должно
проясниться.
   Что именно должно проясниться, майор не сказал.

   * * *
   Фокин давно не был в МУРе. Если раньше милицейские помещения не шли ни  в
какое сравнение с комитетскими, то сейчас положение изменилось. Теперь и там
и здесь шикарно отремонтированными  и  хорошо  обставленными  были  кабинеты
начальства, а исполнители ютились в обшарпанных убогих  комнатенках.  Клевец
делил кабинет с напарником, но в данный момент второй стол пустовал.
   - Личность установить не удалось, - сказал  майор,  синхронно  с  началом
разговора закуривая сигарету. - Предположительно, это киллер-профессионал из
Новокузнецка и "хвост" за  ним  очень  длинный.  Но  молчит.  Сейчас  он  на
больничке, переведут на общий - мы с ним поработаем. Но  эти  ребята  обычно
рот не открывают.
   Фокин хмыкнул.
   - Чего ж ты не  спрашиваешь,  кого  я  подозреваю?  Оперативник  выпустил
густое облако дыма.
   - И ты и я это хорошо знаем. Сейчас речь не об этом, - отрывисто произнес
он.
   - О чем же тогда?  Ты  как-то  недружелюбно  настроен.  Даже  куревом  не
угостил.
   - Ты же привык к своим.
   - В общем, да. - Фокин достал пачку "Бонда", бросил сигарету  в  рот,  не
закуривая, привычно зажал зубами, перекатил из угла в угол. - Все привыкли к
своим, но угощают.
   - Нашел Татарина? - неожиданно спросил Клевец.
   - Что? А-а-а... - Подполковник явно не знал, что сказать.
   - А Маза с Лобаном?
   Лицо Фокина окаменело. Про них он Клевцу не говорил.
   - Кто такие?
   Клевец быстро перегнулся через стол и, выхватив сигарету у него изо  рта,
поднес  к  глазам,  изучая  прикус  на  фильтре.  Жесткие  волосы   небрежно
рассыпались по лбу.
   - Ты что...
   Мышцы Фокина сделались вялыми и дряблыми. Поведение сыщика  перечеркивало
их дружбу, перечеркивало подполковничье звание и высокий социальный статус в
правоохранительной системе,  перечеркивало  даже  специальные  президентские
полномочия. По одну сторону стола  сидел  "важняк"  уголовного  розыска,  по
другую - разоблаченный преступник.
   - Точно такие, как на трупах Маза с  Лобаном,  можно  даже  экспертам  не
носить, - без удовлетворения  констатировал  Клевец.  -  Ну  и  слюна  будет
одинаковая...
   Фокин подавленно молчал.
   - На машине  Маза  отпечатки  твоих  ладоней,  -  продолжал  опер.  Когда
выкладываешь такие козыри, надо в упор смотреть  на  подозреваемого,  но  он
почему-то по-прежнему рассматривал сигарету.
   - Есть и живой свидетель - гражданин Догоняйло, которому ты сломал руку.
   Клевец работал без куража, в его голосе не было напора,  который  придает
любому  оперу  радость  от  раскрытия  преступления.  Фокин  начал   кое-что
понимать.
   - Рука - бог с ней, и то, что ты отбуцкал Татаринцева  до  полусмерти,  к
оторвавшемуся тромбу не привяжешь... А вот два  убийства  -  тут  никуда  не
денешься! Я даже удивляюсь, как опытный  следователь  мог  наделать  столько
ошибок?
   - Потому что у следователя и убийцы разные навыки. Так же, как у опера  и
шантажиста, - глухо произнес Фокин. - А теперь давай главное, ради  чего  ты
мне все это рассказал.
   - Что "главное"?
   - Да то! Если бы уголовный розыск вышел на меня официально, то дело сразу
же отдали бы в нашу службу собственной безопасности, а оттуда  -  в  военную
прокуратуру. Это их подследственность. Так?
   Майор по-прежнему разглядывал сигарету.
