образил,  что  именно  это
экзотическое зрелище и интересует Кулакова, но уже  в  следующую  минуту
почувствовал себя хладнокровным суперагентом, проникшим в тайну Дракона.
Выразив желание посмотреть  что-нибудь  похожее,  он  узнал,  что  скоро
ожидается поступление двух  новых  фильмов.  Вошедший  во  вкус  тайного
сыска, Шнырь  перетряхнул  свои  связи,  нашел  фарцовщиков,  начинающих
специализироваться на видеобизнесе,  и  вывалил  перед  Кулаковым  целый
ворох полезной информации.
   А тот не мешкая перехватил  предназначенные  Габаеву  кассеты,  купил
подержанный видеомагнитофон и открыл собственный подпольный кинотеатр.
   Конкуренция диких сенсеев приобретала иные формы. Но Колпаков об этом
еще не знал.
   Простоявшая две недели на стоянке машина долго не хотела  заводиться,
мнения  мгновенно  собравшихся  добровольных  экспертов  разошлись,  как
обычно: кто говорил про севший  аккумулятор,  кто  -  про  неисправность
системы зажигания, третьи горячо убеждали, будто причина в карбюраторе.
   Кончилось тем,  что  его  завели  с  буксира  и  давно  откладываемое
посещение техстанции превратилось в неотложное дело.
   Подъехав к институту, Колпаков испытал чувство, будто  не  был  здесь
целую вечность.
   Гончаров оказался на месте,  они  поздоровались  доброжелательно,  но
официально, дружеские отношения остались в прошлом.
   - Как съездили, Геннадий Валентинович?
   - На мой взгляд, неплохо, Вениамин  Борисович.  Может  быть,  правда,
руководство кафедры даст полученным результатам другую оценку...
   Колпаков положил перед заведующим папку с документами.
   - Солидно! - улыбнулся Гончаров и начал быстро, но внимательно читать
лист за  листом.  -  Поразительно!  Даже  организован  опытный  участок,
изменена технологическая схема... Предполагаемый экономический эффект...
Ого!
   Он  поднял  голову,  глаза  оживленно  блестели  -   Веня   оставался
неисправимым энтузиастом.
   - Блестяще! Как тебе удалось пробить такой вопрос? - Он снова перешел
на неофициальный, дружеский  тон.  Колпаков  скромно  пожал  плечами.  -
Обычно привычка, инерция, где-то  рутина  создают  непрошибаемую  стену!
Хотя ты у нас специалист по сокрушению препятствий! Как это: все силы  в
одну точку с максимальной скоростью?
   Первый раз Гончаров говорил об основном принципе карате без иронии.
   Колпаков снова сделал неопределенный жест.
   - Рад за тебя,  старик!  Немногим  удается  столь  наглядно  доказать
полезность и ценность своей работы!
   Гончаров обошел стол, сел рядом и обнял Колпакова за плечи.
   - Очевидно, мы слишком  строго  оценивали  диссертацию,  хотя  это  в
первую  очередь  моя  вина...  Видно,   постарел:   вот   и   появляются
академические амбиции...
   Колпакову  стало  стыдно.  Лучше  бы  шеф  сухо   отметил   весомость
достигнутого и вежливо распрощался. А эта явная радость...
   - Блестящая апробация на практике,  конечно,  меняет  дело.  Но...  -
Гончаров огорченно отвел глаза. - Но есть проблема...
   - Проблема? - насторожился Геннадий.
   - Какой-то мерзавец позвонил  Дронову  и  наговорил  гадостей  с  три
короба... Что-то про махинации в этом  вашем...  карате...  -  Последнее
слово прозвучало как ругательство. - Якобы ты  злоупотреблял,  незаконно
получал деньги...
   Кровь ударила Колпакову в лицо, он почувствовал, как загорелись щеки.
   "Гришка, сволочь, больше некому! Убью..."
   - В это трудно поверить, нет, я вообще не верю, явная клевета, но  ты
же знаешь мнительность и щепетильность Ильи Михайловича!
   "А может, Кулаков. Или Котов.  Или  еще  ктонибудь  из  разоблаченных
сенсеев... С кого спросить, с кем расквитаться?"
   - Он сильно переживал, а потом сказал, что  проверит  и,  если  слухи
хоть в чем-то подтвердятся, - откажется от научного руководства...
   Колпаков слушал вполуха. "Не думал, что у меня столько  врагов.  Даже
не врагов, просто недоброжелателей... Найду - покалечу... Хотя  разве  в
них дело?"
   - Я буду еще разговаривать с Дроновым, и ты сам объяснись  с  ним.  В
конце концов недоразумение разъяснится.
