о.
   После работы они вышли к условленному месту. "ЗИМ" Орехова прибыл ми-
нута в минуту.
   - Как тебе нравится такой вид транспорта? - спросил Элефантов,  когда
они направились к машине. - Не правда ли, сразу видно, что владелец уме-
ет жить?
   - Да-а-а, - протяжно проговорила Мария, рассматривая сверкающий  све-
жей краской лимузин. - Тут не ошибешься!
   "Нептун" стоял на холме у восточного въезда в город, значительно воз-
вышаясь над окружающей местностью. Из больших овальных  окон  открывался
хороший обзор: берег, лежащий далеко внизу, прыгающие на волнах  у  при-
чальной стенки лодки и катера, которые отсюда казались разноцветными ще-
почками, юркие буксиры, медленно идущие по  фарватеру  тяжело  груженные
баржи; противоположный берег с широкими песчаными пляжами, неровная  по-
лоса рощи и желто-зеленые квадраты полей до самого горизонта.
   Официантами здесь были мужчины, все как на подбор  проворные,  расто-
ропные, в одинаковых черных костюмах, с  галстуками-бабочками,  похожими
манерами и выражением лиц.
   Мягкий рассеянный свет, лепные водоросли, медузы и морские звезды  на
стенах должны, по замыслу оформителей, создавать иллюзию  пребывания  на
океанском дне.
   Оркестр находился в другом конце вытянутого полукругом зала,  поэтому
можно было разговаривать, почти не повышая голоса. Мария участия в бесе-
де не принимала, хотя оживленно смеялась анекдотам, которых Орехов  знал
бесчисленное множество.
   После нескольких рюмок водки, выпитых под тонкие  ломтики  розоватого
балыка, Орехов, и без того словоохотливый, вообще не закрывал рта: сето-
вал на трудную и неблагодарную работу снабженца, возмущался  отсутствием
гибкости законов, из-за которых правильные, целесообразные и всем выгод-
ные действия могут нежданно-негаданно привести на скамью подсудимых.
   - Если все так плохо, почему же ты не уйдешь? - спросил Элефантов.  -
Подыщи себе место полегче и поспокойнее!
   - Тут я уже привык, - Алик наполнил всем стопки. - Да и свои  преиму-
щества имеются: кого-то я знаю, кто-то знает меня... Я помог одному, мне
помог другой. Простой пример: купил списанный старый "ЗИМ" за две  тыся-
чи. Капитальный ремонт с заменой двигателя, подтяжка, регулировка -  еще
две. Сейчас ходит как часы! А обошелся дешевле "Москвича"! Вот так-то!
   Добедко взмахнул рукой.
   - Но что это я все о себе? Расскажи, Серый, как  ты  науку  двигаешь?
Когда результаты будут? Нельзя же всю жизнь на двух сотнях сидеть!
   - Сто восемьдесят.
   - Что? - не понял он.
   - Оклад, говорю, у меня сто восемьдесят.
   - И вдобавок ко всему - навару никакого! Разве это тебя устраивает?
   - Пока да.
   - Пока! А потом?
   - А потом буду получать больше.
   - Сколько? Ну у двести пятьдесят, пусть даже триста! Много,  по-твое-
му?
   - Перестань, Орех, - вмешался Толик. - Даме эти разговоры  неинтерес-
ны.
   - Почему же, как раз наоборот. - Алик наклонился к Нежинской.  -  Как
вы считаете, сколько должен зарабатывать мужчина?
   - Не знаю, - улыбнулась она. - Наверное, столько, чтобы хватало...
   - Давайте выпьем за удачу, - предложил Элефантов. -  А  что  касается
заработка, то скажу тебе так - еще ни разу в жизни  не  чувствовал  себя
ущербным изза недостатка денег. И надеюсь, что не почувствую. За удачу!
   Он чокнулся с Марией и выпил.
   Ему казалось, что Нежинская разделяет его взгляды. По сравнению с си-
дящими за соседними столиками женщинами, щеголяющими шикарными вечерними
туалетами, обилием колец, перстней, сережек, она в простеньком шерстяном
платьице и видавших виды босоножках выглядела весьма скромно.
