ережье, он  чувствовал,  что  в  этом  похищении  кроется
что-то странное. Он  расспросил  Марселя  Ангина,  как  все  это  произошло.
Загадочная история! Курт Риц вышел вечером прогуляться по берегу моря  и  не
вернулся, а потом пришли индейцы и сказали, что  видели,  как  там  на  него
набросились матросы с корабля Золотой Бороды, избили его и уволокли  в  свою
лодку.
   Жоффрей де Пейрак объявил всем, что ему необходимо посетить Голдсборо.  И
сразу же привычная жизнь Вапассу оказалась нарушенной. Судя по  всему,  граф
не намеревался разлучаться с Анжеликой, а Анжелика  просто  не  представляла
себе, как сможет она покинуть Вапассу по меньшей мере на добрых два  месяца.
Ей так хотелось бы присутствовать  при  строительстве  нового  форта.  Да  и
благоразумно ли оставлять стольких мужчин без хозяйского глаза?..
   Кроме того, у нее еще много незавершенных дел: надо разместить  провизию,
которую наемники с таким трудом тащили в форт сначала на лодках, а потом  на
собственных спинах. Надо собирать растения для лекарственных снадобий, ягоды
для варенья...
   Но с другой стороны, ее прельщала мысль увидеть Голдсборо, своих  друзей.
Поговорить с Абигаель, обнять Северину и  Лорье,  и  маленького  Шарля-Анри,
наконец увидеть море, полакомиться устрицами и омарами.
   - Разве я могу с вами расстаться? - сказал Пейрак. - Любовь моя, теперь я
уже не могу жить без вас...
   - А как же Вапассу?..
   Жоффрей де Пейрак успокоил ее, заверив, что Вапассу остается  в  надежных
руках. Старожилы возьмут на себя труд заняться  устройством  наемников,  они
внушат им, что здесь, в форте, дисциплина - как  на  корабле.  Он  полностью
полагается на доброе влияние двух супружеских пар - Жонасов и Малапрадов,  -
а также на Марселя Антина, который свободно владеет  немецким,  итальянским,
испанским и английским языками. А свои полномочия Жоффрей де Пейрак передаст
Поргуани, человеку верному, исполнительному и энергичному. Этот, итальянец с
красивыми темными глазами всегда был загадкой для Анжелики, но твердо  знала
она одно: он не подведет, он полностью оправдает доверие мужа.
   Самых своенравных - Виньо, Кловиса, О'Коннела и еще Кантора - они возьмут
с собой. А вот Онорину Жоффрей посоветовал не брать. Несмотря на то что Берн
писал о пирате, промышлявшем в бухте Голдсборо, с подчеркнутым спокойствием,
там их могут ждать и неприятности. Пейрак отнюдь  не  собирался  мириться  с
тем, что у него так нагло похитили  преданного  ему  человека,  которого  он
нанял в Нью-Йорке еще во  время  своего  первого  путешествия  в  Америку  и
который с тех самых пор служил ему верой и правдой.
   Вапассу, напротив, он считал достаточно надежным  убежищем  от  внезапных
набегов. Новый палисад построят быстро, и с высоких крепостных  стен  хорошо
вооруженный отряд форта сможет дать отпор и канадцам, и индейцам -  ирокезам
или абенакам, - в общем, всем, кому взбредет в голову прийти сюда  искать  с
ними ссоры.
   По-видимому, с этим народом никогда не будешь знать наверняка, какая муха
их укусит. Но ему казалось, что пока нет ни малейшего повода для  конфликта.
В Квебеке губернатор занят экспедицией Кавелье, которую  смогли  осуществить
лишь благодаря щедрости графа де Пейрака. Ирокезы проявили  по  отношению  к
ним дружеские чувства. Абенаки, занятые торговлей, ушли на юг.
   Анжелика была немного встревожена и разочарована  тем,  что  ей  придется
оставить в Вапассу Онорину. Она еще никогда не расставалась с дочерью. Но  к
счастью, сама Онорина отнеслась к предстоящей разлуке спокойно. Она вся была
поглощена своим медвежонком и теми переменами, которые принес с собой приход
наемников. Она, правда, теряла подружку по играм в лице  маленькой  Роз-Анн,
ибо Пейрак собирался взять девочку с собой, чтобы  попытаться  на  побережье
передать ее английским родственникам,  но  зато  с  ней  оставались  два  ее
неразлучных  дружка,  Бартеломи  и  Тома,  а  Эльвира  и   Малапрад   охотно
согласились заменить ей родителей на время, пока граф и  графиня  де  Пейрак
будут отсутствовать.

