Он  с  легкой  иронией  относился  к  знакам
уважения, но воспринимал их как должное.
   Двигатель завелся мгновенно:  Витек  Хомутов  в  совершенстве  освоил
ремесло и с "шестеркой" Колпакова никогда  не  халтурил,  помнил  добро,
ничего не скажешь.
   Хромота у Витька почти  прошла,  и  маман  сменила  наконец  гнев  на
милость, даже пошутила как-то, мол, травма обернулась моему оболтусу  на
пользу: взялся за ум, получил в руки стоящее дело, всю  зарплату  в  дом
несет да еще два раза по столько тратит, а что ногу чуть приволакивает -
для мужчины не страшно.
   А поначалу шум-то какой подняла! Кулакова сразу с работы выгнали,  да
и Лена собиралась заявление подавать, хорошо, Колпакова осенило устроить
пострадавшего в автосервис, как раз возможность подвернулась.
   Жалко, эта бородатая горилла давно на такого пациента  не  нарвалась,
сколько бы людей лишних страданий  избегнуло!  Когда  комиссию  создали,
оказалось, он каждого третьего калечил. Сволота!
   Желтый свет сменился красным, задумавшийся Колпаков едва успел нажать
педаль. Надо сказать Витьку, пусть клапаны посмотрит, цепь  подтянет.  И
расход топлива вроде выше нормы - проверить, подрегулировать  карбюратор
не мешает. Много мороки с автомобилем, хорошо,  есть  кому  поручить.  А
пешком или на автобусе никуда не успеешь.
   Возле школы уже стояла синяя "тройка" Габаева. Сам Гришка  расхаживал
по нижнему залу  в  черном  шелковом  кимоно  с  серебряными  драконами,
опоясанный красным поясом. Ни дать ни взять - исключительный мастер выше
пятого дана, практикующий более двадцати лет.
   Правда, настоящий каратека никогда не наденет это сувенирное одеяние,
которое падкие до экзотики туристы покупают, чтобы  носить  дома  вместо
халата, но здесь таких нюансов никто не  знает,  и  ученики  почтительно
ловят каждое слово грозного сенсея.
   - ...Встречаются в безлюдном  месте,  заходят  в  темную  фанзу.  Кто
выйдет обратно - получает следующий дан. Теперь понятно, почему так мало
обладателей высших данов?
   Заметив  Колпакова,  Габаев  пошел  навстречу,  отвесил  традиционный
поклон, протянул с дружеской улыбкой руку. Но Геннадий отметил,  что  он
не  подал  всеобщей  команды  на  приветствие   председателя   городской
федерации, а следовательно, нарушил этикет и требования субординации. Не
случайно, конечно, дает понять, что в этом зале он полновластный хозяин.
   - Сколько можно говорить!
   Колпаков кивнул в сторону шведской стенки - по всей длине три  нижние
перекладины были проломлены.
   -  Это  мои  "звери"...  Силу  девать  некуда,  хвастают  друг  перед
другом... Разве уследишь... Ничего, абонементники починят!
   Габаев выкрикнул две фамилии, отдал распоряжение.
   - Послезавтра будет сделано.
   - Травмы?
   - Ни одной. Так, ушибы...
   - А в спортивной группе?
   - Попробуй травмируй моих орлов! Они как из железа!
   Колпаков   смягчился:   своенравный   хозяин   держался    достаточно
уважительно.
   - Ну, ладно. Спарринг?
   Габаев отрицательно покачал головой.
   - Сил нет, выложился: сегодня день накладок - спортивная группа и две
абонементных. Через час закончу здесь и сразу в клуб мясокомбината.
   - Ну и ну! Грыжа не вылезет?
   - Кулак, говорят, три платных группы нахапал! - Голос  у  Гришки  был
злым.
   Год назад бородатый здоровяк посчитал, что достаточно освоил  карате,
и откололся от наставника, организовав свою  школу.  С  тех  пор  бывшие
друзья превратились в ярых недругов.
   - Завидовать стыдно, - усмехнулся Колпаков. - Что нового в городе? Ты
же всегда в курсе.
   - Да что, - равнодушно ответил Габаев. - Рогова грохнули, так это уже
все знают.
   - Как грохнули?
   - Не слышал? - удивился Гришка. - Налетели и  отмордовали  до  потери
пульса. Весь город говорит.
   - Кто? - Колпаков вспомнил,  как  бежал  чемпион  на  свист  хозяина.
Неужели так аукнулась его собачья служба?
   - Шпана сопливая, по пьянке. Специально  поджидали:  самого  чемпиона
заглушить...
