миллиона  "зависли"  на
Кипре, а "Дойчбанк" отказался проводить  операции  по  платежным  поручениям
"Консорциума".
   Напившись элениума и нитроглицерина, Гриньков все  же  решил  руководству
ничего не  сообщать,  надеясь,  что  в  понедельник  ситуация  прояснится  и
недоразумения будут устранены. Хорошо бы посоветоваться с  опытными  людьми,
но Илья Сергеевич Атаманов, возглавлявший международные  операции  пять  лет
подряд, внезапно  умер  от  инсульта  и  уже  был  похоронен  на  престижном
столичном кладбище.
   Утром в понедельник позвонил личный референт самого Горемыкина и  ледяным
голосом  сообщил,  что  в  двенадцать  Петр  Георгиевич  собирает  совещание
руководства  по   поводу   блокировки   счетов   "Консорциума"   крупнейшими
европейскими банками. Через полчаса у Гринькова развился обширный инфаркт, и
вместо  совещания  у  Горемыкина  он  оказался   в   реанимационной   палате
кардиологического центра.
   Но совещание в двенадцать часов все равно состоялось

   * * *
   Несмотря на громкое погоняло9 и авторитет, Директор не был  хозяином  сам
себе. В криминальном бизнесе каждый от кого-то зависит.  И  над  ним  стояли
влиятельные люди, которые давали  советы,  требовали  отчета,  прикрывали  в
случае необходимости. Без них Директор не  являлся  бы  винтиком  могучей  и
непобедимой Системы, а был бы обычным уркой  -  главарем  небольшой  уличной
шайки, лежал бы себе на верхних тюремных нарах, поближе к параше,  а  может,
просто спился бы давно или искололся.
   Директор это хорошо понимал.
   В один  из  весенних  дней,  а  вернее  -  вечеров,  когда  по  закатному
московскому небу  ползли  вытянутые,  как  отжатое  белье,  облака,  а  небо
напоминало  сине-оранжевую  тельняшку,  Директору   позвонил   Смольский   и
предложил встретиться напротив универсама "Юго-Западный".
   Директор погрузился в свой синий "Пассат" и прибыл на место  ровно  через
пятнадцать минут.  Тут  же  рядом  с  машиной  появился  грузный  мужчина  с
непокрытой лысеющей головой и пухлыми щеками, посмотрел  в  одну,  в  другую
сторону, наклонился к открытому окошку.
   - Что там у вас задела? Разборки, мочиловки... Где порядок?
   Смольский был промежуточным звеном между Директором и верхними  эшелонами
Системы  и  обычно  выражал  их  мнение.  Отсутствие  порядка  во  вверенной
организации - это серьезный упрек, и с  другой  стороны  салона  вполне  мог
появиться ствол с глушилкой - для оргвыводов.
   - Ничего у нас нет, все под контролем,  -  поспешно  ответил  Директор  и
машинально глянул на дверь пассажира: закрыта ли на защелку. Как  будто  это
имело значение... Лобан по пьяни в драку  воткнулся,  его  и  уделали.  А  с
Мазом... Он этому сморчку, чмошнику задроченному, три тонны не отдал, а  тот
ждать  не  стал...  По  понятиям,  вроде  все  правильно.   Хотя   тот   сам
беспредельщик: собрал отморозков и окучивает ларечников возле метро, а бабки
не сдает. Вот с ним проблема. Низовые пацаны к нему потянулись... Он уже  на
меня болт кладет с прибором!
   - Это который чистодел? Без всяких следов?
   - Ну, - с обидой кивнул Директор. - Маз его нашел, я его  поднял,  а  он,
гнида, безо всякой благодарности... Смольский добродушно улыбнулся.
   - Почему же? Маза ведь отблагодарил? Может, и тебя отблагодарит!
   Директор дернулся.
