пасен. Его надо убить.
  В ее взгляде, обращенном к Кантору, было столько ненависти, что,
казалось, ее последние слова относились к нему. Анжелика вся похолодела от
страха за сына.
  - Зачем же его убивать? - поднял голос старик Пари. - Оставьте в
покое этого зверя, он пне нравится. Обернувшись к Кантору, он добавил:
  - Браво, мой мальчик! Очень редко кому удается приручить росомаху. Ты
настоящий охотник. И к тому же красив как бог. Хе! Хе! Губернатор, этот
мальчик должен вам нравиться, не так ли? Ешь, насыщайся, сынок!
Присоединяйтесь к нам и вы, сударыни!
  Владелец прибрежных земель залива Святого Лаврентия был немного
горбат и крив, но невероятная тупая сила его личности, превратившая его
при помощи грабежей, неслыханной дерзости и ловких интриг в короля
восточного побережья, словно излучалась каждой его клеточкой. В его
присутствии все невольно подпадали под его влияние.
  Ему показалось, что один из сыновей Марселины или братьев Дефур
допустил небрежность в одежде, не проявив тем самым должного уважения к
хозяину. Он тут же попросил его переодеться, как он выразился, в
"придворный костюм". Нарушитель пытался оправдаться тем, что он только что
выбрался из болот.
  - Ладно, - снизошел Пари, - иди возьми в моей комнате парик и напяль
его на свою глупую башку, для сегодняшнего вечера этого будет достаточно.
  Женщин он усадил друг против друга по краям длинного стола, сам занял
место посередине, и его слезящиеся глаза с явным удовольствием перебегали
с одной на другую, а щербатый рот то и дело расплывался в улыбке. Нехватка
зубов не мешала ему, однако, отдавать должное угощению, которое состояло
главным образом из пернатой дичи, сдобренной острейшим соусом, и
трех-четырех молочных поросят, запеченных целиком на раскаленных углях.
Какое-то время за столом слышался лишь треск разгрызаемых костей да
довольное чавканье. Две большие буханки хлеба с почти черной коркой
позволяли любителям соуса наполнять им свои деревянные миски, а затем
вычищать их кусками хлеба. Мало кто отказывал себе в этом удовольствии.
  Сквозь туманную полутьму зала Анжелика различала прямо перед собой
бледное, но пленительное лицо Амбруазины, однако пар, исходивший от
горячих блюд, и табачный дым из трубок нескольких индейцев как бы
затушевывал его черты. Она появилась здесь как зловещее видение из
неведомого мира, и ее темные зрачки на отливающей перламутром коже лица
казались огромными, а улыбка приоткрывала ряд ослепительно белых зубов.
Анжелика чувствовала, что глаза герцогини неотступно следили за ней.
  За столом царила какая-то тягостная неловкость.
  - Тут ничего не видно, - шепнул Барсампюи, склонившись к сидевшему
рядом маркизу.
  - У него всегда так, - ответил тоже шепотом Виль д'Авре. - Я не знаю,
действительно ли он считает свое освещение превосходным или делает это
умышленно, но полутьма его совсем не стесняет. Он видит в темноте, как
кошка, и по-кошачьи подстерегает добычу.
  И действительно, глаза старого Пари внимательно следили поверх
лежавшей у его блюда груды костей за всем происходящим в зале, тогда как
гости более или менее успешно расправлялись с содержимым своих мисок.
  Взгляд хозяина задержался на Анжелике, потом перешел на Пиксарета,
который на законных основаниях сидел справа от своей "пленницы", затем на
Кантора, сидевшего слева от нее. Тем временем золотые кубки были наполнены
вином, языки развязались, и начался нескончаемый обмен всякого рода
историями.
  Поначалу в обманчивой полутьме зала Анжелике показалось, что она не
знакома ни с кем из присутствующих, но потом она узнала в одном из них
человека с фиолетовым пятном на лице, капитана "Единорога" Жоба Симона.
Седина стала гораздо заметнее в его густой бороде и всклокоченной
шевелюре. Он еще более ссутулился, а в его больших навыкате глазах застыла
какая-то тревога.
