защитной  решеткой,  вертикальный  и  горизонтальный
рули, опорные ручки с деталями управления... Это был скутер боевого пловца!
   Деловито и тщательно  Влакос  осматривал  находку.  Вмя-тинка,  несколько
царапин, выписанная черной краской цифра 3  на  носовой  части...  Такой  же
номер запечатлела автоматическая фотокамера на борту затонувшей СПЛ.  Быстро
сунув руку под куртку,  он  извлек  миниатюрный  фотоаппарат.  Клац!  Щелчок
затвора совпал со вспышкой блица. Клац! Еще одна вспышка разорвала  темноту.
Затаившийся у входа Никон отпрянул.
   Спрятав  аппарат,  контрразведчик  собрался  было  уходить,  но  ощущение
незавершенности работы удерживало его на месте.  Он  привык  доверять  своим
чувствам, а потому задержался, И тут же понял, в чем дело. Подводный  скутер
чужой страны относился к числу вещей, представляющих угрозу для безопасности
Греции. Его недавно заправили. Кто и зачем -  неизвестно,  но  приведение  в
готовность  диверсионного  средства  только  усиливает  угрозу   республике.
Значит, эти действия следует нейтрализовать!
   Зажав фонарик в зубах, Влакос  подобрался  к  стальной  сигаре  вплотную,
нашел горловину топливного бака, отвинтил крышку. Взявшись за ручки,  рывком
повернул скутер на бок, керосин полился по корпусу, с тихим  плеском  стекая
на бетонный пол. Еще рывок, горловина оказалась внизу и горючее  хлынуло  на
бетон толстой стру„й. Густые едкие пары мигом  окутали  контрразведчика,  он
задержал дыхание и принялся осторожно перебираться  через  стальную  громаду
двигателя, лихорадочно размышляя, есть ли в подметках ботинок гвозди и могут
ли они высечь смертоносную искру...
   Луч фонаря стал видимым, словно в клубах тумана, и мысли Влакоса  приняли
другое направление. Если лопнет лампочка... Он подавил желание нажать кнопку
выключателя: при размыкании контактов может возникнуть искра...
   Так и шел  спиной  к  двери,  не  чувствуя  одеревеневших  челюстей.  Рот
переполняла горькая слюна, она бежала по  тонкому,  похожему  на  взрыватель
стержню фонарика и капала на одежду, сознание отстраненно  фиксировало  этот
непорядок где-то на десятом  плане:  на  первом  бушевали  клубы  пламени  и
беспомощно корчилась в  мучительных  судорогах  черная  обугленная  кукла...
Влакосу казалось, что прошла вечность, прежде  чем  он  оказался  на  улице,
очень осторожно прикрыл за собой дверь и выключил фонарь, который уже не был
похож на взрыватель.
   "Повезло", - подумал он, глубоко вдыхая свежий морской воздух и сдерживая
рвотный рефлекс, возникший то ли от керосиновых паров, то ли  от  пережитого
страха.
   Но на этом везение контрразведчика  кончилось.  Потому  что  не  успевший
протрезветь и окончательно обалдевший от нашествия  нагло  хозяйничающих  на
охраняемой им вилле людей Никон выскочил из темноты  с  выставленным  вперед
ножом. Влакос успел уклониться и отработанным приемом ударил  нападающего  в
гортань. Тот бесформенным кулем рухнул на землю.
   - Похоже, он  мертв,  -  определил  подбежавший  Иорданидис.  -  Скверная
история!
   -   Самооборона,   -   безуспешно   пытаясь   скрыть   волнение,   сказал
контрразведчик. - Ты видишь, что у него в руке? Еще  секунда,  и  мои  кишки
вывалились бы наружу!
   - Верно. Но мы незаконно  проникли  на  частную  территорию.  Значит,  об
обороне не может быть и речи... Не представляю, что писать в рапорте...
   - Ничего! - холодно отрезал  Влакос.  -  Иди  туда,  где  стоял!  Секунду
помедлив, полицейский выполнил команду.
   - Не представляю, как ты выпутаешься из этой истории, - бросил  он  через
плечо.
   Но контрразведчик хорошо знал, как  выходить  из  сомнительных  ситуаций.
Оставшись один, он подтащил труп к краю причала и столкнул в воду.  Раздался
всплеск - и море сомкнулось над мертвецом. Проблема была разрешена.
   Теперь следовало быстро убираться с опасного места.
   Собранные данные оправдывают затраты времени и  нервов.  Лишь  несчастный
случай со сторожем портил настроение.  Но  в  оперативной  работе  случаются
подобные накладки.