Глава 4

   В Вапассу спустился вечер, еще  один  вечер,  пронизанный  умиротворением
цветущей природы. Жоффрей де Пейрак обнял Анжелику за талию и, прижав  ее  к
себе, повел  в  сторону  леса.  Они  прошли  через  лагерь  индейцев,  потом
поднялись на левый берег озера к сосновому бору. Они шагали быстрым, бодрым,
согласованным шагом.
   Как только они миновали водораздел, их окутала  тишина,  нарушаемая  лишь
тихим шелестом листвы, которую игриво шевелил  веселый  ветерок.  Почва  под
ногами была каменистая, покрытая мхом, и они шли легко, не думая о тропинке,
она хорошо была знакома им. А тропинка эта вела  к  утесу,  нависающему  над
равниной, с которого открывался вид на далекие горы. Цвет их снова изменился
- лес надел свой летний наряд цвета темного изумруда. Легкий  туман,  словно
стальная пыль, заволакивал долину  дымкой.  И  повсюду  в  лучах  заходящего
солнца отражался живой блеск многочисленных озер.
   Пейрак и Анжелика остановились. Это был их последний  вечер  и  последняя
прогулка перед долгой разлукой с этими  милыми  сердцу  местами.  Завтра  их
караван тронется в путь. Они пешком доберутся до  Кеннебека  и  по  нему  на
небольших судах и лодках спустятся к океану.
   А пока и Жоффрей де Пейрак, и Анжелика со спокойной радостью любовались в
этот вечерний час дивной красотой Вапассу, с которым отныне накрепко связана
их судьба.
   - Здесь я познала счастье, - сказала Анжелика.
   Она повторяла про себя это слово, наслаждалась его звучанием:  счастье...
Да, пережитые вместе опасности, испытания - это тоже счастье!
   Какая-то таинственная закваска может иногда приметаться к  грубому  тесту
жизни, и тогда счастье всегда с нами, оно не покидает нас больше, хотя оно и
неуловимо: счастье!
   Анжелика осторожно полной грудью вдыхала благоухающий воздух.
   "Моя маленькая любовь! Подружка моя, - думал де Пейрак, глядя на  нее.  -
Ты разделила со мной мою трудную жизнь здесь, и я  ни  разу  не  видел  тебя
слабой... У тебя щедрая душа... За что бы мы ни брались, все самое тяжкое ты
взваливала на свои плечи..."
   Они были счастливы, они одержали победу над зимой, они  сумели  сокрушить
стену, стоявшую между ними...
   В эту минуту негромкий протяжный мелодичный вой послышался за их  спиной,
донесясь с высоты  черной  скалы,  что  нависала  над  ними.  Это  был  зов,
повышающийся постепенно на ослабленных тремоло, репризах, чтобы продолжиться
в заунывной песне, которой, казалось, не будет  конца  и  в  которой  словно
сливались воедино восторг и страдание.
   - Послушайте, - сказала Анжелика, - это воют волчата!..
   Она представила себе их такими, какими их описывал Кантор: шестеро волчат
сидят вокруг матерого  волка,  старательно  напрягая  свои  круглые  розовые
ноздри, подражая отцу, а тот обратил свою страшную острую морду к луне.
   - Как будто лес поет, - прошептала Анжелика. - Не знаю, может, это  и  не
так, но иногда мне кажется, что мы с Кантором в чем-то очень схожи,  я  тоже
люблю волков.
   Он неотрывно смотрел на нее,  как-то  по-особенному  воспринимая  сегодня
малейшие нюансы ее голоса, каждое слово, которое она произносила.
   "Да, странно, - мечтательно продолжал размышлять он, - когда-то  я  любил
ее безумно и, однако, много лет мог жить вдалеке от нее, наслаждаться жизнью
и даже вкушать удовольствие с другими женщинами... Но  теперь  я  больше  не
смогу без нее... Нельзя оторвать ее от  меня,  не  вырвав  тем  самым  моего
сердца... Без нее я не смог бы жить... Как же это случилось? Как  случилось?
Я и сам не знаю..."
   И в этот момент что-то произошло. Какой-то неясный свет вдруг задрожал на
горизонте, потом, разрастаясь, поднялся над деревьями  и  горами,  нарисовав
огромный светящийся овал, будто задрапированный вуалью, потом эти драпировки
стали розовые, зеленые, они закручивались в гофрированную  спираль,  но  она
тут же начинала распадаться, разбрасывая вокруг себя дождь  люминесцирующего
сияния.
   - Что это? - вскрикнула потрясенная Анжелика.
