открыл книжку, которую  теперь
не вынимал из портфеля.
   "... Не отвлекаясь на опрокинутого псевдоса, я бросился к  замершему,
как  соляной  столб,  Горику,  схватил  за   плечи,   опасаясь   ощутить
напряженные в кататоническом ступоре мышцы, но нет - все было нормально,
он  уже  вернулся,  навсегда  забыв  последний  отрезок   своей   жизни,
продолжительность которого могла быть различной: от нескольких секунд до
двух лет - большего срока амнезии Трехпалый Охотник не наблюдал.
   Горик  забыл  последнюю  минуту.  В  его  восприятии  мы  шли   среди
одинаковых холмов, озабоченные  отсутствием  Мягкой  Фермы,  он  на  миг
отвлекся - отвернулся  или  задумался,  а  в  это  время  я  беспричинно
застрелил случайно встретившегося аборигена.
   Этот акт чудовищной жестокости привел перенесшего психотравму  Горика
в истерическое состояние. Объяснить ему  что-либо  было  невозможно:  он
ничего не  слушал,  кричал,  что  я  маньяк,  убийца,  уничтожающий  для
подтверждения бредовых теорий ни в чем не повинных  беззащитных  местных
жителей!
   Не обращая внимания на его буйство, я связался с Базой, где нарушение
психической деятельности одного из  членов  экспедиции  было  немедленно
зафиксировано, явившись сигналом общей  тревоги,  доложил  обстановку  и
высказал мнение,  что  запрет  пользоваться  летательными  аппаратами  в
светлое  время  суток  придется  нарушить,   так   как   иным   способом
транспортировать добытого наконец псевдоса не удастся, а ожидать темноты
с учетом состояния Горика рискованно.
   Затем я подошел к лежащему, убедился, что  попал  туда,  куда  целил,
после чего произвел внешний осмотр. Добыт был псевдос высокого уровня  -
четвертой, а может, и третьей  ступени.  Признаков,  отличающих  его  от
человека, оставалось немного: не полностью сформированы пальцы рук,  под
шапкой скрывались остроконечные, покрытые шерстью уши, когда  я  оттянул
веко, то увидел вертикальный звериный зрачок..."
   Майор вернулся, я поспешно перенесся с  далекой  страшной  планеты  в
строгий кабинет военкомата и небрежно - бросил книжку в портфель,  чтобы
мой собеседник ею не поинтересовался.  В  соответствии  со  сложившимися
представлениями  следователи  должны  читать   исключительно   серьезную
литературу.
   Впрочем, майор не собирался  ничего  спрашивать.  Он  сел  на  место,
положил перед собой папку в твердом коленкоровом переплете, недоумевающе
посмотрел на меня.
   - Очевидно, вы что-то напутали. У нас только два адмирала, я их знаю,
но  на  всякий  случай  посмотрел   по   картотеке   и   для   страховки
перепроверился у военкома.
   А он для очистки совести позвонил в областной военкомат.
   Добросовестность   и   полнота   проверки   подтверждали   прекрасную
организацию работы военкомата, но я  не  мог  понять,  что,  собственно,
вызвало такие затруднения?
   - Не только в нашем районе, но  и  в  городе,  и  в  области  адмирал
Золотов никогда на военный учет не становился!
   Честно говоря,  я  растерялся.  Настолько,  что  едва  не  пролепетал
по-детски: "Как же так? А кортик?"
   - ...На военном учете у нас состоял  ныне  покойный  капитан  первого
ранга Золотов Иван Прохорович, - четко продолжал майор. - Проживал он по
адресу: проспект Чехова, дом шестнадцать, квартира пятьдесят два...
   Адрес совпадал. Валерий Федорович  Золотов,  адмиральский  внук,  жил
именно там.
   - ...Иван Прохорович Золотов  умер  в  позапрошлом  году  в  возрасте
шестидесяти девяти лет от острой сердечной недостаточности и похоронен с
воинскими почестями на аллее Славы городского кладбища.
   Майор закрыл папку.
   - ...Согласно существующему положению, холодное оружие офицеров флота
может храниться в семье покойного без права ношения.
   Исчерпывающий, предельно конкретный ответ.
   Я поблагодарил, вышел в пустой, чисто выметенный коридор  и  медленно
направился к выходу, переваривая полученную информацию.
