ний:
   " Придите! Придите! Заклинаю вас, мои возлюбленные сестры! Спасите  моего
умирающего сына!"
   Анжелика  улыбалась,  глядя  на  Ремона-Роже.  Это  крошечное   существо,
только-только родившееся, даже не нареченное, уже было  для  него  умирающим
сыном!
   - Вы знали об их существовании? Вам было известно об их даре? Вы  были  с
ними знакомы?
   - О! Мне кое-что известно обо всех американских  секретах,  -  со  смехом
сказал он. - Это входит в мои обязанности! Если я хочу  сохранить  и  спасти
своих близких на этой дикой земле, я просто должен знать тайны Америки...
   Ее настоящие тайны.
   Признания, которыми они обменивались, еще не были откровенностью в полной
мере. Но способствовали большему сближению, и совместно  пережитая  трагедия
побуждала их к тому, чтобы обнажить друг перед другом такие  грани,  которые
до сих пор не осознавались ими.
   Их увлекало внезапное  воодушевление,  прояснявшее  ум  и  раскрепощавшее
сердца, выгодно  отличавшееся  от  хмельного  напитка,  способного  лишь  на
короткое время преобразить облик мира.
   Анжелика была взволнована, хотя ни словом не обмолвилась о причине своего
беспокойства.
   Она боялась узнать, что наговорила в  бреду,  но  еще  больше  страшилась
вникнуть в смысл пережитого.
   "Если перед кем-нибудь проносится вся его жизнь, - думала она, -  то  это
происходит для того, чтобы можно было либо изменить ее, либо понять, что она
не обладает тем значением, которое ей  приписывалось.  Капелька  воздуха  на
светлой поверхности". Ибо то, что  она  вновь  испытала:  Алжир,  охваченный
пламенем замок, ирландская матрона у ее изголовья,  обращающаяся  к  ней  со
словами "Верьте мне, сударыня", - все  это  не  имело  никакого  значения  и
мучило ее лишь по причине  отсутствия  Жоффрея  и  вновь  возникшего  страха
потерять его навсегда. Все остальное давно уже изгладилось из памяти.
   Ибо вычеркнуто, забыто  то,  что  уже  не  причиняет  нам  страданий.  Не
привиделось ли ей все это, чтобы дать понять, что  она  вступила  на  ложный
путь?
   - Мне знакомы  такого  рода  "путешествия",  -  сказал  он.  -  Мне  тоже
доводилось совершать их во время болезни, при  приступах  невыносимой  боли,
причиняемой чересчур  усердным  палачом,  или  находясь,  под  гипнотическим
воздействием какого-нибудь восточного мистика - что куда интереснее.
   О своей прогулке в образе привидения она предпочитала  не  говорить  даже
ему.
   Между тем она часто вспоминала о ней, поскольку этот эксперимент  не  был
лишен известной пикантности. Ей не раз случалось,  например,  глядя  в  угол
между потолком и стенами, удивляться, обнаруживая там лишь балки перекрытия,
а не галерею с балюстрадой, откуда с  высоты  она  обозревала  всю  комнату,
мебель, обезумевших людей, младенцев в люльке и женщину в кровати.
   В конце концов  она  стала  догадываться,  что  этой  неподвижно  лежащей
женщиной была она сама.
   Среди молоденьких служанок дома находилась  одна  пухленькая  девица,  на
редкость неприятная своей дерзостью и заносчивостью. Явно  для  того,  чтобы
подольститься к хозяйке миссис Кранмер, она без  устали  поносила  папистов,
иностранцев, с демонстративным отвращением входила в  спальню,  оскверненную
присутствием  такого  количества  порочных  существ,  греховность   помыслов
которых казалась невыносимее греховности  их  тел,  и  было  слишком  хорошо
известно, какое применение находили  им  все  эти  развращенные  французы  б
наступлением ночи. Боже упаси, если  она  когда-нибудь,  несмотря  на  такое
соседство, последует их примеру!
   - А у вас белое,  округлое  и  изящное  бедро,  -  сказала  ей  Анжелика,
постепенно по мере возвращения сил обретавшая язвительность.
   К счастью для девицы, в комнате находились лишь две квакерши и  Северина,
ибо Анжелика продолжала.
   - И вы отнюдь не лишаете  себя  удовольствия  по  ночам  во  время  грозы
услаждать ими Харри Бойда. - Лицо у девицы стало землистого цвета,  и,  едва
не упав замертво, с вылезшими из орбит глазами, она выронила из рук чашку и,
заикаясь, проговорила:
   - Кто? Кто вам сказал?
