машину  и  понятых,  мы  с   Верой
Сергеевной прокатимся по городу да съездим на Яблоневую  дачу.  -  Майор
повернулся к Строевой. - Посидите  пару  минут  в  коридоре,  нам  нужно
обсудить небольшой вопрос.
   Когда Строева вышла, майор набросился на молодого коллегу:
   - Что ты плетешь? Какая слышимость?
   - Помните, в  позапрошлом  году  прорвало  отопление?  Архив  залило,
дактилопленки отсырели, отпечатки с пудреницы расплылись и идентификации
не поддаются.
   Сизов пристукнул кулаком по столу и беззвучно выругался.
   - Извини... - Он немного подумал. -  Ладно!  Что  есть,  то  и  есть!
Сейчас я проведу проверку показаний на месте, а ты займись вот  этим.  -
Сизов протянул Губареву листок с записями. - Только  очень  осторожно  -
прощупай, что за люди, где они сейчас. И все! Вечером обсудим.
   На следующий день начальник  отдела  заслушивал  отчет  Фоменко,  Ему
нравилось, что он внушает подчиненному явное почтение и ощутимый  страх,
поэтому  сбивчивость  доклада  отходила  на  второй   план   и   особого
раздражения не вызывала.
   - Мало ли куда могла попасть эта веревка!  Номеров  на  ней  нет,  по
ведомости не списывают... - как всегда, глядя в сторону, бубнил Фоменко.
- Можно пять лет работать да успешно отчитываться, только толку никакого
не будет. Я о товарище  Веселовском  ничего  плохого  сказать  не  хочу,
только он все это распрекрасно понимает!
   - Что же ты предлагаешь? - благодушно поинтересовался Мишу ев.
   Глаза Фоменко беспокойно блеснули.
   - Товарищ подполковник, вы меня знаете - я исполнитель. Звезд с  неба
не хватаю, в начальники не рвусь. Что поручат - выполню точка в точку. А
предлагать я не умею. У Сизова выдумки много, он во  все  стороны  землю
роет, а что архив горячей водой зальет, и он не предвидел.
   - Постой, постой, - перебил подполковник. - При чем здесь архив?
   - Так он  все  в  этом  старом  деле  ковыряется...  -  обрадовавшись
вниманию начальника, зачастил Фоменко. -  Вчера  у  него  под  кабинетом
шикарная  дамочка  плакала,  Губарев  к  экспертам   бегал,   ну   я   и
полюбопытствовал.
   Оказалось,  она  замешана  в  убийстве,  даже  пудреницу   на   месте
происшествия потеряла. - Фоменко зачем-то обернулся и  привычно  перешел
на шепот:
   - Сизов собирался ее отпечатками с  той  пудреницы  намертво  к  делу
пришпилить, а  оказалось,  дактопленка  испорчена.  Вот  блин!  Кто  мог
предположить?
   - Ну и что? - нетерпеливо спросил Мишуев.
   Фоменко восторженно рубанул воздух ребром ладони.
   - Сизов ее и так расколол! Сказано - Сыскная машина!
   Спохватившись, он погасил восхищение в голосе.
   - В общем, призналась дамочка по всем статьям! Мишуев немного подумал
и хмыкнул.
   - Много ли стоит вынужденное признание, не подкрепленное объективными
доказательствами? Как вы считаете?
   - Почему "вынужденное"? - недоуменно округлил глаза Фоменко.
   - Говоришь же  -  плакала!  Значит,  вынуждали  ее,  запугивали.  Сам
знаешь...
   - Да они все плачут - себя жалеют! - презрительно сказал опер.
   Мишуев встал, обошел  стол  и  сел  напротив  подчиненного,  создавая
обстановку доверительной беседы.
   -  Вчера  призналась,  а  завтра  откажется  да  еще  пожалуется   на
недозволенные методы ведения дознания! Мало таких случаев?
   - Сколько угодно, - осуждающе выдохнул Фоменко.
   - То-то и оно. И придется не восхищаться Сизовым, а наказывать его.
   Так?
   Фоменко пожал плечами.
   Мишу ев недовольно повторил его движение.
   - Нет, примиренческая позиция тут не годится. Мы не можем мириться  с
нарушениями законных прав граждан! А было ли в данном  случае  соблюдено
право свидетельницы давать те показания, которые она считает нужными?
   Фоменко вновь пожал плечами, явно не понимая, куда клонит начальник.
   - Не знаю, не спрашивал.
   - Вот и спросите! Где ее найти, знаете?
   - Парикмахерша в "Локоне", чего ее искать, - мрачно буркнул опер.