  Был там и секретарь Арман Дако. Анжелика даже удивилась, что сразу
его не признала, не выделила из "этого сборища бандитов", поскольку он
всегда казался ей человеком с изысканными манерами, хотя и чересчур
угодливым. А тут - то ли полутьма была тому виной, то ли ее встревоженное
воображение - ей почудилось, что полнота Армана более похожа на
болезненную тучность, а его массивный подбородок и полные губы,
старательно изображавшие любезную улыбку, свидетельствовали об
отвратительной чувственности. Его внимательные глаза живо блестели за
стеклами очков, но их казавшаяся огромной оправа придавала ему вид
диковатой и злой совы.
  За столом восседал и духовник Никола Пари - потный, тучный
францисканец с раскрасневшейся от выпитого вина рожей.
  Недалеко от Анжелики сидел также капитан рыболовного Еудна из Фауе,
стоявшего на якоре в бухте. Это был человек Другой породы, худой, точно
высеченный из гранита. Она заметила, что пил он, как из бочки, но
совершенно не хмелел. Опьянение его выражалось лишь в том, что кончик его
хрящеватого носа постепенно краснел. Во всем остальном он не менялся,
сидел прямо, почти не смеялся и с аппетитам ел.
  Доброе настроение за столом поддерживал Виль д'Авре, со вкусом
рассказывавший доступные всем веселые истории.
  - Вот послушайте, что произошло со мной однажды, - начал он тихим
голосом.
  У него был дар держать слушателей в напряжении, пока кто-нибудь из
тех, кто внимал ему, раскрыв рот, не восклицал:
  - Губернатор, вы водите нас за нос.
  - Конечно! - соглашался тот, - но ведь это была лишь шутка.
  - У него не поймешь, - заметил кто-то, - когда он врет, а когда
говорит правду.
  - А вы знаете, что произошло, когда я отмечал свой последний день
рождения?
  - Нет.
  - Так вот. Как и каждый год, я собрал в тот день всех моих друзей на
борту "Асмодея", моего прекрасного корабля, этого маленького плавучего
Версаля, хорошо вам знакомого... Праздник был в самом разгаре, когда
вдруг... - маркиз остановился.
  - Что вдруг?
  - Корабль взлетел на воздух.
  - Ха-ха-ха, - шумно рассмеялись от неожиданности гости.
  - Вы смеетесь, - сказал Виль д'Авре огорченным тоном, - и тем не
менее это чистая правда. Не так ли, дорогая Анжелика? И вы, Дефур, не
подтвердите ли мои слова? Корабль был взорван, сгорел и затонул...
  - Черт возьми! - воскликнул озадаченно Никола Пари, - и как же вы
выбрались?
  - Благодаря вмешательству свыше, - ответил с подчеркнутой набожностью
Виль д'Авре, подняв глаза К небу.
  Анжелика просто залюбовалась непринужденностью, с какой вел себя
маркиз; он с аппетитом ел и, казалось, сам забыл о советах остерегаться
отравы. Правда, в той полутьме гостям не оставалось ничего другого, как
обращаться к небу при каждом глотке, да думать о чем-нибудь другом. И все
же она заколебалась, когда бретонский капитан протянул ей плошку,
наполненную какой-то странной жидкостью.
  - Попробуйте этот соус, мадам. Все вкусно в свежей треске: голова,
язык, печень. Их выдерживают в постном масле и уксусе с перцем..,
отведайте это блюдо.
  Анжелика поблагодарила его и завела с ним разговор, чтобы отвлечь
внимание от того, что она не оценила предложенного ей угощения. Она
спросила, удовлетворен ли он результатами рыболовного сезона, а также о
том, в течение скольких лет появляется его судно в этом благословенном
уголке.
  - Я здесь, можно сказать, родился. Я приплывал сюда со своим отцом
еще юнгой. Но нельзя слишком поддаваться Америке. Если б я послушал
старого Пари, я был бы сейчас развалиной. Четыре месяца в году - вполне
достаточно! К концу сезона совсем обалдеваешь. Жуткая жара, каторжная
работа... Каждый день треска, которую нужно засолить, трюмы, которые нужно
заполнить, и так без конца... Мой сын сейчас заболел, и эта напасть
обостряется к концу сезона, когда с деревьев сыплется пыльца... Тогда он
буквально задыхается. И я вынужден оставлять его на судне, в море, там ему
полегче дышится.
  Несмотря на веселую болтовню маркиза, Анжелика, когда ее глаза
встречались с взглядом Амбруазины, не могла подавить в себе какую-то
тревогу. Временами она в бессознательной надежде оборачивалась к дверям.