   Нет, на чемпиона не подняла бы руку отпетая пьянь. Чемпион  стоял  на
пьедестале, далекий и недоступный,  его  можно  было  лицезреть  издали,
никому бы не пришло в голову даже неуважительно подумать о нем...
   - Как он?
   - Все бы ничего, да трубой по голове... Сотрясение мозга и все такое.
В больнице.
   Ай-яй-яй... Колпаков  медленно  поднимался  по  лестнице.  Знаменитый
Рогов...  Когда-то  знаменитый,  а   теперь   спившийся,   опустившийся,
прислуживающий за деньги... А значит, такой же, как и измордовавшая  его
шпана. Не защищенный ореолом почета и уважения, наоборот,  притягивающий
исчезновением этого ореола... Надо зайти в больницу...
   Колпаков поднялся в верхний зал. Школа училась в одну смену,  вечером
прекрасно оборудованные залы простаивали, дирекция  охотно  сдала  их  в
аренду. Предлагали  пользоваться  помещением  бесплатно,  но  осторожный
Колпаков настоял  на  заключении  официального  договора  с  печатями  и
подписями. Мало ли что...
   В школе они в основном тренировали абонементные группы, иногда Гришка
для дополнительных занятий приводил "зверей". Это вызывало недоумение: в
ДФК условия ничем не хуже, Колпаков  несколько  раз  собирался  посетить
странные тренировки, но они начинались поздно, а Лена не  любила,  когда
он задерживался.
   В верхнем  зале  Зверев  проводил  разминку.  Когда  вошел  Колпаков,
прозвучала команда на приветствие учителя, все повернулись, поклонились,
Геннадий ответил тем же и подал знак продолжать.
   После разминки он давал  задания,  а  сам  шел  к  мешку  и  шлифовал
головоломную серию, пока  Зверев  контролировал  выполнение  упражнений.
Изредка сенсей сам обходил зал, делал замечания, поправлял, показывал  -
холодно, сухо, с присущей учителю сдержанностью.
   Сенсей - бог, дистанция между ним  и  учениками  неизмерима,  поэтому
каждый его жест, движение, слово должны впитываться жадно,  мгновенно  и
точно.
   Сенсей не  тратит  время  на  частности  -  он  определяет  стратегию
тренировок,  предоставляя  помощникам  следить  за  деталями.  Это   азы
Системы, которые любой новичок ухватывает с первого раза.
   И когда Колпаков вторично  остановился  возле  рыжеволосого  парня  в
кимоно для  дзюдо,  доброжелательно  поправил  ошибки  и  дал  подробные
советы, больше того, став в пару, самолично показал, как проводится блок
двумя руками - это вызвало немое изумление.
   Позже Колпаков, стоя перед неподвижно  застывшей  шеренгой  учеников,
подводил итоги занятия, он указал на рыжего и сказал:
   - Будешь ходить ко мне в основную группу. В среду к четырем - в ДФК.
   Парень  поклонился,  скрывая  радость:  сам  сенсей  увидел   в   нем
перспективного спортсмена.
   - Как фамилия?
   - Лыков.
   Колпаков сделал вид, что записал ее в свой блокнот.
   Когда после душа он оделся, подошел Зверев.
   - Этот Лыков только второй раз пришел. По-моему,  из  него  толку  не
будет.
   - Не сомневайся, Миша, у меня глаз наметан!
   - Вам видней, Геннадий Валентинович.
   Зверев извлек пухлый конверт и точно вложил в карман Колпакову.
   - За прошлый месяц.
   Тот поспешно кивнул. Во время расчетов он даже  радовался,  что  Вася
Савчук с его чистым взглядом правдоискателя не захотел стать старостой в
абонементной группе. Хотя вроде что тут такого - гонорар за  приложенные
знания, умение, затраченный труд, Гришка это обосновал мастерски.
   Сев в машину, Колпаков раскрыл конверт. Абонементная плата составляла
тридцать рублей в месяц. В группе было двадцать человек. Итого  шестьсот
рублей. Вполне достаточно, и незачем набирать  по  две-три  секции,  как
делают некоторые.
   Разделив и разложив по карманам  деньги.  Колпаков  плавно  тронул  с
места, набрал  скорость  и,  обогнав  нескольких  учеников,  вылетел  на
магистраль. Крайним справа шел Лыков. Без осведомленности Писаревского и
габаевской анкеты попробуй узнай, что он приемный сын ректора!
   Колпаков  ездил  быстро,  рисково  перестраивался  из  ряда  в   ряд,
закладывал лихие виражи, получая удовольствие от маневренности машины.