   - Северное сияние, - сказал Пейрак. Он вполголоса объяснил  ей,  что  это
явление природы, причины которого не ясны, часто случается  здесь  в  начале
лета.
   Анжелика, буквально  застывшая  от  неожиданного  потрясения,  облегченно
вздохнула.
   - Я испугалась,  подумала,  что  нам  -  да-да,  и  нам  тоже  -  явилось
видение...  Это  меня...   словом,   это   привело   бы   меня   в   большое
замешательство!..
   Они рассмеялись. Граф де Пейрак  склонился  к  ней  и  запахнул  полы  ее
накидки, потому что из лощины вдруг потянуло холодом.  Он  заботливо  укутал
ее, несколько раз проведя руками  по  ее  плечам,  потом  обхватил  ладонями
нежное лицо жены и долгим поцелуем прильнул к ее устам. Мерцающие блики  еще
вспыхивали и освещали их время от  времени,  но  розовый  и  зеленый  дождь,
струящийся по темному небосводу, уже кончался.
   Потом они долго молча стояли, охваченные пьянящим восторгом,  оттого  что
они вдвоем перед лицом жизни, проникнутые сознанием ценности того, чего  они
достигли в этом мире любовью.
   - С Богом! - сказал он.



    Анн и Серж ГОЛОН
    ИСКУШЕНИЕ АНЖЕЛИКИ



    ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ФАКТОРИЯ ГОЛЛАНДЦА

Глава 1

   Из леса долетел звук индейского барабана. Он прокатился мягко и  ритмично
в теплом плотном воздухе, сгустившемся над деревьями и рекой.
   Жоффрей де Пейрак и Анжелика остановились на  берегу.  Они  прислушались.
Удары были приглушенными, но отчетливыми. Их мелодия доносилась сквозь ветви
полными и чистыми нотами, как биение сильного сердца.  Неподвижная  природа,
застывшая от зноя, словно напоминала таким образом о присутствии в  ее  лоне
людей.
   Инстинктивно Анжелика схватила за руку мужа, стоявшего рядом.
   - Барабан, - сказала она. - Что означает он?
   - Не знаю. Подождем.
   Вечер еще не наступил. Но день уже клонился  к  закату.  Река  напоминала
огромную пластину потускневшего серебра. Анжелика и ее муж  граф  де  Пейрак
стояли под свисающим пологом ивняка у самой воды.
   Немного подальше, слева, сушились вытащенные на песок  небольшого  залива
лодки из бересты, промазанные смолой.
   Залив, изгибаясь, лежал перед ними,  наполовину  очерченный  вытянувшимся
мысом. В глубине бухты высокие и темные скалы, увенчанные дубами  и  вязами,
хранили благодатную свежесть.
   Там был разбит лагерь. Слышался треск ломаемых веток, предназначенных для
шалашей и  костров.  Голубоватые  клочья  дыма  уже  лениво  потянулись  над
спокойной водой.
   Анжелика легко  и  живо  встряхнула  головой,  чтобы  отогнать  москитов,
которые с деловитым гуденьем стали роиться вокруг нее. Она попыталась  таким
образом прогнать и смутную тревогу, вызванную звуками лесного барабана.
   - Странно, -  сказала  она,  почти  не  задумавшись.  -  В  тех  деревнях
абенаков, которые мы встречали, спускаясь по Кеннебеку,  было  мало  мужчин.
Там оставались только женщины, дети и старики.
   - Действительно, все дикари отправились на юг для торговли мехами.
   - Не только для этого. В караванах и лодках, которые, как и  мы,  шли  на
юг,  также  были  в  основном  женщины.  По  всей  видимости,   именно   они
направлялись торговать. А где же мужчины?..
   Пейрак бросил в ее сторону загадочный взгляд.  Он  уже  задал  себе  этот
вопрос и так  же,  как  она,  угадывал  ответ.  Не  отправились  ли  мужчины
индейских племен к тайному месту  сбора,  чтобы  начать  войну?..  Но  какую
войну?.. Против кого?..
   Он не решился высказать свое подозрение вслух и предпочел промолчать.
   Вокруг все было спокойно и не внушало тревоги.  Путешествие  продолжалось
уже несколько  дней  без  каких-либо  происшествий.  С  юношеским  радостным
нетерпением все ожидали возвращения к берегу океана и более обжитым местам.
   - Смотрите, - сказал вдруг, живо  обернувшись,  де  Пейрак,  -  вот  что,
несомненно, вызвало стук барабанов. У нас гости!
   Три лодки обогнули мыс напротив них, проплыли дальше и вошли в бухту.
