ствии логики в моем поведении. Какая  бредовая
идея пришла вам в голову там, в Хоусноке, когда вы отправились в  английскую
деревню?
   - Да не вы ли же сами повелели мне отправиться туда?
   - Да никогда в жизни я не сделал бы этого!
   - Но КТО же тогда?
   Де Пейрак пристально, не говоря ни слова, посмотрел на Анжелику.  Ужасное
предчувствие закралось в его душу.
   Несмотря на свой поразительный ум, он не замечал  многого  из  того,  что
происходило вокруг него. Мужчины,  как  известно,  познают  мир  разумом.  А
женщины руководствуются инстинктом, и движут ими космические силы.
   Мужчины похожи на  диких  зверей  с  их  неожиданными  прыжками.  То  они
остаются неподвижными, без всякого желания действовать,  словно  находясь  в
спячке, то вдруг срываются с места, словно озаренные какой-то идеей, и сразу
же, как бы отодвигая  границы  горизонта,  обозревают  все,  что  происходит
вокруг них.
   В таком именно положении оказался и де Пейрак, когда голос Анжелики начал
пробуждать в нем страстные порывы. Он совсем в другом свете увидел  то,  что
его окружало, все приобрело  совсем  другое  значение,  другой  ракурс.  Да,
действительно, им угрожала серьезная опасность. Однако его мужская логика не
позволяла ему поддаваться тайным предчувствиям.
   Но Анжелика не  ошибалась.  Она  обладала,  в  большей  степени  чем  он,
мистическим чувством. И он знал, что С ЭТИМ НАДО СЧИТАТЬСЯ.
   В душе де Пейрака происходила борьба.
   - Вздор все эти ваши предчувствия, - проворчал он. - Женщинам, изменяющим
своим мужьям, ничего не  остается  делать,  как  ссылаться  на  злые  умыслы
дьявола. Может быть, мадам, это ваши враги или просто случай завел  в  залив
Каско вашего любовника, готового открыть вам свои объятия?
   - Я не знаю. Но, как говорил  отец  де  Вернон,  когда  дьявольские  силы
начинают свою игру, то случай всегда оказывается на стороне тех, кто  желает
зла людям, то-есть на стороне лукавого, на стороне того, кто несет  с  собой
разрушение и несчастье.
   - Что еще за отец де Верной?
   - Иезуит, который отвез меня на своей лодке из Макуа в Пентагует.
   На сей раз Жоффрей де Пейрак был сражен.
   - Вы что, попали в руки французских иезуитов? - закричал он  изменившимся
голосом.
   - Да! В Брансуик-Фолсе меня чуть не увезли как пленницу в Квебек.
   - Расскажите мне, как все это случалось.
   Пока она вкратце рассказывала  о  своих  приключениях  после  отъезда  из
Хоуснока, он мысленно  представил  себе  Уттаке,  великого  вождя  ирокезов,
вспомнил, как тот говорил ему:
   "Ты владеешь сокровищем! У тебя постараются похитить его"... Не  ясно  ли
было, что именно через Анжелику ему будет нанесен удар?
   Она сказала правду. Враги бродили совсем рядом, вокруг них, гораздо более
хитрые, изворотливые и наглые, чем злые духи.
   Он в этом нисколько не сомневался. Ведь у него в кармане  камзола  лежало
анонимное письмо, переданное ему неизвестным матросом  в  тот  самый  вечер,
когда  происходило  сражение  на  корабле  "Сердце  Марии",  простой   кусок
пергамента, и на нем были нацарапаны такие слова:
   "Ваша супруга находится на островке  Старого  Корабля  вместе  с  Золотой
Бородой. Чтобы они вас не заметили, подойдите  к  берегу  с  севера.  И  вам
удастся увидеть их в объятиях друг друга".
   Конечно же, все это происки злых духов.  Но  кто  же  тогда,  спрятавшись
где-то здесь, на островах, мог взяться за перо и послать  ему  этот  гнусный
донос?
   Он глубоко вздохнул. В его  глазах  все  события  вдруг  стали  меняться,
выстраиваться в другом порядке. И в этой неразберихе неверность Анжелики уже
не казалась ему такой преднамеренной. Она, похоже, попала в сети заговора, и
этому помог случай. Ее женственность сослужи па ей плохую  услугу.  Но  и  в
этой слабости ему удалось разглядеть ее необыкновенное мужество.
   Он вспомнил ту ночь на острове, когда, наблюдая издалека за всеми жестами
Колена и Анжелики, он почувствовал, как упорно боролись они с искушением.