   Подкатив к дому матери, Колпаков вбежал  по  лестнице,  своим  ключом
отпер входную дверь, прошел по захламленному коридору мимо  ванной,  где
Алевтина стирала белье, и, коротко постучав, вошел в комнату.
   Здесь стало просторней, исчезли ширма и чертежная доска, в углу стоял
подаренный им цветной телевизор, который сидящая на  новом  диване  мать
смотрела через старящие ее очки с толстыми линзами.
   - Здравствуй, сынок! Ужинать будешь?
   - Нет, я на минуту...
   - Опять? Посидел бы хоть раз, погостил...
   - Обязательно, мам, в другой раз.
   Он положил на стол пять сложенных пополам  десяток,  чмокнул  мать  в
щеку, чуть задержался для приличия и неловко попрощался.
   Когда он разворачивался, фары махнули по  облупившемуся,  в  трещинах
фасаду. На миг стало стыдно. Но, в конце концов, так разумней: рано  или
поздно дом снесут, мать получит благоустроенную однокомнатную  квартиру,
тогда можно съезжаться,  трехкомнатную  выменяют  без  проблем.  И  Лена
считает точно так же.
   Как мать и Лена уживутся в одной квартире.  Колпаков  предпочитал  не
думать.
   Осторожно  прокатившись  по  переулку  с  разрушенным  покрытием,  он
облегченно вырвался на гладко заасфальтированный проспект и вдавил в пол
педаль газа. Он попал в "зеленую волну", и, не снижая скорости, пролетел
один перекресток за другим.
   Дорога  в  новый  микрорайон  пролегала  через  бывшую   заболоченную
котловину  -  крутой  километровый  спуск  сменялся  затяжным  подъемом,
который хорошо преодолеть с ходу, не теряя инерции.  Стрелка  спидометра
подползла к трехзначной цифре, но  полоса  везения  кончилась,  в  самой
нижней точке, у пересечения дорог, светофоры переключились на красный.
   И  сразу  все  пространство  впереди  усеялось  красными   огоньками,
разогнавшиеся  машины  одновременно  тормозили.  Когда  Колпаков  только
учился  водить,  это  сложное  для  новичка  место  вызывало   тревожное
напряжение, а во внезапно вспыхивавших красных огнях мерещился  какой-то
философский, зловеще-предостерегающий смысл.
   С опытом исчез страх протаранить идущих впереди или подставиться  под
удар  задним,  он  уверенно  держался  в  общем   потоке,   но   россыпь
стоп-сигналов  все  равно  подспудно  будоражила   сознание,   пробуждая
какие-то туманные, не оформившиеся окончательно ассоциации.
   Стоп, стоп, стоп...
   Внизу мигнуло желтым,  затем  зеленым,  и  вмиг  все  переменилось  -
погасли запрещающие сигналы, механическая лавина, урча,  покатилась  под
уклон, спеша набрать потерянную скорость. Колпаков включил передачу.
   Через  десять  минут  он  припарковался  на  просторной  площадке   у
двенадцатиэтажной "свечки", поздоровался  со  сторожем,  которого  члены
кооператива подряжали на ночную охрану автомобилей, поднялся в лифте  на
восьмой этаж, отпер замысловатый замок и, войдя в прихожую, понял, что у
них гости. Интересно, кто на этот раз?
   - Гена, вынеси мусор! - крикнула из  темноты  Лена,  перебив  на  миг
какое-то волнующее повествование, излагаемое  приглушенным  до  интимных
тонов голосом.
   Колпаков секунду помешкал. В комнате рассмеялись и после паузы начали
подчеркнуто нейтральный, заведомо неинтересный,  якобы  "чисто  женский"
разговор. "Сама вынесет, - подумал Геннадий. - Пора приучать к порядку".
   Умывшись, он заглянул в холодильник и прошел в гостиную,  наполненную
пряным запахом дорогих духов и чужеземных сигарет.
   - Добрый вечер.
   Гостями оказались Хомутова и незнакомая дама из той же породы, что  и
все Ленины подруги: изрядно пожившая, но хорошо сохранившаяся, нарядная,
уверенная в неотразимости. Через двадцать  пять  лет  Лена  будет  точно
такой же, а пока, по ее собственным словам, учится жизни у умных женщин.
   - Элеонора. - Дама, не вставая,  протянула  руку,  как  для  поцелуя.
Колпаков энергично тряхнул расслабленную  кисть  и,  отметив  удивленный
взгляд Элеоноры, изучающий - Тамары Евгеньевны и довольный -  только  ей
он целовал руки - Лены, опустился в свободное кресло.