   - Тем лучше, - кивнул Мишуев. - Побеседуйте с этой женщиной, узнайте,
почему она без объективных улик дала компрометирующие себя показания.
   Если она захочет пожаловаться на превышение власти Сизовым -  примите
заявление.
   Фоменко сжал челюсти, продолжая мрачно смотреть в сторону.
   - Лучше я ее к вам приведу, вы и спросите, - сквозь зубы процедил он.
   - Начальнику это сподручней. И инспекция для таких дел имеется.
   - Я лучше знаю, что делать начальнику и что подчиненному,  -  холодно
произнес подполковник.  -  Вы  меня  разочаровываете,  товарищ  Фоменко.
Предложений по делу у вас нет,  инициативы  вы  никогда  не  проявляете,
уверяете, что хороший исполнитель. Что ж, такие люди тоже нужны. Но  вот
я отдаю приказ, а вы  вместо  исполнения  начинаете  его  редактировать!
Значит, и исполнитель вы никудышный? Мне  бы  не  хотелось  так  думать.
Иначе зачем вообще держать вас на службе?
   - А чего я? Я не возражаю. Надо - значит, надо. - Фоменко перевел  на
начальника убегающий взгляд. - Раз приказано - сделаю...
   - Важно не только  точно  выполнить  приказ,  важно  получить  нужный
результат. - Сделав паузу, Мишуев со значением повторил:
   - Нужный результат, которого от вас ждут! Ясно?
   - Ясно, товарищ подполковник. - Опер привычно шмыгнул носом и кивнул.
   Вид у него теперь был не мрачный, а просто унылый, как обычно.
   Но, оказавшись на улице, он снова нахмурился, постепенно замедлил шаг
и остановился, явно не желая идти туда, куда был послан.  Мимо  протекал
плотный людской поток, его  толкали  в  спину  и  бока,  били  по  ногам
тяжелыми сумками.
   - Чего стал, заснул, что ли!
   - Да, видать, пьяный...
   Недоброжелательность озлобленных жизнью сограждан не удивила  Фоменко
- коренного  жителя  Тиходонска,  но  придала  его  мыслям  определенное
направление.
   Он целеустремленно зашагал вперед, и тягостные размышления  вытеснила
из головы поставленная самому себе  задача.  Через  несколько  минут  он
свернул с центральной улицы,  юркнул  в  проходной  двор  и  оказался  у
тыльной стены неказистого овощного ларька.  Постучав  условным  образом,
был впущен. Толстая продавщица в грязно-сером, а на животе черном халате
сноровисто щелкнула  задвижкой,  извлекла  из  закутка  початую  бутылку
водки, сходила за стаканом, заодно прихватив яблоко и крупную морковку.
   - Что я тебе, кролик? Фоменко залпом выпил стакан, промокнул несвежим
платком губы, надкусил яблоко.  Порывшись  в  карманах,  протянул  мятую
пятерку.
   - Не надо, зачем, что я, обеднею? - замахала руками продавщица, но он
сурово отрезал:
   - Уголовный розыск на халяву  не  пьет!  Выйдя  на  воздух,  он  доел
яблоко, чувствуя, как расплывается по телу приятное тепло,  негромко,  с
удивлением сказал:
   - Ну дает! Руками одного сотрудника  собрать  компромат  на  другого,
столкнуть их лбами, а самому остаться в стороне...
   Он далеко зашвырнул огрызок, подумал: "Ну что ж, каждый за себя...
   Мне три года до выслуги... Так что - кто не спрятался, я не виноват!"
   Уже не  задумываясь  над  всякими  глупостями,  Фоменко  добрался  до
фирменного косметического салона "Локон", но Строевой на работе не было,
администратор пояснила, что она больна.
   Заглянув в записную книжку, он отправился к ней домой.
   В это время Вера Строева, сидя в глубоком  кресле,  разговаривала  по
телефону.
   - Не могу ничего делать... Руки-ноги дрожат, тоска  смертная...  Нет,
какой бюллетень,  просто  договорилась...  Людка  будет  только  рада  -
перебьет моих клиентов. Знаешь, сколько я теряю  каждый  день?  Да,  это
правильно...   Деньги   -   дело   наживное,   а   нервные   клетки   не
восстанавливаются... И вообще - в перспективе тюрьма...
   Она истерически рассмеялась.
   - Да водили меня к адвокату, даже к двум. Один  весь  такой  из  себя
правильный,  говорит:  "Характеристики  соберите,  дело  давнее,   будем
добиваться условного осуждения..."
   Она переложила красную трубку с белыми кнопками  цифрового  набора  в
левую руку, а  правой  налила  в  рюмку  коньяк  из  стоявшей  рядом  на
журнальном столике наполовину опорожненной бутылки.
