и это стоило бы мне жизни..." - что было правдой. Во всяком случае,
он потерял свой корабль "Асмодей". Маркиз начал  описывать  мрачную  картину
ситуации во Французской бухте,  осаждаемой  со  всех  сторон  англичанами  и
пиратами. Но дела Акадии мало интересовали Фронтенака...
   - ...Что  касается  вашего  губернаторства  в  Акадии,  то  у  нас  будет
специальное заседание по этому поводу, - сказал он Виль д'Аврэю.  -  Сегодня
же наша цель - начать переговоры с мессиром де Пейраком, а мы  теряем  время
понапрасну. Господин де ла Водьер, я вас прошу и я вам советую согласиться с
определением, данным  господином  Базилем,  которое,  насколько  я  понимаю,
отвечает вашему стремлению снять с себя всякую ответственность  и  позволяет
нам сохранить наши подарки: военную добычу.
   - Значит, этот корабль, бесспорно, принадлежит мне?  -  осведомился  Виль
д'Аврэй.
   - Он является вашей законной собственностью.
   И  в  этой  разрядившейся  атмосфере  интендант  Карлон  произнес   вдруг
злополучную фразу. В то  время  как  маркиз  начал  перечислять  те  работы,
которые он намерен произвести, чтобы украсить свою "военную добычу",  Карлон
бросил насмешливо:
   - Начните с изгнания злых духов с вашего корабля...
   - При  чем  здесь  изгнание  злых  духов?  -  заинтересовался  удивленный
Монсеньер де Лаваль.
   Жан Карлон прикусил  язык.  Разговоры  о  корабле  напомнили  ему  о  тех
дьявольских событиях, свидетелем которых он был  помимо  своей  воли,  и  он
произнес эти слова, не думая. Интендант  выкрутился  из  положения,  сказав,
"что он пошутил", что еще более всех  удивило,  так  как  он  был  человеком
суровым, и редко кому удавалось слышать, как он шутит. Маркиз  выручил  его,
сказав, что экипаж  корабля  состоял  из  разбойников,  бывших,  несомненно,
нечестивцами.
   Епископ воспользовался  случаем,  чтобы  сделать  сообщение,  которое  со
вчерашнего дня не давало ему покоя. Он заявил, что с каждым  годом  в  Новую
Францию приезжает все больше негодяев обоего пола, учиняющих  многочисленные
безобразия: разврат, насилие, кражи, убийства, занятия магией и колдовством.
Крепкая вера являлась лучшей защитой от этой опасности.  Тем  не  менее  для
большей надежности он решил в этом году прибегнуть к изгнанию бесов.
   Трое  членов  Совета,  бывших  людьми  набожными,   отнеслись   к   этому
одобрительно. Господин де Фронтенак, недовольный, заявил, что епископ мог бы
дождаться воскресенья, чтобы сделать это заявление с кафедры.  Но  Монсеньер
де Лаваль, предвидя это, объяснил, что он счел предпочтительным предупредить
заранее Большой Совет о своих намерениях, Кроме того, он  хотел  заявить  об
этом в присутствии господина де Пейрака, чтобы тот знал, что его действия ни
в коей мере не направлены ни против него, ни против  его  супруги,  что  это
решение было уже давно принято церковными властями.  Зло,  подобно  проказе,
распространялось в Квебеке с неслыханной быстротой. Мужество и стойкость  не
могли противостоять этой скорости.  В  последнее  время  в  Квебек,  прибыло
немало людей, которые, несмотря на их достойное обличие, следовали вредной и
извращенной моде и, насаждая ее в Квебеке, пагубно влияли  на  умы  и  души.
Необходимо  было  противопоставить  этому  тлетворному  влиянию  то  оружие,
которое традиционно применялось для борьбы с ним.
   Граф де Пейрак поблагодарил Монсеньера де Лаваля за его учтивость. Он же,
в свою очередь, гарантировал, что все люди, находящиеся под  его  знаменами,
соблюдали как гражданские, так и религиозные законы. Если же они их нарушат,
они будут наказаны с той же строгостью, что и на борту корабля.
   В заключение епископ сказал, что церемония изгнания бесов будет назначена
на субботу, день, отведенный для посвящения в сан молодых семинаристов.
   - Ну хорошо! Перейдем же наконец к  делу  мадам  де  Модрибур,  -  заявил
Фронтенак, не подозревая, какое  смятение  вызвали  его  слова  у  некоторых
присутствующих, заставив биться сильнее их сердца.