   Зачем же ему нужна эта ложь? Ну, положим, звание внука адмирала могло
давать маленькие преимущества в  детских  играх,  ну  в  школе  какие-то
крохотные привилегии, например, "из уважения к дедушке я  тебе,  Валера,
сегодня двойку не поставлю", ведь проверять действительное звание  Ивана
Прохоровича  никому  бы  не  пришло  в  голову.  Но  школа-то  закончена
давным-давно, а он  продолжает  ходить  во  внуках!  Может,  прикрываясь
дедушкой, Золотовы устраивают решение всяких житейских дел - выписать  в
обход очереди стройматериал для ремонта дачи или что-то  другое  в  этом
роде... Нет, исключено, любое официальное решение принимается только  на
основе соответствующего документа, слово,  да  еще  лживое,  к  делу  не
пришьешь.
   Так ничего  и  не  придумав,  я  дошел  до  прокуратуры.  Заглянул  в
канцелярию, спросил у Маргариты, не разыскивал ли кто,  не  звонили  ли,
получил поступившую почту.
   В кабинете разобрал  солидную  пачку  бумаг,  акт  судебно-химической
экспертизы отложил в сторону.
   "Представленная на исследование в  опечатанном  флаконе  под  номером
один жидкость  светлокоричневого  цвета  является  смесью  на  спиртовой
основе сахара, ванилина и растворимого  кофе...  Способ  изготовления  и
состав компонентов характерны для суррогатированных алкогольных напитков
домашней выработки...
   В  опечатанном  флаконе  под  номером  два   находится   низкосортное
крепленое вино, полученное путем переработки яблок..."
   Еще  один  сюрприз!   И   это   вместо   благородного   "Мартеля"   и
загадочно-заграничного "Бордо"...
   Вот  вам  и  почтеннейший  Валерий  Федорович!  Человек-блеф!  Теперь
понятно, почему Галина  Марочникова  обычную  баню  по-черному  величает
"финской"...
   Ложь  громоздится  на  ложь,  все  из  одного   ряда:   фальсификация
спиртного, упоминание о знакомствах с  "сильными  мира  сего"...  Скорее
всего  этот  камуфляж  -  следствие  укоренившейся  привычки  прикрывать
собственную  незначительность   близостью   к   авторитетным   людям   и
организациям. Но может  ли  эта  привычка  иметь  какую-нибудь  связь  с
преступлением?
   С человеком-блефом нужно держать ухо востро: все, что  его  окружает,
может оказаться фикцией, надувательством, мистификацией. А что,  если  и
та картина преступления, которая мне подсовывается, тоже блеф? Тогда все
неясности и неувязки объясняются очень просто...
   Следствие  практически  закончено,  надо  получить  еще   пару-тройку
документов, и можно составлять  обвинительное  заключение.  И  если  мои
сомнения  небезосновательны,  то  этим   актом   блефу   будет   придана
юридическая сила.
   Но кто может быть заинтересован в такой игре? Как  могли  развиваться
события на самом деле?
   На эти вопросы мозг должен был  начать  выдавать  возможные  варианты
ответов, но он работал впустую, как магнитофон на холостом ходу,  и  мне
показалось, что если хорошо прислушаться  к  себе,  то  можно  различить
шелест чистой ленты. Ничего толкового на ум не приходило.
   Рабочий день подходил к концу, срочных дел на  сегодня  не  было,  и,
если не подоспеет какое-нибудь происшествие, через полчаса  можно  будет
идти домой.
   Я вышел в коридор и толкнул  дверь  соседнего  кабинета  с  табличкой
"Лагин Ю. Л. ".
   - Добрый вечер, Юрий Львович. Как поживаете?
   - Мы поживаем. А ты, вижу, бездельничаешь?
   Так всегда начинались наши диалоги. Лагин - добрый и умный человек, с
огромным  житейским  и  профессиональным  опытом,  но  за  тридцать  лет
следственной работы накопил  немалый  запас  сарказма.  Впрочем,  я  уже
привык к его манере разговора, и мне нравилось общаться с ним. К тому же
всегда можно было рассчитывать получить от него дельный совет.
   - Бездельничаю, Юрий Львович. От вас ничего не скроешь.
   - Ну тогда подожди пару минут, я допишу,  и  побездельничаем  вместе.
Ему было пятьдесят пять. Высокий,  плотный,  с  большой  головой,  Лагин
держался всегда солидно и внушительностью вида мог  поспорить  с  шефом,
недаром посетители, встречая в коридоре, часто путали его с прокурором.