   - Если бы ты получил эту информацию лично, то  сообщил  бы  ее  в  другой
форме и в другом месте. Ведь ты знал,  чего  я  хочу  от  этих  подонков!  И
помогал мне, не читая идиотских нотаций. Так?
   Ответа не последовало.
   - А раз ты заманил меня сюда и показываешь, что мне  можно  вменить,  то,
значит, действуешь не по своей воле. Тебе поручили обработать  меня.  Именно
тебе, потому что тот, кто поручал, знал о наших дружеских отношениях! Так?
   Клевец молчал.
   - Выпустить этого мудака Атаманова  и  не  трогать  "Консорциум".  Таковы
условия? Майор кивнул.
   - Это запасной вариант. Вчера  какой-то  хер  попытался  меня  убить.  Не
вышло. Тогда они выпустили  тебя.  Чем  тебя  прикупили?  Новой  должностью?
Второй  звездочкой?  Квартирой?  Институтом  для  дочери?   А   как   же   с
человечностью? И справедливостью?
   - Хватит! - вскинулся Клевец и с размаху саданул кулаком  по  столу,  так
что скрипнула и прогнулась крышка. - Хватит из себя целку строить! Я знаю, о
чем ты думаешь, - что спас мне жизнь! Так нет! Он бы никогда  не  выстрелил,
не тот человек. Кишка у него тонка, даже когда под наркотой! Ты меня  понял?
Мы квиты! Каждый баран  висит  за  свою  ногу!  Меня  подвесили,  а  я  стал
подвешивать тебя! Когда ты валил их одного за другим да  следы  оставлял,  о
чем ты думал? Ты сам дал им карты в руки! А теперь  хочешь  все  свалить  на
меня!
   - Постой, постой... - задумчиво перебил его Фокин. - Кто связал эти трупы
со мной? В Москве каждый день находят десятки жмуриков, там  и  сигареты,  и
бутылки, и отпечатки... Кто догадался "примерять" меня? Ведь не ты же?
   - Нет! - твердо сказал Клевец и качнул головой.
   - А кто?
   - Не знаю.
   Твердости в голосе поубавилось.
   Фокин встал, сбросил куртку, снял и повесил на спинку стула пиджак.
   - Мы с тобой не целки, это верно,  и  друг  перед  другом  выкобениваться
нечего... И дружбе конец, это  тоже  ясно.  Но  надо  быть  мужиками!  Давай
попробуем, у кого рука  сильнее.  Кто  выиграет  -  задает  один  вопрос.  А
проигравший отвечает.
   После едва заметной заминки Клевец тоже встал, переложил на соседний стол
календарь и бумаги, снял и повесил на ручку сейфа пиджак. Какое-то мгновение
они стояли друг против  друга.  Одинаковые  фигуры,  схожее  выражение  лиц,
одинаковые  подмышечные  кобуры,  из  которых  торчат  рукоятки   одинаковых
пистолетов.
   Потом поосновательней установили стулья, сели, поставили локти  на  стол,
намертво сцепили кисти.
   - Раз, два, пошли! - скомандовал Фокин.
   Огромные  тела  напряглись,  но  действие  равнялось  противодействию,  и
дрожащие от натуги ладони ни на миллиметр не сдвигались с начального рубежа.
Два глыбообразных человека замерли  в  чудовищном  напряжении.  Два  упрямых
мозга посылали  сигналы,  заставляющие  сокращаться  пучки  мышц,  в  тканях
стремительно накапливалась молочная кислота, съедающая кислород, все быстрее
сокращались сердечные желудочки, убыстряя ток крови, все сильнее  стучало  в
висках, и все тяжелее становилось дыхание, грубые лица покраснели, покрылись
потом, побагровели... Физических  сил  уже  почти  не  было,  противоборство
продолжали две воли, два сознания, два самолюбия...