   И дело не в том, что, отправившись в ресторан неожиданно,  не  успела
сменить повседневную одежду. У нее не было дорогих вещей, и, зная ее три
недели, Элефантов мог уверенно сказать, что весь ее гардероб видел. Пара
платьев, поношенный костюмчик, девчоночьи желтые туфли, на стельках  ко-
торых остались следы предыдущего ремонта - крупные цифры, выведенные хи-
мическим карандашом, да похожие на мужские полуботинки со шнуровкой  для
дождливой погоды... Но Мария не испытывала комплекса  неполноценности  и
наверняка не завидовала всем эти бабам, затянутым  в  дорогие  тряпки  и
увешанным ювелирными побрякушками. И это делало ее проще, ближе,  понят-
нее.
   "Молодец девочка, - Элефантов с удовольствием смотрел в открытое чис-
тое лицо Марии. - Сказано - человек моего круга! Живет на зарплату, зна-
чит, солидарна с такими же, как она. И умница - этого фанфарона  Орехова
видит насквозь, вон, смешинки в глазах..."
   Он почувствовал прилив теплых чувств к симпатичной и  умной  женщине,
единомышленнице и, нащупав под скатертью узкую кисть, нежно ее погладил.
Мария не убрала руки и никак не отреагировала на ласку,  выражение  лица
тоже не изменилось, так что Орехов и Толик ничего не заметили.
   Помня о просьбе спутницы, Элефантов все время поглядывал на  часы  и,
когда стрелка приблизилась к восьми, предложил возвращаться в город.
   Веселье в "Нептуне" только начиналось. Орехов заупрямился, но,  когда
Элефантов сказал, что они доберутся на попутках, сдался.  Они  вышли  на
улицу, Мария без малейшего смущения попросила Элефантова подержать  плащ
и отлучилась в туалет, и он подумал, что впервые встретил женщину, абсо-
лютно лишенную жеманности, расценив полную естественность поведения  как
свидетельство высокого уровня развития.
   Алик с Толиком курили в машине, а Элефантов стоял над обрывом и расс-
матривал реденькую цепочку чуть мерцающих  огней  у  черного  горизонта.
Вспышки неоновой вывески ударяли по глазам красным и голубым цветом.
   Логика событий требовала, чтобы на обратном пути он попытался поцело-
вать Марию: ответная реакция определит характер их дальнейших  взаимоот-
ношений. Но, в отличие от большинства собратьев по  полу,  Элефантов  не
считал, что, принимая приглашение в ресторан, женщина автоматически дает
согласие и на все остальное, что может за этим последовать. Более  того,
он опасался, что Мария расценит его поползновения как стремление  заста-
вить ее расплатиться за угощение. Бр-р-р! Его передернуло от одной  воз-
можности, что такая мысль может прийти ей в голову.  А  ведь  она,  чего
доброго, связав ресторан и поцелуи и чувствуя себя обязанной,  постесня-
ется сказать "нет"... Тем более что находится  в  какой-то  зависимости:
без их машины добраться до города трудно,  к  тому  же  "голосовать"  на
трассе в сумерках одинокой молодой женщине рискованно...
   Нет, к черту, раз существует такая вероятность, лучше воздержаться от
всяких вольностей! Элефантов скорее предпочел  бы  умереть,  чем  стано-
виться на одну доску с типами, которые, затратившись на ужин, любыми пу-
тями пытаются "получить свое"...
   Но с другой стороны - вдруг он все усложняет? Если он нравится Марии,
она с удовольствием проводит с ним время и ждет чего-то большего, то его
пассивность может ее разочаровать...
   Элефантов знал за собой склонность к самокопанию. Часто оно приводило
к раздуванию из простых вещей трудноразрешимых проблем, созданию препят-
ствий, которые не мешали никому, кроме него  самого:  сверстники,  проще
смотревшие на мир, их попросту не замечали, а потому успешно преодолева-
ли.
   Особенно наглядно это проявлялось в отношениях с женщинами. В  решаю-
щий момент любая, за редким исключением, говорит: "Не надо,  перестань".
Девяносто девять процентов за то, что это притворство,  обычная  женская
уловка, но все же появляется мысль: а вдруг она действительно не  хочет?
Тогда всякое продолжение будет грубым и некрасивым домогательством,  на-
рушением необходимого  в  подобных  случаях  принципа  добровольности...
Чувствуя его колебания, партнерша, чтобы не уронить достоинства, уже  не
может отступать, хотя, возможно, досадует на такую нерешительность и бы-
ла бы рада, прояви он настойчивость и не послушайся... Но  он  слушайся,
боясь совершить недостойный поступок, после которого будет стыдиться сам
себя и не сможет смотреть в глаза обиженной...