   ***
   Когда готовится  специальная  операция  по  ликвидации,  то  лучше,  если
исполнитель лично заинтересован в результате.  Поэтому  на  операцию  "Л"  в
Грецию утвердили майора Плеско. В свое время генерал Верлинов чуть не подвел
майора под расстрел, теперь естественное  человеческое  желание  поквитаться
совпадало со  служебным  заданием,  что  гарантировало  почти  стопроцентный
успех.
   В последние годы операции  "Л"  проводились  крайне  редко,  и  начальник
подотдела физических воздействий собирался в командировку  словно  в  первый
раз. Ему  оформили  настоящий  служебный  паспорт  от  Министерства  внешней
торговли, открыли  месячную  визу;  военный  атташе  российского  посольства
забронировал  гостиницу  в  Афинах  и  провел  необходимую  подготовительную
работу.
   Наибольшие затруднения возникли у Плеско с  выбором  инструмента.  Он  не
знал условий операции,  ориентироваться  предстояло  на  месте,  поэтому  на
всякий  случай  захватил  универсальный  набор.  Винтовка  СВД*   с   мощным
оптическим  прицелом  и  глушителем,  "стрелка",   работающая   на   ближней
дистанции, три мины - магнитная шайба размером с коробочку из-под  гуталина,
замаскированный под камень фугас направленного действия,  массивная  дорогая
авторучка, дающая сотню не определяемых рентгеном осколков. В  набор  входил
также чемоданчик с контактным, газообразным  и  капельно-жидким  ядами.  Все
оружие поместили в прочный деревянный ящик, причем СВД на пружинной растяжке
покоилась  в  отдельном  отсеке.  Ящик  обили  стальной   лентой,   обвязали
проволокой,  обшили  брезентом,  а  снаружи  поставили  специальные   штампы
"Дипломатическая  почта  России"  и  печати  Министерства  иностранных  дел,
защищающие содержимое куда надежней ленты, проволоки и брезента.
   Будучи по  натуре  педантом,  Плеско  изучил  фотографии  приговоренного,
описание его примет и привычек.
   Ранним рейсом "Аэрофлота" из кишащего пассажирами "Шереметьева-2" вылетел
на Афины маленький  неприметный  человечек  с  незапоминающимся  морщинистым
лицом, предъявивший на таможенном посту один довольно потертый чемоданчик  с
личными вещами. Основной багаж следовал отдельно.

   Глава четвертая
   Аслан Идигов проснулся с тяжелой головой и отвратительным, хотя и ставшим
привычным, привкусом во рту. Последние три года он  напивался  почти  каждый
день, старики неодобрительно косились, но рты  не  раскрывали:  в  свободной
Республике Ичкерия каждый делает что хочет.  И  что  может.  А  национальный
гвардеец может все, что хочет. Мулла, конечно, брюзжит про Коран,  но  Коран
писали давно... К тому же там прямо сказано: Аллах милосерд и  всепрощающ...
А вчера и вовсе никакого греха:  гуляли  свадьбу  младшего  Хамзаева,  а  на
свадьбе любой нормальный мужчина обязан выпить за  мир  в  доме  и  здоровье
молодых. Только самый отъявленный святоша не поднимет  стакана.  К  счастью,
таких в республике все меньше и меньше.
   Аслан сел на широкой, со  сбитым,  давно  не  стиранным  бельем  кровати,
осмотрелся. Спал он в измятом  камуф-ляжном  комбинезоне,  не  сняв  высоких
шнурованных ботинок. Жаль, не подвернулась вчера никакая баба! А  невеста  у
этого сопляка ничего... Ну да посмотрим... Хамзаевы не сильно  обрадовались,
когда он заявился на торжество. Не потому, что незваным: в такой день  любой
односельчанин - желанный гость, а он даже  дальний  родственник.  Это  из-за
прошлого... Чистоплюи! Тогда они в один голос твердили про опозоренную честь
семьи. Если бы не новые времена - выставили бы с позором бывшего  арестанта!
Не посмотрели на богатые подарки - пригоршню колец, цепочек, кулонов... Хотя
если бы не новые времена, он бы гнил заживо в Наурской  колонии,  разматывая
двенадцатилетний срок, и даже не мечтал о свадьбах, камуфляже, оружии...