   - Я его скорей в канализацию спущу! Но особой  уверенности  в  голосе  не
было. Скорей наоборот: угроза скрывала беспокойство, а может, и страх.
   - Должен быть порядок!  -  Смольский  поднял  палец.  -  Ты  для  того  и
поставлен! Раз он ценный специалист - прояви гибкость, отдай ему эти ларьки!
   - А потом машину, бабу, кабинет...
   - Хватит сопли  пускать!  -  перебил  Смольский  и  снова  осмотрелся  по
сторонам. - Сейчас он нам  нужен.  Есть  серьезное  дело.  Очень  серьезное.
Справится - мы его к себе заберем. Не справится - ему  конец.  А  тебе  хоть
так, хоть этак - успокоение. Где он сейчас?
   - Хер его знает... Небось в "Миранде" тусуется со своими задротами.
   - Поехали, познакомишь.
   Смольский обошел машину и сел на переднее сиденье.  Директор  понял,  что
разговор о порядке был всего-навсего затравкой. Он включил движок и медленно
набрал  скорость.  Следом  тронулись  "шестисотый"  "мерсак"  Смольского   и
зловеще-черный "Рэйндж-Ровер" с охраной.
   Раньше Директор заходил в "Миранду" как к себе  домой:  бросив  недопитое
пиво, стремглав пырскала из-под ног на улицу всякая мелочь  пузатая,  мелочь
покрупнее почтительнейше кланялась и изображала готовность к услугам, бармен
выбегал из-за стойки с угодливой улыбкой на напряженном лице...
   Сейчас на ступенях стояли два голодных отморозка с волчьими  харями,  они
нагло осмотрели хозяина с ног до головы, как бы решая - стоит ли его пускать
в приличное место. Но, на свое счастье, пасти не  раскрыли  -  иначе,  чтобы
окончательно не упасть в глазах Смольского, пришлось бы валить обоих.
   Внутри,  как  всегда,  накурено,  отчетливо  пахнет  анашой,  за  стойкой
пламенеют  несколько  знакомых  рож.  При  виде  Директора  рожи   удивленно
вытянулись, кто-то произнес с пьяной развязностью:
   - А-а! Зр-рась...
   И все. Даже халдей не вылез из-за стойки. Савик сидел посередине зала  за
хозяйским столиком с двумя центровыми блядями, которые  еще  совсем  недавно
были ему не по карману. Красивые брюнетки пили мартини, а  он  щупал  их  за
ляжки и хлебал то ли  ром,  то  ли  какую-то  настойку.  Вокруг  стояли  три
отморозка, увидев вошедшего, они насторожились и угрожающе выпятили челюсти.
   - Заходи, Витя! - сказал Савик и отхлебнул своего  пойла.  -  Стул  моему
другу! Директора передернуло.
   - Там тебя человек ждет в машине, - сухо сказал он.
   - Кто? - спросил Савик.
   - Смольский. Слышал?
   - Слыхал.
   Савик спокойно подлил себе из бутылки. Неторопливо выцедил рюмку до  дна.
Он специально действовал на нервы.  На  них  устремлены  десятки  глаз,  все
видят, что Директор пришел о чем-то просить Савика и теперь ждет, как холуй,
пока тот соизволит встать.
   Директор кипел. Он готов был убить его на месте, разорвать, растворить  в
серной кислоте - но смутно догадывался, что Савик, коли на то пошло,  сумеет
убить его первый.
   - Идем, - сказал наконец Савик и поднялся из-за стола. Троица  охранников
двинулась следом. Последний, не скрываясь, сунул под замызганный плащ  "АКМ"
с отпиленным прикладом.
   Смольский стоял у своего "мерса". Он пожал руку Савику и помахал ладошкой
Директору, как бы отпуская  на  все  четыре  стороны.  Тот  тупо  стоял,  не
понимая, что надо сделать, чтобы окончательно не потерять лицо.