   - Никто! Я вас видела!
   Беззвучно открывая рот, как вытащенная из  воды  рыба,  девица  с  трудом
произнесла:
   - Этого не может быть! Вы не могли видеть...
   - Почему же не могла, раз я проходила мимо.
   - Но потому, что это случилось со мной  всего  лишь  один  раз  и  именно
тогда, когда вы, миледи, умирали в своей постели.
   Она принялась  истерично  всхлипывать,  признаваясь,  что  это  постыдное
событие случилось именно потому, что все были взволнованы, потрясены,  крича
повсюду о смерти французской графини. Вольнонаемный  Харри  Бойд,  приказчик
соседа-торговца,  в  обязанности   которого   входило   также   обеспечивать
безопасность дома миссис Кранмер, домогался ее  и  тысячами  способов  давал
понять, чего от нее ждет, и, совершенно вскружив ей голову,  смекнул,  какую
выгоду  может  извлечь  из  этой  суматохи.   Воспользовавшись   ослаблением
бдительности  окружающих,  неустанно  пекущихся   о   чистоте   нравов,   он
перепрыгнул  через  ограду,  подошел  к  ней,  неизвестно  с   какой   целью
пересекавшей под дождем двор, и увлек в ригу.
   И там они...
   - Успокойте ее, - попросила Анжелика, - она меня утомляет.
   Однако девица голосила пуще прежнего. Она слишком хорошо  знала,  что  ее
ожидает: позорный столб, плеть, тюрьма, бесчестье и удвоение  срока  службы,
Северина, видя, какую она скроила физиономию, смеялась до упаду,  как  умеют
смеяться  только  француженки,  даже  гугенотки.  Разбитая  чашка  послужила
естественным объяснением разразившемуся скандалу, когда пришли узнать о  его
причине. Делу не будет дан ход. Анжелика отнюдь не стремилась к тому,  чтобы
о ней говорили, будто она летает верхом на метле.
   А почему,  собственно,  на  метле?  На  каком-таком  основании  колдуньям
вручают метлы для прогулок? Шутки  в  сторону!  Подобные  речи  не  очень-то
располагали к улыбке. Если англичане чувствовали себя в большей  зависимости
от Дьявола, не имея в раю покровительствовавших им святых, Анжелика не могла
забыть, что и "на правах" француженки оказалась в свое время  жертвой  почти
такого  же  фанатизма.  От  них,  от  Жоффрея  и   от   нее,   потребовались
исключительная  находчивость,  помощь  влиятельных  и  умных  друзей,  чтобы
нейтрализовать и  свести  на  нет  обвинения  злобного  иезуита  д'Оржеваля,
который, противодействуя начинаниям графа де Пейрака в штате Мэн, обвинил ее
в колдовстве.
   А ведь он даже в глаза их не видел.
   Она дожила уже до такого дня, что ей стало казаться, будто он  никогда  и
не существовал. И когда в Квебеке они узнали, что отец д'Оржеваль был сослан
в ирокезские миссии, она поняла, что одержана первая  победа.  Но  можно  ли
считать ее окончательной? Подозрение, что глухая ненависть, которую он питал
к ней, не иссякла, впервые охватило ее на  совете.  И  порой  крылом  черной
птицы настигал страх, что Амбруазина... Амбруазина,  демоническая  сообщница
иезуита, хотя и умершая, еще не произнесла последнего слова.
   -  Отбросьте  заботы,  сердечко  мое,  -   говорил   Жоффрей,   видя   ее
задумчивость, -  наше  судно  с  честью  вышло  из  шторма.  Ветер  оказался
попутным.
   Она хотела знать, не появились ли новые беженцы из Верхнего Коннектикута,
но он отвлек ее от этих проблем, решить которые в данный момент  было  не  в
его власти.
   Салем укреплял свои палисады, и окрестные фермеры  вереницей  отправились
на воскресную проповедь, подобно тому, как некогда ходили на службу мужчины,
вооруженные мушкетами, охраняя женщин и детей.
   Собирались ополченцы для обеспечения  безопасности  жителей  приграничных
районов. Штат Мэн все еще оставался под защитой  мирного  договора,  который
Жоффрей де Пейрак подписал с бароном Сент-Кастином...
   Скоро она начнет вставать.  Спустится  в  сад,  куда  во  время  большого
наплыва визитеров Рут в Номи выносили колыбельку.
