вы, имеющие  сейчас  на  Востоке
двадцать миссий, не только не сможете увеличить их  число,  но  и  потеряете
даже эти. От этого проигрывает дело веры. Теперь вы понимаете, почему я  так
терпелив с этим персом?
   - Согласен с вами, святой отец, дело это  важное,  -  согласился  Миримон
каким-то скучным голосом. - Но зачем тогда ему эти новые пытки?
   - Посол никогда прежде не видел такого рода пытки. И когда сегодня  утром
он по своему обыкновению прогуливался, то попал на место казни, и теперь  он
хочет представить шаху точное описание этого  способа.  Вот  почему  он  так
раздосадован, что пропустил большую часть казни.
   - Его превосходительство довольно легкомысленный  человек,  -  улыбнулась
Анжелика, - но я восхищена его смелостью.
   Священник перевел, и воцарилось тягостное молчание. Потом Бей  заговорил,
и священник стал опять переводить:
   - Его превосходительство удивлен, но считает, что  иногда  женщина  более
остроумна, чем мужчина, и он хотел бы знать, что она имеет в виду? Пусть она
выскажется.
   - Не кажется ли его превосходительству, - заговорила Анжелика, - что  шах
шахов вдруг решит, что этот изысканный вид пыток будет пригоден  только  для
высокой знати? И ему может  прийти  в  голову  мысль,  что  самым  достойным
объектом для этого нового способа  будет  его  превосходительство,  особенно
если его миссия окажется не столь успешной.
   Как только иезуит перевел, лицо  посла  озарилось  радостью.  К  великому
облегчению присутствующих, он рассмеялся.
   - Маленькая  колдунья!  -  воскликнул  он  и,  скрестив  руки  на  груди,
несколько раз поклонился Анжелике.
   - Он говорит, что отказывается от мысли передать своему  повелителю  этот
вид пытки... в его стране достаточно и  старых,  испытанных  методов.  И  он
просит вас посетить его резиденцию.
   Мохаммед Бактериари Бей возглавил кавалькаду. Он мигом изменился, стал до
неузнаваемости  галантным  и  все   внимание   уделял   Анжелике,   расточая
комплименты.
   Вскоре они прибыли во временную резиденцию персидского посла, который все
еще ожидал официального представления в Париже и Версале. Посол извинился за
скромные апартаменты, где уже распорядился построить  турецкую  баню,  чтобы
совершать ритуальные  омовения.  Отсутствие  таких  бань  в  Париже  страшно
удивило его.
   На поднятый их приездом  шум  явились  несколько  персов-слуг  с  кривыми
саблями и кинжалами. За ними появились  два  француза,  один  из  которых  в
высоком парике, видимо, компенсирующем его малый рост, ехидно сказал:
   - Еще одна потаскуха! Надеюсь, отец Ришар, вы не будете долго задерживать
эту шлюху. Месье Дионис не хочет, чтобы порочилось доброе имя этого дома.
   - Я вовсе не говорил этого, - запротестовал другой француз. - Я  понимаю,
что  его  превосходительству  нужно  развлекаться.  Но  уж  если  ему  нужно
развлекаться и нужны развлечения такого рода,  то  ему  надо  отправиться  в
Версаль.
   Тут иезуиту удалось вставить слово, и он  представил  Анжелику.  На  лице
маленького человека в высоком парике отразились все цвета радуги.
   - Простите, сударыня. Моя фамилия Сент-Амен. Я из протокольного отдела  и
приставлен королем к послу. Пожалуйста, простите мою бестактность!
   - Вы прощены, Сент-Амен. Я понимаю, что мое появление здесь  должно  было
смутить вас.
   Подошедший  Бактериари  Бей  обнял  Анжелику  за  талию.   Сопровождаемые
слугами, они прошли через вестибюль, украшенный мозаикой,  потом  еще  через
одну комнату.
   У Флико округлились глаза, когда он увидел богатейшие ковры,  красивейшие
занавески, роскошные портьеры... Мебель из ценных  пород  дерева,  восточные
вазы, кубки из голубого фаянса дополняли декор комнаты.
   Посол уселся на ковер, скрестив ноги, и пригласил Анжелику сделать то  же
самое.
   - Неужели в обычаях Франции, -  неожиданно  спросил  он,  -  ссориться  в
присутствии слуг?
   По-французски он говорил медленно, но правильно.
   К ним присоединились  Сент-Амен  и  священник.  Посол  вновь  перешел  на
персидский  язык  и  потребовал  подавать  угощение.   Появились   слуги   с
серебряными подносами и разлили по маленьким хрустальным  чашечкам  какой-то
темный напиток с дурманящим запахом.