   Зато вне стен нашего  учреждения  его  можно  было  принять  за  кого
угодно, только не за следственного  работника.  Интеллигентными  чертами
лица и пышной, поредевшей спереди, но торчащей в обе стороны над висками
шевелюрой он более всего напоминал композитора, известного скрипача  или
дирижера. Он и в действительности имел некоторое, хотя и  специфическое,
отношение к миру искусства: специалист по большим  хозяйственным  делам,
расследовал организацию "левых" концертов и сопутствующих им  хищений  в
областной филармонии. Говорят,  что  однажды  толпа  жаждущих  любителей
музыки приняла  его  за  администратора  и  окружила,  вымаливая  лишний
билетик или контрамарку. Хотя скорее всего это чья-то шутка.
   - Ну-ну, так что, ты говоришь, у тебя  стряслось?  -  Лагин  закончил
писать и откинулся на спинку стула.
   - Стрястись ничего не стряслось...
   - Отчего же тогда тебя гложут сомнения? И что  ты  хотел  спросить  у
старика Лагина?
   Нет, он не читал мысли. Но,  как  всякий  хороший  следователь,  умел
определять направление хода размышлений собеседника и его намерения.
   - Странная штука получается, Юрий Львович. По  делу  практически  все
сделано, а ясности никакой...
   - Такое бывает. - Лагин неопределенно крякнул, потирая руки  и  хитро
посматривая на меня, ожидая продолжения.
   Я  пересказал   обстоятельства.   Лагин,   снисходительно   улыбаясь,
перебирал  мелкие  предметы  в  объемистом   ящике   своего   огромного,
обтянутого зеленым сукном стола, но по глазам было видно, что он слушает
внимательно.
   - И что же тебя смущает? Вначале не говорила, а потом сказала?  Такое
бывает сплошь и рядом! Для обвиняемого  ложь  -  одна  из  форм  защиты.
Придумала, как облегчить свое положение, - и изменила  показания.  Разве
это настолько не правдоподобно?
   - Но такую же версию  упорно  подбрасывает  Золотов!  Он  и  адвоката
ориентировал  на  самооборону  или  неосторожность  еще  до  того,   как
Вершикова...
   - Да ведь это самая выигрышная  линия  защиты!  -  перебил  Лагин.  -
Ничего удивительного, что и Вершикова, и Золотев, и адвокат склоняются к
ней. - Он задумчиво поигрывал стреляной гильзой от "ТТ". - И  тебе  надо
тщательно проверить показания  обвиняемой!  Изучи  акт  вскрытия  трупа,
внимательно  изучи,  описание  не  из  приятных,   некоторые   брезгуют,
заглядывают сразу в заключение, так можно упустить что-нибудь важное...
   Я почесал в затылке - Юрий Львович как в воду смотрел.
   - Может быть, понадобится допросить судмедэксперта...
   Лагин замолчал, обдумывая какую-то мысль...
   - Само по себе то, что Золотов - враль, еще ни о чем не говорит.  Ну,
хвастался дедом, ну, поил дурех всякой дрянью  вместо  заморских  вин  и
коньяков  -  какое   отношение   это   имеет   к   расследуемому   тобой
преступлению?
   Я хотел возразить, но Юрий Львович предостерегающе поднял руку.
   - Это с одной стороны. Но...
   Он крутанул гильзу волчком по зеленому сукну.
   - Знаешь, что меня настораживает?
   И сам ответил:
   - Круг  лиц,  проходящих  по  делу.  Компания  Золотова!  Внешне  все
благополучно: каждый работает, характеризуется  наверняка  положительно,
словом, приличные люди, вносящие свой вклад, ну и так далее. Только  все
это ширма!
   Он высоко подбросил гильзу и с неожиданной ловкостью поймал ее.
   -  Золотов  -  какой-то   полуаферист,   прикрывающийся   нехлопотной
должностью. Эта его подруга, как ее, Марочникова? Скромная продавщица, а
одета как дочь миллионера - видел, как она к тебе заходила! Обвиняемая -
маникюрша, но небось тоже живет не на зарплату?
   Я вспомнил фирменный вельветовый комбинезон  Вершиковой,  который  на
черном рынке стоит рублей двести пятьдесят - триста, и кивнул.
   - Люди с двойным дном, - сказал Лагин. - С этой публикой надо держать
ухо востро.
   Он бросил гильзу обратно в ящик и со стуком захлопнул его.
   - Знаешь, что мне не нравится?
   И опять сам ответил:
   - Потерпевший был инородным телом в этой компании, он один  занимался
настоящим  делом.  И  он  убит!  Случайность,  несчастный  случай?   Как
говорится, все бывает, но лично  для  меня  это  крайне  сомнительно.  И
версия самообороны притянута за уши.
