замку,  принадлежал  маркизу  дю  Плесси.
Крестьяне Монтелу пасли там своих свиней, что служило  причиной  бесконечных
тяжб с экономом маркиза, неким Молином, человеком очень алчным. В этом  лесу
жили  несколько  ремесленников,  изготовлявших  сабо,  угольщиков  и  старая
колдунья Мелюзина. Зимой колдунья иногда выходила  из  лесу,  выменивала  на
лечебные травы у кого-нибудь из крестьян миску молока  и  тут  же,  стоя  на
пороге дома, выпивала ее.
   По  примеру  Мелюзины  Анжелика  тоже  собирала  разные  корни  и  цветы,
высушивала их, затем одни варила, другие растирала в порошок,  рассыпала  по
пакетикам, а затем прятала все в тайник, о существовании  которого  не  знал
никто, кроме старого Гийома. Бывало, Пюльшери часами не могла дозваться ее.
   Анжелика очень огорчала  Пюльшери,  она  даже  плакала  иногда,  думая  о
девочке. По мнению Пюльшери, Анжелика  олицетворяла  собой  крах  того,  что
называлось традиционным воспитанием, и, более того,  Анжелика  была  как  бы
живым свидетельством упадка их знатного рода из-за бедности и нищеты.
   С раннего утра девочка уносилась куда-то с распущенными волосами,  одетая
почти как простая крестьянка в рубашку, корсажик и выгоревшую юбку, и ступни
ее маленьких ножек, изящных, словно у принцессы, огрубели, потому что она не
долго думая зашвыривала свои башмаки в первый попавшийся куст,  чтобы  легче
было бегать. Если ее окликали, она едва поворачивала свое круглое  загорелое
личико с сияющими зелеными глазами цвета  дягиля,  который  тоже  растет  на
болоте и называется по-латыни "анжелика".
   - Надо бы отдать ее в монастырь, - вздыхала Пюльшери.
   Но молчаливый, измученный заботами барон де Сансе лишь  пожимал  плечами.
Как мог он поместить в монастырь свою вторую дочь, если у него не было денег
отдать туда старшую? Ведь его годовой доход составлял не более четырех тысяч
ливров, из которых пятьсот ливров ему надо  было  вносить  за  двух  старших
сыновей, воспитывавшихся в монастыре у августинцев в Пуатье.
   Один приятель Анжелики, сын мельника Валентин, жил на болотах.
   Другой - Никола, сын крестьянина, отца шестерых детей, - жил около  леса.
Мальчик уже был пастухом у мессира де Сансе.
   С Валентином Анжелика плавала в челноке по каналам, вдоль  которых  росли
дягиль, незабудки и мята. Дягиль был высокий, густой, душистый,  и  Валентин
охапками рвал его и продавал монахам Ньельского монастыря: они  приготовляли
из его корней и цветов целебный настой, а из  стеблей  -  всякие  сласти.  В
обмен Валентин получал старые монашеские наплечники и четки, которыми  потом
он в деревнях, где жили протестанты, бросался в ребятишек, и  те  убегали  с
такими воплями, словно это сам дьявол  плевал  им  в  лицо.  Мельника,  отца
Валентина, огорчали странные повадки сына. Сам он был католиком, но  считал,
что к людям иной веры надо проявлять терпимость. Да и что за нужда его  сыну
торговать дягилем, если он получит от него в наследство  звание  мельника  и
добротную мельницу, построенную на сваях у воды?
   Валентин,  двенадцатилетний  мальчик,  был  какой-то  странный.  Румяный,
отлично сложенный, но с  блуждающим  взглядом  и  молчаливый,  словно  рыба.
Завистники мельника даже поговаривали, будто Валентин просто дурачок.
   С пастушком Никола, болтуном и хвастунишкой, Анжелика  ходила  по  грибы,
ежевику и чернику. Вместе собирали они и каштаны. Из веток  орешника  Никола
мастерил для нее дудочки.
   Мальчики ревновали Анжелику друг к другу, и эта ревность доходила  иногда
до бешенства. А она уже стала такая красивая, что  крестьяне  видели  в  ней
живое воплощение фей, живущих в большом дольмене на поле Колдуньи.
   У Анжелики была мания величия.
   - Я - маркиза, - заявляла она каждому, кто соглашался слушать ее.
   - Ах, так? Каким же образом вы стали маркизой?
   - Я вышла замуж за маркиза, - отвечала она.