   - Что это? - спросила Анжелика, с беспокойством глядя на поднос.
   Сент-Амен одним глотком выпил содержимое чашки и, сделав  страшное  лицо,
ответил:
   - Кофе. Я глотаю эту гадость десять дней подряд, и все  для  того,  чтобы
проявить нашу хваленую любезность.  И  сейчас  мне  становится  нехорошо  от
одного его вида.
   Сознание того, что посол понимает  по-французски,  смутило  Анжелику.  Но
Бактериари Бей не выразил никакого раздражения. Он жестом  обратил  внимание
Анжелики  на  хрустальные  чашечки   и   фарфоровые   кувшины,   расписанные
ляпис-лазурью, потрескавшиеся от времени.
   - Эти предметы дошли до нас со времен царя Дария.
   - Если его превосходительство так интересуется предметами  искусства,  то
он получил бы большое удовольствие от Версаля. У нашего короля хороший вкус,
и он окружил себя чудесными изделиями.
   Посла очень заинтересовали слова Анжелики, и  он  засыпал  ее  вопросами.
Анжелика как могла описала ему все красоты  Версаля.  Посол  был  изумлен  и
через отца Ришара выразил упрек Сент-Амену за то, что тот еще  не  ознакомил
его с этим великолепием.
   - Да разве в этом дело? Величие короля Франции  исчисляется  не  роскошью
его дворцов, а его славой. Красивые безделушки могут занимать  лишь  детский
ум.
   - Для дипломата вы, кажется, забыли, что  имеете  дело  с  представителем
Древнего Востока,  -  сухо  сказал  иезуит.  -  Во  всяком  случае,  маркиза
несколькими словами оказала Франции большую услугу, чем вы за десять дней.
   - Так-так! Уж если вы,  человек  духовного  сана,  так  носитесь  с  этим
владельцем гарема, то  мне,  представителю  дворянства,  не  о  чем  с  вами
разговаривать. Я удаляюсь.
   С этими ядовитыми словами  Сент-Амен  вышел.  Вслед  за  ним  удалился  и
священник.
   Мохаммед широко улыбнулся Анжелике, и на его лице  сверкнули  белоснежные
зубы.
   - Отец Ришар знает, что мне не нужен переводчик, когда я  разговариваю  с
дамой.
   Он поднес ко рту трубку и пустил кольца, не спуская глаз с Анжелики.
   - Мой астролог говорил, что среда - мой день. И вот  вы  пришли...  Скажу
вам... мне нелегко в этой стране. Ваши обычаи кошмарны и запутаны для меня.
   Он приказал слуге принести шербет, фрукты и халву.
   Анжелика   осторожно   заметила,   что   не    понимает,    отчего    его
превосходительству так  тяжело  во  Франции.  И  что  такого  необычного  во
французских обычаях?
   - Эти феллахи... или как вы их называете... обрабатывающие землю...
   - Крестьяне?
   - Да, они. Какая наглость! Ни один не коснулся лбом земли. Наверное,  ваш
король хочет, чтобы я приехал к нему как преступник... в повозке со  стражей
по бокам. И этот маленький  человек  сказал  мне:  "Торопитесь,  мы  едем  в
Версаль!" - будто я ишак, которого нужно подгонять. А я бы в знак уважения к
вашему монарху вовсе не стал торопиться. Но почему вы  смеетесь...  вы,  чьи
глаза блестят ярче драгоценных камней?
   Она попыталась объяснить ему, что во Франции не  принято  падать  ниц  ни
перед кем, что мужчины кланяются, а женщины делают реверанс. И  она  тут  же
продемонстрировала свое искусство к удовольствию перса.
   - Понимаю... похоже на танец...  неторопливый  и  ритуальный.  Мне  очень
нравится. Я обязательно научу своих жен таким же поклонам.  Все-таки  король
подумал обо мне, раз послал вас.  Вы  первый  человек  во  Франции,  который
развлек меня. Французы очень скучные люди.
   - Скучные?! - искренне  изумилась  Анжелика.  -  Ваше  превосходительство
ошибается. Французы слывут веселыми и жизнерадостными людьми.
   Анжелика собралась прощаться, и разочарование посла было  очевидным.  Она
прибегла ко всякого рода объяснениям и метафорам, дабы он понял, что женщина
во Франции занимает определенное положение в обществе, что она не  рабыня  и
не проститутка, и что любовь женщины во Франции нужно заслужить.