   Конечно же, ему была крайне неприятна мысль о  том,  что  Анжелика  может
соблазниться  каким-либо  другим  мужчиной,  кроме  него.  Но  такие  мысли,
следовало признать, подходят скорее неразумному юнцу.
   Фактом же оставалась ее преданность, которую она  доказала  еще  раз  той
ночью. А о том, что произошло на корабле "Сердце Марии", он просто не  желал
знать, хотя в словах Колена Патюреля и сквозил какой-то намек.
   Иногда ему казалось, что он охотнее простил бы  Анжелике  любые  объятия,
чем один страстный поцелуй. Ведь он хорошо знал, какой она бывает в  порывах
сладострастия. Поцелуй, больше чем темные глубины плоти, умел  заставить  ее
отдать всю себя, все свое существо. Такой уж она была,  его  непредсказуемая
богиня! Она охотнее отдавала свое тело,  чем  свои  губы,  и  он  готов  был
держать пари, что с "другими" все было именно так, а не иначе.
   И ему хотелось убедить себя,  что  она  испытывала  истинное  наслаждение
только от его губ. Наверное, это было мальчишеством с его  стороны.  Вот  до
чего довела его эта женщина, его, мужчину, который, хотя и отводил  женщинам
определенное место в своей  жизни,  но  никогда  не  позволял  им  полностью
завладеть собой.
   Впрочем, сейчас не это было самое главное.
   Гораздо важнее было подумать, через какие  же  опасности  она  прошла,  и
какие ловушки ей расставляли. Нужно было во всем разобраться.
   Граф де Пейрак, не переставая, ходил взад  и  вперед  перед  Анжеликой  и
бросал на нее взгляды, которые то смягчались, то снова мрачнели.
   - Как вы думаете, почему, из каких соображений" отец де  Верной  отпустил
вас на волю? - спросил он.
   - По правде сказать, я не знаю. Может быть, он за три дня нашего плавания
убедился в том, что я вовсе не тот  демон  Акадии,  которого  они  все  себе
вообразили?
   - А Мопертюи? А его сын? Где они?
   - Я думаю, их силой увезли в Канаду. Тут графа буквально взорвало.
   - Ну все, на сей раз война! - воскликнул он. - Хватит с нас их козней!  Я
отправляю свои корабли в Квебек!
   - Нет, не делайте этого. Мы потеряем там все наши силы.  И  меня  больше,
чем когда-либо, начнут обвинять в том, что я всем несу несчастье. Но нам  не
надо разлучаться. Не дадим им одолеть себя мучениями и разлукой...  Жоффрей,
любовь моя, вы же знаете, что вы для меня все... Не отталкивайте меня, иначе
я умру от горя. Отныне, с сегодняшнего дня, я без вас ничто! Ничто!
   Она протянула к нему руки словно растерянный ребенок.
   Граф крепко сжал ее в своих объятиях,  так  крепко,  что  она,  казалось,
вот-вот переломится пополам. Нет, он, конечно, не простил  ее  окончательно.
Но ему совсем не хотелось, чтобы у него отняли ее.  Не  хотелось,  чтобы  ей
угрожали,  чтобы  кто-то  покушался  на  ее  жизнь.  На  ее  драгоценную   и
незаменимую жизнь.
   Его  объятия  становились  все  крепче,  и  Анжелика  вся  трепетала   от
нахлынувшей на нее радости. Ее нежная щека прижималась к его жесткой щеке, и
ей показалось, что само солнце спустилось прямо на них.
   - Чудо! Чудо! - донесся издалека чей-то голос. - Чудо!
   Голоса становились все слышнее.
   - Чудо! Чудо! Монсеньор, где вы? Идите скорее сюда! Истинное чудо!
   Это Жан Ле Куеннек кричал во дворе, под окном.
   Граф разжал объятия, отстранил от  себя  Анжелику,  словно  сожалея,  что
поддался импульсивному желанию, но тут же еще раз прижал ее к себе.
   Потом он подошел к окну.
   - Что происходит?
   - Настоящее чудо, монсеньор!  Благодетельница...  Благородная  дама,  под
чьей  опекой  находились  "королевские  невесты".  Ведь  думали,   что   она
утонула... Так  нет  же,  ничего  подобного!  Рыбаки  с  судна  из  Сен-Мале
подобрали ее на островке в заливе вместе  с  секретарем,  одним  матросом  и
ребенком, которого ей удалось спасти. Они все в  лодке  плывут  сюда...  Вон
они, уже входят в порт.

Глава 27

   - Вы слышали? - спросил де Пейрак, повернувшись  к  Анжелике.  -  Это  та
самая благодетельница! Похоже,  что  океан  счел  для  себя  неудобоваримыми
почтенную герцогиню и ее бумагомарателя.