   - Представляешь! Все грязное белье наизнанку! И  Софка  послушает,  и
Мишель, и заведующий... А второй - ушлый жук, тот посоветовал  от  всего
отпереться: я не я, хата не моя!
   Строева осторожно, чтобы не  расплескать,  поднесла  рюмку  к  губам,
сделала несколько маленьких глотков.
   - В том-то и дело - и протокол подписала, и на  даче  этой  проклятой
все показала, и фотографировали там меня со всех сторон... А он говорит:
   "Наплюй, сама на них жалуйся, дескать, заставили, обманули..."
   Она медленно допила коньяк, заинтересованно прильнула к трубке.
   - Тоже так советуешь? А кто он, этот твой приятель? Ах вот оно что...
   Два раза, говоришь? А  за  что?  Да,  они  лучше  юристов  знают,  на
собственной-то шкуре... Только чего же он от своей фарцовки не  отрекся,
если такой умный?  Вот  то-то  и  оно!  Все  умные,  пока  на  хвост  не
наступят...
   Строева разочарованно скривилась и собралась опять  наполнить  рюмку,
но в дверь позвонили.
   - Кто-то пришел, пойду открою. Не знаю, может, Мишель... Я ему ничего
не говорила и не знаю, с какого боку... Ну ладно, пока!
   Она взглянула в зеркало, провела щеткой по волосам и открыла дверь.
   На пороге, приятно улыбаясь, стоял Фоменко. Улыбался он  через  силу,
это была вынужденная маска при входе в чью-нибудь  квартиру  после  того
случая, когда он почти до обморока напугал  хозяйку,  принявшую  его  за
уголовника.
   - Вы к кому?
   - Здравствуйте, Вера Сергеевна. Уголовный розыск, капитан Фоменко,  -
с той же  сахарной  улыбкой  оперативник  поднес  удостоверение  к  лицу
Строевой. Та попятилась в комнату и  обессиленно  опустилась  на  диван.
Захлопнув дверь, Фоменко вошел следом.
   - Ну я же уже все рассказала. Зачем вы хотите опять меня мучить? Этот
ваш Сизов вытрепал мне все нервы!
   Она заплакала.
   - Я больная,  лежу  пластом...  Я  вскрою  себе  вены...  Ну  что  ты
дыбишься, как идиот!
   В бессильной ярости Строева затопала ногами.
   - Да что ты орешь, в натуре. - Фоменко на миг забылся, и тут же глаза
его прищурились, сморщилась кожа  на  лбу,  губы  угрожающе  скривились,
голос разнузданно задребезжал:
   - Тебе помочь хотят...
   Строева громко икнула, но он уже взял себя в  руки  и  загнал  внутрь
блатную маску, некстати проступившую на  заинтересованно-сосредоточенном
лице сотрудника уголовного розыска. Впрочем, он нередко забывал, какое у
него настоящее лицо, а какое - маска.
   - Я же по поручению... Начальник увидел, как вы плакали в коридоре, и
поручил спросить, не применял ли Сизов недозволенных  методов...  Может,
он вас пугал, может, не дал прочесть протокол?
   Строева мгновенно перестала плакать.
   - Так вы что, своего следователя проверяете?
   - Ну да. - Фоменко снова расплылся  в  сладенькой  улыбке.  -  Вы  не
похожи на преступницу, хорошо работаете - я видел  фотографию  на  Доске
почета... Никаких изобличающих вас улик нет...  Начальник  подумал,  что
Сизов заставил вас признаться в том, чего вы не совершали. Вот и  послал
меня разобраться.
   - Ну и ну! - протянула парикмахерша, нащупывая на столике сигареты. -
Конечно, пугал!
   Она щелкнула зажигалкой, прикурила.
   - Под суд, говорит, отдам! И сигаретами шантажировал...  -  Статуэтка
нервно отбросила пачку. - Отпечатки пальцев вроде бы снимал.
   Фоменко согнал улыбку, с напряжением удерживая нейтральное  выражение
лица.
   - Отпечатки  пальцев  действительно  фиксировались,  но  сравнить  их
оказалось  не  с  чем:  те,  которые  были   на   пудренице,   оказались
утраченными.
   Строева резко вскочила с дивана и принялась быстро ходить по комнате.
   - Значит, на пушку взял! - Она глубоко затянулась. -  А  я,  дура,  и
поверила! Да я такую жалобу... Я до самых верхов  дойду!  Теперь  не  те
времена!
