ному.
   И у Габаева, к его удивлению, не  все  прошло  гладко:  Серебренников
спросил, почему он часто меняет места работы и до сих пор  не  обзавелся
профессией, капитан Крылов к нему присоединился, заметив, что физической
силы и техники тренеру мало, необходима четко определенная жизненная по-
зиция.
   Гришке пришлось попотеть, пожаловаться на  бытовую  неустроенность  и
трудности с учебой, клятвенно заверить, что в  следующем  году  закончит
институт и начнет работать по специальности. Он  понастоящему  разволно-
вался и облегченно вздохнул, когда проголосовали за, а  так  как  обычно
Гришке все было до лампочки, Колпаков понял, что ему очень  нужно  полу-
чить удостоверение тренера. И не только из тщеславия, очевидно,  с  этим
фактом он связывал какие-то далеко идущие планы. Гришка умел заглядывать
в будущее и в рационализме, пожалуй, превосходил кого бы то ни было.
   На учебно-тренировочный сбор съехались более ста  человек  из  разных
концов страны. Построенные строгими шеренгами, в одинаковых кимоно,  вы-
полняющие одни и те же упражнения, они составляли однородную  массу,  но
за пределами зала обретали индивидуальность и становились совсем непохо-
жими друг на друга. Уверенные спортивные мальчики со свободными  манера-
ми, знающие, чего они хотят, прагматики габаевского типа, энтузиасты ка-
рате с чистым взглядом и фанатичным блеском в глазах. Надо отметить, что
последних было немного.
   Перед собравшимися выступил председатель Всесоюзной федерации - напо-
ристый человек с жестким лицом и романтичной, зовущей  вперед  фамилией.
Он нарисовал блестящие перспективы  развития  карате  и  призвал  хорошо
учиться, так как каждый из присутствующих станет у себя в городе ведущим
пропагандистом нового вида спорта.
   Месяц они слушали лекции, тренировались,  практиковались  в  оказании
первой медицинской помощи, сдавали зачеты и сложный  выпускной  экзамен.
Котов пропускал занятия, нарушал дисциплину и был  отчислен  с  середины
сбора, они же успешно выдержали все испытания и возвращались победителя-
ми.
   Габаев часто  доставал  новенькое  удостоверение,  раскрывал,  внима-
тельно, словно в первый раз, читал и блаженно улыбался.
   - Представляешь, Гена, нас всего двое! Всего двое на огромный город!
   - Ну и что?
   - Как что? Представь - сколько у нас профессоров,  писателей,  заслу-
женных артистов? Двадцать, десять, пять! А нас всего двое, понимаешь!
   Колпаков отвлеченно улыбнулся - его занимали мысли о Лене.
   - Так ты что, важней профессора, что ли?
   - Почему важней... Не важней, а как бы лучше сказать... Дефицитней!
   Колпаков расхохотался.
   - Ай да Гришка! Теперь тебя под прилавок надо - и нужным людям по ку-
сочку... Или в прокат... Ну насмешил!
   - Зря веселишься, - поджал губы Габаев. Обычно  он  не  обижался,  но
сейчас его проняло. - Ты еще не понял того, что я. Но скоро поймешь.
   Колпаков не мог успокоиться до тех пор, пока самолет не пошел на  по-
садку. Во время выруливания он напряженно смотрел в окно и в аэровокзале
жадно перебирал десятки улыбающихся лиц. Напрасно, Лена его не  встреча-
ла.
   Когда к вечеру он нашел ее, она объяснила, что не получила  телеграм-
му. Объяснение было правдоподобным, но не убедительным. И  хотя  девушка
радовалась его приезду, владевшее им напряжение не проходило.
   "Надо определяться, - мрачно подумал Геннадий, хотя внешне  никак  не
проявлял своего настроения - шутил, смеялся, рассказывал анекдоты. - По-
ра посадить девочку на короткую цепочку. А для этого  есть  только  один
способ. Что же, время подошло..."
   - Ты не ревнивый. Колпаков? - Она будто читала мысли. - Угадай, с кем
я ходила в кино, у кого была в гостях? - И проказливо  пояснила:  -  Это
мужчина!
   - Понятно, что не женщина, - невозмутимо сказал Колпаков. Если  он  и
не владел там, где касалось Лены, своими эмоциями, то  по  крайней  мере
блестяще их скрывал. - А конкретно сказать затрудняюсь. В городе столько
мужчин!
   - Глупый! - Лена надула губки.  Изредка  она  любила  изобразить  ма-
ленькую девочку, капризную. Иногда это трогало Колпакова, иногда раздра-
жало. - С Одуванчиком!