   Он заговорил об этом непреднамеренно.  Ход  его  мыслей  вел  от  корабля
маркиза де Виль д'Аврэя к тому кораблю, что затонул,  а  затем  к  мадам  де
Модрибур, также утонувшей и  оставившей  на  его  попечение  этих  девиц  на
выданье.
   Не подозревая о  тех  эмоциях,  которые  он  невольно  вызвал,  Фронтенак
продолжал:
   - Что же произошло? Когда потонул этот корабль? "Еди..."
   - "Единорог", - сказал Гобер де ла Меллуаз.
   - Вы в курсе этих событий? - спросил Фронтенак.
   - Я в курсе постольку, поскольку мне было сообщено,  что  прибытие  этого
судна,  зафрахтованного  богатой  дамой-благотворительницей,  герцогиней  де
Модрибур, ожидается осенью, и члены  общества  "Святого  Причастия"  просили
господ де Лонгшона, де Варанжа и  меня  заняться  устройством  этой  дамы  в
Квебеке. Больше я не знаю ничего.
   Итак, оказывается, Амбруазина предполагала отправиться в Квебек, завершив
свою разрушительную миссию в Акадии.  Она  всегда  находила  людей,  готовых
предоставить в ее распоряжение деньги и корабли.
   - Ну, и?.. - губернатор вопросительным взглядом обвел присутствующих.
   Интендант Карлон хладнокровно начал. Он рассказал,  как  во  время  своей
поездки по Акадии он встретился с  графом  в  графиней  де  Пейрак,  которые
готовились к отплытию в Квебек. Они только что  подобрали  тех,  кто  уцелел
после крушения "Единорога".
   - Я был свидетелем тех лишений, которые терпели эти несчастные. Их участь
всецело зависела от общества, учрежденного  их  благодетельницей,  мадам  де
Модрибур. С ее исчезновением, с гибелью корабля, всех вещей и документов они
оставались совершенно беспомощными. Они называли себя "дочери короля"...
   - Должно быть, есть способ узнать, с кем мадам Модрибур  была  связана  в
Париже?
   - Каким образом? Остается ждать прихода корабля из Франции весной...
   - Одна из девушек, Дельфина,  кажется  очень  разумной,  я  попытаюсь  ее
расспросить, - сказала госпожа де Меркувиль.
   Господин Обур де Лонгшон взял свою табакерку и начал  задумчиво  забивать
табак в ноздри. Он был так занят своими мыслями, что даже  забыл  извиниться
за это перед губернатором. Действительно, он был  крайне  озабочен.  Имя  де
Модрибур не было ему незнакомо. Во время своей последней поездки во  Францию
он слышал  кое-какие  нелестные  отзывы  об  этой  даме,  слывшей  несколько
экзальтированной и преследовавшей экстравагантные цели.
   - Вы хотите сказать, что у мадам  де  Модрибур  не  хватало  средств  для
поддержки своих начинаний? - обеспокоено спросил Тардье де ла Водьер.
   - Однако граф де Варанж, немного знавший ее в Париже,  уверял  меня,  что
мадам де Модрибур унаследовала от своего мужа огромное состояние, -  заверил
Гобер де ла Меллуаз.
   - Но, говорят, семья покойного хотела опротестовать  завещание  в  пользу
вдовы?
   Гобер не мог ничего точно сказать. Он согласился предоставить свою помощь
в устройстве этой дамы в Квебеке, потому что его попросил об  этом  господин
ле Шарье, ведущий  дела  братства  "Святого  Причастия"  в  Париже,  человек
больших достоинств, член францисканского ордена, заверивший его,  что  мадам
Модрибур поддерживают иезуиты. Не называя имен, он дал понять, что речь  шла
об очень влиятельных иезуитах, из окружения короля.
   Анжелика, беря пример со своего мужа, держалась очень  спокойно.  Карлону
было не по себе, но он старался этого не показывать.
   - То, что произошло с мертвыми, нам уже неподвластно, -  заключил  он.  -
Нужно решать судьбу живых, то есть этих девушек, прибывших к нам без  всяких
средств к существованию, без контрактов, без приданого! И мы даже  не  можем
отправить, их назад во Францию, так  как  время  навигации  закончилось,  и,
кроме того, у нас нет  уверенности,  что  там,  найдется  общество,  которое
возместит наши расходы.
   Последовало несколько весьма неопределенных предложений.
   - А почему бы не выдать их замуж, как это было задумано?