   Автомат валялся на полу, под рукой. Закопченный ствол остро пах пороховым
нагаром, магазин был пуст. Какая свадьба без стрельбы! Раньше, когда  только
захватили русские арсеналы, к продаваемому автомату прилагалось два рожка  с
боевыми  патронами  и  один  -  с  холостыми.  Холостые   почему-то   быстро
закончились. То ли их меньше было, то ли ими палили чаще... Можно и  боевыми
салютовать, но хозяевам это не очень  нравится:  пули  пронизывают  потолок,
дырявят крышу, К тому же рикошеты... В прошлом месяце Али Шовгенова убило  -
от газовой трубы отскочило прямо в голову! Недавно и  жениху  ухо  оторвало.
Вот смеху было! Все подходили и спрашивали: "Только ухо?  Все  остальное  на
месте? Ты хорошо проверь!" А тот сидит с перевязанной башкой,  отшучивается:
"Самое главное при мне, а уха и одного хватит!" Хотя видно: ему не  очень-то
весело - весь бледный, кривится... К тому же вполне могло  и  самое  главное
отхватить - просто повезло, случай благосклонно распорядился.
   Первое, что сделал Идигов, поднявшись  с  кровати,  -  снарядил  магазин,
проверил запасные. Один он расстрелял, второй, как и  положено,  оставил  на
непредвиденный случай. Значит, хотя и пьет, но ума не пропивает.
   "Молодец, Аслан!" - похвалил он сам себя.
   Ступая по замызганному, усеянному мусором, пустыми  бутылками  и  банками
из-под консервов паркету, он подошел  к  высокому  трюмо  в  резной  дубовой
оправе. Собственное отражение очень  не  понравилось:  мятая  одежда,  мятое
лицо, растрепанные волосы, неопрятная многодневная  щетина,  которую  нельзя
назвать бородой, мутные бессмысленные глаза.
   Чушкарь - всплыло из тайников подсознания  оскорбительное  прозвище.  Так
звали его на зоне. Там не любят насильников  и,  как  правило,  опускают  на
самое дно... Вспоминать прошлое он не хотел, к тому же  теперь  у  него  был
автомат.  С  размаху  он  ударил  прикладом,  коварное  зеркало  разлетелось
вдребезги. Чушкарь исчез. На первом этаже просторного, богато обставленного,
хотя и предельно запущенного дома стоял могучий Волк.
   Такой же, как изображен  на  зеленом  знамени  суверенной  и  независимой
Ичкерии. "Волком" назвали и автомат, изготовляемый в республике  для  защиты
суверенитета и независимости. Правда, волчью эмблему не признала  не  только
завистливая  Россия,  но  и  ни  одна  страна  мира,  а  автомат,  впитавший
достижения конструкторской мысли и передовых чеченских технологий,  способен
без  задержек  выпустить  лишь  десяток  патронов.  Однако  для  самозваного
Волка-Идигова подобные мелочи не  имели  значения.  Он  пользовался  русским
"Калашниковым", и это совершенно не оскорбляло национального самосознания, а
на дипломатию и политику ему всегда было глубоко наплевать.
   Наступая спецназовскими ботинками на хрустящие осколки, Волк направился к
выходу. Ему не было жаль зеркала, как и других предметов  обстановки,  да  и
самого дома - в любой момент он может спалить его  и  выбрать  себе  другой,
какой понравится. Русаки, армяшки и другие иноверцы постепенно выдавливаются
из  республики,  дома  и  квартиры  освобождаются.  А  особо  упрямых  можно
поторопить... В этом добротном кирпичном доме жил с  семьей  русак,  который
видел, как он затащил ту девчонку в лесополосу. Главный свидетель  на  суде.
Надеялся, дурак, на свою Россию, на свой закон, думал: Чушкарь так и сдохнет
за колючей проволокой! А здесь не Россия, здесь Чечня и законы свои...
   Когда всех зеков выпустили на свободу, Волк с десятком товарищей зашел  к
главному свидетелю... Теперь он вершил свой суд, и никакие российские законы
ему не мешали. Русак вытаращил глаза, увидев вооруженный отряд, жена подняла
крик, дети забегали -  сыну  лет  десять,  дочери  двенадцать,  как  той,  в
лесополосе... Каждый выбирал на свой вкус. Бабу привязали к широкой кровати,
девчонку разложили на столе, пацана - прямо на полу... Хозяину дали по башке
прикладом и тоже использовали, но в основном на девчонку с  бабой  налетали.
Ребята оголодали, по четыре-пять  раз  заходили...  Девчонка  не  выдержала,
окочурилась, у бабы тоже кровь  пошла,  пришлось  придушить.  Пацана  увезли
куда-то, а главному свидетелю  Волк  самолично  голову  отрезал,  вон  пятно
осталось в коридоре...
