пальцами  Анжелики  и
ласково сжимали их.
   Король наблюдал за ними.
   - Есть ли у нас более прелестная пара, чем маркиз и маркиза дю Плесси?  -
спросил он у главного дворецкого.
   - Вы совершенно правы, сир, прелестная пара.
   - Они очаровательны и, кроме того, так преданы своему королю,  -  добавил
Луи со вздохом.
   Анжелика присела в глубоком реверансе. Король, протянув руки, поднял  ее.
Глаза их встретились.
   Она была единственной дамой, приглашенной  к  столу,  и  многие  дворяне,
сидевшие за столом, давно не видели такой красавицы.
   - Вы  несомненно  счастливы,  маркиз,  что  обладаете  таким  сокровищем.
Уверен, что за столом нет ни одного  мужчины,  включая  и  вашего  суверена,
который не завидовал бы вам. Мы надеемся, что вы понимаете нас.
   Король положил руку на плечо Филиппа.
   - Марс, дружище, - шепнул он, - вы странно удачливы, но я не ревную. Ваша
верность - это большое счастье для меня. Вы помните  наше  первое  сражение,
когда нам было по пятнадцать лет? Помните пулю, сбившую мою шляпу? Вы  тогда
выбежали прямо под выстрелы, чтобы принести ее мне.
   - Да, сир, помню.
   - Конечно, маршал, вы были будто не в своем уме.  Да  я  после  этого  вы
совершили не один безумный поступок для меня.
   - Вы правы, сир.
   - Но не много ли философии для нас, солдат? Прошу, сударыня, садитесь.
   Будучи единственной женщиной, Анжелика заняла место по правую руку короля
- вместо королевы. Филипп остался стоять рядом с главным дворецким.
   Король украдкой восхищался профилем Анжелики, глядя,  как  она  грациозно
склоняется над тарелкой.
   Флоримон исполнял обязанности  виночерпия  так  торжественно,  будто  был
приставлен к алтарю.
   - Ваш сын не похож на вас. У него темные волосы и глаза.  У  него  южная,
смуглая красота.
   Анжелика вспыхнула, потом побледнела, сердце ее бешено застучало.  Король
ласково положил ей руку на плечо.
   - Как вы  чувствительны.  Когда  только  вы  перестанете  пугаться  меня?
Неужели вы не понимаете, что я не хотел причинить вам боль?
   После обеда Анжелика вернулась с Филиппом в его палатку из желтого шелка,
отделанного золотом. Внутри стояли два кресла и маленький  турецкий  столик,
вокруг которого лежали диванные подушки из золотой парчи. Прямо на голый пол
был поставлен стол тонкой работы. В палатке царила атмосфера Востока.
   Филипп снял перевязь. Вошел Ла-Виолетт в сопровождении юноши, и они стали
сервировать ужин. Ла-Виолетт предложил Филиппу снять его парадный костюм, но
маркиз отослал его прочь.
   - Послать за вашими девушками? - спросил он Анжелику.
   - Я думаю, что в этом нет необходимости. Вы,  наверное,  и  сами  сможете
помочь мне, - улыбнулась Анжелика. - Я думаю, что у вас есть кое-какой  опыт
в этом деле.
   Она ласково прижалась к нему.
   - Вы рады видеть меня?
   - Да, к сожалению.
   - Почему... к сожалению?
   - Я не могу вырвать вас из своего  сердца.  Никогда  ранее  мне  не  были
знакомы муки ревности.
   - Но я люблю только вас.
   Он прижался лбом к ее плечу, ничего не  ответив.  Ей  показалось,  что  в
тусклом освещении палатки она снова видит похотливые  глаза  короля.  Где-то
снаружи солдат наигрывал мотив народной песенки.
   Анжелика задрожала. Ей нужно было покинуть это общество, покинуть Версаль
со всеми его празднествами и никогда не видеть короля!
   - Филипп, - вымолвила она наконец, - когда вы вернетесь домой?  Когда  мы
сможем наконец жить вместе?
   Он отшатнулся и с подозрением посмотрел на нее.
   - Жить вместе? Да разве это возможно для  маршала  и  знатной  придворной
дамы?
   - Я хочу оставить двор и вернуться в Плесси.
   - Как это похоже на женщин! Было время, когда  я  хотел  оставить  вас  в
Плесси, а вы готовы были скорее умереть, чем повиноваться  мне.  Теперь  уже
слишком поздно.
   - О чем вы говорите?
