, свое дело туго знает!
   - Какое "свое дело"?
   - Спички найдутся? - проигнорировала она мой недоуменный вопрос.
   Я полез в портфель. Тусклый свет слабой лампочки рассеивался  в  кро-
хотном, без окон, кабинете. Стол прибит к полу, стул и  табурет  по  обе
стороны от него тоже прихвачены металлическими уголками. Под высоким по-
толком лениво вращались лопасти вентилятора, натужно гудел мотор в  чер-
ном отверстии вытяжной системы. Они включились  автоматически,  одновре-
менно с электрическим освещением.
   Не помогало. Воздух оставался душным, накрепко пропитанным застарелым
запахом дыма тысяч папирос и сигарет. Их курили взвинченные, издерганные
опера и усталые следователи, угощали людей, сидящих напротив, - без это-
го устоявшегося ритуала не обходится почти ни один допрос. Глубоко затя-
гивались подозреваемые, облегчившие душу признанием, нервно глотали  дым
те, кто был "в отказе" и надеялся выйти отсюда "под расписку". Хотя  это
и шаблонно, но маленький, начиненный табаком  бумажный  цилиндрик  очень
часто оказывал растормаживающее действие  и  способствовал  установлению
взаимопонимания.
   И Вершикова заметно расслабилась, успокоилась, повеселела. Пора пере-
ходить к делу.
   Я достал заранее приготовленное постановление, разложил на  неудобном
столе бланк протокола допроса.
   - Вам предъявляется обвинение в умышленном убийстве  гражданина  Пет-
ренко, то есть в преступлении, предусмотренном статьей сто третьей  Уго-
ловного кодекса РСФСР...
   Привычно выстреливая казенные обороты, я завершил процедуру  установ-
ленным вопросом.
   - Признаете ли вы себя виновной и что можете показать по существу об-
винения?
   Вершикова цинично скривила губы.
   - Показать-то кое-что могу, а вот сто третью брать не собираюсь!  Де-
ло-то как было: посидели, потрепались, выпили, музыка там и все  дела...
Валерка с Галкой наверх поднялись, а Федун ко мне полез... Я  и  так,  и
этак: нет, не хочу, отстань, вырываюсь - куда там!
   С Вершиковой произошла удивительная метаморфоза. То же отекшее, голое
без косметики лицо с рубцами от жесткой свалявшейся подушки, мятый-пере-
мятый вельветовый сарафан, двойник того, что был на Марочниковой, но она
сама неуловимо изменилась, разительно отличаясь от Вершиковой на  первом
допросе и даже от самой себя пятнадцать минут  назад,  когда  ее  только
ввели в следственный кабинет. Хотя я не сразу определил, в чем же состо-
ит эта перемена.
   - Вижу - плохо дело: хватает за разные места, платье срывает,  выдра-
лась кое-как, отскочила к стенке, там этот ножик висит... Схватила, выс-
тавила - не подходи! А он налетел с разбегу...
   Составляя протокол, я незаметно наблюдал за обвиняемой. Она снова за-
курила, на этот раз не спросив разрешения, и,  раздумчиво  выпуская  дым
сквозь плотно сжатые губы, остановившимся взглядом словно бы продавлива-
ла неровную шероховатую стену.
   Внимательно прочитала протокол, спокойно,  с  заметной  удовлетворен-
ностью подписала, по-хозяйски убрала сигареты в крохотный, с  кнопочкой,
нагрудный карман и, подчиняясь короткому жесту возникшей в дверях женщи-
ны в зеленой форме, вышла не попрощавшись.
   Я наконец понял, что изменилось: она держалась  очень  уверенно,  как
человек, принявший трудное решение и готовый  следовать  ему  при  любых
обстоятельствах.
   Возвращаясь в прокуратуру, я обдумывал результаты допроса.  Многое  в
нем мне не понравилось.
   Не понравилось запоздавшее на два дня расчетливое признание.
   Не понравилось, как Вершикова говорила: слишком напористо и зло, буд-
то была не обвиняемой, а обвинителем.
   Не понравилась резкая смена настроения.
   И самое главное, не понравилось, что названный ею мотив, такой убеди-
тельный и подходящий к ситуации, Золотов уже пытался исподволь подсунуть
следствию.