   Колпаков опешил. После суда он интуитивно, как раненое животное к це-
лебным травам, добрел до Лены, и она быстро и деловито сняла стресс, ус-
покоила, обласкала и убедила, что его сомнения и тревоги не стоят  лома-
ного гроша, ибо Пинкин - бандит, для общества даже лучше, что теперь  он
безрукий, - меньше опасности. Колпаков смельчак  и  молодец,  действовал
правильно, а отвечать за ошибки врачей никак не может. Инвалид на косты-
лях никакого отношения к нему не имеет - он не  стал  бы  ждать  столько
лет, но, чтобы Геннадий не волновался, она сама выяснит, зачем он  ходит
в ДФК.
   И действительно, придя к концу тренировки, Лена познакомилась с  Оду-
ванчиком, поговорила на нейтральные темы, потом о спорте, о секциях  ка-
рате, о тренерах и персонально о Колпакове.
   Одуванчик вначале стеснялся, потом освоился, поддерживал разговор, но
ни о чем, что могло бы встревожить Колпакова, не упомянул.
   Через несколько дней Лена вновь зашла в ДФК, и теперь они болтали до-
вольно свободно и даже немного прошлись по улице и  посидели  в  сквере.
Лена рассказала, что один ее знакомый занимался футболом,  но  во  время
матча получил тяжелую травму, и теперь она не терпит этот вид спорта,  а
карате привлекает необычностью, мужеством и благородством.
   Затронутая тема не вызвала у Одуванчика никаких эмоций, и Лена твердо
убедилась, что опасения Колпакова беспочвенны. Она  пыталась  убедить  и
Геннадия, в целом ей это удалось, хотя большее удовлетворение он испытал
от поведения Лены, ее искреннего желания помочь, освободить от комплекса
вины.
   Честно говоря. Колпаков не думал, что она способна  на  такие  порывы
ради него, не думал, что она сможет врачевать его душу, и сделанное отк-
рытие сильным аргументом легло на чашу весов, колебавшихся от противоре-
чивых, двойственных чувств, которые он к ней испытывал.
   - Удивился? То-то же!
   - Но каким образом?
   - Он позвонил. Я говорила,  где  работаю,  запомнил,  нашел  телефон,
пригласил... А вышли из кино, чувствую, ему стало плохо,  хоть  вида  не
показывает, я говорю - что-то устала, давай возьмем  такси.  Доехали  до
его дома, он отошел, зайдем, просит, и смотрит жалобно так...  Зашла.  С
родителями познакомились, милые люди, старенькие, как они бегали  вокруг
меня, как хлопотали, чаем поили, на кухне с матерью слово за слово  -  и
выяснилось все.
   - Что? - резко спросил Колпаков.
   - Успокойся, Генчик. Поздний ребенок, родовая травма. Так что  ты  ни
при чем. Старики себя клянут, всю жизнь ему подчинили, но  толку...  Тя-
гость, жуть... Ушла под впечатлением, два дня не могла в себя прийти...
   Тон Лены не соответствовал смыслу слов - веселая скороговорка  девоч-
ки-болтушки.
   - Учти, из-за тебя страдала! Ты доволен, что все выяснилось?
   - Доволен?  Странное  представление  о  довольстве...  История  тяже-
ленькая...
   - Не цепляйся к словам. Тебе легче? Спокойней?
   - Легче? А почему он ходит в ДФК?
   - Еще сомневаешься? Перестань, Генчик! Новая волна, общий интерес, он
и приходит, смотрит, где-то завидует - комплекс  неполноценности  и  все
такое, отсюда странности поведения. А остальное ты сам домыслил - взгля-
ды, преследование, усмешки.
   - Жаль парня.
   - Самое смешное, что он, кажется, в меня влюбился.
   - Очень смешно.
   Колпаков попытался представить Лену идущей с инвалидом в кино, пьющей
чай на скромной кухне...
   - А где он живет?
   - Господи, какая разница! Он много раз звонил, звал в кино, в  гости,
куда он еще, бедняга, может пригласить. С трудом удалось отговориться!
   - Причины-то придумывала правдоподобные?
   - Обижаешь.
   - Ну-ну.
   - Что с тобой, Генчик? Ты чем-то расстроен?