   - Будешь кофе? -  спросила  Лена,  заглядывая  в  пустой  кофейник  и
зачем-то встряхивая его, будто собираясь выдавить  напиток  из  кофейной
гущи.
   - Я бы поужинал.
   Лена с  облегчением  отставила  кофейник,  изящно  поднесла  к  губам
длинную коричневую сигарету.
   - Возьми что-нибудь в холодильнике.
   - Там ничего нет.
   Пауза затягивалась.
   Колпаков смотрел на жену, побуждая ее к каким-то  действиям,  но  она
явно не понимала, чего он от нее ожидает.
   - Пожарь-ка мне яичницу с картошкой.
   Лена поперхнулась дымом, Хомутова с Элеонорой переглянулись, будто он
сказал откровенную непристойность.
   Тонко чувствующий ситуации Колпаков понимал,  что  в  их  глазах  его
поведение  переходило  всякие  границы.  Ворваться  в  уютную  атмосферу
девичника, прервать интересный разговор, без восторга  принять  вежливый
жест заботы супруги, да еще заявить о столь прозаических и  приземленных
вещах, как голод и содержимое холодильника!
   И в довершение предложить светской даме  чистить  картошку  и  жарить
яйца -  неслыханная  наглость!  В  их  представлении  мужья  ведут  себя
совершенно по-иному. Правда, они не делают поправки на то, что  привыкли
общаться  с  чужими  мужьями.  Старые  расфуфыренные  курицы,  если   не
поставить их на место, испортят Лену вконец.
   - Знаете, милые дамы, - непринужденным  тоном  застольного  краснобая
начал Колпаков, - в Японии существует любопытный  обычай:  провинившуюся
жену наказывают палкой... - Он обвел взглядом окаменевшие лица. - И  что
интересно: если муж ее любит, он не  должен  пользоваться  палкой  толще
мизинца...
   - Ну, мы, пожалуй, пойдем, - поджав губы, поднялась Хомутова,  следом
встала  Элеонора.  -  Леночке,  видно,  предстоит...  э-э-э  что-то  там
жарить...
   - Я вас пока развлеку, -  заверил  Колпаков.  -  Самое  удивительное:
обычай не применяется. Спросите почему? Жены  не  дают  повода.  Ну,  ни
малейшего! Правда, странно?
   - Спасибо,  Геннадий,  вы  нас  действительно  развлекли,  -  холодно
процедила Хомутова.
   - Но там, где не ценят женщину, нет и прогресса...
   - Это в Японии-то нет прогресса? - удивился Колпаков.
   - Конечно, - вмешалась Элеонора. - Французские духи и вообще... А про
японскую косметику я никогда не слышала!
   "Срезав" таким образом Колпакова, дамы вышли в коридор, где принялись
шепотом давать Лене советы, очевидно, по подавлению домашнего бунта.
   - Кстати,  Леночка,  вынеси  заодно  мусор!  -  выкрикнул  напоследок
Колпаков.
   Дверь за гостями захлопнулась.
   - Что с тобой происходит? - с трудом сдерживая  возмущение,  спросила
Лена. - Если хочешь выяснить отношения,  можешь  подождать,  по  крайней
мере, пока уйдут подруги!
   - У меня сложилось впечатление, что они переселились к нам  насовсем.
Последние полтора года мы остаемся вдвоем только ночью,  да  и  то  если
кто-то из них не задерживается до утра. И какие они  подруги?  В  матери
годятся!
   - По крайней мере, у них есть чему поучиться!
   - В домашнем хозяйстве это не ощущается...
   - Да, они не домохозяйки! Но ведь  есть  много  других  вещей,  кроме
кухни и плиты. Посмотри, как они выглядят! Разве  ты  не  хочешь,  чтобы
твоя жена оставалась молодой и через двадцать лет?
   - Если ты будешь прилежной ученицей, я этого уже не увижу.
   - ?..
   - Их жизненный опыт состоит из разводов, похорон, богатых  старичков,
поисков выгодных любовников. Хороши наставницы!
   - Ты настроен предвзято, но это же не причина, чтобы запретить и  мне
с ними общаться...
   Лена успокоилась и продолжала спор для  порядка.  Она  любила,  чтобы
последнее  слово  оставалось  за  ней.  Обычно  Колпаков   уступал.   Но
постоянные уступки расцениваются как слабость.
   - Кое-что касается и меня лично. Питание всухомятку,  "вынеси  мусор"
вместо приветствия, табачный дым, которого я не выношу...
