е шило со сплющенным жалом. Не знавший об этой привычке Джон с
размаху  напоролся  сердцем  на  сталь.  Потом  обстоятельства   изменились,
ликвидацию отменили. Унылый как ни в чем не бывало продолжает коптить  небо,
а одну из лучших "торпед" ГРУ сожрали настоящие черви.
   - Помянем нашего друга и сделаем выводы на будущее...
   Плеско пригубил рюмку и поставил ее на стол. Он не пил, ссылаясь на язву,
которая у него действительно завелась лет семь назад. Впрочем, он с  молодых
лет был трезвенником; сказывалось строгое семейное воспитание.
   Трапеза проходила в небольшом банкетном зале частного  ресторана,  охрану
которого обеспечивал вышедший недавно на  пенсию  майор  Сивков.  На  всякий
случай  служба  внутренней  безопасности   оперативного   отдела   проверила
помещение, убедившись в обещанном Сивковым отсутствии микрофонов и  поставив
волновую блокаду.
   Теперь  двенадцать  оперативников  чувствовали  себя  в  уютном,   богато
обставленном  банкетнике  вполне  комфортно.  Они  расслабились,  распустили
галстуки, приняли непринужденные позы. Казалось, что выпитое не  сказывается
на их состоянии. Но быстрый официант в  черном  смокинге  исправно  подносил
литровые бутылки взамен опорожненных,  и  постепенно  алкоголь  сделал  свое
дело. Грубые лица покраснели - у кого всплошную, у  кого  пятнами,  на  коже
выступали бисеринки пота, языки  то  и  дело  заплетались,  многие  галстуки
полетели в угол. Однако при появлении официанта все разговоры  прекращались,
как обычно: водка не могла притупить профессиональную бдительность.
   - Я с Василием в каких только переплетах не бывал, - завел Карл обычную в
таких случаях песню. - Раз -  на  военно-морской  базе  в  Штатах...  Надели
скафандры - и в титановую цистерну с окислителем  ракетного  топлива.  А  он
бетон разъедает. Сидим в темноте,  машина  идет,  эта  гадость  плещется  по
плечам и чуть слышно: ш-ш-ш... Верхнюю оболочку жрет!
   За спиной у Карла было много сложных и опасных операций, но вспоминал  он
всегда только одну, оставившую неизгладимый след в  его  маловпечатлительной
душе.
   - Сколько продержится скафандр - не  знаем,  когда  удастся  выйти  -  не
знаем... Сидим, ждем. Думаю только: быстро или медленно?  Вдруг  по  струйке
начнет просачиваться?.. Потом остановка, КПП. Они даже в бочку не заглянули:
каждому ясно - невозможно там находиться... Когда выбрались, последний  слой
клочьями распался... - Карл налил себе и, не предлагая окружающим, выпил.  -
А тут какой-то заморыш...
   После смерти напарника Карл по своей инициативе хотел прикончить Унылого,
но случай этому помешал. Потом, уже по приказу, Карл его охранял. Но  стоило
"торпеде" напиться, как темное чувство  мести  начинало  жечь  могучее  тело
изнутри.
   -  Я  его  все  равно  сотру.  -  Огромный  кулак  тяжело  пристукнул  по
полированной столешнице.
   - Брось, - урезонил коллегу Франц. - При чем здесь личные интересы...
   - Водки и жратвы хватает? - весело  спросил  бывший  майор  ГРУ,  а  ныне
частный  охранник  Сивков,  стремительно  ворвавшийся  вместо  официанта   с
очередной бутылкой, которая в его руках почему-то напоминала противотанковую
гранату. - Тогда и я с вами могу врезать!
   Взгляды бывших сослуживцев обратились к  вошедшему.  Стандартное  лицо  и
фигура "торпеды", но наряд - яркий  спортивный  костюм  и  короткая  кожаная
куртка - соответствовал другому стандарту - бандитско-рэкетирскому.
   - Не обращайте внимания, - усмехнулся Сивков. - Это  униформа.  Там,  где
мне  приходится  бывать,  она  воспринимается   лучше,   чем   костюмчик   с
галстуком...
   - И сколько же ты здесь заколачиваешь? - бестактно поинтересовался Карл.
   - Втрое  больше,  чем  у  вас,  -  ответил  бывший  майор.  -  Не  считая
премиальных.