   Действительно, что с ним? Вроде и ничего. Просто накатила волна разд-
ражения, стерла, как мокрой шершавой губкой, теплые чувства к яркой без-
заботной хозяйке, осталось лишь недоумение: зачем он здесь, почему ведет
пустой бессмысленный разговор то ли с дорогой фарфоровой статуэткой,  то
ли с роскошной  ангорской  кошкой,  заведомо  непонимающей  человеческую
речь, но умело реагирующей на интонации и прищуром глаз, мягким мурлыка-
ньем, подергиванием хвоста создающей иллюзию диалога.
   Через мгновение он пришел в себя,  отчуждение  исчезло,  мягкая  рука
гладила его шею, душистые волосы щекотали лицо,  под  грубыми  железными
пальцами кожа казалась еще нежнее, и он боялся причинить  Лене  боль.  А
все остальное не имело значения.
   Когда они прощались, Лена вдруг спохватилась:
   - Ты знаешь, у Тамары Евгеньевны несчастье! Сыну на тренировке слома-
ли ногу.
   - Этого еще не хватало!
   - Хорошо, что у них в секции занимается врач, такой крепкий, предста-
вительный, с бородой - интересный мужчина. Он отвез Виктора в  больницу,
сделал все, что надо, и привез домой. Я как раз у нее гостила, они и за-
являются, а Витька на костыле, нога в гипсе...  Представляешь?  Хомутова
чуть в обморок не упала, но врач ее успокоил. Очень любезный доктор...
   Колпакову стало ясно, чем вызвана такая  любезность,  -  Кулаков  сам
сломал Витьке ногу. И это бы еще полбеды, но он совмещал и шинировал пе-
релом - любезность могла выйти боком... Плохо дело! Куда смотрел Николай
- он оставался за тренера!
   - ...И Тамара Евгеньевна к нему расположилась. А вначале хотела жало-
ваться самому Габаеву!
   - Кому?
   - Габаеву! Разве ты его не знаешь?
   - А кто он такой, этот "сам Габаев"?
   - Ну, ты даешь! Это же главный по карате!
   Колпаков недоумевающе смотрел на Лену.
   - Откуда ты взяла?
   - Да все это знают, Генчик!
   Лена широко раскрыла удивленные глаза.
   - У Зверевой есть список, ну... людей, которые решают вопросы в  раз-
ных сферах. Так по карате на первом месте Габаев. Ты тоже там  есть,  но
идешь после него... Он вроде председатель.
   Колпаков с трудом сдержал ругательство.
   - Гришка Габаев - рядовой тренер. Он не председатель федерации,  даже
не заместитель. Кстати, заместитель - я, хотя хвастаться этим и в голову
никогда не приходило. Как спортсмен он тоже мне уступает. Я тебе это го-
ворю, чтобы ты не верила слепо всякой Зверевой и ей подобным.
   Лена простодушно захлопала ресницами и потупилась.
   - Генчик, ты такой непрактичный... Неважно, кто там официальный пред-
седатель, важно, что Габаев решает любой вопрос, для людей этого  доста-
точно.
   - Да ничего он не решает и решать не может!
   - Ты просто не в курсе, Генчик. Зверева выходила на него, чтобы выде-
лили зал одной группе, - он все сделал!
   - Ясно, - нехорошим голосом сказал Колпаков и повернулся к двери,  но
задержался. - А какое отношение имеет  косметичка  Зверева  к  выделению
спортивных залов?
   - О-о-о! Хозяйка модного салона, клиентки тщательно отобраны, она  ко
всему на свете имеет отношение! В прошлом году одного мальчика в  инсти-
тут международных отношений устраивала... У  красивых  ухоженных  женщин
если не муж начальник, так влиятельные друзья.  А  она  массажик  делает
не-еежно, ла-а-асково и шепчет: "Марья  Сергеевна,  милая,  родственница
сына в институт определяет, мне, конечно, неудобно, но, может, ваш  суп-
руг подстрахует..." Кто откажет?
   - Ну, ладно! - Колпаков не дослушал.
   Габаева дома не оказалось, а к утру злость прошла. Люди  все  разные,
каждый живет, как считает правильным. Черт с ним!
   Зашел к Колодину узнать новости. Он редко бывал у председателя  феде-
рации на работе и каждый раз удивлялся бешеному  ритму  производственной
жизни главного инженера.
   Разбросав посетителей и отключив  телефон,  Сергей  Павлович  перевел
дух.
   - Наверное, скоро сойду с ума, - сообщил он. - И здесь голова  кругом
идет, и там добавляют. Впору бросить к черту это  председательство!  Чем
дальше - тем хуже!
   - А что случилось?
   Колодин с досадой махнул рукой.
