чтобы  скрыть
смущение, машинально погладила огромную голову датского  дога,  которую  тот
доверчиво положил ей на колени.
   - Уф! - вставая и потягиваясь, воскликнул Дегре. - Никогда в жизни  я  не
говорил столько о боге и о церкви. Знаете, что это  за  листки  валяются  на
полу?
   - Нет.
   - Это защитительная речь мэтра Дегре, адвоката, которую он произнесет  на
процессе сеньора де Пейрака, обвиняемого в колдовстве, на процессе,  который
начнется во Дворце правосудия 20 января 1661 года.
   - Как, уже известна дата? - Анжелика побледнела. - О, я непременно должна
там присутствовать. Достаньте мне платье судейского  чиновника  или  монаха.
Хотя нет, я же беременна, - вспомнила она,  с  огорчением  оглядев  себя.  -
Впрочем, это почти незаметно. Госпожа Кордо утверждает,  что  у  меня  будет
девочка, потому что ребенок лежит очень высоко. В крайнем случае меня примут
за обжорливого клерка...
   Дегре рассмеялся.
   - Боюсь, как бы этот маскарад не  разоблачили.  Нет,  я  придумал  лучший
выход. На процесс будет допущено несколько монахинь, и вы наденете  чепец  и
накидку монахини.
   - Как бы я своим животом не запятнала репутацию инокинь.
   - Чепуха! Широкое платье и просторная накидка скроют все. Но вот  сумеете
ли вы держать себя в руках?
   - Даю слово, что буду самой сдержанной из всех женщин в зале.
   - Это  будет  очень  трудно,  -  проговорил  Дегре.  -  Я  совершенно  не
представляю себе, как все обернется. Всякий суд хорош уже тем, что  на  него
можно оказать давление, предъявив сенсационные показания. Вот я  и  приберег
для этого демонстрацию процесса получения золота ремесленным способом, чтобы
тем самым снять обвинение в занятии алхимией. Но главный козырь - это акт  о
процедуре изгнания беса,  составленный  единственным  уполномоченным  на  то
римской церковью человеком - отцом Кирше, акт, который гласит, что  ваш  муж
не проявил никаких признаков одержимости.
   - Благодарю тебя, господи! - со вздохом облегчения сказала Анжелика.
   Неужели близится конец ее испытаниям?
   - Мы выиграем дело, да?
   Дегре неуверенно развел руками. Помолчав, он сказал:
   - Я виделся с Фрицем Хауэром, которого вы просили вызвать. Он приехал  со
всеми своими тиглями и  ретортами.  У  этого  человека  весьма  впечатляющая
внешность. Жаль, но что поделаешь! Я укрыл его в  монастыре  картезианцев  в
предместье Сен-Жак. С мавром я тоже  говорил  -  мне  удалось  проникнуть  в
Тюильри под видом торговца уксусом, -  его  помощь  нам  обеспечена.  Только
никому ни слова о моем плане. Бедняги могут поплатиться за это жизнью. Исход
процесса во многом зависит от них.
   Несчастную Анжелику можно было и не предупреждать об этом - от  страха  и
надежды у нее во рту все пересохло.
   - Я вас провожу, - сказал адвокат. - Париж - опасное для  вас  место.  До
начала процесса не выходите больше из Тампля. За вами придет  монахиня,  она
принесет  одежду  и  проводит  вас  до  Дворца  правосудия.  Сразу  же  хочу
предупредить вас - эта почтеннейшая монахиня весьма нелюбезна... Она  -  моя
старшая сестра. Она воспитала меня и  ушла  в  монастырь,  увидев,  что  все
принятые ею строгие меры не смогли удержать  меня  на  праведном  пути.  Она
молится, чтобы господь отпустил мне мои грехи. Короче, для меня она  сделает
все, что угодно. Вы можете полностью довериться ей.
   На улице Дегре взял Анжелику под руку. Она не противилась этому, ей  было
приятно чувствовать его поддержку.
   В конце Маленького моста Сорбонна вдруг сделала стойку и навострила уши.
   Впереди, в нескольких шагах от Анжелики и Дегре,  в  наглой  позе  стоял,
словно поджидая их, какой-то верзила в лохмотьях  и  в  выгоревшей  шляпе  с
пером. На щеке у него был лиловый нарост, на  глазу  -  черная  повязка.  Он
улыбался.
   Сорбонна рванулась к  нему.  Бродяга  с  ловкостью  акробата  отскочил  в
сторону и юркнул в дверь какого-то дома. Собака скользнула вслед за ним.