   Иногда подобная щепетильность, возвращаясь как неумело запущенный бу-
меранг, причиняла болезненную травму. Как с  Настеной.  Они  встречались
довольно долго, и, пожалуй, он даже был в нее влюблен. Она позволяла це-
ловать себя, ласкать, раздевать донага, но потом говорила  "нет",  и  он
останавливался в полной уверенности, что у нее есть веские основания  не
позволять ему большего. А потом узнал, что в то же самое время она спала
со своим соседом, красивым нахальным парнем,  не  отягощенным  иллюзиями
насчет женских добродетелей. Ему стало горько и почему-то  стыдно,  хотя
ничего позорного он не совершил. Он понял, что, хотя  женщине  нравится,
когда о ней думают хорошо и возвышенно, проще ей с приземленными,  прак-
тического склада людьми, умеющими помочь согрешить, подтолкнуть к посте-
ли обыденно и как будто против ее воли. А  романтикам  достается  только
лирика: прогулки при луне, походы, кино да поцелуи.
   Это показалось Элефантову  ужасно  несправедливым,  становиться  гру-
бо-приземленным и практичным он не хотел, да и не мог, оставалось прими-
риться с мыслью, что отрицательные свойства "человеческой натуры имеют в
любовных делах преимущества перед порядочностью и благородством. Но при-
нять настолько чудовищную мысль было совершенно невозможно! И он  решил:
нельзя всех стричь под одну гребенку! Утонченная, умная женщина  никогда
не клюнет на нахальство и плохо задрапированную похоть!
   Стало легче, но где-то в глубине сознания шевелилось: объяснить можно
все что угодно, особенно когда хочешь успокоиться. Надо переделывать се-
бя, братец, становиться проще!
   Но это оказалось трудной задачей. Сколько раз он давал себе зарок по-
кончить с бесконечными сомнениями, "упроститься" до предела,  но  болез-
ненно обостренное самолюбие перестраховывалось в стремлении избежать да-
же возможностей какой-либо унизительной ситуации, заставляло  "прокручи-
вать" все варианты поведения и анализировать возможные последствия -  не
представляют ли они опасности для его достоинства?
   Выбраться из клубка сложностей он так и не смог, решив в  конце  кон-
цов, что комплексы есть у каждого человека, а боязнь "потерять  лицо"  -
не самый худший из них.
   - Эй, ученый! - окликнул его Орехов. - О чем задумался? Опять решаешь
мировые проблемы? Иди лучше к нам - анекдот расскажу, обхохочешься!
   Элефантов направился к машине. Если бы Орехов узнал, о чем он думает,
то обхохотался бы без всяких анекдотов. Для него все в жизни было  прос-
то, никаких проблем не существовало. Тем более с  женщинами.  И  как  ни
странно, их не отпугивала его прямолинейность, нахрапистость и бульдожья
хватка.
   Элефантов объяснял это так: тот имеет дело  с  женщинами  недалекими,
малоинтеллигенгными, низкого культурного уровня, одним словом, с  самка-
ми. Орехов не утверждал, что все бабы одинаковы, и чем больше с ними це-
ремониться, тем больше они выкобениваются.
   "Как лошадь! - хохотал он. - Если почувствует, что  наездник  неопыт-
ный, сам не знает, чего хочет, или не умеет правильно узду держать - ми-
гом сбросит! А настоящего жокея почует - и пошла, милая, как  по  струн-
ке!"
   Такие откровения Элефантова коробили, и верить им  не  хотелось.  Для
себя он твердо решил, что Ореху просто не приходилось встречать порядоч-
ных женщин, которые дали бы ему прочувствовать всю глубину его заблужде-
ний.
   - Однажды муж уехал в командировку, - давясь от смеха, начал Алик.
   Элефантов устроился на широком заднем сиденье и, потянув  за  ремень,
откинул приставное кресло. И тут же сообразил, что особенность конструк-
ции "ЗИМа" предоставляет Марии свободу выбора: она может сесть в кресло,
отгородившись от него проходом, а может - рядом с ним. Как женщина сооб-
разительная, она, безусловно, выберет место, которое ее больше устраива-
ет не только удобством...
   - А ты что, нашел дома шпалу или кусок рельса? - продолжал Орехов.  -
Нет, просто я застал у нее в постели железнодорожника!
   Мария села рядом с  Элефантовым,  ответила  на  поцелуй,  потом  чуть
отстранилась.
