Заболтался, пойду  работать.
А вы, ребятки, имейте в виду: собрались заниматься следствием - думайте,
чьими услугами пользоваться, с кем дружбу водить, к кому в гости ходить.
   - Фраза прозвучала слишком официально, и Лагин смягчил ее шуткой:
   - А то ваш наставник, Юрий Владимирович, повеселился в одном  зале  с
Золотовым, а потом неделю оправдывался да отписывался!
   ...Когда через несколько дней я вызвал на допрос  Золотова,  он  тоже
начал с ресторанных воспоминаний.
   - Нехорошо, гражданин Зайцев! Вместе пьем, гуляем, а потом вы меня  в
клетку...
   Как на это посмотрит начальство?
   Бравада объяснялась просто: он смирился с новым положением,  продумал
линию поведения и держался как человек, которому нечего терять.
   -  А  вы  черкните  для  памяти,  при  случае  и   просигнализируете.
Письменные  принадлежности  имеются,  времени  много,  прокурору  писать
разрешается. Правда, тетрадочку вашу я изъял, придется завести другую.
   Золотев на миг запнулся. - Давайте ближе к делу!
   - Пожалуйста, - я положил на стол обрезок плотной  зеленой  ткани.  -
Обнаружен у вас дома. Марочникова  шила  из  нее  некие  предметы.  Один
предмет вы принесли Петренко,  квартирная  хозяйка  подтвердила  это  на
очной ставке.  Второй,  начиненный  золотом  и  валютой,  изъяли  у  вас
работники милиции.
   Рядом с зеленым лоскутом я выложил хитроумные чехольчики с  кнопками,
застежками, тесемками - пустой и наполненный.
   -  Цепочка  доказательств  опровергает  объяснения  о   "провокации".
Вопрос: откуда у вас ценности?
   - Объясняю: нашел. Возвращался  из  города  на  дачу,  под  кустом  -
газетный сверток.
   Принес, развернул. Как  честный  человек  решил  сдать  властям.  Для
большей сохранности упаковал в этот чудесный  мешочек.  Утром  увидел  в
лесу каких-то людей, подумал - грабители, попытался спрятать ценности  в
дупло. Оказалось, советская милиция. Извините, ошибся. Прошу  официально
зарегистрировать  находку  и  выплатить  мне  причитающееся  по   закону
вознаграждение. Ясно?
   Золотев издевательски ухмыльнулся.
   - Не вполне. Есть некоторые неувязки. Их придется прояснить с помощью
Шахназарова и Гришакова.
   Будто жесткая губка прошла по лицу подследственного, стирая не только
ухмылку, но и естественный цвет кожи: передо мной  застыла  безжизненная
гипсовая маска.
   - Выяснив происхождение ценностей, мы  должны  будем  объяснить,  для
чего изготовлялись из специальной ткани эти... как бы их лучше  назвать?
- Я похлопал по зеленым чехольчикам. - Контейнеры для контрабанды!
   Золотов заметно вздрогнул.
   - Кстати, сколько у вас было по физике? Эта ткань от  металлоискателя
не защищает, не стоило и стараться.  Вообще,  извините,  у  вас  детские
представления о государственной границе!
   - Пьете вино из моего бара, - голос у него был хриплым и напряженным.
   - Да еще нахваливаете.
   - То есть?
   - Принимаете догадки за факты. Я запомнил вашу метафору.
   - Почему же догадки? - Я вытащил  из  портфеля  журнал,  открытый  на
нужной странице. -  Вот  пожалуйста:  "Граница  на  замке",  репортаж  с
таможни. И фотографии тайников, всевозможных контейнеров. Сравните  этот
снимок с вашими изделиями - один к одному.
   Золотов молчал.
   -  Разматываем  цепочку  далее,  к  моряку  загранплавания  Петренко,
которого вы  усиленно  обхаживали  последнее  время,  которому  принесли
контейнер для контрабанды и который убит на вашей даче.  Не  слишком  ли
много совпадений?
   - М-м... Мало ли какие бывают совпадения, - с трудом выдавил он.
   - Есть и факты. Вершикова рассказала, как  вы  старались  прибрать  к
рукам Петренко, как знакомили его с иностранцем, как  просили  взять  на
себя убийство.
   Следственный эксперимент ее первоначальные показания не подтвердил.