   - Вы слишком многим обязаны  королю,  и  ваш  отъезд  может  вызвать  его
недовольство.
   - Именно из-за короля я и хочу уехать.  Король...  -  она  посмотрела  на
Филиппа безжизненными глазами. - Король... - в отчаянии повторила она.
   И, не закончив фразу, стала раздеваться, действуя почти механически.
   Филипп стоял, погруженный в свои думы.
   "После сегодняшнего ночного разговора, - думала Анжелика, - король должен
понять меня наконец. Если он уже до этого не понял..."
   Филипп подошел к кушетке, где она, стоя на коленях, вынимала  булавки  из
волос. Она обвила его шею руками. Его руки стали жадно шарить по  ее  голому
под тонкой, как паутина, ночной сорочкой телу.  Ощупав  спину,  руки,  вновь
вернулись к ее груди, немного полноватой со времени рождения ребенка, но все
еще твердой и высокой.
   "Вот именно то, что нравится королю", - подумала Анжелика.
   - Филипп, - она теснее прижалась к нему, - Филипп...
   Они ненадолго замолчали, будто охваченные каким-то неописуемым страхом.
   Вдруг снаружи раздались чьи-то громкие голоса:
   - Маршал! Маршал!
   Филипп в одно мгновение подошел к выходу из палатки.
   - Поймали шпиона. Его величество вызывает вас.
   - Не уходите, Филипп, - молила Анжелика.
   - Это просто замечательно:  не  уходить,  когда  вызывает  король,  -  он
хихикнул. - Война есть война,  моя  дорогая.  Моя  первейшая  обязанность  -
служить его величеству!
   Он расправил усы и прицепил шпагу.
   - Какую песню пел Кантор? Ах да:
   Мой долг служить вам, Не щадя головы И не жалея сил.
   Но если бы это были не вы, Жестоко бы я отомстил...
   Анжелика пыталась дождаться мужа, но сон  сморил  ее,  и  она  уснула  на
кушетке. Когда она проснулась, то увидела слабый  свет,  проникающий  сквозь
тонкие шелковые стенки палатки. Ей показалось,  что  сегодня  будет  хорошая
погода. Но, выйдя из палатки, она увидела серое туманное небо.
   Моросил  дождь.  Лагерь  был  пустынным,  а  в  отдалении  слышался  гром
барабанов и рев пушек. По ее требованию Мальбран подал  ей  лошадь,  а  один
солдат показал дорогу к холму.
   - Оттуда, сударыня, вам будет все хорошо видно.
   На холме она увидела  месье  де  Сально,  чьи  солдаты  располагались  по
склонам на  возвышенности.  Солнце  безуспешно  пыталось  прорваться  сквозь
густые тучи. Анжелика сразу же увидела знакомую картину осады города.
   Французы располагались за рекой, три ряда пушек поддерживали  пехоту,  на
шлемах пехотинцев играли маленькие лучи, пробившиеся сквозь  просветы  между
тучами.
   Сально  указал  хлыстом  Анжелике  на  группу  людей  в  парадной  форме,
разъезжавшую перед войсками.
   - Король с утра делает смотр  войска.  Он  убежден,  что  крепость  скоро
падет. Ни сам король, ни его приближенные  не  сомкнули  глаз  в  эту  ночь.
Пойманный шпион сообщил, что они собираются атаковать сегодня ночью.  Но  мы
уже были начеку, поэтому их план провалился.
   - Но мне кажется, что бомбардировка их очень сильна.
   - Это уже конец. Губернатор не может вывесить белый флаг до тех пор, пока
у него не будет израсходован весь запас пороха и пуль.
   - Об этом же говорил вчера вечером я Филипп, - заметила Анжелика.
   - Я рад, что он придерживается того же мнения. Маршал - великий  стратег.
Я думаю, что еще сегодня вечером у нас будет банкет в завоеванном городе.
   В это  время  они  заметили  курьера,  вихрем  мчавшегося  по  дороге  по
направлению к ним. Приблизившись, он крикнул:
   - Маршал дю Плесси... - Но, увидев Анжелику, осекся  и  повернул  лошадь,
натянув поводья.
   - В чем дело? Что случилось? - испугалась Анжелика. - Что с мужем?
   Курьер остановился.
   - Что такое? - вмешался Сально. - Отвечайте, что с маршалом? Он ранен?
   - Да, - выдохнул курьер, - но не серьезно. Король  рядом  с  ним.  Маршал
сильно рисковал...
   Анжелика, больше не слушая, пришпорила  лошадь  и  помчалась  по  дороге.