   Граф смотрел на нее недоуменным взглядом, не зная, что и подумать.
   - Мы увидимся позже, - сказал он нерешительно, отводя глаза в сторону.  -
Мой долг сейчас пойти и встретить эту бедную женщину, раз уж ее выбросило на
наш пиратский берег, словно Иону из чрева кита. Вы идете со мной?
   - Сейчас, только уберу все это оружие, - сказала Анжелика. - И  сразу  же
приду в порт.
   Де Пейрак ушел.
   Анжелика топнула ногой.
   Определенно, Жюльена была права. Эта благодетельница хоть кого выведет из
себя. Надо же! Три дня просидеть под водой и не  подождать  еще  час-другой,
прежде чем выплыть на поверхность. Появиться в  тот  момент,  когда  Жоффрей
открыл, наконец, Анжелике свои объятия. А ведь не все еще  сомнения  исчезли
из его, такого недоверчивого сердца.
   Она чувствовала, что в нем вдруг пробудилось беспокойство о  ней,  но  он
никак не мог преодолеть своей гордости.
   И снова судьба неожиданно оказалась против нее.
   Еще не исчезло воспоминание о коротком, всего лишь на миг, объятии графа,
а уже смертельный холод пронизал ее насквозь, стал туманить рассудок.
   У нее появилось неодолимое желание броситься вслед за графом, позвать его
обратно, снова обратить к нему свои мольбы.
   Но ноги ее, словно налитые свинцом, отказывались слушаться.  Она,  как  в
ночном кошмаре, едва передвигала ими.
   Ударившись о притолоку двери, Анжелика зашаталась и упала.
   Уже лежа на полу, она увидела демона  с  блестящими  клыками  и  горящими
глазами. Он смотрел на нее в упор.
   Кожа у нее вся покрылась мурашками. Тошнота подступила к горлу.
   - Ах, это ты, Вольверина! Как ты меня напугала. Росомаха  не  отправилась
вслед за Кантором в Кеннебек. Она продолжала рыскать по селению. Ее крупное,
тяжелое, но гибкое, как у змеи, туловище появлялось то тут, то там.
   И вот она здесь. Смотрит на Анжелику.
   - Убирайся! Убирайся! - зашептала она, вся дрожа. - Убирайся, возвращайся
к себе в лес.
   Но тут какая-то огромная волосатая тень зашевелилась  в  муаровой  листве
большого дерева.
   Снова видение. Призрак угрожавшей ей опасности. На  самом  деле  это  был
всего лишь медведь, мистер Уилаби, повсюду бегавший вразвалку,  принюхиваясь
к соблазнительным запахам.
   Он когтями выворачивал камни и  языком  ловко  слизывал  копошащихся  там
муравьев.
   Машинально переставляя ноги, Анжелика спустилась к песчаному берегу.  Гул
голосов донесся до нее издалека, и она пошла в ту сторону. Но по мере  того,
как она продвигалась вперед, гул все больше удалялся от нее.
   Прямо перед ней появилась белая фигура. Приглушенный голос позвал:
   - Мадам де Пейрак, мадам де Пейрак!
   - Что вы здесь делаете, Мария? Это так неосторожно с вашей  стороны.  Вам
ведь еще рано вставать с постели, с вашими-то ранами.
   -  Помогите  мне,  прошу  вас,  дорогая  мадам.  Помогите  мне  дойти  до
благодетельницы.
   Анжелика обняла ее за талию,  гибкую  и  хрупкую,  как  у  ребенка.  Ноги
Анжелики передвигались как бы сами по себе. Она то и дело оглядывалась назад
и видела, что медведь и росомаха следуют за ними, не отставая. Она  отчаянно
замахала им руками:
   - Убирайтесь! Убирайтесь, чудовища!

Глава 28

   Все уже толпились на берегу, словно в  амфитеатре,  а  в  бухте,  как  на
сцене, разыгрывался еще один спектакль. Лодка подплывала к берегу.  Анжелика
увидела головы волнующейся толпы и услышала рыдания, крики радости  и  слова
молитв.
   - Жива! -  повторяла,  обливаясь  слезами.  Кроткая  Мария.  -  Да  будет
благословен Господь Бог и все святые угодники!
   Анжелика стояла несколько поодаль, на краю обрыва. Отсюда ей  было  лучше
видно, что происходило внизу. Лодка подплыла к берегу, и Жан вошел  в  воду,
чтобы подтащить ее поближе.
   Тут уже и "королевские невесты" с истерическим визгом бросились к лодке.