   - Я буду называть вас "фирюза" - ханум... мадам Бирюза... приятнейший  из
всех драгоценных камней, эмблема древней Мидии в Персии. А  в  нашей  стране
самый любимый цвет голубой.
   И, прежде чем она смогла вымолвить слово, он  снял  с  мизинца  массивное
кольцо и надел его ей на палец.
   - Мадам Бирюза... это  выражение  моего  восхищения,  которое  охватывает
меня, когда я смотрю в ваши глаза. Этот камень обладает способностью  менять
свой цвет, если человек, который его носит, начинает лгать.
   Он повернулся к ней с ласковой и  немного  насмешливой  улыбкой,  которая
очаровала ее.  Она  не  могла  отказаться  от  подарка  и  только  бессвязно
бормотала слова благодарности, глядя на сверкающий на своей руке камень.
   Шурша шелковыми тканями, Бактериари Бей поднялся. Его движения напоминали
кошачьи - ловкие, полные скрытой силы, выдававшие в нем искусного  атлета  и
наездника.
   - Вы научитесь персидскому языку очень быстро. Скажите, а  много  ли  при
дворе короля Франции таких красавиц, как вы?
   - Столько, сколько волн в океане.
   Анжелика порывалась уйти.
   - Я должен отпустить вас, раз уж в вашей стране существует такой странный
обычай - посылать подарки, а потом забирать  их  обратно.  И  почему  только
король Франции так обращается со мной?  Шах  Персии  очень  могуществен!  Он
может изгнать из страны всех французских подданных и  закрыть  все  двадцать
миссий. Он может отказаться продавать вам шелк. А  где  же  еще  ваш  король
сможет найти шелк такого качества, как наш? Такие тутовые деревья  с  белыми
ягодами растут лишь в Персии, и только ими выкармливают шелковичных  червей,
способных вырабатывать тончайший шелк. Расскажите обо  всем,  что  услышали,
королю Франции. А сейчас я иду советоваться со своим астрологом. Идемте!

Глава 17

   Иезуит и два француза ожидали в вестибюле.  Бактериари  Бей  прошел  мимо
них, но вскоре вернулся с безбородым стариком, на голове которого был тюрбан
со звездами Зодиака, и с чернобровым юношей, отличительной  чертой  которого
был большой нос. Юноша бегло говорил по-французски.
   - Меня зовут Агобян. Я армянский католик и купец, друг и  поверенный  его
превосходительства. А это его духовный наставник и астролог Хаджи Сефид.
   Анжелика шагнула вперед, намереваясь сделать реверанс,  но  остановилась,
увидев, что астролог отпрянул и забормотал что-то по-персидски.
   - Сударыня, вам не следует приближаться к нашему почтенному  исповеднику.
Он очень праведен во всем, что касается женщин. И он пришел к нам  лишь  для
того, чтобы осмотреть вашу лошадь и узнать, нет ли тут какой-нибудь связи  с
неблагоприятным расположением светил.
   Астролог был очень худ - кожа да кости,  обтянутые  полотняным  кафтаном,
подпоясанным  металлическим  поясом.  Его  длинные  ногти  были  окрашены  в
ярко-красный цвет,  такого  же  цвета  были  и  ногти  на  ногах,  обутых  в
деревянные сандалии. Казалось, он не ощущал ни холода, ни снега,  когда  они
шли по саду, направляясь в конюшню.
   - Каким  секретом  вы  владеете,  что  не  ощущаете  холода?  -  спросила
Анжелика.
   Старик закрыл глаза и ничего не ответил. Затем вдруг неожиданно молодым и
мелодичным голосом произнес несколько фраз. Армянин перевел:
   - Наш  астролог  говорит,  что  секрет  очень  прост.  Необходимо  полное
воздержание от всех земных удовольствий. Он отвечает вам, хоть вы и женщина,
только потому, что вы не приносите зла. Тем не менее ваша  лошадь  находится
под подозрением. Хотя это и странно, ибо нынешний месяц -  время  для  этого
необычное.
   Покачивая головой, старик обошел вокруг лошади,  затем  снова  заговорил.
Агобян переводил:
   - Самый несчастливый месяц может оказаться благоприятным  для  того,  кто
искренне молится и  кому  благоволят  звезды.  Всевышний  принимает  молитвы
страждущих. Старик говорит, что печали  ложатся  не  морщинами  на  лицо,  а
шрамами на сердце. Вы на пути спасения...
   Едва астролог пробормотал эти слова, как лицо  его  внезапно  изменилось.