   "Что я объясню старику? И  что  разъяснится?"  -  заторможенно  думал
Колпаков, спускаясь по лестнице.
   Недоразумение... Только в том, что все не выплыло раньше. Дело  не  в
недругах - в том, что им есть о чем рассказать...
   Ему показалось символичным, что не первый раз  тягостные  размышления
приходят во время спуска по лестнице. "Не начался  ли  у  тебя,  дружок,
путь вниз?"
   И всплыл в памяти длинный крутой спуск на  трассе,  ведущей  к  дому,
внезапно вспыхивающие запрещающие тревожные красные сигналы: стоп, стоп,
стоп...
   В институтском сквере он посидел на жесткой, с  облупившейся  краской
скамейке, проделал комплекс дыхательных упражнений, на  несколько  минут
ушел в себя, отрешившись от  всех  неприятностей,  сложностей  и  острых
углов окружающей жизни.
   Немного помогло, хотя обычная бодрость не появилась. Апатия, душевная
вялость, пассивность... Не хотелось ничем заниматься, ни о  чем  думать.
Подошел к машине, сел за руль, размышляя, куда ехать. Некуда.
   Привычно повернул ключ зажигания раз, другой, двигатель запустился  с
третьего. Вспомнил, появилась цель и дело, в котором ему самому не  надо
было участвовать, только смотреть, если есть желание.
   У ворот станции техобслуживания вытянулась вереница  машин,  пришлось
зайти, отыскать Хомутова, тот небрежно взял ключи  и  загнал  "шестерку"
Колпакова через служебный проезд.
   - Напиши, что  делать,  сенсей,  а  то  голова  кругом  идет.  Совсем
замотали!
   Витек за последнее время сильно изменился, зауважал сам себя, даже  с
Колпаковым позволяет легкую развязность. Раньше запоминал неисправности,
теперь - напиши. Вот оно как!
   Проверить зажигание, карбюратор, стартер...  Отрегулировать  клапаны,
подтянуть цепь... Проверить тормоза... Кажется, все...
   Витек взял бумажку, глянул, сунул в карман заскорузлого промасленного
комбинезона.
   - Сейчас будем делать, - с привычным  высокомерием  процедил  он,  но
вовремя спохватился. - Задолбали  со  всех  сторон!  Тот  спешит,  этому
срочно, за того просили... Директора, начальники всякие,  вон  видишь  -
толстый с усами - завмаг, золотые горы сулит...
   Колпаков не повернул головы за рукой  Хомутова  и  потому  не  увидел
своего старого знакомца Алика Гарандина и не  узнал,  на  каком  поприще
резвится этот ловкий малый.
   Он тяжелым взглядом уперся в переносицу зазнавшегося увальня,  и  тот
начал ощущать неуверенность и некоторое беспокойство.
   - Все ко мне: Виктор Александрович, посмотрите, Виктор Александрович,
помогите...
   - Ты почему в грязной робе? Ее в угол прислонить -  без  тебя  стоять
будет! - Виноват, сенсей, выстираю... - машинально выпалил Хомутов и тут
же опомнился:
   - Это, Геннадий Валентинович, не развлечение в белых  халатиках,  это
производство. Тут мы не играем - вкалываем!
   - Что же, работать в чистом нельзя? Заведи два  комбинезона,  вам  их
выдают регулярно, носи по очереди, стирай раз в  неделю,  меняй  чаще  и
будешь похож на человека!
   - Говорить легко. -  Властный  тон  и  гипнотизирующий  взгляд  сбили
апломб, и Витек, ссутулившись, пошел к своему участку, приволакивая ногу
сильней обычного. Но по мере приближения к жаждущим его  благосклонности
клиентам  спина  распрямлялась  и  хромота  из  физического   недостатка
превращалась вроде как в причуду капризного мэтра.
   Витек Хомутов был порождением Колпакова, хотя сам  не  подозревал  об
этом. Он вообще не задумывался над подобными вещами.
   А Колпаков нередко размышлял о влиянии, оказываемом  людьми  друг  на
друга, и пришел к выводу, что пересечение  жизненных  маршрутов  подобно
столкновению  бильярдных  шаров:  более   сильный   и   целеустремленный
продолжает путь, резко изменив траекторию чужой судьбы.
   Витек  встретился  с  ним  неуверенным   закомплексованным   тюфяком,
раскормленным и подавленным не в меру энергичной мамашей. Все изменения,
происшедшие с ним, прямо обусловлены этой встречей.