   Он разлил принесенную водку. Из-под рукава куртки  выглянули  часы,  вмиг
перечеркнувшие облик "крутыша" из новой волны. Подарочные номерные часы  для
ветеранов  службы  и  особо  отличившихся  разведчиков.   На   сине-стальном
циферблате изображен земной шар, над северным полушарием которого  раскинула
крылья золотистая летучая мышь. Все знают эмблему ВЧК - КГБ: щит и меч, да и
символ ЦРУ - злого орла  со  щитом  в  когтистых  лапах.  Но  лишь  немногим
посвященным известно, что нависшая  над  миром  летучая  мышь  символизирует
всепроникающие возможности ГРУ. Для непосвященных же на циферблате написано:
"ВС РФ. Военная разведка". Понятно, что носить такой хронометр можно  только
пенсионерам, не опасающимся возможности расшифровки. Действующие  сотрудники
хранят подобные предметы в служебном сейфе либо дома - в ящике стола,  рядом
с орденами и медалями, которые тоже никогда не надеваются за время службы  и
не только по причине отсутствия у разведчиков военной формы...
   - И наши часики хорошо воспринимаются там, где тебе приходится бывать?  -
не унимался Карл. - За них небось и доплачивают премиальные?
   Сивков поморщился.
   - Угомонись, приятель. Тебе сколько до пенсии? Вот тогда  и  поговорим  -
где, за что и сколько платят. Ты четыре языка знаешь? Отлично. Могу устроить
швейцаром в "Метрополь". Когда придешь оформляться, не  забудь  надеть  свои
"котлы" - это повысит оклад...
   - Хватит собачиться! - приказал Плеско. - Миша  -  наш  парень,  отслужил
честно, а что пенсии в обрез на еду хватает - не его вина.
   Под курткой у Сивкова что-то запищало,  он  извлек  черный  коробок  чуть
побольше спичечного, поднес к уху, послушал.
   - Голубовский на входе, - сообщил он собравшимся.- Пускать или как?
   Карл рассмеялся, обнажив крупные желтоватые зубы.
   - Пенсия с людьми чудеса творит! Помнишь, как  ты  его  боялся?  Тогда  и
подумать не мог, что будешь решать: пускать - не пускать...
   - Откуда он узнал, где мы? - спросил Орлов.
   - А чего, нормальный мужик, - высказался Пьер.
   - Пускай, да побыстрее, а то он сам войдет! - Плеско Подвел итог короткой
дискуссии.
   - Пусть заходит, - скомандовал Сивков и спрятал  микрорацию  обратно  под
куртку.
   Через минуту дверь резко распахнулась.
   - Здорово, мужики! - На пороге стоял мужчина лет  сорока  пяти,  среднего
роста и телосложения, но с уверенными манерами человека, умеющего добиваться
своей цели.
   Начальнику оперативного отдела  ГРУ  полагалась  охрана,  но  Голубовский
почти никогда не пользовался ее  услугами.  Мгновенно  сбросив  расстегнутое
пальто, он охватил взглядом присутствующих,  словно  сфотографировал,  потом
быстро прошел к столу, сел на выдвинутый  Сивковым  стул,  взял  наполненную
Плеско рюмку.
   - В память Василия. Чтобы больше таких  глупых  потерь  у  нас  не  было.
Вообще пусть потерь не будет!
   Лихо  глотнув  водку,  подполковник  со  стуком  поставил  рюмку,   отвел
предложенную Плеско вилку с маринованным грибочком.
   - Могу сообщить важную новость, - неожиданно объявил  он.  -  Только  что
Президент подписал  секретный  Указ  о  предоставлении  нашей  службе  права
работать   внутри   страны.   Направления    деятельности:    организованная
преступность, терроризм, партии и движения,  ставящие  целью  насильственное
свержение существующего строя, коррупция в высших эшелонах власти...
   За столом наступила тишина. Испокон веку ГРУ могло действовать только  на
территории потенциального противника. Внутренняя разведка полностью  входила
в компетенцию КГБ. Мозг страны  -  ЦК  КПСС,  его  Секретариат  и  Политбюро
анализировали внешнюю и внутреннюю разве-динформацию  и  использовали  ее  в
целях  дальнейшего  строительства  коммунизма,  а  точнее,  для   укрепления
собственной власти и могущества. Мозг есть мозг. И ГРУ,  и  КГБ,  и  МВД,  а
других "органов" в те времена  и  не  было,  четко  осознавали  свою  сугубо
подчиненную  роль  и  не  претендовали  на  лидерство  подобно   тому,   как
человеческая рука и нога не могли конкурировать друг с другом  или  спорить,
кто главнее.