   - Быстро ты нашел общий язык с новой сотрудницей?
   В полумраке отчетливо выделялись чуть крупноватые белые зубы,  откры-
тые широкой улыбкой.
   Не отвечая, Элефантов вновь привлек ее к себе. Они целовались всю до-
рогу, в то время как Орех с Толиком вполголоса обсуждали  какие-то  свои
дела и, казалось, забыли про пассажиров.
   В городе Элефантов вышел первым и, глядя вслед  удаляющимся  огонькам
"ЗИМа", подумал: как Мария объяснит мужу позднее возвращение? Что-нибудь
придумает... Хотя, глядя на нее, никогда не скажешь,  что  она  способна
правдоподобно лгать...
   "Все-таки ты дурак! - обратился он сам к себе. - Носишься  со  своими
сомнениями, пестуешь их, и что в результате? Вот сегодня - хорош  бы  ты
был, если бы сидел сложа ручки, как пай-мальчик! Обмануть ожидания  жен-
щины, лишить себя и ее приятных минут - и ради чего? Из-за боязни, види-
те ли, выглядеть в дурном свете! С этой глупой мнительностью  пора  кон-
чать!"
   И он еще, уже в который раз, дал себе слово покончить с самокопанием,
всевозможными сомнениями и ненужными переживаниями.
   Жена привыкла к тому, что он задерживается на работе, занимаясь внеп-
лановыми опытами, поэтому объяснять ничего не  требовалось  и  врать  не
пришлось. Отказавшись от ужина, Элефантов включил  телевизор,  но  мысли
витали далеко от происходящего на экране.
   Процесс сближения с Нежинской мог завершиться тем, что они станут лю-
бовниками. Хотя такая возможность и не представлялась Элефантову  доста-
точно реальной, в принципе она существовала. Значит,  следовало  опреде-
лить линию дальнейшего поведения.
   Элефантов вышел на балкон, уселся в шезлонг и, запрокинув голову, за-
курил, рассматривая черное, исколотое звездами небо.
   Ему нравились глаза Нежинской, импонировала свобода поведения и внут-
ренняя культура, которую он усмотрел в манерах, разговоре,  умении  дер-
жать себя в обществе малознакомых людей. Каких-либо чувств или  хотя  бы
физического влечения к ней он не испытывал, и вообще она  была  женщиной
не его вкуса.
   Но, с другой стороны, в несоответствии между обликом и поведением Ма-
рии скрывалась загадка, относящаяся к ее внутреннему миру, которую  Эле-
фантов хотел разгадать. А сделать это можно было, только сойдясь  с  ней
поближе. Тем более что все предшествующие попытки к сближению  восприни-
мались ею благосклонно, и теперь, когда остается сделать последний  шаг,
останавливаться вроде бы как-то неудобно... Она может заподозрить его  в
недостатке смелости, чрезмерной стеснительности или в чем-то еще...
   Чаши весов уравновесились.
   Элефантов не был ни застенчивым, ни трусливым, несколько раз ему при-
ходилось изменять жене, хотя потом он каждый раз жалел об этом, но  рас-
ценивать близость с женщиной как нечто повседневное и  обыденное  он  не
мог, за это Орехов и считал его слюнявым идеалистом.
   Как всякий самолюбивый человек, Элефантов  стремился  избавляться  от
тех черт характера, которые могут истолковываться как  проявление  комп-
лекса неполноценности или, по крайней мере, загонять их поглубже,  чтобы
скрыть от посторонних глаз.
   Сейчас он вновь выругал себя за сомнения и колебания. В конце концов,
окончательное решение остается за Марией, то, что она  проводила  с  ним
время, ездила в ресторан и целовалась, вовсе не означало, что она согла-
сится на большее. Но если он, со своей стороны, не предпримет попытки  к
решающему шагу, значит. Орехов прав, да и Нежинская может подумать,  что
он слюнтяй. Что ж, раз так...
   Сильным щелчком Элефантов отбросил окурок и  проследил,  как  красный
огонек, описав дугу, рассыпался, ударившись об асфальт, на мелкие искор-
ки, которые тут же потухли.
   На следующий день Элефантов пришел на работу рано, но  Нежинская  уже
сидела за своим столом.
   - Будем целоваться? - с порога спросил он, стремясь шутливостью  воп-
роса сгладить возможную неловкость, которая могла возникнуть между ними.