   - Что же остается? - воспользовавшись паузой, вставил я.
   - Как бы здесь не было хитрой, тщательно продуманной инсценировки!
   Слово сказано. Мне неоднократно приходила в голову эта мысль.
   -  Стоит  обратиться  к  философии  и  вспомнить  принцип  Оккама,  -
продолжал Лагин. - "Не  умножай  без  надобностей  число  сущностей".  В
переводе на наш язык это означает: не выдвигай версий, если  они  ни  на
чем не основаны.
   Он откинулся в кресле, побарабанил пальцами по столу.
   - Пока что твои сомнения, равно как и мои догадки, висят  в  воздухе.
Если бы был хоть один факт, один камень для опоры...
   - Попробую поискать этот камень.
   Я встал.
   - Не помню, где это сказано: "Ищущий истину да убоится искушений",  -
улыбнулся Лагин. - В Евангелии, что ли... Впрочем, неважно! Сейчас ты на
развилке: можно  закончить  дело,  не  обращая  внимания  на  пустяковые
неувязки, и с плеч долой - пусть  суд  разбирается!  А  можно  впасть  в
противоположную  крайность  -  раздувать  червячок   сомнений,   бояться
очевидного,  метаться   в   поисках   новых   фактов,   запутываться   в
доказательствах. И в поисках несуществующей терять реальную цель!
   Когда я вышел на улицу, решение почти созрело.  Стоял  мягкий  теплый
вечер, недавно прошел дождь, и воздух был чистым  и  непривычно  свежим,
асфальт впитал воду и оттого казался гладким и жирным.  Я  прошел  через
аккуратный, с умытой зеленью сквер и собирался повернуть к  дому,  когда
меня окликнули.
   Сухощавый, резкий, отчаянный Саша Крылов,  с  ним  здоровенный  Роман
Полугаров и Костя Азаров из ОБХСС. Все трое радостно улыбались.
   - Ты как раз кстати, - Крылов хлопнул  меня  по  плечу.  -  Пойдем  в
"Спутник" поужинаем.
   - Чего вдруг?
   - Отдохнуть немного в кои-то веки! Посидим,  пообщаемся  в  спокойной
обстановке.
   Мы с тобой уже какую неделю друг друга ловим?
   Предложение было заманчивым, но кое-что меня смутило.
   - Неудобно, в своем районе...
   - А что туг неудобного? - прогудел Полугаров. - Что мы,  не  можем  в
нерабочее время за свои деньги в ресторан сходить? Или мы не люди?
   Это меня убедило. Действительно, раз  мы  полноправные  граждане,  то
почему не можем поужинать в ресторане?
   Мы  пересекли  вымощенную  большими  бетонными  квадратами   площадь,
перешли бассейн  по  мраморным  ступенькам,  между  которыми  плескалась
голубая вода, вошли в просторный стеклянный вестибюль светлого высотного
здания и по пологой винтовой лестнице поднялись на второй этаж.
   Несмотря на раннее время, ресторан был почти полон. На низкой эстраде
рассаживалась за инструменты четверка длинноволосых  молодцов,  один  из
них гулким микрофонным баритоном представил публике  певицу  -  брюнетку
лет тридцати в тугом лиловом платье с крупными  белыми  цветами.  Платье
плотно облегало массивные бедра  и  волнистыми  складками  ниспадало  до
пола,  но  чрезмерная  длина  компенсировалась  откровенным  декольте  и
огромным выкатом, обнажающим спину до поясницы.
   - Не люблю оркестры, из-за них разговаривать невозможно, - недовольно
пробурчал Азаров.
   - Ну этот тебе понравится, посмотри, какая певица, - засмеялся Роман.
   - Не знаю, как она поет, но выглядит впечатляюще!
   Официантка, приветливо улыбаясь Азарову, принесла закуску.
   - С утра крошки во рту не держал, - сообщил  Полугаров,  предупреждая
возможные шутки  по  поводу  его  аппетита,  и,  быстро  расправляясь  с
салатом, пояснил:
   - Целый день мотался по вчерашнему разбою.
   - Раскрыли?
   Он кивнул, пережевывая.
   - Пацаны. Девятнадцать и двадцать  два.  Деньги  на  красивую  жизнь!
Знаете гадюшник на Петровской? Наплевано, накурено,  смрад,  в  коктейли
чего только не мешают...
   - Двух барменов посадили, - вставил Азаров.  -  Санитарная  инспекция
кишечную палочку находила, закрывали, штрафовали - все равно помойка.