   И тотчас же они услышали звонкий всплеск воды.
   - Проклятый Каламбреден! - проворчал Дегре. - Прыгнул в Сену, а ведь  там
плавают льдины, и,  держу  пари,  сейчас  он  уже  спрятался  где-нибудь  на
набережной. У него под каждым парижским мостом есть свои тайники.  Это  один
из самых отчаянных предводителей городских воров.
   Сорбонна вернулась с понурым видом.
   Анжелика пыталась  побороть  в  себе  страх,  но  тоскливое  предчувствие
одолевало ее. Ей казалось, что этот оборванец, неожиданно  возникший  на  их
пути, был предвестником ее чудовищной судьбы.

Глава 44

   Ранним утром, едва только рассвело,  Анжелика  в  сопровождении  монахини
перешла мост Менял и очутилась на острове Сите.
   Стоял мороз. Быки старого деревянного моста трещали  под  ударами  льдин,
плывших по Сене.
   Снег побелил крыши, окантовал карнизы домов и  словно  весенними  ветками
украсил узорами шпиль часовни Сент-Шапель, притулившейся  у  темной  громады
Дворца правосудия.
   Не будь на Анжелике монашеской одежды,  она  с  удовольствием  выпила  бы
рюмочку вина у торговца с красным носом,  который  спешил  подбодрить  своим
товаром ремесленников, бедных клерков, подмастерьев - всех тех,  кто  встает
на заре, чтобы открыть лавку, мастерскую, контору.
   Часы угловой башни  пробили  шесть  ударов.  Бесподобный  циферблат  этих
часов, появившихся здесь при короле Генрихе III, - золотые лилии на лазурном
фоне, - в  свое  время  казался  чем-то  необычайным.  Часы  и  впрямь  были
жемчужиной Дворца правосудия. Разноцветные глиняные фигурки на них, покрытые
красной, белой и голубой эмалью - голубка, символизирующая Святой Дух, и под
сенью ее крыльев Закон и Правосудие, - блестели в тусклом утреннем свете.
   Анжелика и ее спутница пересекли  огромный  двор  и  уже  поднимались  по
ступеням лестницы, когда к ним подошел  какой-то  магистрат,  и  Анжелика  с
удивлением узнала в нем адвоката Дегре.  Она  даже  оробела,  увидев  его  в
широкой  черной  мантии,  белоснежных  брыжах,  седом  парике  с   тщательно
уложенными в несколько рядов локонами и в квадратной шапочке. В руке у  него
был совершенно новый мешок, набитый бумагами. Вид у Дегре был очень  важный.
Он сказал Анжелике, что только сейчас виделся с заключенным в Консьержери  -
тюрьме при Дворце правосудия.
   - Он знает, что я буду в зале? - спросила Анжелика.
   - Нет. Это могло бы его взволновать. А как вы? Обещаете мне держать  себя
в руках?
   - Обещаю.
   - Он очень... очень покалечен, - проговорил Дегре дрогнувшим  голосом.  -
Его чудовищно пытали. Но зато его вид - наглядное  свидетельство  беззакония
тех, кто затеял этот процесс, и  может  произвести  сильное  впечатление  на
судей. Вы будете держаться, что бы ни случилось?
   У нее сжалось горло, и она лишь молча кивнула головой.
   При входе в зал королевские гвардейцы потребовали, чтобы  они  предъявили
подписанные приглашения. Анжелика даже не очень  удивилась,  когда  монахиня
протянула приглашение, пробормотав при этом:
   - Служба его высокопреосвященства кардинала Мазарини!
   Судебный пристав взял на себя заботу о женщинах и провел их  в  зал,  где
уже было полно  народу  и  черные  мантии  судейских  смешались  с  сутанами
священников и монахов.
   Второй ряд амфитеатра занимали дворяне, но  их  было  не  так  уж  много.
Анжелика не  увидела  среди  них  ни  одного  знакомого  лица.  По-видимому,
придворным не разрешили присутствовать на процессе, или они не знали о  нем,
так как он должен был вестись при закрытых дверях, а может быть,  просто  не
хотели себя компрометировать.
   Анжелику и ее спутницу усадили сбоку, но оттуда все было хорошо  видно  и
слышно. Анжелика с удивлением заметила, что находится в окружении нескольких
монахинь, принадлежащих к  разным  орденам,  за  которыми  незаметно  следил
священник,  судя  по  всему  занимавший  весьма   высокий   пост.   Анжелика
недоумевала, для чего монахинь пригласили на процесс, где будет идти речь об
алхимии и колдовстве.