Густые брови нахмурились, бледные глаза засверкали.  На  лицах  всех  персов
мгновенно отразилось то же выражение - гнев.
   - Он говорит, -  воскликнул  армянин,  -  что  среди  нас  змея,  которая
воспользовалась гостеприимством, чтобы укусить.
   Кривой палец старика с ярко-красным ногтем вытянулся прямо перед ним.
   - Флико! - в ужасе закричала Анжелика.
   Но двое охранников уже схватили  юношу  и  швырнули  на  колени.  Из  его
кармана выкатились три драгоценных камня - изумруд и два рубина.
   - Флико! - в отчаянии повторила Анжелика.
   Хриплым голосом посол выкрикнул какие-то  слова  и  схватился  за  кривую
саблю, висевшую у его пояса.
   Анжелика бросилась к нему.
   - Что вы собираетесь сделать? Отец, вмешайтесь, прошу вас!  Не  может  же
его превосходительство отрубить мальчику голову...
   - В Исфагане это было бы уже давно сделано, - холодно заметил иезуит. - И
памятуя о вашей безопасности, я советую вам не  вмешиваться.  Это  расценено
как оскорбление. Его превосходительство все равно никогда не поймет,  почему
он не может наказать воришку так, как он того заслуживает.
   Тем не менее он попытался смягчить гнев посла, в то время,  как  Анжелика
боролась с охранниками, которые пытались увести ее, а  трое  других  держали
Мальбрана, успевшего обнажить шпагу.
   - Его превосходительство смягчился и согласен, чтобы вору отрубили только
язык и руку, - перевел иезуит слова посла.
   - Его превосходительство не имеет права наказывать моего  слугу.  Мальчик
принадлежит мне. Только я могу решать, как его наказывать.
   Бактериари Бей обратил на нее взгляд, который несколько смягчился.
   - Его  превосходительство  желает  знать,  какого  наказания,  по-вашему,
заслуживает воришка?
   - Я... я дам ему двадцать семь ударов плетью.
   Посол, казалось, задумался, потом издал какое-то утробное рычание,  круто
повернулся и поспешил в дом.
   Слуги молча вывели всех французов вместе с дрожащим от  страха  Флико  из
сада и захлопнули за ними ворота.
   - Где же наши лошади?
   - Их захватили проклятые турки, - сказал Мальбран. - И мне  кажется,  что
они не собираются возвращать их нам.
   - Тогда нам придется идти домой пешком, - сказал один из лакеев.

***

   ...Анжелика как убитая проспала до десяти  часов  утра.  В  десять  дверь
постучали.
   - Мадам, вас хотят видеть.
   - Я никого не принимаю.
   Открыв глаза, она увидела Жавотту.
   - Мадам, - сказала бледная служанка, -  там  два  офицера.  Они  требуют,
чтобы я подняла вас. "Неважно, как вы это сделаете", - сказал один из них.
   - Пусть подождут, я встаю.
   - Мадам, - дрожащим голосом сказала Жавотта, - я боюсь. Похоже на то, что
вас хотят арестовать.
   - Арестовать?! Меня?!
   - Они приказали подать вам экипаж и выставили стражу у всех дверей.
   Анжелика поднялась, пытаясь собраться с мыслями. Чего они  хотят?  Прошло
то время, когда это могла быть одна из штучек Филиппа. Одна лишь ночь минула
с тех пор, как король облагодетельствовал ее местом за столом. Что же  могло
произойти?
   Она торопливо оделась и вышла  к  офицерам,  пытаясь  скрыть  зевоту.  Ей
вручили письмо. Почему же так дрожали ее руки, когда она ломала печать?
   Жавотта не ошиблась.  Казенным  слогом  ей  предписывалось  следовать  за
подателем сего приказа. В конце письма была приложена королевская печать.
   - Кто дал вам это письмо?
   - Наш старший начальник.
   - И что мне надо делать?
   - Следовать за нами, мадам.
   Анжелика повернулась к слугам, которые стояли возле нее  полукругом.  Она
приказала Мальбрану, Роджеру и еще трем слугам оседлать лошадей и  ехать  за
ней. Но тут вмешался офицер:
   - Простите, сударыня, но король приказал привезти вас одну.
   Сердце Анжелики забилось.
   - Я арестована?
   - Не знаю, сударыня. У меня приказ - привезти вас в Сен-Манде.