   "Маркизом"  был  то  Валентин,  то  Никола,  то  еще  кто-нибудь  из  тех
безобидных, как птицы, мальчишек, которые носились с нею по лугам и лесам. И
еще она так забавно говорила:
   - Я, Анжелика,  веду  на  войну  своих  ангелочков.  Отсюда  и  пошло  ее
прозвище: маленькая маркиза ангелов.

***

   В начале лета 1648 года,  когда  Анжелике  исполнилось  одиннадцать  лет,
кормилица Фантина начала проявлять тревогу, опасаясь появления разбойников и
солдат. Хотя в стране, казалось, все было  спокойно,  кормилица,  которая  и
раньше предсказывала много событий, "чуяла"  разбойников  в  жарком  воздухе
этого душного лета. Она то и дело поворачивалась лицом к северу,  в  сторону
дороги, словно пыльный ветер мог донести до нее запах незваных гостей.
   Ей достаточно было пустяка, чтобы угадать,  что  творится  вокруг,  и  не
только в окрестностях замка, но и по всей провинции, и даже в Париже.
   Купив у разносчика-овернца немного воску  и  несколько  лент,  она  могла
рассказать мессиру барону о всех  самых  важных  событиях,  происходящих  во
французском королевстве.
   Скоро  введут  новый  налог;  во  Фландрии  идет  сражение;  вдовствующая
королева не знает, что  ей  придумать,  чтобы  раздобыть  денег  для  жадных
принцев. Сама королева живет стесненно, а король со светлыми  кудрями  носит
слишком короткие штанишки, как и его юный брат, которого называют "маленьким
братом короля", потому что его дядя, брат короля Людовика XIII, еще жив.
   Тем не менее монсеньор кардинал Мазарини  скупает  изящные  безделушки  и
итальянские картины. Королева его любит. Парламент в  Париже  недоволен.  Из
деревень до него доносятся стоны несчастных вилланов, разоренных  войнами  и
налогами. Облачившись в великолепные мантии, подбитые горностаем, господа из
парламента  в  роскошных  экипажах  отправляются  в  Луврский  дворец,  где,
уцепившись одной рукой за  подол  черного  платья  своей  матери-испанки,  а
другой - за красную  мантию  итальянца,  кардинала  Мазарини,  их  встречает
маленький король.
   Господа из парламента пытаются убедить этих великих  мира  сего,  которые
мечтают лишь о власти и богатстве,  что  крестьяне  не  в  состоянии  больше
платить подати, горожане не в состоянии вести торговлю, что народ изнемогает
от налогов, которыми облагается абсолютно все и  вся.  Того  и  гляди  скоро
введут налог на миску, из которой  ешь!  Вдовствующая  королева  недовольна.
Монсеньор  Мазарини  тоже  недоволен.  Тогда  малолетнего  короля  везут  на
заседание парламента. Звонким голосом, хотя и  не  совсем  уверенно,  словно
вызубренный урок, он заявляет всем этим важным господам,  что  деньги  нужны
для армии, для мира, который скоро будет подписан. Король кончил.  Парламент
подчиняется его воле. Новый  налог  будет  утвержден.  Интенданты  провинций
разошлют по городам и весям своих чиновников.  Те  начнут  угрожать.  А  что
делать добрым людям? Сначала они будут умолять, плакать, потом схватятся  за
косы, поубивают писарей и сборщиков налогов, разбредутся по  дорогам,  чтобы
присоединиться  к  беглым  солдатам.   И   вот   тогда   страна   наводнится
разбойниками.
   Слушая  кормилицу,  трудно  было  поверить,  чтобы  столько   всего   мог
нарассказать ей один болван-разносчик. Говорили, что она просто  фантазерка,
но она и в самом деле обладала необычным чутьем. Одно слово,  слабый  намек,
появление слишком нахального нищего или встревоженного торговца - и  Фантина
уже была на пути к истине. В раскаленном  предгрозовом  воздухе  прекрасного
лета 1648 Года она чуяла разбойников, и Анжелика так же, как и она, ждала их
появления...

Глава 2

   В тот вечер Анжелика решила половить раков с пастушком Никола.
   Никому ничего не сказав, она умчалась к хижине Мерло,  родителей  Никола.
Деревушка из четырех жалких лачуг,  в  которой  жили  Мерло,  приютилась  на
опушке большого Ньельского леса.  Однако  земля,  которую  они  возделывали,
принадлежала барону де Сансе.
   Увидев дочь своего сеньора, мать Никола сняла крышку со стоявшего на огне
котелка и бросила туда кусок сала, чтобы суп был понаваристее.