Филипп ранен! Внутренний голос твердил ей: "Я знала это! Я знала, что должно
было что-то случиться!"
   Первый, кого она увидела, был Пегилея. Подскакав ближе, она крикнула:
   - Филипп ранен?
   - Да...
   Когда она приблизилась, он объяснил:
   - Ваш муж очень рисковал. Король хотел выяснить, не может ли ложный штурм
помочь быстрейшей капитуляции, и Филипп вызвался сам провести разведку.
   - Рана серьезная?
   - Да.
   Анжелика обратила внимание на то, что Пегилен своей лошадью загородил  ей
дорогу. Словно под внезапно обрушившейся тяжестью, она сгорбилась  и  горько
разрыдалась.
   - Он мертв? Отвечайте!!!
   Пегилен молча опустил голову.
   - Пропустите меня, - безжизненным голосом  сказала  она.  -  Я  хочу  его
видеть.
   Пегилен не двинулся.
   - Пропустить меня! - закричала Анжелика. -  Он  мой  муж,  я  имею  право
видеть его!
   Пегилен прижал ее голову к  своей  груди  и  нежно  провел  рукой  по  ее
волосам.
   - Лучше не надо, дорогая... Увы,  наш  красавец  маркиз...  ему  оторвало
ядром голову...
   Она плакала горько и безудержно, уткнувшись лицом в ту самую кушетку,  на
которой провела ночь. Она никого не пускала в палатку, и вся ее свита стояла
снаружи, слушая ее безудержные рыдания. Она пыталась уверить себя,  что  все
это не правда, но сама знала, что больше никогда не увидит его. Она  шептала
сквозь слезы:
   - Я любила вас... Вы были первым, кого я полюбила в дни юности... Филипп!
   Филипп в розовом!
   Филипп в голубом!
   Филипп держит на руках Шарля-Анри!
   А вот он с охотничьим ножом в одной руке, а другой сжимает горло волка...
   Филипп был так красив и мужественен, что даже король звал его "Марс".
   Она вспомнила слова Пегилена и подумала: "Филипп, зачем вы это сделали?"
   Отодвинув полог, в палатку с  поклоном  вошел  Жерве,  главный  дворецкий
короля.
   - Сударыня, король пришел выразить вам сожаление.
   - Я никого не хочу видеть!
   - Сударыня, но это король!
   - Я не хочу видеть ни короля, - почти  выкрикнула  она,  -  ни  кого-либо
другого из этой своры трусливо сплетничающих щеголей, которые составляют его
свиту и только и думают о том, кто займет место маршала!
   - Сударыня... - Жерве был шокирован.
   - Прочь отсюда! - кричала Анжелика. - Убирайтесь!
   Она опять зарылась лицом в подушки, дрожа от  гнева  и  горя.  Вдруг  две
сильные  руки  приподняли  ее  с  кушетки.  Единственное,  что   утешало   и
успокаивало ее в минуты отчаяния, - это была надежная мужская поддержка. Она
подумала, что  это  Лозен,  и  зарыдала  еще  громче,  приникнув  к  лацкану
бархатного камзола. Она подняла голову и встретила взгляд карих  глаз.  Глаз
короля. Никогда прежде она не видела их такими нежными.
   - Я оставил  всех...  свою  свиту  снаружи...  Прошу  вас,  сударыня,  не
поддавайтесь горю. Ваша боль угнетает меня...
   Анжелика поднялась и прислонилась спиной к  золотой  стенке  палатки.  Ее
глаза неотрывно глядели на короля. Когда она заговорила, голос ее дрожал:
   - Сир, прошу разрешить мне вернуться в свое поместье... в Плесси.
   Король заколебался.
   - Я уважу вашу просьбу, сударыня. Я понимаю, что вам надо  побыть  одной.
Поезжайте в Плесси. Я разрешаю вам оставаться там до осени.
   - Сир, я хочу отказаться от своих обязанностей при дворе.
   Он отрицательно покачал головой.
   - Это ваше горе говорит за вас. Время лечит раны. Я не освобождаю вас  от
обязанностей при дворе.
   Анжелика обессиленно прикрыла глаза. Слезы вновь покатились по ее щекам.
   - Обещайте мне, что вы вернетесь, - настаивал король.
   Она стояла молча и неподвижно. Король испугался, что  может  потерять  ее
навсегда, и не стал больше настаивать.