   Он, Геннадий Колпаков, создал нынешнего Хомутова, гения  автосервиса,
хозяина положения - вон как вертятся вокруг него, суетятся,  заискивают;
чрезвычайно довольного  собой,  своей  жизнью,  достигнутым  местом  под
солнцем...
   Полностью довольными бывают, конечно, не  слишком  умные  люди,  надо
признаться, детище не очень удачное;  и  грязнуля,  на  тренировки  тоже
ходил в нестираном кимоно, приучить к чистоте так и не удалось. Но  зато
хороший автослесарь, это немало!
   В  действительности  Хомутов  вовсе  не  был  гением   автомобильного
ремонта. Он относился к категории посредственностей и в любом  деле  мог
достигнуть лишь среднего уровня. За годы работы он нахватался вершков  -
и только. Постигнуть глубины профессии  мешали  лень,  необязательность,
отсутствие интереса к специальности.
   Научившись  устранять   несложные,   наиболее   часто   встречающиеся
неисправности и  проводить  простейшие  регулировки,  он  возомнил  себя
опытным, познавшим  все  тонкости  ремесла  мастером.  Этому  в  немалой
степени способствовало заискивание клиентов, терпеливо сносивших барские
замашки и дававших понять, как высоко они ценят опыт  и  знания  Виктора
Александровича.
   Правда, когда он попытался заняться частной практикой на дому, ничего
не  получилось:  оторванный  от  должности  Хомутов  ничего   собой   не
представлял, и клиенты предпочитали  Потапыча,  Кольку-карбюраторщика  и
других конкурентов.
   Не задумываясь над причинами неудачи, Хомутов махнул  рукой  на  свою
затею и перестроился, получая "левый" доход на рабочем месте. Здесь  это
удавалось:  владельцы  машин  не  скупились  на  чаевые,   надбавки   за
"срочность", "дефицитность" запчастей и т, д.
   Беззастенчиво  пользуясь  покладистостью  заказчиков,  Витек   привык
откровенно халтурить,  а  наиболее  сложные  неисправности  отпасовывать
коллегам. Постепенно даже для знакомых он перестал делать  исключения  и
всех подряд обслуживал спустя рукава. Для самого себя он всегда  находил
причины, оправдывающие такое поведение.
   "Ишь, написал... Проверить то, проверить се... Делать нечего,  вот  и
морочит голову на халтуру..."
   Хомутов оглянулся, как бы опасаясь, что Колпаков услышит  его  мысли.
Но Геннадия в цехе уже не было. Витьку стало спокойней.
   "Подумаешь, сенсей! Из-за него я стал калекой... Пустил в группу  эту
обезьяну с бородой, костолома проклятого... Все они там хороши..."
   - Так что, шеф, сделаешь? - с  фамильярностью  "своего"  обратился  к
нему Гарандин.
   - Я же сказал! - хмуро бросил Витек. - Три часа до  конца  работы,  а
мне вон еще тачку подкинули! Что мне, разорваться?
   - Все понятно, шеф. - Гарандин  изобразил  интонацией  сочувствие.  -
Только позарез нужно! А за срочность...
   Красная кредитка, хрустнув, опустилась в горбом торчащий карман.
   Хомутов остановился между автомобилями Гарандина и Колпакова.
   - Всем срочно, все спешат, а я при чем?
   Хотя говорил  он  по-прежнему  хмуро,  опытный  Гарандин  понял,  что
последний аргумент оказался убедительным.
   - Яшка! - позвал Хомутов ученика  -  совсем  молодого,  не  успевшего
окончательно изгваздать синий халат. - Посмотри эту лайбу. Вот список.
   - Но клапана я не умею... И вообще...
   - Ты зачем сюда пришел? Учиться? Вот и учись! Что сможешь - сделай, я
потом гляну!
   Отчитав ученика. Хомутов направился к машине Гарандина.
   - Ну, что здесь у тебя? - хмуро спросил он, открывая капот.
   Ученик ковырялся в карбюраторе, когда  Хомутов,  разглаживая  карман,
подошел и стал рядом.
   - Ну как?
   - Аккумулятор разрядился, потому  плохо  запускалась...  Поставил  на
зарядку... Жиклеры продул...
   - И все дела! А понапишут: стартер, зажигание! Людям делать нечего...
   Хомутов  был  настроен  добродушно  и   охотно   принялся   развивать
излюбленную тему о бессовестных заказчиках, не знающих, чего они хотят.
   - Клапаны сделал, не знаю, как вышло...
   - Включи мотор! Так...
   Хомутов прислушался.
   - Немного не дотянул. Не страшно, хуже, когда затянешь -  через  пять
тысяч распредвалу крышка.