   Но  после  августовской  "трепанации"  положение   изменилось:   лишенные
всевластного хозяина, министерства и ведомства принялись накачивать  мускулы
и напитываться информацией, ибо все стали решать сила и осведомленность, эти
два  фактора  могли  вознести  тот  или  иной  "орган"  к   самым   вершинам
государственной власти. Конкуренция между силовыми (новый, постперестроечный
термин, красноречиво отражающий направленность происходящих в управленческой
иерархии  изменений)   ведомствами   достигла   небывалого   размаха.   КГБ,
превращенный рядом болезненных кастраций в ФСК, утратил былое  могущество  и
отошел на второй план, зато на арене появились совершенно новые фигуранты  -
Главное управление охраны с отпочковавшейся Службой безопасности Президента.
Новички стремительно набирали силу, тесня традиционных "силовиков".
   Самые мощные "мускулы", конечно же, оставались Министерства  обороны,  но
танковые дивизии, полки даль-них  бомбардировщиков,  стратегические  ядерные
силы, авианосцы и атомные подлодки - слишком грубые  инструменты  для  столь
ювелирной работы, каковой является борьба за власть. А самые лучшие ротные и
батальонные разведчики не смогут раздобыть  ни  одного  бита  информации  из
коридоров  Государственной  думы,  министерских  дач,  фешенебельных   саун,
депутатских квартир... Поэтому министр обороны давно вынашивал мысль о  том,
чтобы выпустить своих "летучих мышей"  на  российский  оперативный  простор.
Проект указа несколько месяцев лежал на столе у Президента, хотя  начальники
ГУО и СБП, как могли, тормозили его подписание. Но в конце  концов,  генерал
армии Гонтарь не меньший  друг  Президента,  чем  генерал-майор  Коржов  или
генерал-лейтенант Борецков, поэтому подпись под документом все же появилась.
   - Вы понимаете, что это  означает.  -  Голубовский  внимательно  осмотрел
многозначительно переглянувшихся оперативников и отодвинул  предупредительно
наполненную майором Плеско вторую рюмку.
   Они понимали.  Увеличение  финансирования,  дополнительные  штаты,  новая
структура, более высокие "потолки" званий. Все это рядовых  "летучих  мышей"
не касалось.  Им  предстояло  укреплять  могущество  своего  ведомства  теми
методами, которые ранее использовались лишь  в  Канаде,  Штатах,  Уругвае  и
Мозамбике.
   - Кстати, - продолжил начальник оперативного отде-ла. - Сегодня  во  всех
смежных системах зачитывался  заочный  приговор  Военной  коллегии  по  делу
Верлинова, бывшего начальника одиннадцатого отдела.
   Голубовский чуть заметно улыбнулся. Именно он переиграл Верлинова  и  тем
вынудил к побегу. Морщинистое лицо Плеско дернулось и вовсе  превратилось  в
печеное яблоко - его Верлинов чуть было не подвел  под  расстрел.  Остальные
сотрудники не проявили эмоций, хотя о бывшем начальнике одиннадцатого отдела
ходило много легенд, и всегда он выглядел героем. Но в подотделе  физических
воздействий говорят о заочных приговорах вовсе не для того, чтобы  похвалить
приговоренного. "Торпеды" ждали продолжения.
   - Так что, будем исполнять? - Плеско,  не  выдержав,  задал  интересующий
всех вопрос.
   - По  имеющимся  данным,  он  погиб.  -  Голубовский  встал.  -  Но  если
информация окажется ложной... С учетом внутренней и  международной  ситуации
думаю, что практику исполнений придется восстановить.
   Начальник оперативного отдела повернулся и, не прощаясь, пошел к выходу.
   Двенадцать "летучих мышей" проводили взглядами прямую широкую  спину.  По
привычке прищуренные глаза фокусировались под левой лопаткой.
   "Длинные руки"  укрепляют  могущество  ведомства  сильнее,  чем  что-либо
другое. Поэтому "торпеды" не сомневались, что  практика  исполнения  заочных
приговоров будет восстановлена. И  прекрасно  понимали,  почему  Голубовский
поделился с ними первыми столь важной новостью.
   - Так что американская разведка может найти в вашей  подводной  лодке?  -
повторил Коржов, пристально рассматривая явно растерянного Дронова.
   Полковник молчал, чувствуя, как холодеют и отнимаются ноги.
   Коржов плотно сжал губы. Обычный рабочий вопрос  непонятно  почему  выбил
свежеиспеченного полковника из колеи. Значит, надо раскручивать его дальше.