   Анжелика выложила на стол курицу, которой  она  открутила  голову,  перед
уходом забежав на птичий двор. Она  уже  не  впервые  приходила  в  гости  к
крестьянам, и всегда не с  пустыми  руками.  Согласно  сеньоральному  праву,
голубятня и курятник были только в замке, и почти никто из крестьян не  имел
домашней птицы.
   Глава семьи сидел у очага  и  ел  черный  хлеб.  Франсина,  их  первенец,
подошла к Анжелике и поцеловала ее. Франсина была всего на два  года  старше
Анжелики, но на ней уже давно лежала забота о  младших  братьях,  да,  кроме
того, ей приходилось работать в поле, и она не могла, как ее беспечный  брат
Никола, ловить раков и бегать по грибы. Это была тихая, ласковая девочка  со
свежим, розовым личиком, и госпожа де Сансе собиралась взять  ее  к  себе  в
горничные вместо Нанетты, которая раздражала ее своей дерзостью.
   Когда все поели, Никола увел Анжелику из хижины.
   - Зайдем в хлев за фонарем.
   Они вышли.  Надвигалась  гроза,  и  стало  очень  темно.  Позже  Анжелика
вспоминала, что, когда она  повернулась  лицом  в  сторону  римской  дороги,
проходившей в полулье от хижины, ей почудился какой-то неясный шум.
   В лесу было еще темнее.
   - Ты не бойся волков, - сказал Никола, - летом они сюда не заходят.
   - А я и не боюсь.
   Вскоре дети дошли до ручья, опустили на дно плетеные корзины-раковницы  с
кусочками сала. Время от времени они поднимали мокрые раковницы, облепленные
гроздьями синих раков, которых притягивал свет фонаря, и  вытряхивали  их  в
корзину побольше, прихваченную специально для этой цели. Анжелика  и  думать
позабыла о том, что их могут застигнуть здесь стражники из замка дю  Плесси,
и что, случись такое, разразится грандиозный скандал: одна из дочерей барона
де Сансе поймана с поличным в чужих владениях,  где  она  с  фонарем  ловила
раков в компании юного бродяги.
   Вдруг Анжелика насторожилась, Никола тоже.
   - Ты ничего не слышал? - Вроде кто-то кричал...
   Некоторое  время  дети,  замерев,  прислушивались,  потом   вернулись   к
раковницам. Но тревога не покидала их, и они снова прервали свое занятие.
   - Теперь я хорошо слышу. Таи кто-то кричит.
   - Это в деревне.
   Никола торопливо собрал снасти и  закинул  корзину  с  раками  за  спину.
Анжелика взяла фонарь. Они пошли обратно, бесшумно ступая по  заросшей  мхом
тропинке. Приблизившись к опушке, они внезапно остановились. Сквозь  деревья
просачивался слабый свет, отчего стволы казались розовыми.
   - Это... это ведь не заря? - прошептала Анжелика.
   - Нет, это пожар!
   - Боже мой, а если горит твой дом? Бежим скорей!
   Но Никола удержал ее.
   - Подожди. На пожаре так не орут. Это что-то другое.
   Крадучись они дошли до самой опушки. За деревьями тянулся большой отлогий
луг, упиравшийся в хижину Мерло. Остальные  три  хижины  стояли  примерно  в
полулье от нее, у дороги. Горела одна  из  тех,  дальних.  Пламя  вырывалось
из-под крыши, освещая суетившихся разбойников  -  они  с  криком  бегали  по
двору, вынося из хижины добычу, выводя из хлева коров и ослов.
   Разбойники темной плотной рекой  текли  по  ложбине  со  стороны  римской
дороги.  Поток,  ощетинившийся  палками  и  пиками,  проплыл  мимо   хижины,
задержался немного во дворе, а потом направился дальше, в  сторону  Монтелу.
Никола услышал, как закричала его мать. Затем раздался выстрел -  это  отец,
видимо, все же успел сорвать со стены и  зарядить  свой  старый  мушкет.  Но
немного погодя папашу  Мерло  выволокли,  словно  мешок,  во  двор  и  стали
избивать палками.
   Анжелика увидела, как по двору  одной  из  хижин  с  криком  и  рыданиями
промчалась в поле женщина в одной рубашке. За нею гнались  бандиты.  Женщина
надеялась укрыться в лесу Никола и Анжелика, взявшись за  руки,  побежали  в
чащу, то и дело цепляясь за кусты.
   Но пожар и монотонный вой, в который слились крики  и  плач,  наполнившие
ночь, притягивали детей помимо их воли, и, когда они  вернулись  на  опушку,
они увидели, что преследователи настигли женщину  и  теперь  волокли  ее  по
лугу.