   - Да что ты говоришь! - со смехом ужаснулась Мария.
   - Ну, а что тут такого, ведь никого же нет! - Он  легко  коснулся  ее
губ и заметил, что глаза Марии ласково сияют.
   В перерыве Элефантов вышел с Марией на улицу и  как  можно  небрежнее
предложил:
   - Давай съездим ко мне в гости.
   - К тебе? В гости? - не поняв, переспросила Нежинская.
   - Ну, не совсем ко мне, - удивляясь собственному нахальству,  пояснил
он. - Есть одна уютная свободная квартирка...
   Для того чтобы говорить это, ему приходилось делать над собой усилие,
но, преодолевая застенчивость, он с удовлетворением  думал,  что  теперь
его нельзя упрекнуть в слюнтяйстве, хотя где-то в подсознании шевелилось
опасение: вдруг Мария оскорбится, с возмущением  оборвет  его,  исхлещет
обидными словами, а то, чего доброго, бросит в лицо деньги,  которые  он
на нее истратил. И тогда останется только провалиться сквозь землю, Эле-
фантов знал, что такого позора он не вынесет.
   - Видишь ли, ты очень просто смотришь на эти вещи, - глядя в сторону,
медленно проговорила Мария. - Наверное, это правильно... Но у меня много
знакомых, нельзя, чтобы кто-то нас увидел...
   Вот и все. Беспокоящая мысль исчезла, на смену пришла  другая:  пожа-
луй, Орехов прав - решительность дает хорошие результаты, а вечно сомне-
вающиеся слюнтяи всегда оказываются в дураках. Конкретный пример:  слово
сказано и ответ получен. Остается, прикрывшись флером благопристойности,
обговорить конкретные детали.
   - Не увидят, - убеждающе произнес он. - Так когда?
   Они стояли в десятке метров от входа в институт, мимо проходили  сот-
рудники, многие здоровались, и никто не подозревал, о чем беседуют заве-
дующий сектором Элефантов и инженер Нежинская.
   В этот раз Мария не сказала ничего конкретного, но Элефантов, войдя в
роль "настоящего жокея", повторил вопрос через день,  потом  через  два,
через неделю...
   Наконец она решилась.
   Уезжая в двухмесячную командировку,  Витя  Ларин  оставил  Элефантову
ключи от новой квартиры и поручение приглядывать, чтобы все было  в  по-
рядке, но за прошедшее время он так и не удосужился выбраться сюда.  Вся
обстановка единственной комнаты состояла из  двух  стульев  и  массивной
тахты без спинки и ножек, стоявшей прямо на полу. Везде лежала пыль, за-
стоявшийся воздух тоже пропах пылью.
   Мария должна подойти через пять минут - чтобы не привлекать посторон-
него внимания, они решили заходить порознь, и до  ее  прихода  следовало
хотя бы немного навести здесь порядок.
   Намочив тряпку, Элефантов протер подоконник,  стулья,  поколотил  ла-
донью матрац и распахнул дверь на балкон. Окраина. Частный  сектор.  Ма-
ленькие, покосившиеся домишки, бесконечные заборы, прямоугольники  приу-
садебных участков, крохотные огородики. Размеренный,  почти  деревенский
уклад жизни. Старый, обреченный на снос район - новостройки подошли  уже
вплотную.
   Внизу толпились люди, вначале показалось - вокруг прилавка. Небольшой
базарчик, что ли? Присмотревшись, он понял, что ошибся. Это отпевали по-
койника.
   Элефантову стало неприятно. Подумалось: увиденная картина  символична
и как-то связана с тем, что сейчас должно произойти. Но в чем смысл это-
го символа? Дурное предзнаменование? Грозное предостережение: мол, ниче-
го хорошего греховная связь с Марией не сулит? Или, наоборот,  напомина-
ние о бренности и кратковременности человеческого существования, о  том,
что часы, дни, недели, месяцы и годы пролетают быстро, и если  не  забо-
титься о маленьких радостях, то можно безнадежно опоздать?
   А может быть, это выражение философской концепции: мертвым  -  небес-
ное, а живым - земное? Или еще более глубокий: хотя человек и  умер,  но
жизнь продолжается, молодость берет свое, а  любовь  обещает  зарождение
новой жизни?
   Впрочем, он не может сказать, что любит Марию, и вряд  ли  она  любит
его, к тому же адюльтерные связи, как известно, не преследуют цели  про-
должения