   И тогда она станет поправляться еще быстрее, и они смогут взять  курс  на
Голдсборо.

Глава 8

   Рут и Номи, стоя по обе стороны от угрюмой Агари с лозой дикого винограда
в волосах, просили за бедную цыганку:
   - Возьмите ее с собой в Голдсборо, миледи. Нам известно,  что  там  мирно
уживаются самые разные люди, женщины пользуются уважением и находят мужей  и
приданое. Говорят даже, что одна мавританка вышла там замуж за  французского
офицера. Умоляем, возьмите с собой это бедное дитя: здесь мы боимся за нее.
   Одни забрасывают ее камнями, другие обвиняют в том, что она вводит  их  в
такое искушение, что  они  не  остановятся  и  перед  насилием,  а  затем  и
убийством под предлогом, будто вселившийся в нее Дьявол виновен в охватившем
их вожделении. Там у вас ей было бы лучше...
   Анжелика объяснила им, что, во-первых, мавританка, о которой они говорят,
воспитанная  дамами  из  Сент-Мора  и  получившая  приличное  содержание  от
таинственной крестной  матери,  живет  не  в  Голдсборо,  а  в  Квебеке,  и,
во-вторых, до сих пор еще не  замужем.  Это  объяснялось,  в  частности,  не
столько дискриминацией молодых канадцев в отношении ее темной кожи,  сколько
жесткими требованиями, которые она предъявляла к своему будущему супругу.
   После всего сказанного следовало признать, что такой красивой и  невинной
девочке, как Агарь, непосредственная чувственность которой сияла, как солнце
в разгар лета, будет лучше и безопаснее в Голдсборо, чем в ригористическом и
чрезмерно   целомудренном    Салеме.    Ибо    в    поселении,    основанном
дворянином-авантюристом  графом   де   Пейраком,   царило   такое   смешение
национальностей, характеров и нравов, которое тем паче взывало к терпимости.
Там давно перестали возмущаться друг другом и по  каждому  спорному  вопросу
обращались  к  губернатору   Колену   Патюрелю,   руководствуясь   надежными
установлениями, которые он ввел во имя порядка, пристойности  и  дисциплины,
необходимых любому вольному порту  для  того,  чтобы  каждый  гражданин  мог
спокойно вести в нем свои дела.
   Признавая    необходимость    неукоснительного    выполнения     взаимных
обязательств,  жители  Голдсборо   научились   уважать   свободу   личности.
Поселение, состоявшее из членов гугенотской общины Ла Рошели, и  контингента
бывших пиратов, проституток, сосланных  министром  Кольбером  для  заселения
Канады, и молодых француженок-акадок, сам сложившийся порядок вещей требовал
ограничения религиозных, а значит, и национальных притязаний. Ибо там бок  о
бок  жили  англичане  из  пограничных  районов,   уцелевшие   в   результате
франко-индейской  бойни,  шотландцы,  оставшиеся   после   экспедиции   сэра
Александера, акадцы, населявшие  побережье  Французского  залива,  и  многие
другие.  Разумеется,  Агарь  не  останется  там  незамеченной,   но   и   не
подвергнется риску вызвать в жителях Голдсборо те чувства гадливости,  ужаса
и омерзения, которые  она  пробуждала  в  Новой  Англии  и  которые  в  один
прекрасный день могли бы подтолкнуть каких-нибудь фанатиков к мысли  сыграть
с ней злую шутку.
   Но стоило дочери цыган понять, о чем идет  речь,  как  она  стала  громко
кричать. Она не хотела расставаться ни со своими двумя  приемными  матерями,
ни с тем, что  составляло  содержание  ее  внутреннего  мира.  Послушав  ее,
пришлось бы признать, что все,  ставшее  ей  известным  в  их  обществе  под
соломенной крышей  лесной  хижины  или  под  улюлюканье  толпы,  свирепые  и
оскорбительные гримасы которой не столько  ужасали,  сколько  забавляли  ее,
было одной сказкой.
   Кто еще может понять ее язык? С кем будет она общаться, она, ребенок  без
корней, представительница чуждой расы, брошенная под кустом сумаха,  которую
Небеса свели с двумя существами, рожденными под той же звездой и готовыми ее
приютить и полюбить?
   Чувствуя, что без их теплоты она будет ввергнута в мир куда более темный,
пустынный и холодный, чем дно океана, она бросилась  к  ногам  Рут  и  Номи,
умоляя сжалиться над ней.