   Смольский и Савик сели в машину. Водитель - элегантный молодой человек  с
хищными  глазами  -  закрыл  за  Савиком  дверцу  и  встал  напротив   троих
отморозков, сложив руки на груди. Директор отошел в  сторону,  закурил.  Так
ничего и не придумав, он плюнул, сел за руль своего "Пассата" и резко набрал
скорость.

   * * *
   - Как ты это делаешь? - спросил Смольский. - Гипноз, внушение, заклинания
- это все туфта! Как? Яд? Микробы? Облучение?
   Савик удобно развалился на пружинистом сиденье.
   - Какая разница? Я гарантирую стопроцентный результат. Несчастный случай.
Никто ни до чего не докопается.
   Он держался очень уверенно. Смольский это чувствовал, но думал,  что  эта
уверенность опирается на троих отморозков, взявших  машину  в  полукруг.  На
самом деле Савик понял, что  любой  человек  смертей.  И  он,  Савик,  может
отправить любого на тот свет. Любого.
   - Ладно. Вот фотографии. Знаешь  его?  Олигарха  Локтионова  каждый  день
показывали в теленовостях, портреты печатались в газетах.
   Но на маловыразительном лице ничего не отразилось.
   - Не встречались.
   Какой идиот! Но это даже и лучше...
   - Он круглосуточно  под  охраной.  На  десять  метров  не  подойдешь.  По
четвергам плавает в бассейне. Оздоровительный комплекс "Семь звезд",  всегда
в главном зале. Там  тоже  охрана,  всех  обыскивают.  Но  это  единственная
постоянная точка, где он бывает.
   - Сколько?
   - Пятьдесят тысяч "зеленых".
   - И условие, - сказал Савик.
   - Какое еще условие?
   - Вы убираете Директора, и я становлюсь на его место. Смольский кивнул.
   - Ты сам его и уберешь.

   Глава 2
   ПОГОНЯ ЗА БРИЛЛИАНТАМИ
   Домик старинной фахтверковой  конструкции  на  плас  Шуайе,  17.  Хозяйка
недавно сдала здесь верхний этаж  с  телефоном  двум  англичанам.  Обоим  за
пятьдесят, оба крепко сбитые, тяжелые, по-французски ни бум-бум.  Похожи  на
отставных военных. В первый же день к ним приезжал  парень  из  компьютерной
фирмы, привез несколько коробок с голубыми полосатыми буквами NТТ.
   Англичане выходили из дома редко и всегда поодиночке.  Иногда  у  хозяйки
мелькали сомнения: может, это парочка чокнутых  педиков?  Хотя  по  большому
счету ей было плевать. Сезон на Лазурном берегу еще не начался, и  она  была
довольна,  что  заполучила  хоть  каких-то  постояльцев.   Тем   более   что
беспокойства они не доставляли, не шумели, покой не нарушали.

   Вторые сутки, не умолкая, в комнате гудел компьютер.  Работали  посменно:
четыре часа Спец, четыре - Веретнев.
   На экране мелькают лица.  Беспрерывный  поток.  Мужчины,  женщины,  дети,
русые, блондины, брюнеты,  седые,  лысые,  фиолетовые,  обрюзгшие,  молодые,
полные, худощавые, веселые, хмурые,  приятные,  красивые,  страшные,  негры,
славяне, американцы, латиносы. Это электронная картотека управления по делам
иммигрантов. Спец "взломал" ее за два часа. Это  было  самой  легкой  частью
операции. Прелюдией.
   Спец успевает просмотреть за свою смену тысячу карточек,  Веретнев  всего
семьсот. Напряженное внимание и яркие краски  цветного  монитора  за  четыре
часа превращают глаза в  застывшую  яичницу.  Во  время  дневной  пересменки
освободившийся идет на набережную, чтобы отдохнуть, попить  белого  винца  в
кафе, раскинувшемся на живописной террасе, а заодно узнать что-нибудь о яхте
под названием "Александра".