   - Почему вы не отвечаете? И лицо покрылось красными пятнами... Вам плохо?
Или есть что скрывать?
   Когда  с  КПП  позвонили  и  сообщили,  что   прибыл   начальник   Службы
безопасности Президента, Дронов сразу понял:  это  не  к  добру.  Но  такого
оборота он не ожидал...
   - Специальное оборудование... Оно устаревшего образца и интереса для  них
не представляет...
   Мозг лихорадочно прокручивал возможные варианты развития  событий.  Верно
говорил проклятый Верлинов, что секретные бумаги умирают лишь в  разведенном
лично тобой огне, причем в хорошо знакомой печи.  А  он  понадеялся,  что  в
стальном саркофаге на морском  дне  дьявольски  опасный  документ  похоронен
вполне надежно... Какой осел!
   Дронов чувствовал, как по спине течет пот,  и  понимал,  что  не  владеет
голосом и лицом.
   Если координатную сетку поднимут американцы, вспыхнет небывалый  скандал,
и  ему  предъявят  обвинение  в  сокрытии  фактов,   представляющих   угрозу
безопасности государства и Самого. Разжалование, арест, трибунал, десять лет
лагерей... Но если покаяться сейчас, то результат будет тот же самый, только
шуму поменьше и десять лет ему  вкатят  без  международного  резонанса...  А
вдруг американцы ничего не обнаружат? Может, документа вообще нет  в  СПЛ...
Нет, признаваться нельзя!
   - Еще там  четыре  трупа,  -  тяжело  ворочая  сухим,  распухшим  языком,
произнес он.
   - Один, - невозмутимо произнес Коржов.
   - Что? - заторможенно переспросил полковник. Все звуки он  слышал  глухо,
будто в ушах торчали катышки ваты.
   - В лодке один труп.  Два  найдены  на  поверхности  А  четвертый  где-то
гуляет.
   "Все знает! - мелькнула убийственная мысль. - Да иначе  и  не  пришел  бы
лично... Значит, конец. Конец... Конец... Конец..."  Словно  закольцованная,
потертая лента  старого  магнитофона  мучительно,  со  скрипом,  продиралась
сквозь воспаленные мозговые полушария, и остановить  ее  можно  было  только
одним способом. Пистолет  лежал  в  секретном  отделении  сейфа,  быстро  не
достать. Но не арестуют же его немедленно, рано или поздно зловещий  визитер
уйдет, и тогда...
   Но представить, что последует "тогда", Дронов не  мог  и  еще  в  большей
степени не мог сделать того, о чем подумал.
   - Что в лодке?! - рявкнул Коржов и стукнул кулаком по столу.
   Полковник "лопнул". "За признание  -  меньше  наказание",  -  всплыла  из
подкорки давно забытая детская мудрость и тут  же  более  свежая:  "Учитывая
осознание членом КПСС  имярек  своей  вины,  проявленную  самокритичность  и
раскаяние,  ограничиться..."  Одним  словом,  если  деваться  некуда,   надо
сдаваться на милость победителя.
   Со  скрипом  распрямляя  негнущиеся  суставы,  он  выбрался  из   кресла,
деревянно ступая, подошел к сейфу и через  несколько  секунд  положил  перед
начальником  СБП  протокол  допроса  покойного  Данилова   с   добавлениями,
позволяющими не докладывать о нем высокому начальству.
   Коржов  неторопливо  надел  очки  и  принялся  внимательно  читать,   его
простоватое лицо приобрело  сосредоточенное  выражение,  которое  постепенно
менялось. - Что это за херня? - Он раздраженно глянул поверх очков.
   - Про "летающие тарелки" и прирученных крыс-мутантов можете не читать.  А
про Кремль и бункер 001 - все правда.
   Покаянно глядя в пол, Дронов объяснил суть своей уловки.
   - Ну и хитрожопые! - Коржов удивленно покрутил головой, потом снял очки и
долго рассматривал полковника.
   - Ладно, - буркнул он наконец и обратился к документам.
   Дронов стоял как соляной столб и размышлял, какое значение для его судьбы
может  иметь  это  "ладно".  Стоять   пришлось   долго.   Начальник   Службы
безопасности  Президента  изучил  протокол,   потом   просмотрел   папку   с
материалами служебного расследования неудавшейся попытки ухода Верлинова  за
кордон.
   - Хитрожопые, - повторил он, закончив чтение. - Врете друг другу по  всей
цепочке, снизу доверху. И самый верх норовите обмануть. Как бы самим себя не
перехитрить.