   - Хомутову ногу сломали, в группе Зимина два перелома пальцев, у Сля-
мина еще похлеще... - Он сокрушенно покрутил головой. - Изготовили  нун-
чаки, стали отрабатывать с ними упражнения, один сам себе попал  по  за-
тылку, сейчас в больнице с тяжелым сотрясением мозга. А  нунчаки,  между
прочим, признаются холодным оружием, за изготовление и ношение можно под
суд угодить!
   - Мы же предупреждали, объясняли про всякие орудия и про технику  бе-
зопасности...
   - Что толку от объяснений? Результаты-то налицо!  Я  часто  вспоминаю
Стукалова - стихия действительно выходит из-под контроля! "Дикие" секции
плодятся как грибы...
   - Да, с этим надо кончать.
   - Как? Сейчас обстановка прояснилась, официальных тренеров двое -  ты
и Габаев. Всем остальным надо запретить проводить занятия,  группы  рас-
пустить. Но принять такое решение легче, чем исполнить.
   Колодин вздохнул.
   - И все же это частности, главное в другом... Не  туда  идет  карате,
совсем не туда... Иногда я даже думаю, что зря  мы  бросили  зерна,  зря
пестовали, лелеяли - всходы получились  чужими,  страшненькими.  Того  и
гляди задушат.
   То же самое говорил Зимин, а раньше - Гончаров.
   - Не надо сгущать краски, Сергей Павлович. Временные трудности, слож-
ности становления - где их нет? Усилим контроль,  ужесточим  требования,
все войдет в норму!
   - Будем надеяться. В четверг соберемся, обсудим, примем решение, а до
тех пор подумай, как обеспечить его выполнение.
   Колпаков не стал ждать четверга и вечером отправился  в  "Колос".  Он
уже все обдумал и имел четкий план действий.
   В секции Котова как раз случился принципиальный спор между новичком -
округло-крепким, как голыш, коротко стриженным боксером-перворазрядником
и пластичным резким парнем по прозвищу Никодимус.
   Закрепощенный мышцами боксер не мог сделать шпагат, поднять  ногу  до
уровня головы или, согнувшись, прижаться лицом к коленям. Он считал, что
это и не очень-то важно, оглушительно бил по мешку  и  ждал,  когда  ему
откроют секреты непобедимости.
   Котов заставил заниматься растяжками, упражнения не получались,  бок-
сер раздражался. Когда Никодимус показал, как надо  делать,  раздражение
прорвалось.
   - Балерун, ножка влево, ручка вправо! Ты когда-нибудь был на ринге?
   Никодимус спокойно вернулся к своим занятиям.
   - Там эти твои танцы ничего не стоят!
   Никодимус, не обращая внимания, продолжал выпрыгивать с ударом в уро-
вень головы. Зрелище было впечатляющим, но лишенный  воображения  крепыш
сказал, что уложит его за три минуты, никакие фортели не спасут и выкри-
ки тоже не помогут.
   - Ты сколько классов кончил? - спросил Никодимус, приводя  в  порядок
дыхание. - Учился, наверное, неважно?
   Судя по невыразительным глазкам крепыша-голыша, вопрос попал в точку.
   - А вот давай попробуем в спарринге, узнаешь! - недобро  засопел  он,
придвигаясь.
   Никодимус пожал плечами и отвернулся.
   - Боишься, умник? Сам небось отличником был? Привык за словами от де-
ла прятаться?
   Все перестали тренироваться и собрались полукругом, ожидая,  чем  за-
кончится спор. В зале установилась напряженная тишина.
   - Ну так как, Никодимус? - спросил Котов. Дерзость новичка его  заде-
ла, хотелось, чтобы ученик проучил наглеца и отстоял честь секции.
   Никодимус снова пожал плечами. Ему все было ясно: нравится бокс - за-
нимайся боксом, пришел сюда - осваивай новое дело. При чем  здесь  спар-
ринг, который будет напоминать выяснение детского вопроса: кто сильнее -
слон или кит?
   По его мнению, тренер должен поставить на место задиру, а то и выста-
вить вон, чтобы неповадно было затевать глупые ссоры.
   Но тренер смотрел выжидающе, да и остальные тоже, похоже, у них такой
ясности нет и они, чего доброго, подозревают его в трусости, как и  этот
крепыш с лицом дебила.
   - Так как, выйдешь на спарринг? - В голосе Котова проявилось нетерпе-
ние.
   Никодимус третий раз пожал плечами и начал надевать протекторы. Нови-
чок, ухмыляясь, достал боксерские перчатки.