   Наконец сцепленные  ладони  отклонились  от  оси  симметрии.  Вначале  на
миллиметр, потом на два, на три... Предвкушение победы придало  Фокину  сил,
включились скрытые резервы организма, и его  рука  прижала  кисть  Клевца  к
полированной поверхности. Все!
   Некоторое  время  они  сидели  не  шевелясь,  потом  с  трудом  расцепили
побелевшие ладони, размассировали  сплющенные  пальцы,  отдышались,  вытерли
мокрые лица. Фокин встал, надел пиджак, куртку.
   - Ну?
   - Твой... шеф... догадался, - прерывисто выдохнул Клевец.
   Фээсбэшник, не прощаясь, вышел. Через несколько минут майор пришел в себя
и набрал четырехзначный номер внутренней связи.
   - Разговор закончен, - стараясь сохранять ровный тон, сказал он. - Да, он
все понял. Да.
   Клевец брезгливо опустил трубку. Он был противен сам себе.

   * * *
   - Держи это... И это... - Маша сосредоточенно передавала  ему  пакеты,  и
Макс устраивал их в решетчатую тележку.  Она  уже  была  заполнена  доверху:
свежайшая телячья вырезка, розоватые на  просвет  яйца,  аппетитные  ломтики
нарезки  -  семга,  копченая  форель,  армянская  бастурма,  плоские  кольца
суджука, сухая, покрытая белесым налетом палка  салями,  рулет  из  индейки,
шампиньоны, золотистые, плотные, одна в одну луковицы...
   - Теперь выпивку. - Маша придирчиво повела наманикюренным пальчиком вдоль
ряда  бутылок,  выбрала  матовый  колокол  "Абсолюта"  и   квадратный   штоф
"Куантро".
   - Пива хочешь?
   - Не очень, - как можно безразличней сказал Макс.  -  Да  уже  и  ставить
некуда...
   На самом деле  он  хотел  сэкономить.  Машин  размах  в  тратах  явно  не
соответствовал его возможностям. Денег оставалось совсем немного. О том, что
будет, когда деньги закончатся, он старался не  думать.  Разве  что  удастся
разыскать "клад", который оказался гораздо богаче, чем он предполагал...
   Расплатившись, Макс  хотел  бросить  чек  в  стоящую  у  кассы  картонную
коробку, но Маша перехватила его руку.
   - Не надо! Я их собираю.
   - Зачем? - удивился Макс. - Все бросают сюда, смотри: полная коробка!
   - Все пусть бросают. А я веду учет своих расходов.  Макс  пожал  плечами.
Маша скрупулезно спрятала чеки за хлеб и за молоко, если  бы  таксист  выдал
чек, она охотно приобщила бы к остальным и его.
   Когда нагруженный кульками Макс выходил из машины, Маша рассмеялась.
   - Со стороны мы выглядим как идеальная семейная пара!
   - Вон те тетки у подъезда, похоже, так не думают, - пробурчал Макс.
   Действительно, две пролетарского вида соседки смотрели  на  них  хмуро  и
неодобрительно. Карданов подумал,  что  они  сравнивают  его  с  предыдущими
мужчинами из "идеальной семейной пары".  Похоже,  Маша  определила  ход  его
мыслей.
   - Не обращай внимания, они просто завидуют! Вечером подъехали Веретнев  и
Савченко. Как всегда, мужчины обосновались на кухне.  Маша  держалась  очень
приветливо, щедро выставила деликатесы, не пожалела и "Абсолют".
   - Хорошая баба, - сказал Алексей Иванович, когда она вышла.  Он  усиленно
налегал на рулет из индейки.
   - И чего ты с ней ссорился?
   - К делу! - Макс пропустил вопрос мимо ушей.  -  Наш  друг,  оказывается,
украл не миллион долларов...
   - Так я и знал! - разочарованно присвистнул Веретнев, отодвигая тарелку.
   - А три миллиарда...
   - Сколько, сколько?!
   - Бриллианты. Почти на три миллиарда долларов.