   Из-за неразберихи Анжелике никак не удавалось разглядеть герцогиню.  Зато
ее внимание остановилось на молодой, необыкновенно привлекательной, женщине.
Контрастируя с темными волосами, удивительная свежесть ее  лица  приковывала
взгляд, словно какой-то загадочный светильник, или скорее,  словно  один  из
тех экзотических благоухающих цветков - камелии или магнолии, - чья  белизна
как будто подсвечена нежным розовым светом.
   Или, если получше рассмотреть,  скорее  всего,  женщина  была  похожа  на
птицу. Смелое сочетание ее  ярко-голубого  длинного  плаща  с  короткой,  из
желтого атласа, юбкой и бледно-голубой блузкой с красной манишкой  создавало
ансамбль поразительно элегантный, как будто созданный для нее.
   Правда, одна деталь как бы выпадала из стиля: ребенок на ее руках, жалкий
и беспомощный.
   - Вы спасли мое дитя! Да благословит вас Господь Бог! - раздался из толпы
дрожащий голос Жанны Мишо. С распростертыми объятиями она бросилась к своему
малышке Пьеру и обхватила его.
   Освободившись от ноши, нарядно одетая женщина опералась на руку стоявшего
рядом мужчины и легко спрыгнула на берег, высоко приподняв юбку из  желтого,
атласа, чтобы не замочить ее.
   То, что Анжелика заметила в это мгновение,  запечатлелось  в  ее  памяти,
приобретая слишком большое, непонятное для нее значение до того самого  дня,
когда она, преследуемая своими  воспоминаниями,  найдет,  наконец,  ключ  ко
многим тайнам.
   Она заметила на ногах у молодой женщины ярко-красные чулки, маленькие, из
алого бархата, туфли-сабо, украшенные зубчиками из белой кожи и  бантами  из
золотистого атласа.
   Анжелика как бы со стороны услышала произнесенные ею самою слова:
   - Но.., кто же эта женщина?
   -  ОНА,  -  ответила   Кроткая   Мария,   разрыдавшись.   -   Она,   наша
благодетельница! Мадам де Бодрикур!...  Посмотрите  на  нее!  Разве  она  не
прекрасна? Наделенная всеми добродетелями, всеми милостями божьими!..
   Вырвавшись из рук  поддерживавших  ее  девушек,  она  бросилась  к  вновь
прибывшей и упала к ее ногам.
   - Ах, моя возлюбленная герцогиня!... Вы! Вы живы!
   - Мария, мое дорогое дитя! - послышался низкий нежный голос.
   Герцогиня наклонилась к Марии и поцеловала ее в лоб.
   Одетый в темное коренастый  мужчина,  с  очками  на  носу,  выбрался  без
посторонней помощи из лодки, вышел на берег  и  попытался,  правда,  тщетно,
несколько остудить сердечные излияния вновь встретившихся.
   - Довольно, дамы, успокойтесь, - уговаривал он их.  -  Прошу  вас,  дамы!
Дайте же наконец герцогине услышать слова  приветствия  от  властителя  этих
мест.
   Немного повыше на берегу стоял в  ожидании  Жоффрей  де  Пейрак  в  своим
развевающемся на ветру плаще. И если он тоже испытал некоторое удивление  от
столь неожиданного вида герцогини-благодетельницы, то оно проявилось у  него
только в слегка иронической усмешке.
   - Посторонитесь, милые дамы, - настаивал человек  в  очках.  -  Пожалейте
герцогиню. Она так устала.
   - Господин Арман, это вы!  -  закричали  "королевские  невесты",  наконец
узнавшие его.
   Они по-дружески окружили его тесным кольцом. И мадам де  Бодрикур  смогла
сделать несколько шагов навстречу графу де Пейраку.
   Когда герцогиня подошла поближе, Анжелика  заметила,  что  платье  у  нее
запачкано и в нескольких местах разорвано, и что ноги ее, обутые  в  изящные
туфли из бархата и белой кожи,  с  трудом  ступали  по  глубокому  песку  и,
несмотря на тонкость щиколоток,  которую  подчеркивала  золотая  стрелка  на
чулках, они казались тяжелыми и грузными, как у Анжелики, когда  она  шла  в
порт.
   Конечно же, ноги ее бесстыдно лгали. А может быть,  лгало  лицо  женщины.
Оно было не таким молодым, каким  показалось  Анжелике  издалека,  но  более
красивым. В действительности, герцогине Амбруазине де  Бодрикур  было  около
тридцати  лет.  Она   обладала   непринужденностью   и   уверенностью,   уже
свойственными этому возрасту, но, в то же время, молодым задором и  какой-то
изысканной чувственностью.