   - Это Полетта, - прошептал Никола.
   Спрятавшись за стволом огромного дуба, они  прижались  друг  к  другу  и,
тяжело дыша, округлившимися глазами смотрели на это ужасное зрелище.
   - Они забрали у нас и осла, и свинью, - проговорил Никола.
   Занялся рассвет, и пламя пожара побледнело,  огонь  уже  начал  затихать.
Остальные лачуги  грабители  поджигать  не  стали.  Большинство  разбойников
прошли мимо, не задерживаясь в этой жалкой деревушке, и уже давно  двинулись
в сторону Монтелу. А теперь  уходили  и  те,  кто  всласть  потешился  здесь
грабежом и насилием. Анжелика и Никола ясно видели их истрепанную одежду, их
ввалившиеся, покрытые темной  щетиной  щеки.  У  некоторых  на  голове  были
широкополую шляпы с перьями, а у одного даже нечто вроде каски, и это делало
его похожим  на  солдата.  Но  в  основном  все  они  были  в  бесформенных,
потерявших цвет лохмотьях. Грабители то и дело перекликались, заплутавшись в
утреннем  тумане,  надвинувшемся  с  болот.  Их   осталось   всего   человек
пятнадцать. Отойдя немного от дома Мерло, они остановились,  чтобы  показать
друг другу свою добычу. По их жестам, по тому,  как  они  начали  ссориться,
можно было догадаться, что они считают ее слишком скудной: несколько холстов
и платков, вытащенных из сундука, горшки, большие хлебы, головки сыра.  Один
из разбойников впился зубами в окорок, который он крепко  держал  за  кость.
Скот  угнали  те,  кто  ушел  раньше.  Наконец  грабители   увязали   жалкий
наворованный скарб в два или три тюка и ушли, даже не оглянувшись.
   Анжелика и Никола долго не решались выйти из леса. Солнце  уже  сияло  на
небе, и  под  его  лучами  блестели  капельки  росы  на  лугу,  когда  дети,
набравшись наконец смелости, зашагали к деревне, где теперь царила  странная
тишина.
   Когда они приблизились к дому Мерле, послышался плач младенца.
   - Это мой младший братишка, - прошептал Никола. -  Слава  богу,  хоть  он
жив.
   Опасливо озираясь - а вдруг кто-нибудь из грабителей задержался в хижине,
- они бесшумно проскользнули во двор. Они шли, взявшись за руки и замирая на
каждом шагу. Первым, на кого они наткнулись, был папаша Мерло. Он  лежал  на
земле, уткнувшись  лицом  в  навозную  кучу.  Никола  нагнулся  и  попытался
приподнять его голову.
   - Па, папа, ты жив?
   Он выпрямился.
   - Похоже, что умер. Посмотри, какой он белый, а ведь всегда лицо  у  него
такое красное.
   В хижине надрывался малыш. Он сидел на развороченной кровати  и  отчаянно
размахивал ручонками. Никола подбежал и схватил его.
   - Спасибо тебе, пресвятая дева, малыш цел и невредим!
   Анжелика расширенными от ужаса  глазами  глядела  на  Франсину.  Девочка,
бледная как смерть, лежала на полу с закрытыми глазами. Платье  у  нее  было
задрано, а по ногам струилась кровь.
   - Никола, что они...  что  они  с  нею  сделали?  -  прошептала  Анжелика
сдавленным голосом.
   Теперь и Никола увидел сестру. Ярость исказила его лицо, оно сразу словно
постарело. Бросив взгляд на дверь, он с ненавистью выкрикнул:
   - Проклятые, проклятые!
   Резким движением он протянул Анжелике малыша.
   - Подержи его.
   - Никола опустился на колени  рядом  с  сестрой  и  стыдливо  прикрыл  ее
разорванной юбкой.
   - Франсина, это я, Никола. Скажи, ты жива?
   Из хлева рядом с хижиной доносились стоны. Согнувшись чуть ,ли не  вдвое,
охая, вошла матушка Мерло.
   - Это ты, сынок? Ох, бедные мои детушки, бедные детушки!  Горе-то  какое!
Они забрали и осла, и свинью, и все наши жалкие гроши. Говорила же я  вашему
отцу, зарой деньги в землю.
   - Мам, тебе больно?
   - Да я-то ничего. Я женщина, всякое на своем веку повидала. Но  Франсина,
бедняжка, ведь она совсем еще ребенок, она могла умереть.
   Она плакала, обняв дочь своими грубыми руками крестьянки и  укачивая  ее,
словно маленькую.