   "Ну и стерва! - подумал опер. - Клейма ставить негде,  а  туда  же  -
права качать!" А вслух сказал:
   - Начальник поручил мне принять у вас жалобу, так что идти никуда  не
надо, можете прямо сейчас и написать.
   - И напишу! - мстительно  пообещала  Статуэтка.  -  Я  такое  напишу!
Бумага есть?
   Фоменко достал из папки бумагу, ручку,  положил  на  столик  рядом  с
бутылкой, сглотнул.
   - А как писать-то?
   - Почем я знаю? - неожиданно грубо сказал опер. -  Как  было,  так  и
пишите!
   "Еще не хватало, чтобы я  тебе  диктовал  на  товарища!  -  мелькнула
гневная мысль. - Что у меня, совсем совести нет?"
   Строева медленно начала писать, старательно обдумывая каждую фразу.
   Фоменко прошелся по комнате, подошел к окну.
   "Много неприятного приходилось делать на  этой  собачьей  работе,  но
такого противного еще не было, - думал он. - Хотя если разобраться, то и
ничего особенного! Она все равно бы отперлась  и  стала  жаловаться,  не
сегодня, так завтра, добрые люди присоветуют... Какая разница - я к  ней
пришел или кто другой... Прислали бы Веселовского - еще хуже, он  бы  ей
такую бумагу составил! А я что - пусть пишет всякую галиматью,  они  все
пишут. Сизову это как с гуся вода..."
   За окном на  балконной  веревке  хлопало  на  ветру  кружевное  белье
хозяйки. В другое время мысли  Фоменко  обязательно  приняли  бы  вполне
определенное  направление.  Но  сейчас  этого  не  произошло.   В   душе
оперативника шевелилось то ли неведомое, то ли давно забытое чувство.
   "А ведь Сизов бы не пошел на товарища компру собирать...  Да  ему  бы
никто и не предложил такого!" И тут же возразил сам  себе:  "Потому  что
авторитет. Сам генерал у  него  когда-то  стажировался.  Конечно,  тогда
легко быть принципиальным! А приказал бы Мишуев Губареву..."
   Не спрашивая разрешения, он закурил.
   "Губарев бы тоже не пошел, шум бы поднял, стал бы рапорт писать...
   Потому что пацан еще, жизни не знает, жареный петух его не  клевал...
Вот и слушается Сизова, его умом живет..."
   Сзади звякнуло стекло о хрусталь.
   "Сука! Не может потерпеть. Ладно, каждый на своем месте, а я за  всех
не ответчик. Скоро эта дрянь закончит?"
   Он не оборачивался до тех пор, пока за спиной не прозвучал  деловитый
вопрос:
   - А подписываться как?
   - Имя. Отчество. Фамилия. Место работы. Адрес. Дата, - с  отвращением
выплевывал он. - Все!
   Статуэтка заметно повеселела. Подписав бумагу, она  в  очередной  раз
наполнила рюмку, потянулась.
   - Хотите выпить, капитан? - Пухлые губы сложились в обещающую улыбку.
   - Теперь можно и расслабиться.
   Даже без грима,  в  простом  домашнем  халате  она  выглядела  весьма
эффектно. И  круглые  неплотно  сдвинутые  коленки...  Фоменко  сглотнул
вязкую слюну.
   - Милиция на работе не пьет, гражданка Строева, - с трудом  выдав  ил
он, стараясь казаться презрительным и  небрежным.  -  Не  говоря  уже  о
всяких там "расслаблениях".
   Последнее слово удалось произнести с явной издевкой.
   Строеву покоробило.
   Если  бы  сегодня  утром  кто-то  сказал,  что   при   столь   удачно
складывающихся обстоятельствах он произнесет подобную фразу и скривится,
будто обнаружил в обеденной тарелке кусочек  кошачьего  дерьма,  капитан
Фоменко этому бы не поверил. Уходя, он сильно хлопнул дверью.
   Занеся заявление Строевой начальнику отдела, Фоменко под  вымышленным
предлогом покинул управление и, придя домой, напился вдребодан. Впрочем,
такое случалось с ним и раньше, правда, нечасто.
 
Глава двенадцатая 
 
   Комната изрядно заросла мохом и паутиной. Старик, который практически
только ночевал  здесь,  уже  несколько  месяцев  откладывал  генеральную
уборку "на потом", но посещение берлоги Поликарпыча заставило взяться за
веник и тряпку.  Не  хотелось  хоть  в  чем-то  походить  на  одичавшего
коллегу.
   Бывшего коллегу... Отставного коллегу... Сизов будто пробовал на вкус
это словосочетание,  невольно  примеряя  к  себе.  Отставного...  Он  же
остался сыщиком, не спился, не опустился и дела не забыл, помог...