   Однако Анжелике,  с  ее  опытным  взглядом,  удалось  отметить,  что  эта
ослепительно яркая особа, так мужественно шагавшая по  берегу,  готова  была
вот-вот упасть без сознания. От истощения,  может  быть,  от  страха..,  или
волнения.
   И Анжелика не понимала, почему она сама  не  может  сдвинуться  с  места,
чтобы броситься навстречу молодой женщине, силы которой были явно на исходе,
поприветствовать ее, поддержать, сделать то, что она сделала бы по отношению
к любому другому человеку.
   Жоффрей три раза помахал у самой земли пером своей шляпы  и,  склонившись
перед таким прекрасным созданием, поцеловал протянутую ему руку.
   - Я граф де Пейрак де Моран  д'Ирристру...  Гасконец.  Добро  пожаловать,
мадам, в мои владения в Америке.
   Она подняла на него свои янтарные глаза с затуманившимся взглядом.
   - Ах, месье, какая неожиданность! Вы носите свой плащ с  гораздо  большей
элегантностью, чем любой придворный в Версале.
   - Мадам, имейте в виду, - ответил он галантно, - на этом берегу  найдется
гораздо больше дворян высокого происхождения, чем в прихожей короля.
   И он снова склонился к ее белоснежной  руке,  холодной  как  лед.  Затем,
указав на Анжелику, стоявшую в нескольких шагах от них, произнес:
   - А вот графиня де Пейрак, моя жена. Она прикажет подать вам  что-нибудь,
чтобы вы могли подкрепиться после вашего ужасного путешествия.
   Амбруазина де  Бодрикур  повернулась  к  Анжелике.  Теперь  ее  глаза  на
лилейном лице были мрачны, как  ночь.  Страдальческая  улыбка  появилась  на
обескровленных, помертвевших губах:
   - Без сомнения, во всем Версальском дворце не найдется  более  прекрасной
дамы, чем ваша супруга, - произнесла она своим низким, певучим голосом.
   Бледность ее стала еще более заметней. Веки задрожали. Вздох. Тихая, едва
слышимая жалоба слетела с ее уст:
   - Ах, простите, мадам, я умираю!..
   И она мягко опустилась, скользнув, словно чудесная  птица,  подстреленная
на лету, к ногам Анжелики. И  та  на  мгновение  почувствовала  себя  совсем
одинокой, оказавшейся вдруг в каком-то неизвестном ей, нереальном месте.
   Оцепенев от охватившего ее страха, она вдруг подумала: "Значит, это  она?
Та самая, которая  должна  подняться  из  морской  пучины?  Та,  что  должна
появиться среди нас, чтобы служить Люциферу?"



    Анн и Серж ГОЛОН
    АНЖЕЛИКА И ЗАГОВОР ТЕНЕЙ



    ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ПОКУШЕНИЕ

Глава 1

   Анжелика проснулась. Была глубокая ночь. Легкое  покачивание  корабля  на
якоре показалось ей единственный признаком жизни вокруг. Сквозь  окна  кормы
бледный свет луны подчеркивал контуры красивой мебели в салона "Голдсборо" и
заставлял сиять золото и мрамор изящные вещиц.
   Луч остановился у края алькова, у подножия широкого восточного дивана, на
котором прикорнула Анжелика.
   Ее пробудило от  сна  желанное,  пронзительное  до  боли  чувство  любви,
смешанное с тревогой, даже со страхом перед чем-то ужасным, что приближается
и угрожает ей. Она попыталась вспомнить сон, возбудивший в ней эти  ощущения
- страх и желание, - которые вывели ее из сна. Снилось ли ей, что Жоффрей де
Пейрак брал ее на руки? Или ей привиделось,  что  его  пытаются  убить?  Она
ничего не могла, вспомнить.
   Осталось только сладострастное желание, разливающееся по всему  телу,  от
впадины живота до кончиков сосков, до корней волос. И еще  страх.  Она  была
одна, но это стало уже привычным. Ложе рядом с  ней  еще  хранило  отпечаток
тела того, кто отдыхал  здесь  несколько  часов.  Жоффрей  де  Пейрак  часто
оставлял ее спящей, а сам отправлялся в караульный обход.
   Анжелика вскочила. Впервые с тех пор,  как  они  поднялись  вверх  против
течения реки Сен-Лорап, дремавшая в ней мысль вдруг оформилась и вылилась  в
слова: они находились на территории короля Франции.
   Он, ее супруг, давно приговоренный  к  смерти,  она,  проклятая,  за  чью
голову назначена награда, только что проникли в пределы, из которых когда-то
были изгнаны.  Конечно,  они  сильны.  У  них  ф