Не появится ли там вдруг Жоффрей? Если б он встал на пороге, возвышаясь
над.; собравшимися своей высокой фигурой кондотьера, окинул орлиным
взглядом скрытые в полутьме лица, каким бы это было для нее облегчением!
Может быть, на губах его скользнула бы язвительная усмешка при виде
окружавшего ее общества. Он знал этот мир. И никого не боялся. Даже эти
люди изменили бы тон и манеру разговора, обращаясь к нему. Она была в этом
уверена. Ах! Почему же его здесь нет?.. И где он сейчас?
  Ее вдруг охватил дикий страх. А если они его убили? Там, на забытом
Богом и людьми берегу, в грязном притоне, выполняя волю дьявола, они его
убили!
  Чувствуя на себе взгляды Никола Пари, она заставляла себя что-то
жевать, боясь, чтобы тот не принял ее за гордячку. К счастью, рядом с ней
сидел Пиксарет, размалывая мясо своими острыми, как у ласки, зубами, и
Кантор, подкреплявший свои силы с чистой совестью молодого человека,
проделавшего нелегкий и длинный путь.
  Старик Пари вытер жирные губы прядью своего парика.
  - Ну ладно... Вот вы и здесь, мадам де Пейрак, - сказал он вдруг, как
бы отвечая на собственные мысли. - Вы хорошо сделали, решив нанести мне
визит. Это лишь утверждает меня в моем желании видеть вас королевой
здешних мест.
  - Что вы хотите этим сказать, сударь?
  - Мне, надоела эта гнусная дыра. Я хочу вернуться во Французское
королевство, чтобы отдохнуть от дел и поразвлечься. Я хотел бы продать мои
владения вашему мужу... Но за какую цену, вот вопрос?.. Я просил его дать
мне в обмен на эти земли секрет производства золота. Он согласился, но
предложенный им способ показался мне слишком сложным...
  - Да нет же, напротив, это очень просто, - раздался чарующий голос
Амбруазины. - Вы удивляете меня, дорогой Никола. Ну можно ли с вашим
изощренным умом бояться такой мелочи. Граф де Пейрак объяснил мне все. В
этом секрете нет ничего магического, речь идет лишь о химии, а не об
алхимии.
  И она принялась описывать процесс производства золота, разработанный
Пейраком специально для местных руд. Анжелика заметила, что в ее рассказе
встречаются формулы, которыми пользовался Жоффрей, объясняя ей суть своих
работ.
  - Да вы настоящий ученый, дорогая моя! - воскликнул Виль д'Авре,
восхищенно глядя на Амбруазину. - Слушать вас - истинное удовольствие, и
ведь действительно, как все просто. В будущем я тоже предпочту пополнять
свои запасы золота описанным вами способом, нежели использовать такие
устарелые методы, как выколачивание денег с налогоплательщиков, либо
коллекционирование пуговиц с одежды потерпевших крушение у наших берегов.
  Никола Пари фыркнул и недовольно наморщил нос, сверля глазами
маркиза, который улыбался с самым невинным видом.
  Анжелика воспользовалась воцарившимся на мгновение молчанием, чтобы
задать вопрос.
  - Значит, вы недавно видели моего мужа? - спросила она, стараясь
придать своему голосу естественный и твердый тон. - Он был у вас? Здесь?
  Старик повернулся к ней, молча оглядел ее с суровым и несколько
озадаченным видом и наконец ответил:
  - Да, я его видел, - и добавил каким-то странным тоном. - Здесь.


                                  Глава 6


  - Вы, значит, не заметили, какие пуговицы были у него на камзоле, -
сказал Виль д'Авре, провожая Анжелику до ее жилья. - Из чистого золота, с
чеканкой в виде гербов. Благородного офицера, мундир которого они
украшали, давно сожрали крабы. Я слышал как-то, что Пари начинал именно с
этого. Может быть, и не здесь, но в мире достаточно и других берегов, на
которых можно грабить потерпевших кораблекрушение. Это очень доходное
предприятие при хорошей, конечно, организации. Поговаривают, что у него
есть сундук, где он хранит более тысячи золотых пуговиц с выбитыми на них
гербами чуть ли не всей знати мира. Это лишь слухи, но сейчас я уверен,
что они близки к истине. Вы заметили, как он дернулся, когда я намекнул на
некоторые способы накопления золота?
  - Достаточно ли вы осторожны, маркиз? Вам не следует его
провоцировать таким образом. Он может быть опасен.