   Макс Карданов был стопроцентно прав, утверждая когда-то, что женское  имя
Александра не является для  французов  типичным.  Но  это  им  нисколько  не
помогло.  Все  яхты  регистрируются  под  номерами,  а   не   под   "именами
собственными". Номер - вот что важнее всего. Вынь да  положь.  А  номер  они
смогут узнать  не  раньше  чем  опознают  Евсеева,  Кудлова  или  Злотина  в
электронной картотеке. Замкнутый круг получается.
   Все было бы куда хуже, если бы Спец не сумел отыскать в системе программу
контекстного поиска. Он задал приблизительную дату прибытия в  страну  (1991
год) и регион проживания - городки  побережья  от  Монако  до  Марселя.  Это
сузило объем поиска до двенадцати тысяч человек.
   Но работы все равно  хватало.  И  Веретнев,  и  Спец  больше  привыкли  к
оперативной деятельности, где требуется не только мозговая,  но  и  активная
мышечная деятельность. Непрерывный компьютерный "парад" иммигрантов  угнетал
психику.
   Может, Евсеев въехал во Францию не  в  91-м,  а  гораздо  позже?  Он  мог
"погостить" сначала в Германии, или Дании, или в той же  Норвегии,  а  потом
уже перебраться сюда. Мог? Мог.
   Может, он, сукин сын, живет вовсе не на побережье, а в Париже, Лионе  или
Страсбурге? А здесь он устроил себе дачу, поместье? Возможно.
   А может, у него вообще нет никакой яхты? Мог же  он  гостить  на  яхте  у
какого-нибудь знакомого? Черт возьми, мог.
   Или... Или они ошибались с самого начала? Евсеев мертв, и  денег  у  него
никаких не было, а Кудлов только померещился спьяну приятелю Женьке?..
   Вот такие дурные мысли лезли в голову.
   К счастью, однажды в два часа ночи Спец растолкал Веретнева  и,  раздирая
слезящиеся глаза, сказал:
   - Есть. Рыбка поймана.
   - Что? - не понял Веретнев.
   Спец показал на экран. Веретнев узнал рожу  Петра  Злотина,  капитана  из
Девятого управления КГБ, личного охранника Евсеева. Под рожей подпись: Шульц
Херринг, род. 5.11.49 г. в Дрездене. Проживает: 33, рю Вент-Сис, Антиб.
   - Теперь он, значит, Шульц, - довольно  крякнул  Веретнев.  -  Да  еще  и
Херринг... Почти Геринг, сука. А где же его партийная совесть?
   - Антиб - это под Ниццей, совсем рядом, - сказал Спец,  усаживаясь  снова
за компьютер. - Если Евсеев с Кудловым тоже в  Антибе,  мы  их  вычислим  за
полчаса.
   Спец ввел "маячок" для контекстного поиска: АНТИБ. В местной  жандармерии
состояли на учете немногим более двухсот иммигрантов.
   Веретневу расхотелось спать. Он подвинул второй стул, сел и стал смотреть
на мелькающие в серой рамке монитора лица.
   - Стоп! - сказал он. - Вот этот, смотри...  Это  был  Кудлов.  Майор  КГБ
Анатолий Кудлов, который ныне  зовется  Хельмут  Рольц,  уроженец  Гамбурга.
Адрес в Антибе - тот же, что и у Злотина.
   Спустя полчаса Спец "поймал" самого Евсеева.  Некогда  округлое  приятное
лицо заведующего Международным сектором ЦК  КПСС  на  компьютерной  карточке
иммиграционного управления было напряженным, в глазах  -  лед,  губы  плотно
сжаты. Эрих Таубе. Место рождения - Кельн. Адрес проживания во Франции  -  С
88, Антиб.
   - Что еще за Си-восемь-восемь? - спросил Веретнев. Спец закусил губу.