   Анжелика уселась в экипаж, мучительно раздумывая,  что  это  за  место  -
Сен-Манде? Монастырь, что ли, куда ее поместят, чтобы прервать все связи  со
светом? Выберется ли она когда-нибудь оттуда? Что будет с Флоримоном? И  тут
ее осенило, что это то самое  Сен-Манде,  которое  построил  бывший  министр
финансов Фуке. Она с облегчением вздохнула. Ведь после  ареста  Фуке  король
отдал все его поместья Кольберу.
   Но тут она снова забеспокоилась. Она успела повидать  немало  странных  и
необъяснимых арестов. Иногда жертвы репрессий появлялись вновь,  улыбающиеся
после перенесенных ими потрясений, но уже лишенные состояний и поместий.
   Анжелика  вспомнила,  что  ничего  не  сделала,  чтобы  обезопасить  свое
состояние.
   "Это послужит мне уроком. Если выберусь из этой передряги, то буду  более
осторожна в будущем".
   Карета,  помесив  грязь  парижских  улиц,  выбралась  на  широкую  дорогу
предместья и покатила быстрее. Голые, обледеневшие дубы по  обочинам  дороги
означали, что они въезжают в Венесен.
   Наконец справа показалась бывшая резиденция Фуке.
   Несмотря на холод, внутренний двор замка гудел, как улей. Все вокруг было
перекопано. Анжелике пришлось поднять юбки,  когда  она  перебиралась  через
кучу труб, загораживающих вход  в  дом.  Форейтор  подал  ей  руку,  помогая
перелезть через это нагромождение.
   - Какого черта Кольбер все раскопал?
   - Месье Кольбер собирается сделать из этих свинцовых труб несколько тысяч
ливров, - ответил тот.
   - Мадам запрещено разговаривать, - вмешался офицер.
   - В разговорах о строительстве нет ничего  запретного,  -  запротестовала
Анжелика. Теперь,  зная,  что  ей  предстоят  переговоры  с  Кольбером,  она
перестала бояться.
   Внутри дома  тоже  были  следы  разрушений.  Рабочие  сдирали  с  потолка
превосходную лепку.
   Анжелике не понравился этот вандализм, но она решила не высказывать вслух
своего неудовольствия. Ей нужно было сохранить спокойствие и собранность.
   Ее вели по левому крылу замка. Новый  хозяин  распорядился  убрать  следы
"бесстыдной экстравагантности" Фуке. Остались лишь голые стены, они  так  не
походили на мраморные залы, которыми гордился прежний министр.
   Пройдя длинный  коридор,  Анжелика  увидела,  что  находится  в  комнате,
которая раньше предназначалась для приема бедных. Теперь же здесь  собирался
весь цвет Франции. Новый министр сделал Сен-Манде своей резиденцией, и  все,
кто имел к нему просьбы, должны были стоически  ожидать  в  этих  ободранных
залах.
   Анжелика заметила мадам де Шуази, мадам де Грамш -  красавицу  баронессу,
шотландку Гордон-Хантли, которая состояла в  свите  герцогини  Генриетты,  и
Луизу де Лавальер, которая сделала вид, что не замечает ее.
   Принц Конде сидел рядом с  месье  де  Солиньяком.  Заметив  Анжелику,  он
поднялся, чтобы приветствовать ее, но Солиньяк дернул его  назад,  прошептав
что-то  на  ухо.  Принц  отмахнулся,  встал  и,  прихрамывая,  направился  к
Анжелике.
   - Мадам маркизе не разрешено разговаривать, - повторил страж.
   Чтобы избежать конфликта с принцем, Анжелику отвели в маленькую прихожую,
несмотря на возражения придворных,  которые  полагали,  что  она  попадет  к
министру раньше них.
   В этом помещении  не  было  никого,  кроме  одного  посетителя,  которого
Анжелика раньше  никогда  при  дворе  не  видела.  Судя  по  всему,  он  был
иностранец. Одет он был по-европейски, сверху на нем был накинут  поношенный
плащ, но на ногах были  кожаные  красные  сапоги  с  золотыми  пряжками.  Он
поднялся и поклонился вошедшей даме, не выказывая  ни  малейшего  удивления,
что она в сопровождении стражи. Затем он  обратился  к  ней  и  сказал,  что
пропустит ее впереди себя, ибо такой прекрасной, очаровательной  женщине  не
подобает ждать больше, чем это необходимо в таком мрачном месте. Говорил  он
по-французски правильно, только букву "р" немного картавил.
   Старший офицер вмешался в разговор и, обратившись к иностранцу, сказал:
   - Мадам, конечно, тронута вашим пр