   - Вот это да! - Слон положил себе еще кусочек рулета  и  налил  водки.  -
Говорят, "Абсолют" подделывают. По-моему, врут. Чистейший розлив...  Неужели
три  миллиарда?  Да...  Даже  страшновато...   Давайте   за   успех   нашего
безнадежного дела!
   - И куда их девать? - спросил Спец, когда они выпили. -  Крейсер  купить?
Или самолет? А на хрена?
   - Давай вначале до них доберемся! - азартно сказал Веретнев. Он  тоже  не
знал, куда можно потратить такие деньги, но вида не подавал.
   - Вы готовы? - Макс обвел компаньонов взглядом.
   - Конечно! - кивнул Слон и снова налил.
   - Ничего мы не готовы! - Савченко отставил  рюмку.  -  Нужно  снаряжение,
оружие, инструменты, транспорт, прикрытие! Сразу же потребуется компьютер! А
что у нас есть, кроме болтовни?
   Веретнев с загадочным видом полез во внутренний карман пиджака.
   - Вот! - Он достал алюминиевый цилиндрик из-под валидола, отвинтил крышку
и торжественно извлек ампулу с маслянистой желтоватой жидкостью.
   - Знаете, что это? И сам же ответил:
   - Это пентотал натрия,  "сыворотка  правды".  При  внутривенном  введении
полностью подавляет волю и позволяет получать правдивые ответы.
   Спец презрительно скривился.
   - Случалось, что и не позволяла. Наши  методы  быстрого  потрошения  куда
эффективней!
   - Откуда она у вас? - поинтересовался Макс.
   - В шестьдесят восьмом готовилась одна  операция,  потом  все  сорвалось.
Одну ампулу я разбил, а списал обе. Оставил на всякий случай...
   - Джеймс Бонд! - усмехнулся Спец. - Кому  ты  будешь  колоть  эту  дрянь?
Евсееву? Да тебя к нему на пушечный выстрел не подпустят! С голой  жопой  до
больших денег не дотянешься...
   - Почему? - Веретнев спрятал ампулу.
   - Да потому! Оборванцы не в состоянии проглотить такой куш - подавятся  и
загнутся! Чтобы взять три миллиарда,  надо  затратить  хотя  бы  сто  тысяч!
Наблюдатели, ударный отряд, группа прикрытия! Автоматы, бронежилеты, фонари,
рации!  Сменные  машины,  арендованный  вертолет  или  быстроходный   катер!
Комплекты документов, явки, "окна" на границе!
   - Тише, тише! - поднял руку Макс, опасливо оглядываясь на дверь. - Мы  же
не в Африке будем работать! В Европе войсковые операции не годятся.
   - Конечно! -  Алексей  Иванович  с  удовольствием  выпил  и  с  аппетитом
закусил. -  Ты  настроен  на  диверсии,  схватки,  бои...  А  тут  требуется
оперативная работа, точный расчет и решительность! Хороший  разведчик  может
заменить не только диверсионную группу, но и целую армию!
   - Когда дело не идет о трех миллиардах долларов!
   - Тише! - снова сказал Макс. - Но я согласен с  Владимиром  Петровичем  -
деньги нам понадобятся...
   - Большие деньги! - уточнил Спец. -  Не  те  жалкие  крохи,  которые  нам
выдадут на командировочные и оперативные расходы.
   - Будем думать... - мрачно произнес Карданов.  Проводив  компаньонов,  он
вернулся  в  комнату.  Забравшись  с  ногами  на   тахту,   Маша   увлеченно
раскладывала пасьянс из товарных  чеков:  группировала  их,  черкала  тонким
золотым карандашиком в пухлом блокноте,  отработанные  серые  прямоугольники
откладывала в сторону, к  полиэтиленовому  пакету,  наполненному  такими  же
грубыми серыми бумажками.
   Усмехнувшись, Макс подошел к ней, провел  рукой  по  спине.  Под  гладким
тонким шелком отчетливо ощущалось упругое девичье тело.
   - Ты уже сняла лифчик?