  - Да нет! У нас с ним такая привычка - иногда пикироваться. А в
сущности, мы добрые друзья...
  Вид у него был довольный и расслабленный.
  - В целом все прошло отлично. Мы в добром здравии после этой пирушки
в полутьме!.. Это само по себе результат. Я доволен этим вечером... Спите
спокойно, Анжелика. Все уладится... Поверьте мне...
  Однако он не добавил своего обычного: "Жизнь прекрасна, моя милая,
улыбнитесь!"
- Я живу совсем рядом, - сказал он. - При малейшей необходимости
зовите меня...
  Когда на прощание он взял ее руку, чтобы поцеловать ей кончики
пальцев, она невольно удержала его.
  Она не могла совладать с собой. Ей просто необходимо было кому-то
довериться.
  - Вы верите, что он был здесь? - спросила Анжелика прерывающимся от
волнения голосом. - Я живу как в дурном сне... Где он? Это же ужасно -
гнаться за ним по пятам. Можно подумать, что он избегает меня, что он
уклоняется от встречи... Где он? Может быть, они его убили?.. Может быть,
он и не вернется? Вы все всегда знаете, я уверена, что вы и сейчас многое
разузнали. Скажите мне всю правду. Я готова ко всему, лишь бы не эта
мучительная неопределенность.
  - Он приезжал сюда, это точно, - сказал сдержанно маркиз, - он был
здесь всего два дня назад.
  - С ней?
  - Что вы хотите сказать, дитя мое? - ласково спросил Виль д'Авре и
взял ее руки в свои, как бы поддерживая ее.
  - Что говорят здесь о нем.., и о герцогине де Модрибур?
  - О нем?.. Что ж. Его здесь знают; одни его боятся, другие уважают.
Он граф де Пейрак, хозяин Голдсборо. Ходят слухи, что Никола Пари хочет
продать ему свои владения по берегам залива Святого Лаврентия. Именно в
связи с этим они встречались на прошлой неделе.
  - А она?
  - Что вам известно? - спросил в свою очередь маркиз.
  Анжелике пришлось капитулировать.
  - Она сказала мне, что он ее любовник, - призналась она сдавленным
голосом и довольно бессвязно рассказала о своей встрече с Амбруазиной.
  Виль д'Авре слушал молча, часто хмурился, и Анжелика почувствовала,
что нашла в нем искреннего друга, причем более надежного, чем ей раньше
казалось.
  Когда она закончила, маркиз покачал головой, не скрывая своих
сомнений. Он не был ни удивлен, ни потрясен.
  - Мнения о нашей дорогой герцогине в здешних краях резко разделились,
- сказал он. - Одни превозносят ее до небес как святую, обладающую
безупречными добродетелями. Таков бретонский капитан, который готов
сменить веру, чтобы ей понравиться. Другие, менее легковерные,
догадываются о том, какова ее подлинная натура. Но, похоже, репутацию свою
она бережет. Может быть, она и пускает к себе в постель кое-кого из
окружающих ее изголодавшихся мужиков, но это остается в тайне.
  - Так было и в Голдсборо, и в Порт-Руаяле, - брезгливо заметила
Анжелика. - Одни лгут, другие помалкивают от стыда или от страха, третьи
строят себе иллюзии и преклоняются перед ней.
  Она на мгновение заколебалась, затем решила не скрывать ничего из
испытанного ею унижения.
  - ..У нее на стене висел камзол Жоффрея.
  - Чистая комедия!.. - живо отреагировал Виль д'Авре. - Хитрый ход,
чтобы вывести вас из себя. Она знала, что вы приедете. И хотела вас
уязвить... Она украла этот камзол...
  - Вы уверены? - умоляюще воскликнула Анжелика.
  - Почти уверен! Это так на нее похоже. И хитрость ее чисто женская.
Надеюсь, вы на нее не клюнете. Меня более беспокоит другое: готовясь к
вашему приезду, она постаралась подготовить соответствующим образом
местных жителей, которые при встрече с вами могли поддаться вашему
обаянию. С ее подсказки одни принимают вас за опасную интриганку, другие -
за распутницу, которая спит с индейцами, либо за дьявольское отродье на
службе у еретиков, которые намерены изгнать правоверных французских
католиков с земель, отведенных им Богом. Для тех, кто питает симпатии к
графу де Пейраку, вы Мессалина, наставляющая ему рога, а для тех, кто его
боится, вы тоже опасны, так как беззаветно преданы ему.