   Высокие стрельчатые своды зала, находившегося, по-видимому,  в  одном  из
самых старинных зданий Дворца правосудия, были украшены  массивными  лепными
плафонами в виде акантовых листьев. Витражи создавали  в  зале  полумрак,  а
несколько горящих свечей делали все вокруг еще более зловещим. Две  или  три
большие немецкие печи, облицованные блестящими фаянсовыми  плитками,  давали
немного тепла.
   Анжелика пожалела, что не спросила адвоката, не  помешало  ли  что-нибудь
привести на процесс Куасси-Ба и старого саксонца-рудокопа.
   Она тщетно искала в толпе знакомые лица.
   Ни адвоката, ни подсудимого, ни судей еще не  было.  Несмотря  на  ранний
час, зал был уже переполнен, и многие стояли в  проходах.  Видно  было,  что
некоторые пришли сюда, просто чтобы посмотреть забавное зрелище или,  скорее
даже, послушать  нечто  вроде  лекции  о  правосудии,  так  как  большинство
присутствующих составляли молодые клерки судебного ведомства.
   Сидящие в зале держались молчаливо, и на общем фоне  особенно  выделялась
лишь шумная компания, расположившаяся перед Анжеликой, где  довольно  громко
обменивались  мнениями,  считая,  наверно,  своим  долгом  просветить  менее
сведущих соседей.
   - Чего они тянут? - нетерпеливо восклицал один из них, молодой  магистрат
в обильно напудренном парике.
   Его сосед с прыщеватым широким лицом и с меховым  воротником  на  мантии,
который сдавливал ему шею, зевая, ответил:
   - Ждут, когда закроют двери в  зал  суда,  и  тогда  можно  будет  ввести
обвиняемого и водворить его на скамью подсудимых.
   - А скамья подсудимых - это вон та скамья без спинки, что стоит  отдельно
внизу?
   Один из клерков, неопрятный, с сальными волосами, обернулся и, ухмыляясь,
возразил:
   - Уж не хотите ли вы, чтобы приспешнику дьявола подали кресло?
   - Говорят, колдун может стоять даже на острие булавки и на языке пламени,
- вставил напудренный магистрат.
   Его толстый сосед с важным видом ответил:
   - Ну, этого от него не потребуют, но  он  должен  будет  стоять  на  этой
скамье на коленях перед распятием, которое укреплено на кафедре председателя
суда.
   - Для такого чудовища  это  еще  слишком  роскошно!  -  крикнул  клерк  с
сальными волосами.
   Анжелика  вздрогнула.  Если  даже  эта  толпа,  состоящая  из   избранных
представителей правосудия, настроена так враждебно и предвзято, то  чего  же
ждать от судей, которые тщательно подобраны королем и его приближенными?
   Но магистрат в мантии с меховым воротником важным тоном возразил клерку:
   - А по-моему, все это выдумки. Этот человек колдун не больше,  чем  мы  с
вами, но он, должно быть, помешал очередной крупной интриге  кого-нибудь  из
сильных мира сего, и теперь они выискивают законный  предлог,  чтобы  убрать
его со своего пути.
   Анжелика склонилась вперед, чтобы  лучше  рассмотреть  человека,  который
отважился так открыто высказывать столь опасные  мысли.  Ей  очень  хотелось
узнать его имя, но ее спутница легким прикосновением руки напомнила ей,  что
она не должна обращать на себя внимание.
   Сосед отважного магистрата, оглядевшись по сторонам, тихо сказал:
   - Если бы им необходимо было просто избавиться  от  него,  я  думаю,  они
могли бы сделать это и без суда.
   - Им нужно время от времени кинуть кость народу и  показать,  что  иногда
король карает и представителей знати.
   - Но, мэтр Галлеман, если бы это было так и все затеяли ради того,  чтобы
удовлетворить страсти толпы, как некогда делал  Нерон,  то  был  бы  громкий
открытый процесс, а не  такой,  при  закрытых  дверях,  -  возразил  молодой
человек, который жаждал, чтобы суд скорее начался.