   Игнат Филиппович выкрутил тряпку, отжимая бурую воду. Слова... Бывший
и есть бывший. Списанный охотничий пес. Умеющий идти по следу, поднимать
зверя, гнать его, преодолевать сопротивление  и,  вцепившись  в  глотку,
прижимать, обессиленного, к земле. Больше ни на что не годный,  тоскливо
грызущий собственный хвост в запущенной комнатенке блочного вольера.
   Мысль об уходе  в  отставку,  настолько  часто  посещавшая  Сизова  в
последнее время, что он начал постепенно с ней смиряться,  сейчас  стала
остро угнетать. Может быть, оттого, что после сегодняшнего  разговора  с
Мишуевым перспектива дальнейшей службы определилась предельно четко...
   Начальник отдела  вызвал  его  через  секретаря  -  это  было  верным
признаком того, что разговор предстоит неприятный.
   - Ознакомьтесь... - Размашистым движением подполковник бросил на стол
заявление Строевой. Сесть он не предложил. Когда обескураженный холодным
приемом человек стоя читает кляузу на самого себя,  у  него  обязательно
должно шевельнуться чувство вины.
   Сизов  тоже  неплохо   знал   оперативную   психологию.   Подчеркнуто
неторопливо он выдвинул  стул,  основательно  уселся,  так  же  неспешно
извлек из внутреннего кармана пиджака очки, которыми обычно  пользовался
при длительной работе с документами, протер стекла, надел и  лишь  после
этого придвинул к себе заявление.
   Мишуев внимательно следил за его лицом. Но Старик еще  из  фэзэушного
детства вынес правило: никогда не проявлять боли, растерянности, страха.
   Особенно перед  тем,  кто  стремится  тебе  их  причинить.  Удар,  не
вызвавший стона, слез или хотя бы болезненной гримасы, кажется  всем,  в
том числе и самому ударившему, вдвое слабей, чем был на  самом  деле.  И
уже поколеблена уверенность  врага  в  своем  превосходстве,  а  значит,
снизились шансы на победу и самое время сделать ответный ход...
   Когда-то гражданин Прищепа по кличке Скелет,  улучив  момент,  ширнул
его из-под руки в бок толстым шилом, которым до этого уже приколол  трех
человек, и, вырвавшись, отскочил в сторону, впившись жадным  взглядом  в
"портрет" ненавистного опера.  Не  находя  ожидаемых  признаков  тяжелой
раны,  он  запаниковал,  недоумевающе  уставился  на   круглое   острие,
испачканное  кровью  и  покрытое  коричневым  слоем  печеночной   ткани,
промедлил и упустил момент, пока Старик возился в кармане с вмиг ставшим
тугим предохранителем. Только щелчок вывел  Скелета  из  оцепенения,  он
шагнул было вперед, но поздно - сил вынуть руку не было, и Старик жахнул
прямо через плащ...
   Дочитав заявление, Сизов равнодушно положил его обратно.
   - Что скажете? - напористо спросил Мишуев.
   - Ее право. В таких случаях каждый второй жалуется.
   И ответ майора прозвучал равнодушно. Мишуева это  несколько  сбило  с
толку, но по инерции он продолжал с тем же напором:
   - Зря вы так легкомысленно относитесь  к  этому.  Напишите  подробное
объяснение, и я направлю материал в инспекцию для проведения  тщательной
проверки, - и, преодолев  что-то  в  себе,  после  чуть  заметной  паузы
добавил:
   - А вас пока придется отстранить от дела.
   Сизов пожал плечами.
   -  Не  смешите  людей,  товарищ  подполковник.  Строева   сдала   нам
подозреваемых - Зубова и Ермака. Они уже месяц не появляются дома,  есть
данные, что прячутся в городе. Губарев  отрабатывает  их  связи.  Считаю
необходимым подключить ему в помощь Фоменко.
   Мишуев почувствовал, что теряет инициативу.
   - Это другая тема. А что все-таки можете сказать по жалобе?
   - Строева дала подробные, в деталях показания - это раз. Показала все
на месте происшествия - это два. Пудреницу опознала ее мать и подруга  -
это три. Калмыков изобличил на очной ставке - это четыре...
   - Точно, Калмыков! - Мишуев подскочил в кресле. -  Я  вспомнил  этого
шоферюгу. Только фамилия вылетела! Но и Строева с пудреницей, и Калмыков
- из  далекого  прошлого.  Имеют  они  отношение  к  "сицилийцам"?  Если
отбросить ваши фантазии, никакого. Зато ко мне все  имеют  самое  прямое
отношение.