   - Но ведь у них нет теперь приданого! И где взять на него денег?
   Мадам де Меркувиль взяла дело в свои руки.  Она  предложила  выделить  из
бюджета колонии сто ливров на приданое каждой девушке, не внося этот  расход
в государственную смету.
   Кроме  того,  необходимо  было  собрать  вещи,  необходимые  для  каждого
приданого. Мадам де Меркувиль  заявила,  что  она  обратится  за  помощью  к
обществам милосердия и в конгрегации.
   Канадские женщины не имели слишком много лишнего в  своем  гардеробе,  но
тем не менее, каждая могла бы найти какие-нибудь поношенные вещи.
   Оставалось найти самое трудное: мужа.
   Уроженцы Канады, жизнерадостные бездельники, предпочитали свободу.  Чтобы
помешать им уходить в леса на промысел  пушнины  и  принудить  их  создавать
семейный очаг, были приняты, суровые законы Если молодой человек,  достигший
возраста двадцати лет, и девушка - шестнадцати лет, не вступали в  брак,  их
родители должны, были явиться с объяснениями  к  властям,  и  их  строптивое
потомство платило внушительный штраф. В  то  время,  когда  "дочери  короля"
начали прибывать многочисленными партиями, каждый холостяк, не женившийся  в
двухнедельный срок, лишался права на охоту и рыбную  ловлю,  а  также  права
выменивать у индейцев бобровые шкуры. Короче говоря, они лишались средств  к
существованию...
   Вспомнив об этих санкциях,  мадам  де  Меркувиль,  обладавшая  быстрым  и
изобретательным умом,  смекнула,  что  она  может  извлечь  выгоду  из  этой
ситуации и пополнить свадебную шкатулку каждой  невесты,  в  которой  должны
быть в соответствии с правилами сотня  иголок  и  тысяча  булавок,  за  счет
скобяного товара, конфискованного у трапперов, нарушивших брачные  указы.  У
них же они возьмут кухонную  утварь,  и  другие  предметы,  необходимые  для
молодых супругов: котлы, котелки, ножницы,  топоры  для  рубки  дров,  ножи,
одеяла...
   Господин Фронтенак из вежливости долго не перебивал мадам  де  Меркувиль,
но когда та стала перечислять иголки и булавки, Анжелика почувствовала,  что
он вот-вот взорвется.
   - Оставим все эти мелочи, которые так утомляют мужчин, -  предложила  она
деятельной президентше, возглавлявшей дам из братства "Святого Семейства". -
Я навещу вас, и мы вместе обсудим все детали. Сейчас  самое  главное,  чтобы
Большой Совет одобрил решение о поддержке этих девушек.
   Казалось, Совет собирался одобрить постановление. Ноэль де ла Водьер внес
последнюю поправку.
   - А все ли они "барышни"? - осведомился  он.  -  Приданое  в  сто  ливров
предусмотрено только для молодых особ из благородных  семейств,  бедных,  но
получивших хорошее воспитание, выдаваемых замуж  за  офицеров  или  служащих
колонии. Для сирот и воспитанниц Главного госпиталя предусмотрена сумма лишь
в пятьдесят ливров...
   - Вы способны утонуть и в луже! - вскричал, потеряв терпение,  Фронтенак.
- Закончим же, наконец! Секретарь, пишите!
   Секретарю начали диктовать условия  контракта,  обязывающего  государство
обеспечить приданым девушек на выданье.
   Вдруг раздался голос:
   - И  все  же  нам  необходимо  знать  больше  подробностей  о  затонувшем
"Единороге". Действительно ли  эта  дама  умерла?  Мы  должны  быть  в  этом
абсолютно уверены, на тот случай, если ее наследники  или  друзья  явятся  к
нам, чтобы получить сведения о ней.
   Это вмешался лейтенант полиции Гарро д'Антремон. Этот вопрос находился  в
его компетенции, и он хотел знать, какая ответственность на него возложена.
   Воцарилось, тяжкое молчание.
   - Кто был свидетелем смерти мадам де Модрибур? - спросил он.
   - Я, - ответил Карлон.
   И он продолжал, глядя своему собеседнику прямо в глаза:
   - Я видел ее труп, и я могу указать вам ее могилу. Но  это  нисколько  не
влияет на то решение, которое мы должны принять относительно  устройства  ее
несчастных спутниц.