   - Не знаю, Леша. - Он поднял глаза на Веретнева. - Главное, что мы нашли.
Елки-палки!.. Ты понял?
   - Дай пять, - сказал Веретнев. Он все понял.
   Подполковник ненадолго удалился, а когда вернулся, в  наплечной  сумке  у
него лежали две бутылки "Смирнофф" и пакет с бутербродами - все, что он смог
найти в Ницце в четыре часа утра.
   ...В десять часов у дома ј17 на плас Шуайе остановилось  такси,  из  него
вышел молодой человек приятной наружности.
   - Простите, -  обратился  он  к  хозяйке  по-английски,  -  здесь  должны
проживать два моих друга. Они у себя?
   Хозяйка, которая была немного знакома с языком Шекспира, показала ему  на
лестницу, ведущую к верхней комнате. Молодой человек поднялся и долго стучал
в дверь.
   - Они там, - сказала хозяйка в ответ  на  его  вопросительный  взгляд.  -
Постучите еще.
   Наконец дверь  открылась  и  показалась  мощная  фигура  Спеца.  Майор  в
отставке был заспан, небрит, вокруг него витало густое облако перегара.
   - А, Макс, - пробормотал он флегматично. -  Заходи.  Примерно  через  час
хозяйка узнала, что ее  английские  постояльцы  срочно  покидают  Канн.  Они
спустились вниз с вещами и спросили, мешая английские и  французские  слова,
не согласится ли она принять в счет оплаты за жилье компьютер,  который  они
оставили  в   комнате?..   Беспрецедентная   наглость!   Но   когда   жильцы
расплатились, а компьютер все равно оставили, она резко изменила свое мнение
о них.

   * * *
   Оказалось, что аббревиатура "С 88"  означает  всего-навсего  канцелярский
оборот "строение ј 88", которым в муниципалитете обозначают роскошные  виллы
на мысе Антиб, каждая из  которых  имеет  в  обычной  жизни  соответствующее
красивое название.
   Об этом Макс, Веретнев  и  Спец  узнали  в  одной  из  десятков  кафешек,
расположенных между крытым рынком и портом Вобан. Почти  во  всех  слышалась
английская речь, похоже,  что  эти  уютные  маленькие  заведения  привлекали
британских туристов со всего побережья.
   Остановились они в крохотной, на пять номеров, недорогой  гостинице,  где
сняли два номера по триста двадцать франков в сутки. Распаковав  спартанский
багаж, перекусили  огромными  бутербродами  из  разрезанных  вдоль  батонов,
пропитанных оливковым маслом и набитых зеленью, луком, помидорами, яйцами  и
филе тунца, запили их красным вином, а затем отправились в город, где купили
двенадцатикратный бинокль и "Никон" с телеобъективом. После чего отправились
изучать окрестности.
   Антиб оказался маленьким старинным городком с узкими тенистыми улочками в
центральной части, хорошо сохранившимся  старинным  фортом  и  средневековым
замком. Его окружали гавани с тысячами яхт, мачты которых напоминали осенний
безлиственный лес. Набирающее силу солнышко согревало  крупный  коричневатый
песок широких пляжей, на которых уже появились белокожие мужчины в плавках и
женщины  в  раздельных   купальниках,   верхняя   часть   которых   зачастую
отсутствовала.
   За городком начинался одноименный мыс,  с  дорогими  отелями  и  виллами,
оранжереями, начинающими  распускаться  цветниками,  голубыми  бассейнами  и
аккуратно подстриженными изумрудными полями для игры в  гольф.  Вдоль  всего
побережья колыхались на лазурных волнах  белоснежные  катера  и  яхты  самых
разных размеров.