   Судмедэксперт отметил необычную силу и  технику  удара.  Фехтовальщик
вполне  может  его  нанести.  О  ваших  занятиях  спортом  я  говорил  с
Григорьевым. Это еще не все, но попробуйте опровергнуть хоть что-нибудь.
   - Н... не об... за... н. В... ввы... док... вайте.
   Речь у Золотова стала почти нечленораздельной.
   - Хотите воды?
   Он кивнул.
   Я набрал две цифры на разболтанном диске черного, образца пятидесятых
годов  аппарата,  привыкший  ничему  не   удивляться   старшина   принес
алюминиевую кружку.
   Золотов, давясь и обливаясь, выпил воду.
   - Значит, кругом обложили? - ощерился он. - И Григорьева отыскали!
   - Не только Григорьева. Следствие - это серьезно. Особенно  по  таким
преступлениям. Допрошены ваши учителя.
   - И Фаина? - зло перебил Золотов. - Представляю, что  она  наболтала.
Хоть сразу к стенке!
   - Как раз нет. Ваши  бывшие  товарищи,  соученики,  отзывались  более
резко. И ваша приятельница... - Золотов  весь  подобрался.  -  Валентина
Хохло...
   - Какого черта! - Золотов вскочил. -  Может,  вскроете  мне  череп  и
станете копаться в мозге?
   - Сесть! - резко приказал я, и подследственный медленно опустился  на
потертый табурет.
   - Собираете всякое, чтобы меня обмазать, - Золотов говорил  спокойно,
своим обычным тоном, но я уже представлял, какое  у  него  было  лицо  в
момент смертельного выпада. - Даже эту дрянь спросили! Да  если  хотите,
из-за нее у меня жизнь сломалась! Застрелиться хотел! Утащил Марголина с
тренировки, лег на землю в лесочке  возле  дачи  и  сунул  в  рот  дуло.
Задираю повыше, как в книжке читал, чтобы не искалечиться,  а  наверняка
мозги вышибить. Мушка высокая, небо царапает, не пускает, масло горькое,
противное, короче, вырвало меня, валяюсь в блевотине с разбитой мордой.
   Голос Золотова прервался. Сейчас он искренне верил,  что  именно  так
все и было,  а  перевернутый  мусорный  контейнер,  затхлые  отходы  под
руками, узкий собачий лаз, скользкая финка в одеревеневшей  руке  -  это
кошмар из  чужой  жизни,  страшный  сон,  неведомо  как  затесавшийся  в
сознание.
   - Значит, все на меня! И валютчик я, и контрабандист, и убийца! Мне и
говорить ничего не надо, вам уже все ясно, все расписано.
   - Внешняя картина действительно ясна. А вот мотив. Из-за чего вы  его
убили? - Этот вопрос действительно занимал меня больше всего. -  Неужели
потому, что Петренко отказался участвовать в контрабанде?
   Золотев провел рукой по лицу.
   - Вас послушать - все  хорошие,  один  я  плохой.  Несчастный  случай
вышел, понимаете, несчастный случай!
   Он откинулся назад, прислонившись к холодной  грязно-серой  стене,  и
закрыл глаза.
   Из-за чего?
   Федун  раздражал  независимостью,  ослиным   упрямством,   нежеланием
признавать его, Валерия Федоровича, авторитет. Но не из-за этого же?  Не
надо было брать морячка на дачу...
   В   конце   вечеринки,   когда   свет   стал    мягким,    расстояния
неопределенными, очертания предметов зыбкими, а тело легким  и  сильным,
девочки разошлись по спальням, он учил  эту  дубину  уму-разуму,  вместо
признательности натыкался на колкости и насмешки и допивал, не  чувствуя
вкуса, остатки спиртного, а поток  сознания  бежал  по  причудливому,  с
неожиданными поворотами руслу.
   Тезка папахена. Тот, сволочь,  мало  издевался  в  детстве,  надо  же
придумать - "эвакуатор", правдоподобно до жути, и сам-то без дела полный
ноль,  даже  машину  купить  не  может,  как  собирался,  гараж  впустую
простаивает, а этот осел  от  верного  дела  нос  воротит  да  умничает,
фуфлыжник, а что делать с фуфлыжниками, известно, где та железка, дохлая
рыбка, узнаешь, как из параши жрут, чего он там молотит?