  - Мне показалось, однако, что Никола Пари говорил со мной если и не
любезно, то во всяком случае без открытой враждебности.
  - Старик - это особая статья. Он верит самому себе, и даже Амбруазина
не в силах помешать ему думать по-своему. Но он вбил себе в башку, что
должен жениться на ней, ухаживает за ней со всей настойчивостью, и один
Бог знает, до какой степени может задурить ему голову эта сирена со
змеиным языком.
  Рассказ об измышлениях, распространяемых о ней Амбруазиной, Анжелика
слушала вполуха. Куда важнее для нее было возрождение надежд, связанных с
ее мужем.
  - Значит, и здесь, ссылаясь на Жоффрея, она солгала?..
  - Думаю, да... Вы мне рассказали, с какой злобой она отзывалась о
мужчинах, что она хотела убить Абигель, что скрипела зубами при одной
мысли о любви и уважении, какие питают к вам чуть ли не все. Именно к вам,
а не к ней... Но в этих ее излияниях нет ни малейших признаков торжества
любовницы, уверенной в чувствах мужчины, отвоеванного у соперницы... И я
готов биться об заклад, что ее попытка поймать в свои сети нашего
несгибаемого графа, сеньора де Пейрака кончилась для нее полнейшим
унижением. Похоже, что ее горестные упреки по адресу мужчин об этом как
раз и свидетельствуют.
  - Значит вы не верите, что он ее любовник?
  - Впредь до дальнейших указаний, нет, - заявил он шутливо.
  - Боже! До чего я вас люблю, - воскликнула, обняв его Анжелика.
  Обрадованная и успокоенная новыми надеждами, она отправилась спать.
  Кантор приютился в пристройке, и Анжелика слышала, как он ворочался,
а иногда негромко храпел за перегородкой. Это обеспечивало ее
безопасность, не говоря уже о сагаморе Пиксарете, который сидел перед
домом у маленького костра, завернувшись в походное одеяло, и поддерживал
огонь, бросая в него время от времени ветки.
  Ночь была сырой и холодной. Казалось, соль и запах трески въелись во
все, проникали всюду, даже под одежду. Густой туман опустился на поселок.
Анжелика не стала разжигать огонь в очаге, а забралась сразу под одеяла,
разостланные на дощатом щите, служившем постелью. Жилища, которые часть
года пустуют в зависимости от скитаний и передвижений рыбаков, похожи друг
на друга. Все та же грубо сколоченная мебель - кровати, столы, табуретки,
- сарай с запасом дров, иногда несколько котелков, кувшинчиков и сделанных
из тыкв бутылей.
  В их жилище, довольно просторном, имелись также две скамьи с
подлокотниками, сделанные из ошкуренных жердей и поставленные по обе
стороны очага, да трухлявый сундук в углу. На балках были развешаны
початки кукурузы и шкуры каких-то мелких зверьков.
  Анжелика вся дрожала от холода. Она никак не могла заснуть, а
задремав, просыпалась внезапно с ощущением пережитого кошмара. Огромные
ньюфаундленды Никола Пари свободно бродили по поселку. На ночь их
отвязывали, и они несколько раз с ворчанием подходили к Пиксарету,
вынюхивали что-то через щели в стенах хижины. Это напоминало Анжелике
деревню, ее детские страхи перед волками.
  Она вспомнила, что герцогиня, обвиненная ею в попытке отравить
Абигель, не отрицала в общем и своего намерения убить ее котенка. Когда
Анжелика думала о безобидном зверьке, попавшем в руки этой жестокой
женщины, ужас, внушаемый ей Амбруазиной, перерастал в своего рода
недомогание. Зло, причиняемое животным и маленьким детям, всегда вызывает
особое чувство омерзения. Нападение на существа, которые не могут защитить
себя, лишенные не только необходимой физической силы, но и такого средства
общения, как слово, - это свидетельство крайней подлости, всегда
считавшееся у людей первым признаком сатанинского начала. Люди видят в
этом проявление худшей части человеческого "я", головокружительную
бездонную пропасть своей порочности, своего грехопадения и безумия, печать
вечного проклятия...
  Проникая в сердце человека, Сатана хочет увидеть в этом отражающем
образ Бога зеркале свои гримасы...
  "Когда я была маленькой девочкой, - подумала Анжелика, - мне было
жал