   Его заявление положило конец  обсуждению  этой  проблемы.  Лишь  господин
Гобер де ла Меллуаз несколько позднее вновь вернулся к этой теме,  предложив
своим слащавым голосом:
   - Скоро мы будем праздновать день Святой Амбруазины. Я предлагаю по этому
случаю отслужить мессу за упокой души этой благочестивой  дамы,  заплатившей
столь дорогую цену за свое преданное служение Канаде.
   - Алтарь может воспламениться, - шепнул Виль д'Аврэй Анжелике.
   Предложение было принято. Члены общества "Святого Причастия" должны будут
оплатить расходы на елей и лампады, а также внести свою лепту в приход и  на
помощь бедным. Никто, казалось, не знал,  что  герцогиня  де  Модрибур  была
связана с отцом д'Оржевалем. Он предоставил другим готовиться к приему  той,
которая была проклятием его души.
   Анжелика  вновь  была  охвачена  дрожью,  когда  услышала,  вопрос  Гарро
д'Антремона: "Действительно ли она умерла?"
   Она вздохнула так глубоко, что это было слышно. Все повернулись к ней,  и
Фронтенак воскликнул:
   - Мадам, мы вас  утомили.  Простите  нам  все  эти  пререкания.  Но  ваше
присутствие было необходимо...
   - Я ни о чем не сожалею.  Я  смогла  оценить  тот  груз  ответственности,
который лежит на ваших плечах...
   - О, вы понимаете? Эта ответственность неизмерима...
   - Но, по правде говоря, я умираю от жажды...
   Тотчас же лакеи принесли стаканы.  Большинство  членов  Совета  предпочли
пиво, которое в большом количестве производилось на  пивоварне  с  побережья
Абрахама. Анжелика попросила лишь стакан воды.
   Кто-то произнес:  "Здесь  можно  задохнуться!",  и  слуги  открыли  окна,
выходящие на террасу. За окном кружились редкие хлопья снега, но  повсюду  в
небе, покрытом  облаками,  были  видны  синие  просветы.  И  вдруг  горизонт
осветился.
   Анжелика, пившая маленькими глотками ледяную воду, чувствовала, как  силы
возвращаются к ней. Индейцы научили  ее  ценить  вкус  воды  -  сока  земли,
эликсира жизни.
   - Вода в Квебеке особенно хороша, - сказал мэтр Базиль,  глядя,  с  каким
наслаждением она пьет.
   - Вот поэтому и пиво у нас отличное, - вставил Карлон. Он очень  гордился
своей пивоварней, которую он построил, чтобы не пропадали остатки зерна. Его
бочки с пивом  экспортировались  до  самых  Антильских  островов.  Интендант
Карлон повеселел, зная, что тяжкое испытание осталось  позади.  Он  выдержал
его превосходно.

***

   Заседание Совета продолжалось  в  более  спокойной  обстановке.  Принесли
карты, и Фронтенак наметил ближайшие перспективы на будущее Канады и Акадии,
объединенных под общим названием Новая Франция. Это были обширнейшие  земли,
на которых как бы затерялось то небольшое число французов, объединенных  под
знаменем  с  цветком  липни.  Шевалье  де  ла  Саль  продвигался  в  сторону
Миссисипи. Граф де Пейрак поддержал  эту  экспедицию.  Его  флот  у  берегов
Акадии служил  охраной  во  Французской  бухте,  защищая  ее  от  английских
мародеров. Во  владениях  де  Пейрака  находились  серебряные  рудники.  Ему
достались сокровища с затонувших  испанских  кораблей.  Его  состояние  было
огромно.
   - К тому же он гасконец, как и вы, - добавил Пьер Голэн ехидно.
   Фронтенак не обратил на эту реплику никакого внимания.
   В заключение он сказал, что каким-то чудом королевства Франции и Англии в
настоящее время не находятся в состоянии войны.  Существует  опасность,  что
постоянные распри между французской колонией и  государствами  Новой  Англии
приведут к неминуемой войне.
   - Подобными действиями мы как  бы  призываем  наших  принцев  взяться  за
оружие, - сказал он.
   Но члены Совета были гораздо менее заинтересованы этим аспектом проблемы.
Их  больше  волновала  опасность  установить  дипломатические  отношения   с
авантюристом, который, возможно, считался врагом короля.
   Господин Обур де Лонгшон, поддерживающий отца д'Оржеваля, взял слово:
   - Вам, однако, небезызвестно, господа,  что  отец  д'Оржеваль  пользуется
доверием короля. Во время своего последнего визита во Францию он имел с  ним
беседу, и ходят слухи,  что  он  добился  тайного  согласия  нашего  монарха
продолжать войну с английскими колониями...