   Выйдя на улицу, Волк отправился в частное кафе, где гвардейцев кормили  и
поили  бесплатно.  Там  уже  сидели  человек  двенадцать,  как  водится,   в
обвешанной гранатами и патронами камуфле, с автоматами.
   - Салям!
   - Салям! Он  поздоровался  со  всеми  за  руку,  с  другом  по  зоне  Али
расцеловался.
   - Чего делать будешь? - поинтересовался тот.
   - На поезд пойду. - Волк подцепил пальцами кусок вареной баранины, быстро
сунул в рот, ножом выловил из пиалы скользкий ромбик теста, повозил в остром
соусе и, отправив вслед за мясом,  отхлебнул  крепкого  бульона.  -  Хорошее
жижгале, - удовлетворенно икнул он и налил себе полстакана  водки.  -  А  вы
куда?
   - Сейчас в милицию, надо Хасанова брата вытащить.
   - А за что его?
   - Не знаю. И Хасан не знает. Пойдем с нами, спросишь. Нам как раз человек
шесть нужно, чтобы менты не выступали.
   - Они и так не будут.
   - Не должны, - согласился Али. - Но чем больше людей, тем лучше.
   - А сколько время? Али расхохотался.
   - На часы денег нет?
   - Разбил, - равнодушно сказал Волк. - Так  сколько?  Продолжая  смеяться,
Али закатал рукав.
   - Выбирай!
   От запястья до локтя подмигивали цифрами, тикали, шелестели  и  беззвучно
дергали секундными стрелками Шесть пар механических, кварцевых,  электронных
часов.
   - Давай эти...
   Волк примерил обновку.
   - Так идешь?
   - Пошли. До часу успеем.
   - Куда спешишь? Поезд вечером...
   - С часу до двух  по  трубопроводу  девяносто  пятый  погонят.  Я  обещал
Руслану Тепкоеву помочь заправиться.
   - Тепкоеву? Магомета брату?
   Волк кивнул.
   - Он всю Москву держит! - Али уважительно присвистнул.
   - Я к нему скоро поеду, - не удержался от хвастовства  Волк.  -  Уже  все
решено, только сигнала жду. Там серьезное дело...
   - Скоро здесь самое серьезное начнется. - Али  вытер  о  скатерть  жирные
руки. - Не прозевайте там в Москве.
   - А как ты в Москву поедешь? -  вмешался  в  разговор  Хасан  -  высокий,
наголо бритый мужик лет сорока.
   - На поезде.
   - И не ловят?
   - А чего меня ловить?
   - Ну, дураки! - изумился Хасан. -  Если  бы  наших  из  Москвы  выгоняли,
квартиры отбирали, машины, разве мы бы к себе их пускали?!
   - То мы, а то они, - наставительно сказал Али. - Мы  правоверные,  а  они
кто? Ладно, пошли!
   Хасанова брата освободили очень быстро. Подошли к райотделу, стали кучей,
Али и Хасан зашли внутрь, потом дежурный выглянул в  окошко,  и  через  пять
минут вышел высокий, наголо бритый человек, полная копия Хасана.
   - Автомат не отдали, курвы! - ругался  он.  -  Говорят:  завтра  приходи,
начальника сейчас нет. И приду!
   - За что тебя брали? - спросил у освобожденного Аслан,  облизывая  сбитые
костяшки пальцев. Видно, вчера не  обошлось  без  драки,  но  он  ничего  не
помнил.
   - Да ни за что! - выругался  тот.  -  Едем  с  ребятами  в  джипе,  стоит
какое-то барахло - "тройка" или "шестерка"... Ну и дал по  ней  очередь  для
смеха... Аккуратно, даже не задел никого! А они автомат не отдают!
   - Шайтан с ним, с автоматом, новый достанем! - Хасан оглушительно хлопнул
брата по плечу. - Пойдем, отметим твою свободу! А потом - русаков щупать!
   Сославшись на дела, Волк отказался от  дальнейших  развлечений.  Один  из
гвардейцев на джипе с крупнокалиберным  пулеметом  в  салоне  подвез  его  к
трехэтажному дому с огромной параболической  антенной  на  крыше.  Здесь  он
пересел в темно-вишневый "мерседес", и сияющий от гордости Руслан повел свою
новую машину к выезду из Гудермеса.
   Через двадцать минут "мерседес" остановился на окраине небольшого села  у
метровой трубы тянущегося от горизонта к горизонту топливопровода.  Выпуклые
бока трубы были испещрены деревянными пробками, из-под многих  Просачивалась
остро пахнущая жидкость. Кое-где она  успевала  испариться,  а  в  некоторых
местах капала на землю, образуя лужицы разных размеров.