   Хомутов вспомнил, какой скандал он имел по  этому  поводу,  и  смачно
сплюнул.
   - Вы дорегулируете?
   - Зачем? Сойдет... В случае чего еще приедет.
   - А тормоза я вообще не смотрел, побоялся...
   - Да?
   Хомутов сел за руль, выключил передачу.
   - Толкни.
   Он нажал педаль.
   - Ну-ка еще! Еще разок... - Что-то ему не нравилось. - Еще... Еще...
   "Разобрать тормозную систему? Сменить жидкость,  продуть,  прокачать,
проверить шланги..."
   Он посмотрел на часы. До конца смены оставалось тридцать минут. Можно
успеть, но надо будет спешить, напрягаться...
   - Сойдет!
   Чего ломать голову? Явных признаков неисправности нет, к чему  делать
лишнюю работу?
   Колпаков появился ровно в шесть.
   - Все в порядке! - бодро  сообщил  Хомутов.  -  Зарядил  аккумулятор,
отрегулировал зажигание, карбюратор  промыл  в  ацетоне...  Заводится  с
пол-оборота!
   Он повернул ключ. Действительно, мотор схватился мгновенно.
   Колпаков довольно улыбнулся.
   - Что-то клапаны шумят...
   Хомутов озабоченно кивнул.
   - Нарочно не дотянул - кажется, на  валу  есть  выработка,  чтобы  не
испортить. Проедет тысячуполторы - тогда, посмотрим.
   Колпаков оплатил счет в кассу. О том, что Витек может рассчитывать на
чаевые, он даже не подумал: новый Хомутов и так должен  быть  благодарен
своему создателю.
   - Спасибо! - Геннадий стиснул не слишком тщательно отмытую руку.
   - Приезжайте, - пригласил Хомутов.
   Думали они в этот момент о разном. Колпаков -  что  его  творение,  в
общем, не так уж неудачно. Хомутов - что бывший учитель  жмот,  жалеющий
хотя бы трояк.
   -  Неужели  это  настолько  серьезно?  -  Широко  распахнутые   глаза
девочки-глупышки выражали непонимание.  -  Я  уже  договорилась,  завтра
принесут... Канадская, как раз такая,  о  которой  я  мечтала...  -  Она
умильно хлопнула ресницами, раз, другой... - Что тебе стоит,  Генчик?  В
конце концов, займем...
   - Пойми,  полторы  тысячи  -  моя  годовая  зарплата!  Чем  отдавать?
Рассчитаться с Гончаровым - и то проблема!
   Умышленная  наивность  Лены  раздражала  Колпакова:  только  что   он
подробно объяснил ей положение вещей.
   - Не вечно же это будет продолжаться! Волна  пройдет,  опять  начнешь
тренировать, разом со всеми расплатимся.
   - Ты нарочно не хочешь меня понять? Я распустил платную секцию  и  не
собираюсь возвращаться к прежним занятиям!
   - То есть как? - Недоумевающая девочка исчезла. Лена смотрела  строго
и требовательно. - Как же ты представляешь нашу жизнь?  Аванс,  получка?
Знаешь, сколько у меня уходит на косметику? А на такси?
   - Но... - попытался возразить Колпаков.
   - Не перебивай! - властно приказала Лена. - Зима на носу, в  чем  мне
ходить? В потертой дубленке и  растоптанных  сапогах?  Тебя  устраивает,
чтобы я выглядела чучелом? Меня - нет!
   Колпаков перевел дух, как после удара в солнечное.
   - Ты хочешь, чтобы я попал в тюрьму?
   Он вспомнил пережитый в поезде страх. Казалось невероятным, что самый
близкий человек может подталкивать его  к  тому  безысходному  состоянию
преследуемого зверька.
   Лена поняла, что перегнула палку.
   - Что ты, глупый! Ведь все не так страшно.  Мы  же  привезли  обратно
хрусталь, ковры. Да и за первый раз не сажают, только оштрафуют.
   "Только"! В голосе Лены ему послышалась габаевская интонация.
   - Кстати, откуда  ты  так  хорошо  знаешь  указ?  Про  конфискацию  и
остальное?
   - Ну... Я случайно встретила на улице Габаева, он меня напугал...
   Дура! Придумала бы что-нибудь другое: случайно прочла газету...
   - А потом ты случайно встретила его еще раз, и он тебя успокоил. И вы
с ним подробно проштудировали новый закон. Основательно и досконально.
   - Что ты имеешь в виду? - вскинула брови высокомерная светская дама.