   Они стали друг против друга, Котов подал команду, Никодимус поклонил-
ся, боксер - нет. Котов скомандовал отставить, грубо сделал замечание  и
вновь приказал начать бой.
   Боксер ринулся в атаку,  бешено  меся  воздух,  Никодимус  отпрыгнул,
обозначил удар ногой в бок, отпрыгнул еще, спасаясь от неумолимо  надви-
гающихся шатунов, взмахнул ногой второй раз и снова был вынужден  отско-
чить. Он привык к бесконтактному ведению боя, боксер, напротив, наносить
сокрушительные удары и принимать такие же - на руки, плечи, если надо  -
держать их корпусом, головой. Нереальные отмашки противника могли бы его
насторожить, если бы у него было чуть больше ума, но он просто не  обра-
щал внимания, подумаешь, укус комара, и  пер  вперед,  стремясь  достать
жалкого беспомощного умника хоть один раз. Он очень не любил  умников  и
знал, что одного раза тому вполне хватит.
   Никодимус не мог остановить шквал ударов, он только отпрыгивал от них
и еще пытался что-то сделать, возможно, правильно,  и  на  соревнованиях
судьи присудили бы ему высокие баллы, а может, и победу, но зрителям  он
казался железнодорожным рабочим, который условными  знаками  заводит  на
нужную ветку маневровый паровоз, но паровоз почему-то не снижает скорос-
ти и через секунду расплющит его о возникшую за спиной преграду.
   Никодимус отпрыгнул очередной раз и, оказавшись у стены,  понял,  что
проиграл, опустил руки, но стриженый не обращал внимания на  мелочи,  он
любил полную, ощущаемую мышцами наглядную  ясность,  голова  Никодимуса,
отброшенная мощным ударом, громко стукнулась о стену, глаза  закатились,
из носа брызнула кровь, и он кулем упал на пол, неловко отбросив руку  с
неиспользованным протектором.
   - Зачем ты это сделал? - бросил в пространство Котов, глядя, как  ре-
бята переворачивают пострадавшего на спину и обтирают с лица кровь.
   - Да в азарт вошел, увлекся...
   Ни голос, ни выражение лица не говорили о  раскаянии,  сожалении  или
хотя бы простом сочувствии к распростертому без сознания партнеру.
   Котов сжал губы.
   - Ну-ка, дайте мне. - Он отстранил суетившихся  ребят,  распахнул  на
Никодимусе кимоно, внимательно осмотрел грудную клетку и суставами  сог-
нутых указательных пальцев надавил в найденные или показавшиеся ему най-
денными точки.
   - Сейчас сразу очнется, - сказали за спиной.
   Но Никодимус не пришел в себя. Котов нажал где-то у ключицы, у  осно-
вания шеи - безрезультатно. Сзади просунулась рука  с  пузырьком,  резко
разнесся запах нашатыря.
   Никодимус открыл глаза и застонал. Ему терли уши, обмахивали полотен-
цем, на лоб положили мокрый компресс, а Котов стоял в стороне, неподвиж-
ным взглядом продавливал стену.
   - Поеду с ним в больницу, - сказал боксер,  пытаясь  прорвать  кольцо
осуждающего молчания.
   - Ничего, другие отвезут, вот у Сопина машина, - ровно проговорил Ко-
тов, не поворачиваясь. - А мы с тобой немного поработаем.
   - Да я уже вроде наработал. - Новичок кивнул на Никодимуса, ощупываю-
щего неверными руками голову и лицо. - Больше и охоты нет. Вы и так, ви-
жу, обиделись.
   - Ничего, ничего, - не слушая, повторял Котов. - Становись.
   Снова воцарилась напряженная тишина, снова собрался ожидающий зрелища
полукруг, только теперь нетерпеливые  взгляды  устремлены  на  зачинщика
спора.
   - Могу и стать. - Тот вызывающе передернул округлыми плечами.  -  Все
равно, видать, мне искать другую секцию...
   На этот раз не забыл поклониться и, верный прежней  тактике,  ринулся
вперед, но Котов сделал подсечку, а когда стриженый потерял  равновесие,
той же ногой гулко ударил в грудь, сбив дыхание и остановив  атаку.  Сам
он не изменил позы, застыв в левосторонней стойке с ничего не выражающим
лицом и остекленевшим взглядом.
   Переведя дух, крепыш вновь устремился на противника. Котов развернул-
ся на триста шестьдесят градусов, ушел от шквала, обозначил рубящий удар
в основание затылка, ногой пнул под коленный сустав и  замер  в  прежней
позиции.
   Прих