   А постоянно действующий где-то в  затылочной  части  мозга  компьютер
каждую секунду, независимо от моей воли решающий различные  ситуационные
задачи, разбирающийся в переплетении причинно-следственных связей,  ищу-
щий логическое обоснование всем действиям и поступкам людей, с  которыми
приходилось иметь дело, проверяющий достоверность слов,  взглядов,  жес-
тов, неторопливо отбирал неувязки и несуразицы,  подтверждающие  обосно-
ванность интуитивных сомнений.
   При задержании Вершикову по общему порядку освидетельствовали, осмот-
рели одежду - никаких царапин, кровоподтеков, ссадин,  разрывов  швов  и
тому подобных следов борьбы обнаружено не было.
   Ни дежурному следователю, ни мне на первом допросе она не могла внят-
но объяснить причин происшедшего. Не помню, не знаю... А сегодня -  пол-
ная ясность, четкая картина, уверенные показания. И все на голом  месте!
Нет, так не бывает... Обычно случается наоборот:  в  горячке  преступник
выкладывает такое, о чем впоследствии стремится "забыть"... А  в  данном
деле и вовсе чепуха - получается, что Вершикова  скрывала  оправдывающий
ее мотив!
   Погруженный в размышления, я поднялся по ступенькам, не заходя к  се-
бе, прошел в канцелярию.
   - Шеф на месте?
   Маргарита, не отрываясь от бумаг, покачала головой.
   - Вам Фролов звонил раза четыре. И еще будет.
   И точно - не успел я войти в кабинет, раздался звонок.
   - Как жив-здоров, Юрий Владимирович?
   - Твоими молитвами, Степан Сергеевич. Обвинение Вершиковой предъявил,
статкарточку сейчас заполню. Еще вопросы есть?
   - Какой-то ты сердитый, - огорчился майор. - Я  же  не  только  из-за
карточки... И потом - отчетность есть отчетность!
   - Ладно, не обращай внимания, это я так - от усталости...
   Закончив разговор, занялся текущей работой, стараясь рассеять неудов-
летворенность и раздражение, оставшиеся после допроса Вершиковой.  Зажал
в специальный станок пухлую  кипу  документов:  протоколы,  фототаблицы,
справки, характеристики, ходатайства, постановления - проколол их  длин-
ным толстым шилом, прошил суровой ниткой. Получился аккуратный том  тол-
щиной в несколько сантиметров. На обложке  написал  фамилии  обвиняемых:
"Акимов, Гоценко" и статью: "144, ч. 111".
   За этим занятием и застал меня модный в городе адвокат Пшеничкин, ко-
торого молва включила в так называемую "золотую пятерку" самых  сильных,
выигрывающих безнадежные дела защитников.
   Подтянутый, дорого, но неброско одетый, он  выглядел  гораздо  моложе
своих пятидесяти трех. Разве что седина и морщина на лбу  выдавали  воз-
раст.
   - Я принял поручение на защиту Марины Вершиковой, - Пшеничкин положил
на краешек стола небольшой синий квадратик: ордер юридической консульта-
ции, подтверждающий его полномочия по данному делу. - Вы разрешите  нем-
ного поинтересоваться ходом следствия?
   Держался он всегда учтиво, корректно, чем выгодно отличался от многих
адвокатов, подчеркивающих свою принадлежность к лицам свободной  профес-
сии вольным поведением, переходящим, если вовремя  не  одернуть,  в  фа-
мильярность и панибратство.
   - Пожалуйста, в пределах дозволенного...
   Визит Пшеничкина меня удивил. Его буквально осаждали верящие в чудеса
клиенты, и он сам выбирал для себя процессы, как правило,  неординарные,
сложные, представляющие профессиональный интерес и приносящие шумную из-
вестность. Дело же Вершиковой было рядовым, ничем не примечательным, яв-
но не подходящим для мэтра его ранга.
   - Когда планируете закончить расследование?
   - Пока трудно сказать.
   - Странно, - Пшеничкин потер переносицу. - Меня в таком пожарном  по-
рядке просили заняться защитой, что я думал - это вопрос дней...
   - Кто просил? - поинтересовался я.
   Пшеничкин замешкался с ответом.
   - Надеюсь, никаких тайн я не выпытываю? Просто  удивительно,  что  вы
взялись за столь обычное дело!
   Оценив намек на высокий профессиональный уровень, адвокат чуть замет-
но улыбнулся.
   - Самое заурядное дело может оказаться необычным.  А  здесь  необычно
уже то, что мне позвонил завотделом  горисполкома  Чугунцов  и  попросил
подключиться. Иначе, честно говоря, я бы не взялся. Работы очень много и
вообще...