   - Несмотря на то, что Англия и Франция не воюют в данный момент...
   -  Возможно,  но  это  не  мешает  сотням  кораблей   из   Новой   Англии
мародерствовать во Французской бухте, угрожая благополучию  Акадии,  как  вы
сами недавно заметили, маркиз де Виль д'Аврэй.
   - Это служит еще одним поводом для заключения отношений с  господином  де
Пейраком, который решил помогать нам поддерживать порядок в этих краях.
   - А если отец д'Оржеваль получил приказ короля вести  там  войну,  как  я
слышал...
   - Мессир, - перебил его епископ, - слухи являются слишком зыбкой  почвой,
чтобы основывать на них принятие наших решений. Излишне будет вам напоминать
то, о чем вы знаете. Достопочтенный отец д'Оржеваль  взял  в  свои  руки  не
только Акадию, но и Канаду, то есть целиком всю Новую Францию. Его призыв  к
войне перешел границы того обычного совета или  напутствия,  которые  вправе
давать духовное лицо своим  прихожанам.  И  я  получил  полномочия  епископа
именно для того, чтобы снять с господ иезуитов ту временную  духовную  ношу,
которую они сами  на  себя  нагрузили,  и  предоставить  им  более  свободно
заниматься их миссионерской деятельностью.
   Сейчас все стало на свои места. Уже с давнего времени они не имеют  права
ни заседать в Совете, ни вмешиваться в политику правительства колонии.
   Моего присутствия достаточно,  чтобы  представлять  здесь  Церковь  и  ее
требования. Говоря все это, я ни в коей мере не пытаюсь умалить  достоинство
тех, кому я обязан своим воспитанием и образованием и с  кем  я  нахожусь  в
прекрасных отношениях.
   Столь четкая и ясная позиция, занятая епископом, заставила  на  некоторое
время зал затихнуть. Никому не хотелось иметь его своим врагом, так  как  он
был способен на самые коварные интриги, когда  оспаривалась  его  абсолютная
власть в делах Церкви. К тому  же  отсутствие  отца  д'Оржеваля  делало  его
хозяином положения.
   Пиксаретт счел момент подходящим, чтобы начать свою длинную торжественную
речь, ради которой он, чтобы выказать уважение к губернатору, надел все  эти
европейские тряпки, нарядные и  красивые,  но,  по  его  мнению,  совершенно
неудобные.
   Но ради своих друзей он мог и пострадать. Он собирался сообщить им  слова
разума и мудрости. После всего,  что  он  услышал  здесь,  они  явно  в  них
нуждались.
   Именно  это  он  и  объявил  присутствующим  после  того,  как  встал   и
поприветствовал всех собравшихся в зале в пышных  и  витиеватых  выражениях,
столь свойственных стилю индейцев.
   Красноречие аборигенов весьма умиляло  французов  своей  естественностью,
патетикой и  многочисленными  образными  выражениями.  Отсутствие  интонации
делало их речь монотонной и в то же время звучащей подобно щебетанию птиц  в
глубине лесов; говоря по-французски,  они  употребляли  множество  индейских
выражений, знакомых белым людям.
   Вот в кратком изложении то, что он сказал:
   - Солнце не перестает вращаться в небе. Наступил час, когда мудрые  люди,
взявшие на себя ответственность за  свой  народ,  должны  прекратить  долгие
разговоры и заняться воссоединением своих сил, иначе  они  увязнут  в  своих
собственных рассуждениях, как в тине на дне пруда, и не смогут никогда найти
разумное решение.
   Вы, белые люди, совершаете ошибку, не куря табак во время ваших собраний.
Вы  лишаете  себя  божественной  помощи,  которую  оказывает  табачный  дым,
проясняя ваши мысли и восстанавливая ваши  силы,  израсходованные  в  жарких
спорах. Вы пренебрегаете отдыхом, который  получаете,  раскуривая  трубку  и
передавая ее друг другу по кругу. То молчание, которое сопровождает эти  две
затяжки, можно использовать для внутренних  размышлений,  для  подготовки  к
ответам на неожиданные вопросы, которые непременно должны возникнуть.
   Вы не понимаете, какое состояние покоя и миролюбия охватывает вас,  когда
вы протягиваете трубку своему врагу, противнику или даже своему другу.  Этот
простой жест приносит вам облег