   Вилла под номером восемьдесят восемь расположилась на склоне  живописного
холма, отлого сползающего в море. Веретнев немного замедлил  ход  машины,  а
Макс  поднес  к  глазам  бинокль.  Солидное  трехэтажное  здание,   покрытые
штукатуркой гладкие белые стены, высокие узкие  окна,  блестящая  коричневая
черепица. Рядом - двухэтажный флигель. Ниже по склону  расположены  какие-то
хозяйственные постройки, выложенная плиткой дорожка вела к пляжу. У  причала
застыла 80-футовая красавица-яхта.
   - "Александра", - прочел Макс черную надпись на белом борту.
   - Нашли! - с облегчением выдохнул он. Не  останавливаясь,  они  прокатили
мимо, через час так же неспешно проехали в обратном  направлении.  Теперь  в
бинокль наблюдал Спец. Макс и без оптики  рассмотрел  двух  мужчин,  которые
неспешно прогуливались вдоль решетчатого забора, заметил и отблескивающие по
углам виллы объективы двух телекамер.
   - Остерегаются,  -  сказал  Спец.  -  За  забором  сигнальная  проволока,
телекамеры... А вон тот, по-моему, Кудлов... Ну-ка, Слон, выпусти меня...
   Чтобы не привлекать внимания, они остановили машину вдали от виллы,  Спец
прихватил "Никон" с внушительной  трубой  телевика  и  юрким  ужом  выскочил
наружу.
   - До вечера! - бросил он и захлопнул дверцу. Поставив машину на  стоянку,
Макс и Веретнев отправились бродить по городу.  Забрели  на  большой  рынок,
прошли вдоль рыбных рядов, где на битом  льду,  прикрытые  листьями,  лежали
зубатка, солнечник, серебряный лещ,  ракушки,  мидии,  устрицы,  креветки  и
омары. Поражала исключительная чистота,  отсутствие  шелухи,  слизи  и  даже
рыбьего духа - пахло морской свежестью и водорослями.
   Потом  начались  мясные  прилавки:  сочная  телячья   вырезка,   идеально
обрезанные бараньи седла, задние ножки ягнят, свиные антрекоты - все чистое,
свежее, аккуратно расфасованное.
   - Сырым можно есть, - прокомментировал Веретнев. - Посолил - и жуй!
   Макс вспомнил, как они с Машей делали покупки в  московских  универсамах.
Если бы она оказалась здесь, ей было  бы  интересно...  Да  и  ему  было  бы
веселей...
   - Погляди, какие сыры! Я куплю вот этот попробовать...  Алексей  Иванович
погрузился  в  изобилие  сыров  -  козьего,  овечьего,   коровьего.   Мягкие
рассольные, полумягкие,  твердые...  Круглые  лепешечки  разных  размеров  и
цветов: белые, розовые, желтые, сиреневые, черные, с присыпкой и без нее,  с
тонкой  корочкой,  покрытые  пищевой  плесенью  остро   пахнущие   брусочки,
слезящиеся на разрезе шары...
   Макс вздохнул. С Машей надо решать. Хотя она и лгунья и  никак  не  может
оторваться от этого своего... хахаля, скажем так, но его все равно  тянет  к
ней как магнитом. Может, потому, что в постели с ней никто не  сравнится.  А
может,  по  чему  другому,  неважно,  это  слишком  тонкая  материя...  Надо
окончательно определиться, отшить этого Рината, ну а то, что он трахнул  ее,
когда Макс был в Лондоне, - что ж... Дело, как говорится, житейское...
   Алексей Иванович купил сыра, и  они  попали  в  овощные  ряды.  Крохотные
кочанчики брюссельской капусты, спаржа, артишоки, желтые и красные помидоры,
горы зелени, изобилие оливок: греческие,  испанские,  итальянские,  соленые,
маринованные, вяленые, сушеные...
   Веретнев очень любил оливки и набрал несколько маленьких пакетиков.
   - Давай с пивом, - оживленно предложил он. - Хотя с вином тоже хорошо...
   В двух шагах от рыночных прилавков стояли на тротуаре  столики  открытого
кафе, Веретнев разложил на