считается неприличным.
   Фокин  немного  "подработал"  Маза:  посмотрел  на  него  издали,  изучил
привычки, пару раз "довел"  до  самого  подъезда.  Поэтому  сейчас  уверенно
подошел к нужному дому, осмотрелся. В квартире на третьем этаже горел свет.
   Машина стояла на обычном месте,  снег  на  капоте  таял,  значит,  объект
недавно приехал. Во дворе никого  не  было.  За  наклонным  лобовым  стеклом
ритмично  мигала  лампочка  сигнализации.  Фокин  подошел,   несколько   раз
навалился всем весом на багажник.
   - Ия-ия-ия! - взвыла сирена. Он быстро заскочил в подъезд и спрятался  за
шахтой лифта. Машинально сунул в рот сигарету, но зажигать не стал.
   - Ия-ия-ия, - приглушенно доносилось со двора.
   На третьем этаже хлопнула дверь, по  лестнице  затарахтели  шаги.  Прыгая
через несколько ступеней, Маз слетел вниз, злобно бурча,  пролетел  мимо  и,
сильно ударив дверью, выскочил на улицу.
   Сирена смолкла. Негромко матерясь, Маз возвращался домой. Фокин  вышагнул
ему навстречу. Тот остановился и тут же сунул руку под  распахнутую  куртку.
Достойный член общества  носил  при  себе  оружие.  Но  сейчас  оно  ему  не
понадобилось. Тяжелая ладонь рассекла воздух  и  обрушилась  на  мощную  шею
бригадира. Тихо хрустнули шейные позвонки, и  бездыханное  тело  отлетело  в
угол. По неестественному наклону головы было видно, что он мертв.
   Фокин вышел на улицу. Здесь ничего не изменилось. Во дворе  было  так  же
пустынно, так же ритмично мигала  сигнальная  лампочка  в  машине  Маза.  Он
быстро пошел прочь. Сигарету он потерял.  На  ходу  вставил  в  рот  другую,
включил зажигалку.
   Фокин знал, каким приятным будет вкус табака после  долгого  воздержания.
Он услышал, как зашептала, сгорая, тонкая бумага на самом кончике.
   ...Нет.
   Черт побери.
   Он вытолкнул изо рта фильтр и ругнулся.
   Надо еще потерпеть. Остается третий. Вот тогда...

   Глава 2
   РОДИТЕЛЕЙ НЕ ЗАБУДЕШЬ
   Ровно  в  шесть  утра  Макс  был  в   Шереметьеве.   После   оцепеневшей,
досматривающей последние сны Москвы он вдруг попал в другой часовой пояс:  в
аэропорту все двигалось, кипело, нервничало,  шуршало  одеждой  и  громыхало
чемоданными колесиками. На табло светились три прибывающих  рейса  и  четыре
убывающих. Два из них - на Лондон.
   Прекрасно. И что теперь? В те доисторические времена, когда Макс  работал
в экспедиции, еще за сутки  до  вылета  он  знал  номер  своего  рейса,  тип
самолета, место и даже фамилии соседей, с которыми  ему  предстоит  коротать
время в полете. Сейчас же Макс не знал ничего. У него не было  даже  билета.
Он приехал в шесть и должен ждать связника. Причем, как его  найти,  ему  не
сказали. Неужели объявят по трансляции: "Господин Карданов, просьба  подойти
к справочному бюро, вас ожидают".
   - Макс Витальевич?
   Он повернул  голову  и  увидел  перед  собой  симпатичную  молодую  пару:
темноглазая девушка в дубленой шубке и плечистый шатен в куртке "найк".
   - Да, - ответил Макс.
   - Меня зовут  Лена,  -  серьезно  представилась  девушка.  -  Это  Вадим.
Станислав Владимирович поручил нам  посадить  вас  на  ближайший  лондонский
рейс.
   Макс прикинул: сколько же им лет? Двадцать - двадцать  пять,  не  больше.
Новое поколение разведчиков. В следующий раз, наверное,  подкатит  подросток
на роликах.
   - Хорошо, - сказал он. - Что я должен делать? Парень показал мизинцем  на
огороженную хромированными перилами галерею на втором этаже.
   - Там буфет, ждите нас за  столиком,  мы  скоро  подойдем.  Поднявшись  в
буфет, Макс отстоял пять минут в очереди за чашкой  "экспрессо";  свободного
столика там, конечно, не оказалось - пришлось пить, прислонившись к перилам.
Макс  прихлебывал  горячий,  хотя  и  не  очень  крепкий  кофе,  смотрел  на
засиженное голубями табло (шесть лет назад этих серых потеков еще не было) и
невольно чувствовал себя ветераном, наблюдающим упадок Системы.