   - А им - шикарный бар. Предел мечтаний! Таксиста трубой по голове - и
в эту тошниловку, пойло через соломинку сосать! Притащили  их  в  отдел,
ведут себя нагло - нет,  не  были,  у  товарища  музыку  слушали...  Ах,
музыку? А пальцы на трубе чьи?
   А на стекле? Притихли. А можем еще таксистам со стоянки на  опознание
предъявить, те видели, кто в машину садился! И все - кончилась смелость,
напустили в  штаны  -  таксисты  поубивают,  не  надо  опознаний...  Вот
сволочи! А про потерпевшего и не спросили.
   - Бар этот  закроют  со  дня  на  день,  мы  внесли  представление  в
исполком, - сказал я. - Ну а другие пацаны куда денутся?
   - Проблема, - вздохнул Крылов.
   - Да бросьте! - отмахнулся Полугаров. - Свинья  везде  грязь  найдет.
Вот это проблема. Я не видел грабителей, которые пошли  "на  дно"  из-за
того, что закрыта библиотека! Каждый сам выбирает дорогу. Посмотрят  два
одногодка какой-нибудь детектив и выйдут из кино с разными мыслями. Один
решит: стану сыщиком - вон он какого бандюгу скрутил! А пока не подрос -
в комсомольский оперотряд запишется.
   А другой: "Гы-гы, как он его трубой по башке! И в бар  -  клево!"  Да
отпилит кусок трубы - и на остановку такси!
   Роман так разгорячился, что  даже  дышал  тяжело,  будто  только  что
гнался за злоумышленником с обрезком трубы в руках.
   - Кстати, про выбор дороги, - вмешался Крылов. - На днях  дежурил  по
отделу,  заходит   гражданин,   рассказывает:   сам   он   приезжий,   в
командировке, города не знает, забрел в парк, а там его окружила  шпана,
человек семь, с палками, камнями, и берут в оборот - давай деньги, часы,
пиджак скидывай... Место глухое, гады эти пьяные, злые; видит  он:  дело
табак. Деньгами и вещами не  отделаешься,  как  бы  на  инвалидность  не
перейти...
   Вдруг откуда ни возьмись четыре парня - трезвые, чистые, вежливые:  в
чем дело?
   Ну,  хулиганье  на  дыбы,  мать-перемать,  и  тут,   говорит,   такое
пошло-поехало, в жизни не видел. Как начали их эти  ребята  молотить!  И
руками, и ногами, да с прыжками, вывертами разными, только пух  и  перья
полетели. Удар - копыта набок.
   Какие там палки с камнями... Несколько минут, и все:  трое  по  земле
ползают, а кто уцелел - рванули как черт от  ладана.  А  ребята  вежливо
поклонились - и в другую сторону.
   - Здорово! - восхитился Полугаров и зачем-то сжал огромный  кулак.  -
Кто же они такие?
   Крылов развел руками.
   - Этот командированный затем и приходил. Может, говорит, ваши  ребята
или знаете их, хочу, мол, руки пожать. Наверное, бывшие  десантники  или
спортсмены.
   Самбисты, дзюдоисты... Шли мимо и вмешались.
   - Вот бы нам таких, - Полугаров любил смелых и сильных людей. - У них
уже все четко определено, в бар да пивнушку их на аркане не затянешь.
   - Вы, ребята, как канадские лесорубы, - улыбался Азаров. - Те в  лесу
говорят о женщинах, с женщинами - о лесе.
   - Где ты видишь женщин? - с сожалением спросил Роман.
   Азаров кивнул в сторону приближающейся официантки.
   - Проголодались, мальчики, несу, несу горячее, пока  зажарили,  чтобы
свеженькое, - ласково ворковала она,  расставляя  тарелки  с  фирменными
бифштексами. - Кушайте на здоровье, приятного аппетита!
   Официантка    еще    раз     ласково     улыбнулась     Азарову     и
старательно-грациозной походкой направилась к  кухне,  на  отлете  держа
грязный пустой поднос.
   - Прекрасный сервис в нашем общепите, - елейно проговорил Полугаров.
   - Правда, Костик? Может, напишешь благодарность в книгу отзывов?
   Азаров поморщился.
   - У тебя сегодня перебор с остротами. Помолчи, хотя бы пока жуешь.
   За столом наступила тишина,  только  позвякивали  о  тарелки  ножи  и
вилки. Певица низким, чуть хрипловатым голосом повествовала  о  девушке,
сообщавшей матери, что она влюбилась в цыгана по имени Ян. Девушка  была
примерной дочерью и