   - Сразу видно, что ты еще новичок в  этом  проклятом  ремесле,  -  сказал
знаменитый адвокат, выходки которого, по словам  Дегре,  заставляют  дрожать
Дворец правосудия. - На открытых заседаниях может вспыхнуть настоящий  бунт,
так как народ по природе своей чувствителен и не так глуп, как кажется. Ну а
король уже умудрен опытом и больше всего боится,  чтобы  и  у  нас  дело  не
обернулось так, как в Англии, где народ сумел весьма ловко  положить  голову
своего монарха на плаху. Вот поэтому-то тех людей, которые мыслят по-своему,
да еще к тому же мыслят опасно, у нас душат потихоньку, без шума. А потом их
тела, в которых еще теплится жизнь, бросают на растерзание черни, вызывая  у
нее низменные инстинкты, и обвиняют народ в жестокости. А священники твердят
ему, что необходимо бороться со столь низменными наклонностями и, само собой
разумеется, до суда и после служат мессу.
   - Но церковь не причастна  к  этим  эксцессам,  -  запротестовал  сидящий
неподалеку священник, склоняясь к разговаривающим. - Я  скажу  даже  больше,
господа, в наше время очень часто мирской суд, не зная канонического  права,
берет на себя смелость подменять собой суд церковный. И думаю, я не ошибусь,
если заверю вас, что большинство присутствующих здесь представителей  церкви
обеспокоено тем, что гражданская власть посягает  на  ее  права.  Я  недавно
вернулся из  Рима  и  видел,  как  наше  посольство  в  Ватикане  постепенно
превратилось в пристанище для  всякого  сброда,  для  всякого  отребья.  Его
святейшество папа Римский уже не хозяин в собственном доме, потому  что  наш
король,  чтобы  разрешить  этот  спорный  вопрос,  не  колеблясь,  послал  в
подкрепление войска, и французские солдаты при посольстве получили  от  него
приказ стрелять по войскам папы, в случае  если  те  перейдут  к  действиям,
иными словами, попытаются арестовать  разбойников  и  воров,  итальянских  и
швейцарских  подданных,  которые  нашли  убежище   в   стенах   французского
посольства.
   - Но ведь любое посольство неприкосновенно в чужой  стране,  -  осторожно
заметил пожилой буржуа.
   - Да, конечно. Однако оно не должно давать приют  всем  ракалиям  Рима  и
способствовать подрыву единства церкви.
   - Но и церковь не должна подрывать единства французского государства,  на
страже которого стоит король, - упрямо возразил пожилой буржуа.
   Все посмотрели на него, словно недоумевая, почему он оказался  здесь.  Во
взгляде большинства  сквозила  подозрительность,  и  они  отвернулись,  явно
сожалея, что высказывали опасные мысли при незнакомце, который - кто  знает!
- может, был подослан Королевским советом.
   Один только мэтр Галлеман, пристально посмотрев на него, возразил:
   - Ну что ж, следите внимательно за этим  процессом,  сударь.  Вы  на  нем
получите некоторое представление о действительном конфликте между королем  и
римской церковью.
   Анжелика в ужасе слушала этот разговор. Теперь ей стали понятны колебания
иезуитов и неудача с посланием папы, на которое она долгое  время  возлагала
все свои надежды. Значит, король не признает никакой власти над собой. А раз
так - Жоффрея де Пейрака  может  спасти  только  одно:  если  совесть  судей
одержит верх над их раболепством.
   Наступившая  вдруг   в   зале   мертвая   тишина   вернула   Анжелику   к
действительности. Сердце ее замерло.
   Она увидела Жоффрея.
   Он шел с трудом, опираясь на две палки; теперь он хромал еще  сильнее,  и
после каждого его шага казалось, что сейчас он упадет.
   Он производил впечатление человека очень высокого и в то же  время  очень
сутулого, а худоба его не поддавалась описанию. Анжелика была  потрясена  до
глубины души. Долгие месяцы разлуки немного стерли в ее  памяти  дорогой  ей
облик, и сейчас, глядя на него как бы глазами наполнившей зал публики, она в
ужасе  отметила,  что  он  действительно  выглядит  необычно,  даже  немного
устрашающе. Пышные  черные  волосы,  обрамляющие  изможденное,  бледное  как
смерть лицо с красными шрамами, потрепанная одежда, худоба - все это  должно
было ошеломить сидящих в зале.
   Когда он поднял голову и медленно обвел публику горящим  взглядом  черных
глаз, в которых сквозила ирония и уверенность в себе,  жалость,  закравшаяся
было в души некоторых, исчезла, и по залу пробежал враждебный ропот. То, что
увидели люди, превзошло все их ожидания. Перед ними стоял настоящий колдун!