   - А если надумаю, то зачем  мне  с  тобой  связываться?  Или  сам  не
справлюсь? Навар больше, а риска меньше. И обойдется дешевле: не  будешь
кровь сосать да душить в своей паутине!
   Не показалось, действительно фраер позорный его  обзывает,  а  вот  в
морду, нет, уклонился и сам, по  щеке!  На  кого  руку  поднял,  кранты,
следом прет, ага, на ковре, раз - она, рыбка снулая, тусклая, как  фиксы
Ермолаевы, только сидит ловчее, отскочит, но пусть опасается -  раз!  Не
отскочил,  повалился,  крови  нет,  притворяется?   Рукоятку   вытереть,
вставай, хватит! Умыться, все пройдет,  лента  отмотается  обратно,  как
тогда. А-а-а-а-а!
   Золотов вернулся в следственный кабинет ИВС.
   -  Не  из-за  чего  мне  было  его  убивать.  Несчастный  случай!   -
механически повторял он.
   Я дописывал протокол.
   Золотов попросил сигарету, затянулся,  без  обычного  форса  выпустил
дым.
   - Не повезло.
   - Кому? - не понял я.
   - Мне... - Он стряхнул пепел на пол. - Кому же еще? Люди живут в свое
удовольствие - и ничего.
   - Что за люди?
   - Да мало ли. Скромная  завсекцией  Крольченко  -  руки  в  перстнях,
серьги бриллиантовые, дома чешский хрусталь, финские  гарнитуры.  И  все
нормально. Потому что умеет жить! И везет.
   - Неужели золото на пальцах и финская мебель -  показатель  настоящей
счастливой жизни? Ее главная цель?
   Губы Золотова скривились в презрительной усмешке.
   - Знаю, знаю! Главное - чистая душа и спокойная совесть! А счастливая
жизнь - честная работа с самоотдачей до седьмого  пота,  потом  полезные
развлечения:  лекторий,  шахматный  павильон,  библиотека...  Да?  -  Он
сплюнул прямо на ноги. - Преснятина и серость! Когда  я  слышу  подобные
рассуждения, меня начинает тошнить!
   - Вам не жалко Федора? - неожиданно спросил я.
   Золотов смешался.
   - Чего об этом толковать... Назад-то не вернешь. Живых надо жалеть. -
Он тяжело вздохнул и пальцами загасил окурок. - Мне себя жалко: влип как
дурак! Потому что с дебилами связался. И не повезло с этим убийством.  Я
же не такой. Ну покрутиться, деньги сделать. Зачем убивать? И  в  мыслях
никогда... Не повезло!
   Тот же Гришка-мясник, ворует, аж хребет трещит, и живет припеваючи!
   - До поры!
   - Бросьте! Все на свете до поры. А ему на это наплевать, о будущем не
думает, катается как сыр в масле и в ус не дует!
   - Интересно познакомиться с таким счастливцем.
   - Тут я вам не помощник. Знакомьтесь, если  достанете.  Но  вряд  ли,
руки коротки.
   Я начал злиться.
   - Достанем, Золотов, обязательно достанем! Неужели вы не  чувствуете,
что  происходит  вокруг  вас?  Наступает  время  ответственности,  и  мы
повытаскиваем за шиворот всякую нечисть из щелей и темных углов, как  бы
она ни хоронилась! И Гришку вашего извлечем на свет Божий, и Крольченко,
а когда такая публика оказывается на виду у  всех,  то  быстро  скисает,
теряет радость от воровской жизни и завидует тем, у кого чистая  душа  и
спокойная совесть, хотя вы говорили об этом с издевкой!
   - Вы-то чему радуетесь? - бесцветным  тоном  спросил  Золотов.  -  Ну
посадите одного, другого... Зарплату небось не  добавят,  только  хлопот
больше.
   - Этого вам не понять.
   - Ну почему же... Чувство долга, удовлетворение  результатами  труда.
Читал.
   Неужели, правда, бывает такое? И не хочется  бросить  все  к  чертям,
развеяться, отдохнуть?