   При чем здесь горисполком? Какое отношение Вершикова имеет к Чугунцо-
ву? Или он к ней? Полная чепуха... Ладно,  потом,  нельзя  ломать  строй
"светской" беседы.
   - А кто заключал соглашение, оплачивал защиту?
   - Сразу после звонка пришел сотрудник горисполкома - Валерий  Федоро-
вич. Сказал, что друг Вершиковой. Но скорей всего там нечто большее, чем
дружба. - Пшеничкин засмеялся. - Следователь есть следователь. Я  пришел
задать вам несколько вопросов, а получается наоборот.
   - Это случайность, - я сделал сконфуженный вид. - Не собирался у  вас
ничего выяснять.
   - Но выяснили, - многозначительно сказал адвокат. - Что дело не такое
простое, как кажется на первый взгляд. Впрочем, эти сложности  не  отно-
сятся к юридическим, а потому меня не интересуют. Скажите лучше,  почему
вы тянете с окончанием следствия? Преступление налицо, надо только выяс-
нить мотивы и дать оценку... По какой статье вы ее привлекаете?
   - По сто третьей.
   Пшеничкин поморщился.
   - Вечная следовательская перестраховка. Там возможны только два вари-
анта: неосторожность или превышение пределов необходимой обороны. Статья
сто пятая - до двух лет, сто шестая - до трех. Обе статьи предусматрива-
ют возможность и менее строгих наказаний: исправительных работ, условно-
го осуждения. Когда я изучу дело, станет ясным, какой из  них  придержи-
ваться. Но то, что в действиях Вершиковой  нет  состава  такого  тяжкого
преступления, как умышленное убийство, - очевидный факт! - Адвокат расс-
тегнул толстую папку из натуральной кожи, извлек лист бумаги,  осторожно
положил на стол. - Поэтому прошу приобщить к делу ходатайство об измене-
нии меры пресечения.
   Я просмотрел аккуратный машинописный текст: "... учитывая, что Верши-
кова имеет постоянное место жительства, работы, ранее не судима,  харак-
теризуется положительно... Освободить из-под стражи под подписку о невы-
езде".
   Внимательно наблюдавший за моим  лицом  Пшеничкин  слегка  наклонился
вперед. Насколько незаметно он перешел к  официальному  тону,  настолько
легко вернулся к дружески-непринужденному.
   - Мой доверитель, Валерий Федорович, вообще настаивал на  прекращении
дела за отсутствием состава преступления. Вы же хорошо знаете - есть ряд
постановлений Верховного суда: защищая свою честь, женщина может  лишить
нападающего жизни!
   Но в данном случае обвинение заявит, что на даче находились еще люди,
можно было позвать на помощь и т.д, и т.п. Я не хочу выглядеть  дураком,
а потому выбрал безупречную позицию. И советую вам прислушаться... - Ад-
вокат понизил голос. - Дело непростое, в нем много подводных камней, мо-
жет повернуться так, что оно лопнет в суде как мыльный пузырь, если  по-
зиция следствия не станет более гибкой. В  случае  условного  осуждения,
скажем за неосторожное убийство, мы не будем подавать кассационную жало-
бу. И волки сыты, и овцы целы!
   - Ваше ходатайство приобщается к делу. О результатах рассмотрения  вы
будете уведомлены.
   Понятливый Пшеничкин встал, поклонился.
   - Не смею отнимать время. Я через пару дней позвоню. Если вы отклони-
те ходатайство, я обращусь к прокурору.
   - Да, конечно. Это ваше право.
   Мы вежливо распрощались.
   Значит, Валерий Федорович не ограничился приветами и пачкой  "Мальбо-
ро". Пригласить адвоката из "золотой пятерки", оплатить  ему  гонорар  и
даже подсказать линию защиты! Да, он настоящий друг... И очень прозорли-
вый человек - так точно предугадать неожиданный даже для следователя по-
ворот событий! Похоже, он заранее знал, что Вершикова изменит показания.
Откуда?


   ИСКУШЕНИЯ ДЛЯ ИЩУЩЕГО ИСТИНУ

   "... Мы возвращались из Двуречья, где предприняли последнюю безуспеш-
ную попытку подтвердить доклад Карпецкого. Я был  раздосадован:  протор-
чать здесь полгода - и впустую! Горик, напротив, находился в  прекрасном
настроении, так как считал, что цель достигнута и  вредный  миф  развеян
бесследно. Психологическую настроенность местные жители ощущают  безоши-
бочно, может быть, поэтому ни один не рассказал ему то, что  приходилось
выслушивать мне. Но вторичная звукозапись без материальных подтверждений
способна убедить только тех, кто хочет в нее поверить. Скептики опровер-
гали даже богатые видеоматериалы второй экспедиции!