   По их движению можно было догадаться, что они  поднимались  вверх  против
течения Кеннебека, а не спускались к низовью, как большинство  лодок  в  это
время года.
   Пейрак, сопровождаемый Анжеликой, сделал несколько шагов, чтобы подойти к
самому берегу, туда, где мелкие волны с пятнами пены оставляли  коричневатый
след на мелком  гравии.  Он  слегка  прищурил  глаза  и  стал  наблюдать  за
пришельцами.
   Индейцы, сидевшие в трех лодках,  явно  хотели  высадиться.  Они  подняли
мокрые весла, затем попрыгали в , воду, чтобы вытолкнуть челноки на берег.
   - Во всяком случае, здесь одни мужчины и нет женщин, - заметил Пейрак.
   Затем, внезапно замолчав,  он  сжал  руку  Анжелики.  В  одной  из  лодок
показался  темный  силуэт  человека,  одетого  в  черную  сутану.  Он  также
спустился в воду, чтобы выбраться на отлогий берег с нависшими ивами.
   - Иезуит, - сказала Анжелика негромко. Ею овладела такая паника, что  она
едва не убежала, дабы спрятаться в гуще леса.
   Сжав пальцами ее запястье, граф остановил этот импульсивный порыв.
   - Что вы так боитесь какого-то иезуита, любовь моя?
   - Вам известно, что думает о нас отец д'Оржеваль. Он считает нас опасными
узурпаторами, а то и пособниками дьявола.
   - Пока он ведет себя как гость, мы должны оставаться спокойными.
   Между тем, человек в черной сутане, отделенный  от  них  изгибом  залива,
двинулся по берегу быстрым шагом.  На  фоне  отраженной  в  воде  изумрудной
зелени деревьев его необычно проворная длинная  и  тонкая  фигура  выглядела
несколько странной на этой утомленной жарою земле, уже окунувшейся  в  туман
тихого вечера. Силуэт принадлежал молодому, полному сил человеку, всем своим
видом показывающему, что он прямо стремится к цели, не принимая во  внимание
и даже не замечая каких-либо препятствий на своем пути.
   Он исчез на минуту, подойдя к лагерю, и у  костров,  казалось,  наступила
тяжелая тишина. Затем послышались шаги испанского солдата, и вслед за ним из
ветвей ивняка вынырнула высокая черная фигура.
   - Это не он, - процедил Пейрак сквозь зубы. - Это не отец д'Оржеваль.
   Он почувствовал почти разочарование.
   Гость был высок, строен и казался очень  молодым.  Учитывая  порядки  его
ордена, требующего долгого послушничества,  ему,  конечно,  было  не  меньше
тридцати лет. Но в  нем  чувствовалось  какая-то  безотчетная  безмятежность
двадцатилетнего человека. У него были светлые борода и волосы и глаза  почти
бесцветной голубизны. Лицо казалось бы бледным, если б не красные  пятна  на
лбу, носу и щеках - от солнца, немилосердного к людям с такой кожей.
   Он остановился в нескольких шагах, заметив графа и его жену, и  мгновение
разглядывал их, положив одну худую и тонкую руку на грудь, где свешивалось с
шеи  распятие  на  фиолетовой  ленте,  а  другой  сжимая  посох,  увенчанный
серебряным крестом.
   Анжелика нашла его удивительно изысканным, похожим  на  тех  рыцарей  или
воинственных архангелов, изображения которых можно  увидеть  во  Франции  на
витражах соборов.
   - Я отец Филипп де Геранд, - сказал он вежливым тоном. -  Коадъютор  отца
Себастьяна д'Оржеваля. Узнав, что  вы,  мессир  де  Пейрак,  спускаетесь  по
Кеннебеку, мой начальник поручил мне передать вам свое приветствие.
   - Я благодарю его за  добрые  намерения,  -  ответил  Пейрак.  Жестом  он
отослал испанца, который стоял почти навытяжку перед отцом иезуитом.
   - Я сожалею, отец мой, что могу оказать вам лишь скудные знаки внимания в
этом походном лагере. Но, я думаю, вы привыкли к такому виду  неудобств.  Не
хотите ли пройти к огню? Дым немного защитит нас от москитов.  Мне  кажется,
это один из ваших собратьев сказал, что в Америке нет  необходимости  носить
власяницу, ибо комары и москиты щедро берут на себя труд заменить ее.
   Его собеседник снисходительно улыбнулся.
   - Да, святой отец Бребеф изволил пошутить таким образом, - признал он.