   - Плохо пробки выстругали, некругло, - пояснил Волк. - Это опасно. Неделю
назад ребята заправились, а когда запустили  движок  -  пары  взорвались!  И
сгорели все четверо вместе с машиной... Хорошая машина, "понтиак",  новая...
Жалко! Имей в виду: и отравиться можно. Двоих так и нашли -  один  на  трубе
висит, как червяк, другой внизу валяется. Ты все приготовил?
   - Да.
   Руслан улыбался. Рассказанные страшные истории его не тронули,  он  думал
лишь о том, как  заправить  своего  красавца.  Сопливый  еще,  глупый,  едва
девятнадцать исполнилось. Никогда бы Аслан Идигов не стал иметь с ним  дело,
если бы не Магомет. Тот в тринадцать лет изрешетил кровника прямо в суде.  И
этот с характером. Зачем ему самому бензин добывать?  Скажи  слово  среднему
брату, и Абу пригонит цистерну! Не хочет  одалживаться,  зависеть...  Своими
руками - оно надежней.
   - Смотри!
   Выбрав свободный участок трубы, Волк  обильно  намазал  его  мазутом,  на
липкую  черную  массу  наложил  стеганую   телогрейку,   разгладил.   Ватник
приклеился.
   - Чтобы искры не  попали,  -  пояснил  он  и  взял  автомат.  -  Запомни,
малокалиберный АКСУ не годится, надо обычный АКМ*.
   Прицелившись в середину  телогрейки,  Волк  выстрелил.  Бах!  Гулкое  эхо
привычно раскатилось по равнине. Фонтанчиком ударила струя бензина.
   - Давай канистру, быстро!
   Сноровисто управляясь с емкостями и лейкой, Волк наполнил высокооктановым
горючим десять канистр.
   - Пробку!
   Почти не забрызгавшись, он  вбил  молотком  в  пробоину  свежеоструганный
деревянный колышек.
   - Теперь это твоя дырка. Закончится запас, ты  знаешь,  что  делать.  Они
график меняют, но наши на насосной всегда в курсе, когда идет  соляр,  когда
семьдесят шестой, когда девяносто третий.  Девяносто  пятый  реже  дают,  но
поймать можно. Все понятно?
   - Спасибо, Аслан, - солидно, как и подобает мужчине, сказал Руслан.  -  Я
скажу Магомету, что ты мне помог.
   Сопляк говорил  с  ним  как  с  равным.  Идигову  это  не  нравилось,  но
приходилось терпеть. Поддержка старшего Тепкоева того стоила.
   - Передай ему привет, - продолжил пацан. - Вам  приказано  выезжать,  так
что скоро повидаетесь. Подойди прямо к нему... Там эта  волосатая  обезьяна,
Лечи, всех прогоняет, так ты скажи, что от меня... А Магомету я позвоню.
   Высадив Аслана в центре  Гудермеса,  Руслан  дал  переливчатый  сигнал  и
покатил по своим делам. А Волк стал готовиться к  вечернему  поезду.  Скорый
"Тегеран-Москва"  проходил  по  Гудермесскому  отделению   Северо-Кавказской
железной дороги в девятнадцать двадцать. Несколько раз в неделю его грабили.
   В суверенной Республике Ичкерия грабежи,  разбои  и  другие  криминальные
действия являлись  основным  способом  добывания  средств  к  существованию.
Потому что болтовня о суверенности и независимости - одно,  а  экономическое
обеспечение этой самой независимости -  совсем  другое.  Если  под  лозунгом
"Чечня для чеченцев" выгнать из республики русских -  основных  специалистов
нефтяной, да и всей местной промышленности, то ничего удивительного  в  том,
что заводы и  фабрики  остановятся.  Если  обвешаться  оружием,  целый  день
митинговать на площадях  и  пить  дармовую  водку,  то  никакой  прибавочной
стоимости не появится и уровень жизни населения изменится однозначно в одну,
ясно какую, сторону.
   Конечно, хорошо, избавившись от контроля Центра, воровать и продавать  за
кордон нефтепродукты, открывая валютные  счета  в  западных  банках.  Хорошо
совершенно безнаказанно печатать на цветных  ксероксах  фальшивые  деньги  и
сбывать их в ненавистной России. Очень прибыльно выкачивать из российских же
банков  триллионы  рублей  по  поддельным  платежным   документам.   Выгодно
стаскивать в независимую Ичкерию украденные опять же  в  России  автомобили,
золото, цветные металлы, меха, драгоценности, аудио- и  видеоаппаратуру.  Но
такой преступный бизнес обогащает лишь тон