   - Регистрация на ваш рейс начнется через десять минут, -  раздался  сзади
знакомый голос.
   Вадим появился неожиданно, будто вырос прямо из  мозаичного  пола  -  или
Макс не заметил его на лестнице, или он  вынырнул  из  какого-то  служебного
хода.
   - Держите. - Молодой человек  протянул  ему  конверт.  -  Здесь  паспорт,
билеты туда и обратно, командировочные в валюте и подлинная метрика.
   Последние слова он произнес в два раза тише предыдущих.
   - Телефоны Анатолия Сергеевича у вас имеются...
   - Кого?
   - Товарища Замойского. Худого. - Вадим снова понизил голос.
   Макс усмехнулся. Действительно.
   - Имеются.
   - Попрошу сдать ваш паспорт.
   Макс снова усмехнулся и полез в карман.
   - Он тоже не настоящий.
   - Тише, пожалуйста!
   Вадим поморщился и огляделся по сторонам.
   - Мы стажируемся, и крайне нежелательно потерять баллы...
   - Ладно, не буду, - устыдился Макс. - А где Лена?
   - Занимается оргвопросами, - отрывисто произнес  Вадим.  -  Пограничники,
таможня... Нигде не должно быть сбоев.
   Он ловко принял документ и быстро спрятал его в куртку.
   - Перекусить не желаете? Пойдемте, еще  есть  время...  И,  не  дожидаясь
ответа, пошел вперед, сверкая потертыми на ягодицах джинсами.  Макс  повесил
дорожную сумку на плечо и двинулся следом. Он привык к  титановому  кейсу  и
другим  проводам  -  строгим  и  очень   официальным.   Сейчас   создавалось
впечатление, что ему предстоит провозить контрабанду.
   Просторная застекленная ниша с надписью на двери "Бистро",  людей  внутри
почти нет. Когда Макс зашел, Вадим уже сидел за дальним столиком.
   -  Признаться,  я  думал,  все  будет  гораздо  проще,  -  сказал   Макс,
присаживаясь рядом. - Без суеты.
   - А проще и не бывает, - пробормотал Вадим, глядя куда-то  в  сторону.  -
Кстати, вот и Лена.
   Темноглазая Лена вошла в бистро, на ходу расстегивая шубку.
   - "Коридор" открыт, -  сказала  она  Максу,  присаживаясь  за  столик.  И
спросила у Вадима: - Ты заказал мне завтрак?
   Тот кивнул.
   - Всем как обычно.
   Официантка принесла три свиные  отбивные  с  жареной  картошкой,  зеленый
горошек, сизые маринованные маслины и томатный сок.
   У Макса аппетита не было, он заглянул в  конверт.  Переложил  в  бумажник
несколько купюр разного достоинства, опустил во внутренний  карман  билет  в
глянцевой обложке, раскрыл паспорт. Гражданин России Макс  Томпсон.  Звучит,
прямо скажем, странновато. А  вот  метрика...  Голубоватая  бумага,  водяные
знаки, подписи, официальная печать. Карданов-Томпсон тяжело вздохнул.
   - Что-нибудь не так? - спросила Лена  и  улыбнулась.  Вокруг  губ  у  нее
осталась полоска томатного сока.
   - Все так, - улыбнулся в ответ Макс и показал рукой: - Вытрите здесь.
   Лена вытерла и неожиданно подмигнула.  Она  была  достаточно  красива,  с
хорошей фигурой. К тому же у молодых людей  был  отменный  аппетит,  крепкие
белые зубы, превосходные физические данные: под обтягивающими штроксами Лены
угадываются железные мышцы... Плюс коммуникабельность, располагающие к  себе
лица, будто виденные уже в каком-то  из  американских  сериалов.  Да,  новая
смена,  следующее  поколение,  подрастающие  волчата  новой   эпохи.   Легко
представить, как эта молодая пара  занимается  любовью  среди  тренажеров  и
шведских стенок, так же молча, сосредоточенно  и  слаженно  вколачивая  тела
друг в друга.
   Макс подождал, когда они закончат завтракать, выпил  свой  сок  и  встал.
Лена и Вадим тоже поднялись и быстрым шагом направились к двери.
   - Вам туда,  -  выйдя  на  галерею,  Лена  изящным  пальчиком  обозначила
направление. - Шестой выход. Половина самолета - иностранцы. Ваших  знакомых
среди них нет. В соседнем кресле -  коммерсант  с  Кипра,  42  года,  ничего
особенного. Счастливо!