   Они уселись неподалеку от  людей  графа,  занятых  приготовлением  еды  и
постелей. Но несколько в стороне от них.
   Жоффрей незаметным движением удержал Анжелику, которая намеревалась уйти.
Он хотел, чтобы она присутствовала  при  беседе.  И  она,  в  свою  очередь,
расположилась рядом, на большом обомшелом камне.  С  женской  интуицией  она
сразу же отметила, что отец де Геранд делает вид, будто не замечает ее.
   - Я хочу  вам  представить  мою  супругу,  графиню  де  Пейрак  де  Моран
д'Ирристру, - сказал Жоффрей все с той же спокойной учтивостью.
   Молодой иезуит сдержанно, почти механическим  жестом  наклонил  голову  в
сторону Анжелики, потом  отвернулся,  и  его  взгляд  скользнул  по  гладкой
поверхности воды, которая постепенно темнела, в то время как  в  ее  глубине
вспыхивали багряные отражения многочисленных костров, зажженных  на  берегу.
Рядом индейцы, привезшие святого отца, принялись устраиваться на ночлег.
   Пейрак предложил пригласить их,  чтобы  разделить  ужин  из  козлятины  и
индюшачьего мяса, которое жарилось на вертелах, а  также  отведать  лососей.
Выловленные недавно в реке, они томились под золой, обернутые в листья.
   Отец де Геранд отрицательно покачал головой и сказал, что  эти  кеннебасы
очень нелюдимы и не любят общаться с чужаками.
   Анжелика подумала внезапно о маленькой англичанке  Роз-Анн,  которую  они
взяли с собой. Она поискала ее глазами, но не увидела. Позднее  она  узнала,
что после прибытия иезуита  Кантор  быстро  спрятал  ее  подальше  от  глаз.
Укрывшись в чаще, он терпеливо  ждал,  когда  беседа  закончится,  развлекая
девочку игрой на гитаре.
   - Итак, - сказал отец Геранд, -  вы  провели  зиму  в  центре  Аппалачей,
мессир? Не страдали вы от цинги? От голода? Не потеряли кого-либо из  членов
вашей колонии?..
   - Нет, никого, слава Богу!
   Священник поднял брови с легкой удивленной улыбкой.
   - Мы счастливы слышать, что вы хвалите Бога,  мессир  де  Пейрак.  Ходили
слухи, что вы и ваши приближенные отнюдь не отличаетесь набожностью. Что  вы
набираете людей без разбора - еретиков,  неверующих,  нечестивых,  -  и  что
среди них есть и обуреваемые гордыней смутьяны, позволяющие себе при  каждом
удобном случае святотатствовать и поносить Бога, да будет благословенно  его
святое имя...
   Рукой он отстранил кружку со свежей водой и миску жаркого, которые принес
ему молодой бретонец Жан Ле Куеннек, служивший графу де Пейраку.
   "Жаль, - непочтительно подумала Анжелика, -  этих  иезуитов  не  возьмешь
"через желудок"... В былые времена отец Массера выказывал больше склонностей
к чревоугодию..."
   - Угощайтесь, отец  мой,  -  настаивал  де  Пейрак.  Иезуит  отрицательно
покачал головой.
   - Мы пополдничали.  Этого  достаточно  на  весь  день.  Я  мало  ем.  Как
индейцы... Но вы не ответили на мой вопрос, сударь.  Вы  намеренно  вербуете
своих людей среди смутьянов, враждебных учению церкви?
   - По правде говоря, отец мой, от тех, кого я  нанимаю,  я  требую  прежде
всего умения обращаться с оружием, топором и молотом,  способности  выносить
холод, голод, усталость, испытания боя, короче, безропотно сносить все,  что
они имеют несчастье испытывать, храня мне верность и  послушание  в  течение
всего контракта и выполняя наилучшим образом  порученные  им  работы.  Но  я
отнюдь не против, если они к тому же будут набожны и благочестивы.
   - Однако, вы не воздвигли креста ни в одном из основанных вами поселений.
   Пейрак не ответил.
   Отсвет мерцающей воды, вспыхнувший внезапно от заходящего солнца,  зажег,
казалось, в его глазах насмешливый огонек, столь хорошо  знакомый  Анжелике.
Но Жоффрей оставался  терпелив  и  любезен,  как  обычно.  Однако  священник
настаивал.
   - Вы хотите  сказать,  что  среди  ваших  людей  есть  такие,  кого  этот
прекрасный  знак  -  прекрасный  символ  любви  и  самоотречения,  будь   он
благословен -  кого  этот  знак,  говорю  я,  мог  бы  шокировать  или  даже
раздражать