   Опуститься на скамью на колени граф де Пейрак  не  смог,  и  он  старался
стоять перед нею между двумя стражниками.

***

   В этот момент через две  двери  вошли  двадцать  вооруженных  швейцарских
гвардейцев и рассеялись по огромному залу.
   Все было готово для начала процесса.
   Чей-то голос объявил:
   - Господа, суд идет!
   Все встали, и в дверь, которая вела на помост, вошли Судебные приставы  с
алебардами, в костюмах XVI века с гофрированными воротниками и в шапочках  с
перьями. За ними шествовали судьи в тогах с горностаевыми  воротниками  и  в
квадратных шапочках.
   Первым шел довольно пожилой человек в черном, в котором Анжелика с трудом
узнала канцлера Сегье  -  она  видела  его  во  всем  великолепии  во  время
торжественного въезда короля в Париж. За ним шел какой-то сухопарый  высокий
человек в красной тоге. Затем следовали шестеро в черном. На  плечах  одного
из них была короткая красная накидка. Это  был  господин  Массно,  президент
тулузского парламента. Сейчас он был одет куда строже, чем в день их встречи
на дороге в Сальсинь.
   Анжелика слышала, как  сидевший  впереди  нее  мэтр  Галлеман  вполголоса
объяснял:
   - Старик в черном, что идет впереди, - канцлер Сегье. В  красном  -  Дени
Талон, королевский прокурор  и  главный  обвинитель.  В  красной  накидке  -
Массно,  президент  тулузского  парламента,  назначенный  на  этом  процессе
председателем. Самый молодой среди судей - прокурор Фалло, который  называет
себя бароном де Сансе и  ради  того,  чтобы  попасть  в  милость  к  королю,
согласился участвовать в суде над своим близким, как говорят,  родственником
по жене.
   - В общем, ситуация, как у Корнеля, - заметил  молокосос  с  напудренными
волосами.
   - Я вижу, мой  друг,  что  ты,  как  все  ветреные  молодые  люди  твоего
поколения, посещаешь эти театральные  зрелища,  на  которые  уважающий  себя
судейский чиновник не может пойти, не прослыв  легкомысленным.  Но  сегодня,
поверь мне, ты увидишь такой спектакль, какой тебе не приходилось видеть еще
никогда, и...
   Из-за шума в зале Анжелика не расслышала последних слов. Ей  хотелось  бы
узнать имена остальных судей. Ведь Дегре не сказал, что их будет так  много.
А впрочем, какая разница, все равно она не  знает  никого,  кроме  Массно  и
Фалло.
   Но где же сам Дегре?
   Наконец, он тоже вышел на помост через  ту  же  дверь,  что  и  остальные
судьи. Вслед за ним появилось довольно много священнослужителей,  незнакомых
Анжелике, большинство из которых село в первом ряду среди  официальных  лиц,
где для них, по-видимому, были оставлены места.
   Анжелика не увидела среди них отца Кирше, и это обеспокоило ее. Зато  она
облегченно вздохнула, когда не обнаружила там и монаха Беше.
   Теперь наступила полная тишина. Один  из  священников  прочел  молитву  и
поднес  подсудимому  распятие.   Жоффрей   де   Пейрак   поцеловал   его   и
перекрестился.
   Такая покорность и благочестие подсудимого вызвали в зале  разочарованный
ропот. Неужели вместо увлекательного зрелища разоблачения колдуна они увидят
самое заурядное разбирательство каких-нибудь дрязг между дворянами?
   Послышался чей-то визгливый крик:
   - Пусть Люцифер покажет свое умение!
   В рядах началось движение -  это  гвардейцы  кинулись  к  непочтительному
юнцу. Его, а заодно и еще нескольких молодых людей грубо схватили  и  вывели
из зала. В зале снова стало тихо.
   - Подсудимый, принесите присягу, -  сказал  канцлер  Сегье,  разворачивая
какую-то бумагу, которую, преклонив  перед  ним  колени,  подал  молоденький
клерк.
   Анжелика закрыла глаза. Сейчас будет говорить Жоффрей,  она  услышит  его
голос. Она думала, что  он  будет  надломленный,  слабый,  и,  наверно,  все
присутствующие ожидали того же, потому что, когда Жоффрей де Пейрак громко и
отчетливо начал говорить, по залу пронесся удивленный шепот.
   Потрясенная до глубины души Анжелика узнавала тот пленительный голос, ч