   Больше ни слова не говоря, молодые люди направились к лестнице в  дальнем
конце  галереи.  Макс  проводил  взглядом  две   пары   быстро   удаляющихся
тренированных ягодиц.
   Макс быстро  прошел  таможенный  досмотр,  получил  печать  в  паспорт  и
перешагнул белую линию, условно отделяющую Россию от всего остального  мира.
И таможенник и пограничник были с ним крайне предупредительны и  подчеркнуто
любезны.
   Через   полчаса   он   уже   сидел   на   борту   "Боинга",    рядом    с
коричнево-золотистым, как копченая скумбрия, киприотом  -  не  международным
гангстером, не шпионом и  не  наркоторговцем,  а  следовательно,  по  меркам
разведки, человеком, ничего особенного собой не представляющим.
   За  иллюминатором   чинно   проплыл   топливный   тягач.   Потом   где-то
далеко-далеко засвистели двигатели,  постепенно  набирая  обороты.  Красивая
стюардесса со значком авиакомпании на высокой груди произнесла  традиционную
предполетную речь и исчезла.  Огромный  "Боинг"  встряхнулся,  разбежался  и
взмыл  ввысь,  заснеженный   подмосковный   лес   провалился   вниз.   Потом
пространство за толстым стеклом помутнело, забелилось туманом облаков.
   Над ухом что-то спросили по-английски.
   Макс оторвал голову от иллюминатора.  Стюардесса  -  стройная  мулатка  с
ослепительной улыбкой - катила по проходу тележку с напитками.
   - Please.
   Макс попросил себе двойную порцию "Белой лошади" и побольше льда. Киприот
взял мартини.
   На экране монитора сменялись цифры:  высота,  скорость,  полетное  время.
Потом появилась карта с маршрутом полета: крохотный самолетик медленно  полз
по  красной  линии  со  стрелкой  на  конце.  Скоро  должен   был   начаться
какой-нибудь фильм.
   Макс  прикрыл  глаза,  поболтал  широкий  стакан,  вслушиваясь  в  скорее
угадываемое,  чем  пробивающееся  сквозь  гул  турбин   позвякивание   льда,
отхлебнул чуть-чуть. Двойное виски - это сорок граммов, один хороший  глоток
по российским меркам. Но Макс был уже не в России.
   "Я опять в деле, - подумал он. - Только что из этого выйдет..."
   Макс достал фотографию. Мужчина и женщина с мальчиком лет четырех-пяти на
фоне Виндзорского дворца. Женщина небольшого роста  и  довольно  хрупкая,  в
белом платье с синим бантом, белой шляпке  и  босоножках  на  танкетке,  она
улыбается, закрываясь левой рукой от бьющего в глаза солнца, а правой держит
ладошку мальчика в матросском костюмчике,  который  смотрит  в  объектив  не
по-детски серьезно и печально. За другую ладошку держится худощавый  мужчина
со спортивной фигурой, в легких светлых брюках,  рубашке  апаш  и  теннисных
туфлях. Он тоже широко и счастливо улыбается.
   Покажи снимок соседу-киприоту, или стюардессе-мулатке, или ее напарнице с
высокой грудью - покажи любому человеку,  и  тот  скажет,  что  это  любящая
семья, у которой впереди долгая счастливая жизнь... Может, так и вышло бы  в
другом пространственном измерении или при ином стечении обстоятельств.  Если
бы взмахнуть волшебной палочкой... Но у него нет  волшебной  палочки  и  все
остается так, как есть: на фото - его семья. Советские шпионы Томпсоны и  их
сын, не знающий  своего  настоящего  имени.  И  впереди  у  них  нет  ничего
хорошего. И вообще ничего нет. Тупик.
   Макс спрятал фотографию. Он чувствовал себя старше своих  тридцати  трех.
Даже не старше, а - дряхлее, что ли. Ранний подъем  и  предполетные  хлопоты
утомили его, а сорок граммов виски навеяли дремоту. Перед тем как уснуть, он
видел перед глазами жующих Лену и Вадима, их крепкие молодые зубы и  сильные
челюсти... Они, наверное, были  классе  в  пятом-шестом,  когда  Макс  начал
выполнять специальные задания.
   Сейчас ему предстояло очередное. Встреча с собственными родителями.
   "Узнаю ли я их?" - подумал он, засыпая.

   В Хитроу у него никаких осложнений  не  возникло.  Пограничник  никак  не
среагировал на английскую фамилию российского гражданина.
   - Цель вашего визита? - доброжелательно поинтересовался крепкий парень  с
открытым лицом.
   - Встреча с родственниками.
   Пожалуй, впервые, пересекая чужую границу, он говорил чистую правду.