   Горик весело болтал что-то про узколобых противников прогресса, мрач-
ных перестраховщиков, раздувающих собственные страхи и пугающих ими дру-
гих, восхищался раскинувшейся вокруг красотой, которую сторонники блока-
ды хотели отгородить от человечества вымышленными радиационными поясами.
   Я молчал - сколько можно говорить об одном и том же! Сказочно красиво
- тут он прав. Но я, узколобый перестраховщик, сделаю все,  чтобы  огра-
дить мир от этой красоты. Если решение о блокаде не пройдет, я сам  буду
болтаться вокруг Леды на патрульном боте, заворачивая приближающиеся ко-
рабли! Или высажусь сюда и вместе с Трехпалым Охотником найду неопровер-
жимые подтверждения отчету первой экспедиции. Найду обязательно,  потому
что смерть на Леде члена Содружества - не  случайная,  при  таинственных
обстоятельствах, а предсказанная и объясненная им самим заранее - явится
неопровержимым доказательством.
   Поросшая голубой травой пойма перешла в синеватые холмы, мы,  очевид-
но, свернули не на ту тропинку, потому что Мягкая Ферма слишком долго не
появлялась, и, когда из-за поворота навстречу вышел человек, Горик,  за-
быв инструкцию, устремился к нему спросить  дорогу.  Выглядел  встречный
вполне обычно - полусвободный фермер или сезонник, в цельнотканом комби-
незоне, грубом кожаном жилете, островерхой треугольной шапке, распознать
в нем псевдоса нельзя было и в семи шагах, мне  удалось  это  сделать  с
двенадцати; помогла интуиция, ожидание его появления и постоянная готов-
ность, приглушить которую не мог ни яркий свет рыжего солнца, ни умирот-
воряющий волшебный пейзаж.
   Горик приблизился к нему на решающий все радиус абсорбации и уже  на-
ходился за чертой, потому что псевдос его зацепил в тот момент, когда  я
нажал спусковую кнопку. Фиолетовая вспышка ослепила незащищенные  глаза,
треск разряда слился с треском грубой кожи жилета, лопнувшей в том  мес-
те, куда ударила невидимая игла..."
   Дежурство по городу прошло спокойно, происшествий прокурорской подве-
домственности не произошло, поэтому я читал до полуночи, а потом спал  в
комнате отдыха городского управления, хотя эту тревожную чуткую дремоту,
когда слышишь каждый скрип двери, писк рации и  переговоры  с  дежурными
нарядами за стеной, вряд ли можно назвать сном.
   Пройдя пешком по утреннему городу, я зашел домой, вымылся,  побрился,
перекусил - Ася всегда оставляла мне завтрак на плите - и собирался лечь
спать, даже лег, но сон не приходил, и жалко было бесцельно  колбаситься
в постели, и притягивали скопившиеся в сейфе дела  необходимостью  "кру-
тить машину" - подчищать, заканчивать, чтобы  не  оказаться  погребенным
под постоянно поступающей бумажной лавиной.
   Я решил идти на работу, записав положенный отгул себе в  актив,  хотя
знал, что рачительный Белов неохотно возвращает неиспользованные дни от-
дыха.
   По дороге заглянул в райжилуправление,  протолкался  сквозь  плотную,
недовольную очередь, был одернут секретаршей, но потом узнан и обласкан,
получил характеристику на Рассадину Ларису Ивановну тридцати  трех  лет,
которая работала управляющей домами, разумеется, зарекомендовала себя  с
положительной стороны, активно участвовала в общественной жизни, пользо-
валась уважением в коллективе, но не уделяла достаточного  внимания  ре-
монту жилого фонда и проявляла "нетребовательность в самовоспитании".
   Очевидно, эта маловразумительная  формулировка,  призванная  показать
критическую и принципиальную оценку райжилуправлением тех действий домо-
управа, за которые она уже больше месяца находится под стражей, означала
склонность Ларисы Ивановны к получению взяток и совершению массы  мелких
и средних злоупотреблений, которые она могла позволить на своей скромной
должности.
   Пройдя еще квартал