   - ...Сто пять - гель для душа, три раза по сорок - зубная паста, шестьсот
двадцать один рэ... Косметическое молочко.  Так...  Тысяча  восемьсот  сорок
четыре рубля. Комплект французского белья - тысяча триста... Подожди,  Макс,
я досчитаю...
   - Пошли лучше выпьем по рюмочке, а? -  Он  наклонился,  приподнял  густые
блестящие волосы и лизнул белую шею. Терпкий аромат духов кружил ему голову.
Маша всегда придавала очень большое значение запахам...
   - Ты же хотела "Куантро"...
   Он лизнул чуть горьковатую кожу еще раз, распахнул полы халата, но увидел
не то, что ожидал: гладкие  белые  ноги  заканчивались  голубыми  трусиками.
Правда, совсем узкими...
   - Подожди, у меня накопилось уже за месяц... Макса окатила  душная  волна
раздражения.
   - Ну и зачем, скажи, зачем ты таскаешь домой всякую дрянь?! - рявкнул он.
- Кому нужна эта макулатура?!
   Он взмахнул рукой, пакет футбольным мячом взлетел  к  потолку,  из  него,
словно снег, вылетели и закружились белые, серые и розовые клочки.
   - Зачем они тебе?! Ты что, отчитываешься перед кем-то? Или  это  вечернее
чтение - вместо книг и газет?
   - Почему ты на меня кричишь?!
   Маша вскинула голову, щеки покраснели, в один миг она  вдруг  неузнаваемо
изменилась. Огнем полыхнули глаза, набрякли веки, губы растянулись в  тонкую
неприязненную ниточку... Макс всегда помнил ее лицо - нежное, с  правильными
чертами, когда он возвращался после долгой отлучки,  он  знал,  что  увидит,
когда откроется дверь... Эта нежность черт и благородство линий  сохранялись
и тогда, когда Маша хмурилась, плакала, смеялась, когда  билась  в  оргазме,
когда болтала по телефону, спала или красилась перед зеркалом...
   Но сейчас лицо у нее стало  совсем  другим,  не  Машиным,  будто  девушку
подменили! Натянутая кожа на скулах, каменные веки,  глаза-точки,  лягушачьи
губы... Максу вдруг показалось - еще мгновение, и она превратится...  Он  не
знал в кого. Или во что... Но раздражение мгновенно улетучилось.
   - Извини, - сказал Макс.
   Она подобрала ноги к груди, уткнулась лицом в колени.
   - У каждого есть свои привычки, кому-то они могут казаться  странными,  -
обиженно произнесла она. - Разве это повод для ссоры?
   - Я не хотел...
   Пристыженный Макс стал собирать рассыпанные  по  полу  чеки.  Каждый  был
надорван  снизу,  словно  ему  приделали  ножки.  Сто  пятьдесят,   шестьсот
пятьдесят, тысяча восемьсот сорок. Спасибо за покупку.  Спасибо.  Спасибо...
На обороте одной из бумажек Макс увидел написанное от руки: "Ринат". И  семь
цифр сверху. Номер телефона. В скобках помечено: "нов.". Макс  сел  на  пол.
Прочел еще раз. "Ринат. 961-57-45". Почерк Маши. Ну точно...  Ее  рука.  Тот
самый чек на тысячу триста - за французское белье.
   Макс сунул чек в карман, собрал оставшиеся бумажки, скомкал,  натолкал  в
пакет.
   - Все в порядке! - Он погладил Машу по голове. Она вздохнула.
   - Ну что с тобой делать... Почему ты такой злой?
   - Я не злой. Просто... Просто я тебя ревную... Девушка улыбнулась. Теперь
это была прежняя Маша.
   - Дурачок. Ты все еще помнишь обиду? Но разве можно ревновать к прошлому?
К случайно выскочившему имени? К памяти тела?
   Она обхватила тонкими руками шею  Макса,  притянула  к  себе,  подставила
губы.