   Последний раз он был здесь лет десять назад. Погода, настроение,  небо  -
все выветрилось из памяти. Помнилось  другое:  Брайтли-стрит,  восемнадцать,
Арчибальд Кертис. Триста тысяч фунтов стерлингов. Неизвестно, дошли  ли  они
до коммунистов Великобритании  и  поддержали  ли  английский  пролетариат  в
нелегкой борьбе с капиталистическими акулами, или мистер Кертис просто купил
себе новый особняк, яхту, а может, открыл личный счет в банке... Его это  не
касалось - главное, передача прошла четко и без осложнений. Пять минут. И он
поехал обратно. Кертис нервничал и не предложил даже  стаканчик  английского
чая.
   Макс вышел к стоянке такси. Сыро, мокро и голо, никакого намека на  снег.
Не очень старательно проверившись, он не установил наблюдения. Да и то:  для
англичан он интереса не представляет, а резидентуре тоже  нет  резона  брать
его "под колпак".
   Он прошел вдоль ряда машин, прислушиваясь к звукам рока и джаза, рвущимся
из магнитол, пока наконец не услышал шепелявый голос Северина  Краевского  в
сопровождении "Червоных гитар". Водитель был поляк, можно голову  давать  на
отсечение.
   - Мне  нужно  попасть  в  Уормвуд-Скрабз,  -  по-английски  сказал  Макс,
наклонившись к окошку.
   Красномордый детина за рулем усмехнулся и пыхнул трубкой-носогрейкой.
   - Вам это обойдется в  тридцать  фунтов,  сэр.  Хотя  есть  хренова  уйма
способов попасть туда бесплатно. Вы сами не с Белостока случайно?
   - Нет, я из Москвы.
   - Значит, бывшие братья. Меня зовут Бронек, из Лодзи. Но дешевле не могу:
бизнес есть бизнес.
   По дороге Бронек рассказал, что по крайней мере два  его  приятеля-поляка
побывали в Уормвуд-Скрабз и вышли оттуда  если  не  поправившимися,  то,  по
крайней мере, не сильно похудевшими. По  сравнению  с  тюрьмой  "Корча"  под
Бела-Подляской это - рай.
   - А у вас там кто: друг, брат? Если не будет валять дурака, он может даже
закончить университетский курс и сдать экзамен на магистра. А за что  сидит?
Кража? Изнасилование? Или русский рэкет?
   - У меня там деловая встреча, - сказал Макс, и Бронек замолчал.
   Тюрьма особо строгого режима  выглядела  вполне  цивильно,  как  музейный
замок, - ни  вышек,  ни  колючей  проволоки,  ни  грубо  сваренных  железных
загородок... Высокая и толстая стена, за ней массивное  здание  из  красного
кирпича. Похоже на  мрачноватую  гостиницу.  Небольшие  окошки  обведены  по
периметру белой краской, даже решеток нет!
   "Наверное бронированные стекла", - подумал Макс.
   И  служащий  в  серой   суконной   форме   сидел   за   перегородкой   из
пуленепробиваемого   стекла.   Он   деловито   обслуживал   посетителей    и
профессионально улыбался, но вдруг перестал улыбаться  и  застыл  на  месте.
Застыл его рот, который минуту назад, округлившись,  повторил:  "Заключенные
мистер и миссис  Томпсон...  Родители  посетителя  Томпсона,  из  Москвы..."
Застыли быстрые глаза, пальцы, ловко перебиравшие клавиши компьютера, голова
застыла, спина.
   Еще бы! Знаменитые шпионы всегда отрицали какую-либо связь с Россией!
   Через мгновение оцепенение прошло.
   - Простите, мистер Томпсон, вы приходитесь им родственником по нисходящей
линии? - переспросил служащий, приходя в себя.
   - Я их сын,  -  ответил  Макс.  По  английским  законам  родственники  по
нисходящей, равно как и по восходящей линии  имели  беспрепятственное  право
свиданий с заключенными. Отказать в этом было нельзя ни под каким предлогом.
   - Все понятно. Одно небольшое уточнение... Серый клерк куда-то отлучился,
затем  снова  возник  на  прежнем  месте,  пальцы  забегали  по  клавиатуре.
Создавалось впечатление, что он хочет получить  от  своего  "Эппл-Макинтоша"
ответ, который тот никак не может дать. Макс почувствовал, что его  начинает
бить нервная дрожь. Наконец усилия служащего увенчались успехом - он  что-то
выудил из компьютерной памяти, лицо его осветилось ровным голубоватым светом
- не то от дисплея, не то от внутреннего удовлетворения.