   Дронов  молчал,  машинально  приняв  положение  "смирно".  Действовал  он
интуитивно и, демонстрируя полную Покорносгь, надеялся на снисхождение.  Так
проигравший в схватке волк демонстративно подставляет  горло  победителю,  и
тот сразу же отходит в сторону. Правда, среди людей подобные сантименты не в
ходу, и подставленное горло, как правило, перекусывают. Но Сейчас  полковник
чувствовал, что Коржов не настроен учинять над ним расправу.
   - Так где план?
   - Здесь его нет. Скорее всего, Верлинов взял с  собой.  Капитан-лейтенант
Чижик утверждает, что  и  экипаж,  и  Верлинов  погибли  в  лодке-"малютке".
Значит, документ в лодке.
   - Врет он, твой Чижик, - устало проговорил Коржов. - И ты  заврался.  Что
теперь с тобой делать?
   Дронов возликовал.  Когда  собираются  расправиться,  таких  вопросов  не
задают.
   - Верной службой искуплю вину, товарищ генерал-майор!
   Начальник СБП усмехнулся.
   - Ты же вроде мне не подчиняешься...
   - Безопасность Президента - дело государственной важности. В этом вопросе
все должны вам подчиняться!
   - Хитрожопый, - в третий раз повторил Коржов, но уже с другой интонацией,
так что далеко  не  хвалебное  слово  прозвучало  как-то  по-доброму.  -  Ну
ладно...
   Дронов перевел дух.
   - Значит, слушай сюда. - Коржов аккуратно сложил очки, спрятал в  футляр,
а футляр положил в боковой карман.  -  Направишь  туда  группу  подводников.
Специалисты высшего класса имеются?
   - Так точно! Найдем!
   - Они должны успеть раньше американцев. Пусть обшарят лодку и заберут все
бумаги. Никому не докладывай. Я согласую вопрос с Президентом и команды буду
отдавать тебе от его имени. Со Степашкиным держись независимо,  как  этот...
Верлинов. Никаких подразделений не сокращай и в другие службы не  передавай.
По всем вопросам - ко мне. Ясно?
   - Так точно!
   - Тогда работай.
   Коржов встал, но вместо того чтобы направиться к двери, подошел  вплотную
к хозяину кабинета.
   - И запомни; не врать мне, иначе в порошок  сотру.  Дешевыми  приемчиками
вроде строевой стойки, преданного взгляда  и  рявканья  по  уставу  меня  не
проймешь. Преданность на деле - вот что от тебя требуется. Ты меня понял?
   Из Дронова будто выпустили воздух.
   - Понял, товарищ генерал-майор, - тихо ответил он.

   Глубина тридцать семь метров, видимость три, ледяной холод  зимнего  моря
пробирается  сквозь  "сухой"  гидрокостюм  и  два  слоя  шерстяного   белья,
сковывает тело и замораживает волю. Хочется послать все к  чертовой  матери,
подняться   на   поверхность   и   нырнуть   в   сухой   стоградусный    жар
восстанавливающей сауны, отогреться, отмякнуть,  выпить  стакан  водки...  У
американцев, англичан, да у всех -  костюмы  оборудованы  электроподогревом,
наверняка они больше способствуют настрою на выполнение боевой задачи.
   Инструктор  отряда  боевых  пловцов  лейтенант  Еремеев  чуть   пошевелил
ластами, меняя угол наклона тела. Дыхательная  смесь  охладилась,  и  каждый
вдох обжигал горло.  У  нас  тоже  есть  хорошее  снаряжение.  Когда-то  ему
приходилось работать в Арктике, под восьмиметровым панцирем  пакового  льда,
но тогда был и электроподогрев, и регулятор температуры смеси,  и  бесшумный
электрический  скутер.  Потому  что   прикрепить   маленькую   коробочку   к
исполинскому  корпусу  американской  АПЛ  "Огайо"  считалось  более   важной
задачей,  чем  обучить  молодых   пловцов   подводной   стрельбе.   Но   раз
высококачественная амуниция в принципе есть, почему нельзя обеспечить  ею  и
тех, кто выполняет  будничные  задачи  повседневной  службы?  Этого  Еремеев
понять никак не мог, задавал вопросы  на  политзанятиях,  снискав  репутацию
баламута и демагога, но внятного ответа не получил.
   В   мутном   холодном   мареве   что-то   блеснуло,   лейтенант   вскинул
двадцатишестизарядный подводный автомат, уравняв