   Колпаков  уже  бывал  свидетелем  подобных  превращений  и,  хотя  не
наблюдал их давно, воспринял спокойно, не смутившись и не  растерявшись,
чем смазал ожидаемый эффект. Ему надоело сдерживать раздражение.
   - Ты повторяешься, как плохая актриса.
   - Что ты имеешь в виду? - повторила она менее уверенно.
   - Ты уже делала такое лицо и задавала такой вопрос,  причем  не  один
раз... После того как Гарандин под  присмотром  братца  излупил  меня  в
котлету и ты, совершенно невинно,  разумеется,  переночевала  с  ним  на
турбазе, а потом устроила мне скандал  за  оскорбительные  подозрения  и
беспочвенную ревность... - Глубоко  внутри  заныла,  казалось,  навсегда
зарубцевавшаяся рана. - В ресторане, когда я посмел усомниться в чистоте
и возвышенности твоей дружбы с этим... дипломатом или торговцем...
   Колпаков говорил медленно, уверенно, эта уверенность  подавила  Лену,
ледяная маска таяла на глазах.
   - Можно вспомнить еще много случаев, и всегда я пугался, давал задний
ход. Но не теперь. - Он напряженно, с усилием улыбнулся. -  Сейчас  твоя
игра мне безразлична.
   - Как и я сама, - то ли спросила, то ли констатировала Лена.
   Колпаков прислушался к себе.
   - Пожалуй, нет. Я всегда  испытывал  к  тебе  сильные  чувства.  Чаще
любовь... Иногда - злость, раздражение. Но не безразличие... Ты  ко  мне
была равнодушна, это да.
   Лена презрительно улыбнулась.
   - Однако в постели ты был мной доволен.
   - Ты этим умело пользовалась. Вспышки любви совпадали  с  исполнением
твоих  капризов,  приобретением  дорогой  одежды,   получением   крупных
денежных сумм...
   - А за что, по-твоему, женщина должна любить мужчину? За  сторублевую
зарплату? - Лена вновь  обрела  спокойствие,  красивое  лицо  отвердело,
взгляд был жестким. - Или ты ждешь вспышки любви после сообщения, что не
способен  больше  обеспечивать  семью?  Хорош  супруг!  Мужчина   должен
рисковать ради любимой женщины!
   Фраза была произнесена с глубокой убежденностью.
   - Как муж Клавдии? Благодаря молодящимся старушкам твои представления
перевернуты с ног на голову!
   Он вспомнил, что не так давно уже  говорил  кому-то  эти  слова.  Да,
точно - Гришке.
   -  Вы  смотрите  на  мир  не  так,  как   нормальные   люди...   Иные
представления о правильной жизни, другие ценности...
   - Ты, что ли, нормальный  человек?  -  издевательски  спросила  Лена,
нервно покусывая губу. - Такой же халтурщик и  приспособленец,  как  те,
кого ты презираешь. Только замаскировался своим дурацким кимоно...
   Они говорили, не повышая голоса, старались не перебивать друг  друга,
сторонний наблюдатель ни за что не распознал бы в происходящем ломающего
семейную жизнь скандала: ни оскорблений, ни мордобоя, ни битья посуды  -
обычная мирная беседа.
   Но оба понимали, что перешли черту, до которой еще можно вернуться  к
примирению. И оба были спокойны. Лена привыкла к мысли, что смена мужа -
такое же обыденное житейское дело, как замена гардероба  или  мебельного
гарнитура,  даже  менее  хлопотное.  А  Колпаков  подсознательно  ожидал
подобного финала со дня свадьбы, пережив  его  по  ошибке  в  пустой,  с
брошенными   впопыхах   тапочками   жены   квартире,   он   окончательно
подготовился к развязке.
   И все же ему была неприятна расчетливость, с которой  Лена  подбирала
наиболее обидные слова и наотмашь била ими в самые болезненные точки.
   Колпаков лег в  кабинете,  предварительно  приняв  снотворное,  такая
предусмотрительность оказалась оправданной: взбудораженное  сознание  не
сразу поддалось даже сильнодействующему препарату. Наконец он провалился
в тяжелый болезненный сон, где поджидал его уже знакомый кошмар:  крутой
спуск,  усыпанный  сотней  красных  огней,  громыхающая   платформа   из
разбегающихся  железных  бочек,  ни   руля,   ни   тормоза,   угнетающая
беспомощность, ледяной ветер в лицо, немо кричащие сигналы: стоп,  стоп,
стоп...
   Когда он проснулся, кошмар еще стоял  перед  глазами.  К  чему  такой
сон?
   В коридоре вжикнули змейки  на  высоких,  до  колена,  с