   - Вам не следует расставаться с ней, - решила Анжелика  после  того,  как
они исчерпали все доводы, желая  убедить  ее.  -  Поверьте,  что  мы  охотно
приняли бы ее, но она не сможет жить без вас. Она зачахнет.
   В эту минуту из-за занавески показалась миссис Кранмер.
   - Раз она остается с вами, прибейте ее ухо к вашей  двери,  -  решительно
потребовала она. - Таков обычай. Если слуга  или  вольнонаемный  добровольно
отказывается от обретенной свободы, мочка его  уха  должна  быть  прибита  к
двери дома владельца. В глазах окружающих это будет означать, что отныне  он
принадлежит хозяину и обязан служить ему до конца своих дней. Этой процедуры
вам не избежать. Надеюсь, на  сей  раз  вы  не  нарушите  закон,  настойчиво
проговорила она, обращаясь к Рут, которая с рассеянным видом  направилась  к
колыбели младенца.
   Миссис Кранмер упала в кресло для посетителей, стоявшее  у  ног  кровати,
наклонив голову вперед, как бы заранее готовясь выслушать то, что ей  сочтут
нужный ответить.
   Однако  мгновение  спустя  Анжелика  услышала  легкое  похрапывание  и  с
удивлением обнаружила, что миссис Кранмер погружена в глубокий сон.
   - Что ты с ней сделала, Номи? - не оборачиваясь, спросила Рут.
   - Усыпила. Она стала раздражать меня своей глупостью.
   Подошла Рут, держа на руках проснувшуюся девочку.
   - Номи, твои шутки нам дорого обойдутся!
   Номи рассмеялась.
   - Ну и пусть. Зато весело!
   Она вскочила на ноги и от радости пустилась в пляс с Агарью,  похожей  на
бабочку в своем пышном красном платье. Рут  Саммер  с  насмешливой  жалостью
смотрела на спящую женщину.
   - Нас называют безумными, но что такое наше безумие  в  сравнении  с  ее?
Разве не безумны ее предписания, следование которым призвано доказать Богу и
ее соседям, что ты добрый христианин? Прибить ухо к двери? Какой бред! Разве
Христос пришел не для того, чтобы смягчить наше жестокосердие? Но они забыли
об этом.
   Рут ходила взад  и  вперед  по  комнате,  укачивая  ребенка  и  продолжая
говорить:
   - Мы исцеляем больных, любим друг  друга,  регулярно  вносим  десятину  в
пользу общины, и, несмотря на это, все кругом твердят, что  мы  "удалены  от
Бога"...
   - Она встряхнула головой. - Удалены от Бога? Нет и нет - утверждаю это!
   Скорее спасены  от  безумия,  воздвигнутого  под  сенью  Его  Имени,  да,
спасены!
   Вечная Ему хвала и слава! "Он призвал нас и пустил в открытое плавание"
   Номи прервала танец, подхватила низенький столик на ножке и поставила его
на середину комнаты.
   - Доставайте карты,  Рут,  милая!  Откроем  и  раскинем  их  перед  нашей
Героиней, чтобы она узнала предначертанное ей на Небесах.
   Агарь раскидала подушки на плиточный пол.
   Рут передала малютку Анжелике.
   - Ну разве она не восхитительна? Ее личико округляется, а глаза принимают
небесный оттенок. - Она положила ее на кровать из подушек, и  малышка  стала
внимательно осматриваться. - А теперь встаньте, - сказала Рут,  обращаясь  к
Анжелике, - и пересядьте-ка в это большое кресло. Арканам следует  держаться
прямо, чтобы не искажалась информация.
   Анжелика покорилась, желая понять, что же такое они замышляют.
   Поставив перед  ней  круглый  столик,  Номи  принесла  большую  бархатную
складчатую сумку.  Рут,  расположившись  напротив  Анжелики,  открыла  ее  и
достала колоду удлиненных разрисованных игральных карт, именуемых таро.
   Она объяснила, что карты отдыхали и в  течение  двух  дней  их  никто  не
касался. Накануне прикинула  раскладывать  их  лицом,  а  не  изнанкой,  что
позволит раскрыть их  значение  не  в  ограниченном  и  отрицательном,  а  в
обнадеживающем и положительном смысле.
   В  детстве   Анжелике   рассказывали,   что   карты   имеют   обыкновение
пропитываться сильным запахом серы,  однако  позднее  при  Дворе  Чудес  она
познакомилась с искусством египтянок, считавших гадание  привилегией  высших
кастовых слоев общества.