   Бывало, мне хотелось разругаться с Беловым, хлопнуть дверью и  пожить
с недельку на необитаемом острове или вообще написать заявление  и  уйти
на  обычную  канцелярскую  работу  с  нормированным   рабочим   днем   и
обязательными выходными. И иногда я доставал тонкую запыленную  папку  с
надписью на обложке:
   "Психолого-юридические аспекты построения следственных  версий"  -  и
несколько дней проводил в библиотеке,  чтобы,  дополнив  содержимое  еще
одним листком, вновь уложить папку на дальнюю  полку.  Такое  случалось,
когда я сильно уставал, но неизбежно проходило, и снова тянуло назад,  в
водоворот событий.
   Не говорить же об этом Золотову, который сделан из  другого  теста  и
совсем по-другому понимает  работу,  развлечения,  по-другому  оценивает
жизнь. Теперь для него  настало  время  переоценки  ценностей.  Я  нажал
кнопку вызова конвоира.
   У практикантов был отгул, я заперся в кабинете и,  ничего  не  делая,
сидел за пустым столом.
   Внизу галдели дети, ударялись о  забор  брошенные  камни,  недовольно
кричала  воспитательница.  Эти  звуки  действовали  успокаивающе,  и   я
попытался воспользоваться ими, чтобы изменить настроение.
   Когда   распутываешь   клубок   хитроумных    загадок,    отыскиваешь
замаскированные следы, расставляешь тактические ловушки, каждая клеточка
тела охвачена  охотничьим  азартом:  раскрыть,  установить,  изобличить,
доказать. Но вот цель достигнута. И что же?
   В психологическом  поединке  с  Золотовым  победил  я,  хотя  он  был
серьезным противником. Но удовлетворение не приходило. Я чувствовал себя
усталым, измотанным  и  опустошенным.  Скверно  на  сердце.  Так  бывает
всегда, когда сталкиваешься  с  изнанкой  жизни,  глубоко  проникаешь  в
тщательно  скрываемые  от  окружающих  тайны,  заглядываешь  в   дальние
закоулки темных чужих душ, обнаруживаешь под внешней  благопристойностью
гнусные и стыдные побуждения.
   Я в очередной раз подумал, что следователю плоды его труда  не  могут
приносить радость.
   Позвонил Пшеничкин: Федор Иванович Золотов просит защищать  сына.  Не
входят ли в противоречие интересы Вершиковой и Валерия Золотова?
   - Входят! - коротко ответил я, но для опытного  адвоката  этого  было
достаточно.
   - Я так и думал. Что остается у моей подзащитной?
   - Укрывательство убийства, возможно, спекуляция.
   - С учетом  изменения  ситуации  я  подам  повторное  ходатайство  об
освобождении из-под стражи.
   - Подавайте, рассмотрим.
   По внутреннему позвонил Белов.
   - Как дела, почему не докладываете?
   - Нормально.
   - Что означает "нормально"? - раздраженно  спросил  шеф,  недовольный
малопочтительным ответом.
   - Золотов признал себя виновным частично. Необходимо провести еще ряд
следственных действий. А пока все идет нормально.
   В моем голосе было не меньше раздражения.
   -  Имейте  в  виду,  что  вы  запустили  остальную   работу.   Нельзя
концентрировать внимание на одном деле. Параллельное расследование  всех
находящихся в производстве...
   Я отставил трубку в  сторону,  выждал,  вовремя  сказал  в  микрофон:
"Понял, приступаю", посидел еще несколько минут и извлек из  сейфа  дело
Рассадиной.
   Золотов получил десять лет.
   На оперативном совещании я удостоился похвалы прокурора, отметившего,
что, несмотря на некоторые ошибки, я правильно понимал  его  указания  и
потому  добился  успеха  в  расследовании   сложного,   замаскированного
преступления. Я побывал в отпуске, отдохнул  и  вскоре  забыл  об  этом,
потому что появились другие дела,  другие  подозреваемые,  обвиняемые  и
свидетели, новые переплетения человеческих судеб, в  которых  предстояло
разбираться  мне,  Юрию  Львовичу  Лагину,  Саше   Крылову   и   бывшему
практиканту    Вальку,    ставшему    вначале    стажером,    а    потом
оперуполномоченным уголовного  розыска.  Насчет  Петра  мой  прогноз  не
оправдался - он поступил в аспирантуру и частенько  заходит  ко  мне  за
практическим материалом.
   И лишь фотография кортика капитана первого  ранга  Золотова,  которую
кто-то из ребят засунул под стекло на столе, напоминает время от времени
о драме, происшедшей в узком кругу обитателей баркентины "Кейф".