   Он умышленно обострил ситуацию и внутренне напрягся, приготовившись к
взрыву, но на удивление обстановка разрядилась неожиданно спокойно.
   -  Ты  просто  голоден,  потому  и  не  в  духе.  Сейчас   приготовлю
что-нибудь, - кротко сказала Лена и вышла на кухню.
   Колпаков удивился - только  на  миг.  Так  и  должно  быть.  Железная
непреклонная воля, ощущение силы и готовность  достойно  отразить  самую
яростную  атаку  на  расстоянии  чувствуются  любым   живым   существом:
злоумышленником, диким зверем и... Словом, любым живым существом.
   Колпаков расслабленно растянулся в кресле. А ведь он был прав  в  тот
далекий вечер  у  кинотеатра  -  Лена  действительно  стала  покорной  и
послушной. Система не обманула ожиданий. Хотя...
   Вскоре Лена пригласила его  к  столу.  Она  приготовила  то,  что  он
просил, а поскольку молодая супруга хозяйничала  нечасто,  ужин  казался
Геннадию особенно вкусным...
   Подав чай - Колпаков так и не приучился пить кофе, - Лена пересказала
домашние дела.
   - Сантехники будут в среду,  надо  успеть  завезти  компакт;  достала
милый  интерьерчик  балкона,  и  человек  есть,  готовый  сделать;   да,
приходили  соседи:  у  Янчикова  швы  разошлись,  вода   протекает   под
подоконник, в седьмой квартире дверную колоду перекосило, у Писаревского
обои отклеиваются - вот заявки...
   - Писаревскую оставь,  я  займусь,  остальное  -  в  мусоропровод.  И
объясняй всем, что председатель кооператива - не  столяр  и  не  толкач,
пусть сами решают вопросы текущего ремонта.
   - Но они говорят, что это строительные недоделки и ты обещал...
   - Недоделки доделаны, обещания выполнены, дом сдан в  эксплуатацию  -
все. Мавр сделал свое дело -  мавра  можно  удалить.  Председатель  умыл
руки.
   Колпаков встал, помыл и поставил на место чайную чашку,  поблагодарил
жену и в  благодушном  настроении  прошел  к  себе  в  кабинет.  Угловой
диванчик, журнальный столик, торшер - место отдыха;  письменный  стол  с
вертящимся кожаным креслом, дающая направленный  пучок  света  лампа  на
блестящем  суставчатом  кронштейне,  приставная  тумбочка  для   пишущей
машинки, книжные полки, складная макивара в простенке - рабочая зона.
   Все продумано, рационально,  удобно.  Ничего  лишнего.  Первоначально
предполагалось, что это будет комната матери.
   На  столе  лежала  рукопись  диссертации,  на  журнальном  столике  -
несколько еще не переведенных книжек по карате и увлекательный  детектив
о триадах - могущественных преступных организациях Юго-Восточной Азии.
   Колпаков остановился в раздумье  между  рабочим  креслом  и  диваном.
Тренированная  железная  воля,  которой  он  очень  гордился,  позволяла
преодолевать  любые  соблазны.  Но  сейчас   он   не   посчитал   нужным
воспользоваться этим качеством и свернул к дивану.
   "Полчаса отдыха, и за работу". В последнее  время  он  разрешал  себе
работать не так  интенсивно,  как  раньше,  и  даже  сократил  привычную
продолжительность  медитации.  Но  предпочитал  не  задумываться  и   не
анализировать эти факты.
   - Закрой глаза, Генчик! - Голос Лены предвещал какой-то сюрприз. -  А
теперь открой...
   На ней был новый кожаный пиджак и юбка под  леопарда.  А  какого  еще
сюрприза он мог ожидать?
   - Нравится?
   Лена, как манекенщица на подиуме,  сделала  несколько  шагов,  плавно
развернулась.
   - По-моему, мне идет. Как ты считаешь?
   Что да, то да. Ей шли модные, броские, безумно дорогие вещи.
   - Очень эффектно.
   Колпаков мог расписать всю сцену, которая  сейчас  последует,  кроме,
пожалуй, одной детали: требуемой суммы.
   - Вот и славненько!
   Лена подсела к нему на диван, прижалась, обняла за шею,  запах  новой
кожи щекотал ноздри.
   - Такой случай - раз  в  сто  лет,  прямо  домой  принесли...  Я  так
обрадовалась, но дороговато - восемьсот рэ... А у меня только триста, не
упускать же из-за пустяка, вот  я  и  подумала:  муж  у  меня  нежадный,
женушку свою любит, значит, поможет. А, Генчик?
   В карманах его костюма деньги бы