   Прослышав о талантах Рут Саммер,  она  призналась,  что  в  ее  намерение
входило попросить ее продемонстрировать их. Она опасалась  только,  что  еще
слишком слаба для участия в сеансе.
   Рут тряхнула своим высоким белым капюшоном и заявила, что  не  существует
каких-то неблагоприятных или счастливых дней для гадания на  таро...  Вполне
достаточно одного желания Героя или Героини, то есть "консультанта".
   Она добавила также, что  пользуется  для  гадания  двадцатью  двумя  таро
двадцатью одним плюс еще одним снимаемым - способом  гадания,  восходящим  к
"Наиби", невинным картам, вошедшим в обычай в XIV веке.
   Это были двадцать две фигуры, именуемые козырями  для  досужих  карточных
игр, и одновременно высшие арканы для гадания.
   Карты,  которые  она  разложила  на  столе,  были   подарены   ей   одним
моряком-венецианцем,  членом  команды  корсарского  или  пиратского   судна,
приплывшего из Карибского моря и бросившего якорь в порту.
   Как-то  базарным  днем  после  выгодной  продажи  скота  и   сыров   Рут,
скромненько держащаяся при своем  муже  Брайене  Ньюмене,  зашла  в  таверну
"Белый кит" выпить кружку пива. Какой-то матрос, в короткой рубашке розового
индийского ситца, в цветах, с зеленой чалмой на голове, золотыми кольцами  в
ушах, черной повязкой на глазу и попугаем на плече, вдруг  встал  со  своего
стула   и,   тыча   в   нее   пальцем,   прогремел    на    своем    ломаном
полуанглийском-полуитальянском языке, что не нужно иметь  два  глаза,  чтобы
убедиться: если и есть на свете человек, обладающий  даром  ясновидения,  то
это она - сидящая вон за тем столом женщина. И он готов научить ее гадать на
таро, дабы  положить  конец  шарлатанству.  После  того  как  отгремела  эта
странная  тирада,  все  увидели,  как  Рут  Саммер,  урожденная  квакерша  и
конгрегационалистка, а в замужестве пуританка, встала и,  как  зачарованная,
села за стол одноглазого  пирата.  Сеанс  обучения,  проходивший  в  облаках
табачного дыма, занял два-три часа, в то время как на улице, в тумане,  сидя
в двуколке, фермер Ньюмен терпеливо дожидался свою жену.  Такой  был  первый
странный инцидент, на который не преминули сослаться судьи по делу Шипераль.
   Покидая Салем, карибский гадатель  оставил  ей  эту  колоду  разноцветных
таро: розовых для тела, голубых для души, золотых для духа,  с  которой  она
никогда больше не расставалась и которую разложила теперь  перед  Анжеликой,
предлагая ей разделить ее на три части, а затем вытащить из каждой по  карте
на выбор, чтобы тут же  отложить  их  в  сторону.  Затем  снова  перетасовав
колоду, она раскинула ее и попросила консультантку снять на выбор семь карт.
   Она разложила эти первые семь карт в форме звезды Давида - два наложенных
друг на друга треугольника с седьмой картой посредине. Она  открывала  карты
валетом, сначала - ту, что лежала наверху, затем -  внизу,  и  так  на  всех
концах звезды, вплоть до очень важной  седьмой  посередине,  особым  образом
влиявшей на общую картину легших парных карт.
   Первый расклад оказался просто превосходным.
   Первый  аркан  оказался  солнцем,  лежавшим  валетом  напротив   королевы
Анжелики.
   Солнце омывает и озаряет тебя. Обещает процветание и славу, удачу во всех
начинаниях, прибыль и успех. Этот знак сопутствовал тебе всегда.  И  не  раз
принимал облик мужчины.
   Затем  шли  любовник  и  король,  подтверждавшие,   что   любовь   всегда
переполняла ее и покровительствовала ей.
   Любовь покровительствует тебе через очень могущественных людей... Их, как
минимум, двое, но также и множество, много мужчин.  Знак  того,  что  любовь
всегда была с тобой, а порой и спасала...
   Затем луна и колесо.
   - Материнство: обновление  жизни.  Новый  ребенок.  Ну,  об  этом-то  нам
известно! Зато могут вновь появиться братья и сестры...
   Анжелика была очень удивлена  проницательностью  своей  гадалки  в  белом
капюшоне. Рут Саммер не могла знать, что в Нью-Йорке они  встретили  Молина,
напавшего на след Жослина де