   - Это правда - прошлое? Когда ты общалась с ним последний раз?
   - Давно, - прошептала она, закрывая глаза. - Еще до твоего возвращения...
   - Ну если так, то я спокоен, - тоже прошептал Макс и,  опрокинув  девушку
на спину, одним движением стряхнул с узкого гибкого  тела  халат,  стащил  и
отбросил в сторону трусики...
   - Давай шестьдесят шесть! Я сверху...
   Маша вывернулась из-под Макса, привычно развернулась, подставляя  к  лицу
распахнутую  промежность.  Макс  замешкался,  но  она  не  обратила  на  это
внимания, добросовестно выполняя свою часть работы.
   Захватив  ртом  чувствительную   плоть,   Маша   исступленно   двигалась,
беспощадно мяла ее, навинчивалась скользким  упругим  языком,  добираясь  до
какой-то скрытой прежде пронзительной сути...
   - Ну что же ты? Что же ты? Давай... - оторвавшись на миг, выдохнула  она,
и снова жадные губы впились в тело Макса  с  той  же  целеустремленностью  и
силой, с какой задыхающийся аквалангист впивается в кислородный загубник. Но
Макс  не  отвечал  взаимностью,  и  Маша,  словно   гимнастка   на   бревне,
развернулась и приняла позу наездницы,  безошибочно  попав  на  то,  на  что
хотела  попасть.  Началась  безумная  горячая  скачка,  Маша   была   редкой
мастерицей, и владевшая Максом горечь  постепенно  растворилась  в  ней  без
следа.
   - Ты сильный, ты большой, ты больше их всех! - горячечно шептала девушка,
и полуприкрытые глаза влажно  и  откровенно  блестели.  -  Ты  самый  лучший
мужчина! Самый! Скажи - тебе хорошо со мной? Скажи... Скажи!
   - Хорошо, - с трудом вымолвил Макс. - Очень хорошо!
   - Говори еще! Говори! Я люблю откровенный секс!  Меня  возбуждают  смелые
мужчины! Которые рискуют, которые связаны с опасностью...
   В бешеной скачке она раскачивалась все быстрее и быстрее.
   - У тебя... опасная работа,  скажи?  Ты  выполняешь  какие-то...  опасные
поручения, да? Ну говори, говори же!.. Я хочу... почувствовать тебя! Всего!
   Тело Маши покрылось потом и стало  скользким,  она  пригнулась,  впиваясь
губами в его шею. Макс что-то отвечал. Да. Да. Еще раз - да. Он  -  мужчина,
который выполняет опасные поручения. Он больше всех Ринатов, всех  Евсеевых,
всех Джонсонов... Он... Маша заставила его перевернуться, теперь она  лежала
внизу, забросив икры Максу на плечи, направляя его удары рукой, гладя его  и
сжимая двумя пальцами, чтобы продлить наслаждение.
   - Вот так... Говори еще... Говори мне это! Макс говорил. Он выворачивался
наизнанку. Маша металась под ним,  потом  вновь  вывернулась  и,  оказавшись
наверху, вновь, дрожа всем телом, сползла к  спасительному  загубнику...  Ее
рот был горячим и жадным, она брала его медленно, со вкусом, теребя пальцами
мошонку. Говори еще. Больше. Она хотела еще больше.  Она  хотела,  чтобы  он
излился в нее, но только пусть при  этом  говорит.  Пожалуйста.  И  излияние
произошло.
   - Рановато, - сглотнув, сказала Маша. - Я хочу еще...
   - Боюсь, ничего не выйдет, - произнес  Макс,  восстанавливая  дыхание.  -
Что-то я устал... Давай в другой раз...
   - В другой так  в  другой,  -  вздохнула  Маша.  В  ее  голосе  слышалось
разочарование.
   Макс встал, надел штаны и пошел в туалет.  Машиного  лица  он  не  видел.
Иначе заметил бы, что никакого разочарования на нем  не  было.  Скорее  даже
наоборот...
   За