   - А где же остальные? - спросил Никола.
   После долгих поисков нашли наконец и остальных детей -  мальчика  и  двух
девочек: они спрятались в ларь, когда грабители, забрав оттуда  хлеб,  стали
насиловать их мать и сестру.
   Тем  временем  в  хижину  пришел   сосед,   следом   подошли   и   другие
многострадальные жители деревни, чтобы поделиться своими  горестями.  Убитых
оказалось только двое: Мерло и еще один старик, который  тоже  схватился  за
мушкет. Других мужчин просто привязали к лавкам и избили, но не  до  смерти.
Дети все были живы, а одному крестьянину удалось  даже  выпустить  из  хлева
своих коров, и они разбежались, а теперь, может,  удастся  отыскать  их.  Но
сколько  разграблено  крепких  холстов,  одежды,  разной   утвари,   посуды,
украшавшей очаги, окороков, сыров, и главное - грабители забрали деньги,  те
скудные экю, которых у крестьян и так почти никогда не бывало!
   Полетта еще продолжала причитать и плакать.
   - Их было шестеро!..
   - Замолчи! - грубо остановил ее отец. - Сама только и шастаешь с  парнями
по кустам, так что  ничего,  переживешь.  А  вот  корова  наша  должна  была
телиться! Мне-то потруднее будет обзавестись коровой, чем тебе возлюбленным.
   - Надо уходить отсюда, - сказала матушка Мерло, держа на руках  Франсину,
которая все еще была в беспамятстве. - За этими могут прийти другие.
   - Укроемся вместе с уцелевшей скотиной в лесу. Как тогда, когда нагрянули
войска Ришелье.
   - Пошли в деревню.
   - В Монтелу! Да они наверняка там!
   - Лучше в замок, - предложил кто-то.
   С этим все дружно согласились.
   - Правильно, идемте в замок!
   Многовековой инстинкт заставил их искать  спасения  под  крышей  сеньора,
своего господина, в замке, под защитой крепостных стен и башен которого  они
трудились уже не один век.
   Анжелика, которая стояла с малышом на руках, почувствовала, как у нее  от
горя сжимается сердце.
   "Бедный наш замок, - думала она. - Он уже разваливается. Разве  мы  можем
укрыть в нем всех этих несчастных? А  если  грабители  уже  ворвались  туда?
Разве старый Гийом со своей пикой сумеет преградить им путь?"
   Но вслух она сказала:
   - Правильно, идемте в замок! Но только не по дороге и даже не  тропинками
через поле. Если разбойники бродят около  замка,  мы  не  сможем  подойти  к
воронам. Единственный путь - дойти до  пересохшего  болота  и  пробраться  в
замок через большой ров. Там в стене есть заброшенная дверца, но я знаю, как
ее открыть.
   Она умолчала о том, что много раз удирала  из  замка  через  эту  дверцу,
наполовину заваленную кучей мусора из подземелья, где  находились  "каменные
мешки", о существовании которых теперешние бароны де Сансе едва ли  помнили.
Один из этих "мешков" и служил Анжелике  убежищем,  где  она,  как  колдунья
Мелюзина, растирала свои травы и приготовляла из них разные зелья.
   Крестьяне отнеслись к словам Анжелики с доверием. Некоторые из них только
сейчас заметили ее, но все они настолько привыкли видеть в ней  добрую  фею,
что даже не удивились ее появлению здесь именно в тот момент, когда  на  них
обрушилась беда.
   Одна из женщин взяла из ее рук ребенка, и Анжелика  под  палящим  солнцем
повела свой маленький отряд кружным  путем,  через  болота,  затем  по  краю
крутого мыса, который некогда возвышался над гладью залива  Пуату.  Лицо  ее
было покрыто пылью и забрызгано грязью, но она подбадривала крестьян.
   Она провела их через узкую щель заброшенной потайной двери. В  подземелье
их окутала приятная прохлада, но дети, испугавшись темноты, заплакали.
   - Не бойтесь, не бойтесь, - успокаивала их Анжелика. - Скоро мы будем уже
в кухне, и няня Фантина даст нам супу.
   Напоминание о Фантине всех подбодрило. Вслед за дочерью барона де  Сансе,
охая и спотыкаясь, крестьяне вскарабкались  по  полуразрушенной  лестнице  и
прошли через захламленные залы, по которым  бегали  крысы.  Анжелика  шагала
уверенно - это было ее царство.
   Когда они проходили мимо  большой  залы,  их  на  мгновение  испугал  шум
голосов. Но и Анжелика