   - Завтра в это же время, сэр,  -  с  явным  облегчением  произнес  он.  -
Приходите завтра, и все будет в порядке.
   - Почему завтра? А сейчас что-то не в  порядке?  Служащий  промокнул  лоб
платком и размазал по зубам искусственную улыбку.
   - Просто в блоке "С" сегодня дезинфекция, сэр. Извините.
   - Но...
   - Я вас слушаю, леди, - служащий уже обращался к  женщине  в  свитере  до
колен, которая стояла следующей.
   Недоумевая, Макс отошел в сторону. Только что на его глазах два  человека
получили разрешение на свидание, ни про  какую  дезинфекцию  речи  не  было.
Может, их родственники содержатся не  в  блоке  "С"?  Или  тюремщики  просто
выигрывают время? Но для чего? Предупредить МИ-5? Скорей всего...  А  завтра
скажут, что свидание не состоится, или накачают родителей  наркотиками,  или
придумают какую-нибудь другую гадость... Ладно, увидим!
   Неподалеку от тюрьмы он нашел недорогую однозвездочную гостиницу  и  снял
одноместный номер. У  портье  купил  карточку  для  таксофона,  из  уличного
автомата сделал звонок. Потом на такси отправился отыскивать нужный адрес.
   Плотные транспортные потоки, левостороннее движение, огромные двухэтажные
автобусы, нависающие то с одной,  то  с  другой  стороны,  словно  айсберги,
грозящие раздавить утлую желтую скорлупку... Макс отвык  от  всего  этого  и
чувствовал себя здесь чужаком: ни соседей, ни друзей, ни знакомых, ни одного
человека,  который  обрадуется  встрече...  Разве  что  заехать  к   мистеру
Арчибальду Кертису и спросить, помогли ли триста  тысяч  фунтов  британскому
коммунистическому движению? Но  он  тоже  вряд  ли  обрадуется  посланцу  из
прошлого...
   Вдруг в голову пришла мысль, заставившая Макса устыдиться:  ведь  в  этом
городе находятся его родители, самые близкие и родные люди! Почему же он  не
ощущает этого? Из подсознания выполз болезненный червячок: кто  он  и  зачем
приехал  в  Лондон?  Сын,  страдающий  без  родителей  и  желающий  скрасить
последние годы их заточения? Или...
   Однозначного ответа не было. Жизнь не признает застывших форм и постоянно
нарушает их. Те люди, которых он видел на фотографии, -  хрупкая  женщина  в
белом платье, мужчина в  рубашке  апаш  и  маленький  мальчик  в  матросском
костюмчике - они просто-напросто не существуют. Счастливая  семья  Томпсонов
исчезла много лет назад. Есть некая пожилая чета, мистер и миссис  Томпсоны,
с целым набором неведомых Максу наклонностей и привычек. Они двадцать восемь
лет просидели  в  тюрьме,  это  не  могло  не  сказаться  на  мировоззрении,
характерах, психике, наконец... За столько времени они забыли и про
   Россию, и про него, забыли и русский язык, а если нет - наверняка говорят
с акцентом. "Мой малшык"... Время, когда Макс нуждался в их поддержке, давно
прошло. И они вряд ли нуждаются в нем...
   Да и он уже не аккуратный, тщательно  причесанный  мальчик.  Он  взрослый
мужчина, и ему приходилось не только любить, но и убивать.  Он  разведчик  и
прибыл сюда не по своей воле, а по заданию  Центра  и  на  казенные  деньги.
Старики, которые давным-давно стелили ему на ночь постель и поили  малиновым
чаем во время простуды, сейчас вряд ли узнают собственного сына. Между  ними
не осталось никаких родственных связей, никаких человеческих чувств.
   Это все было правильно и совершенно логично. Но почему его охватило такое
волнение в приемной тюрьмы?
   Макс вышел из такси в самом начале  Эбби-роуд  и  без  труда  нашел  кафе
"Бинго-Бонго". Там он сел за столик и заказал себе ростбиф с  кровью.  Почти
сразу к нему подсел очень толстый человек с тремя подбородками  и  свернутой
"Дейли мейл" под мышкой.
   - Ну что? - произнес он с типичным лондонским выговором.
   - Завтра в то же время. Сослались на дезинфекцию. Человек кивнул.
   - Хорошо.
   Английской резидентуре удалось добыть  списки  медицинского  обследования
заключенных Уормвуд-Скрабз за восемьдесят восьмой год. И реестр снабжения их
одеждой в девяносто третьем. И ведомости на выдачу рождественских подарков в
девяносто шестом.
   Так сообщалось в донесениях  Центру:  "удалось  добыть".  На  самом  деле
б