   - Версаль будет ждать вас, - вот все, что он сказал.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

КОРОЛЬ

Глава 16

   Всадник галопом промчался по  аллее,  образованной  двумя  рядами  старых
дубов, обогнул лужу, в  которой  отражалось  золотое  великолепие  осени,  и
остановился перед небольшим подъемным мостом.
   В маленькое оконце спальни Анжелика разглядела на всаднике  ливрею  цвета
мадам де Совиньи. Должно быть, это она послала его сюда. Набросив  бархатный
халат, Анжелика сбежала по лестнице, не дожидаясь, пока служанка  поднимется
с письмом на серебряном подносе.
   Анжелика отправила гонца на кухню и распорядилась,  чтобы  его  угостили.
Затем проворно поднялась в свою комнату, удобно устроилась у камина и только
потом взялась за чтение письма. Это обычное послание представляло сейчас для
Анжелики большую ценность.
   Заканчивалась  осень,  вот-вот  должна  была  наступить  зима.  А  какими
скудными были эти зимы в Плесси! Замок в стиле ренессанса,  возведенный  как
летняя резиденция, был угрюм и холоден теперь, когда листья в  лесах  Ньелля
уже опали. По ночам волки близко подходили  к  окраинам  парка.  Лишь  весна
вносила некоторое облегчение в душу. Анжелика целыми днями скакала на лошади
по окрестностям. Ее ближайшим соседом был Молин, далее располагался Монтелу,
где мирно доживал последние дни ее отец, и где прошло ее  детство.  Анжелику
никто не посещал, кроме де Круасски -  местного  помещика,  который  походил
повадками на медведя, стараясь ухаживать за Анжеликой,  и  от  которого  она
порой не знала, как избавиться.
   Итак, Анжелика сорвала печать с письма и начала читать.
   Маркиза де Совиньи подробно описывала последние новости и особо  отмечала
то привилегированное положение, которое стала занимать мадам де Монтеспан.
   Закончив чтение, Анжелика задумалась: была ли какая-нибудь тайная мысль у
мадам де Совиньи, когда  она  так  подробно  описывала  положение  мадам  де
Монтеспан в зените ее славы? Добрая и расположенная к людям мадам де Совиньи
была очень недоверчива к Атенаис. Она восхищалась ею, но не любила ее.
   "Берегитесь  -  говорила  она  Анжелике,  -  Атенаис  из  рода  Монтемар,
прекрасная, как море, и такая же безжалостная. Она походя  может  проглотить
вас, если не принять мер предосторожности".
   В этом была немалая доля правды, и  Анжелика  уже  убедилась  в  этом  на
собственном опыте. Так почему же все-таки де Совиньи так подробно  описывает
триумф мадам де Монтеспан? Или она надеется, что Анжелика вихрем примчится в
Версаль, чтобы  отвоевать  позиции,  которые,  в  сущности,  ей  никогда  не
принадлежали.
   Итак, мадам де Монтеспан - фаворитка. Король не сводит с  нее  глаз.  Что
же, все устроилось как нельзя лучше...
   В дверь тихонько постучали, и вошла Барба, держа за руку Шарля-Анри.
   - Наш ангелочек хочет видеть свою мамочку...
   - Да-да... - рассеянно ответила Анжелика.
   Поднявшись, она  выглянула  в  окно.  Перед  глазами  простирался  унылый
пейзаж.
   - Можно ему поиграть здесь немного? - спросила  служанка.  -  Он  бы  так
обрадовался! О, да у вас прохладно. Огонь в камине совсем потух.
   - Подложите еще дров, - машинально сказала Анжелика.
   - Так можно оставить здесь мальчика?
   - Нет, у меня сейчас нет времени. Я должна  ответить  мадам  де  Совиньи,
пока ее посыльный еще здесь.
   Вздохнув, Барба взяла мальчика за руку, и он послушно пошел за ней.
   Оставшись одна, Анжелика быстро заточила перо, но не сразу  села  писать.
Ей надо было подумать. Голос,  к  которому  она  не  хотела  прислушиваться,
постоянно повторял: "Версаль будет ждать вас".
   Было ли это правдой? Версаль, наверное, забыл ее, и это  к  лучшему.  Она
этого хотела, к чему же теперь сожалеть?
   Вошел лакей и спросил, где маркиза желает обедать: в своей комнате или  в
столовой? Конечно, в своей комнате! Холодно на лестницах, а потом - у нее не
хватает  смелости  в  одиночестве  усесться  за  длинный   обеденный   стол,
уставленный серебром. Ведь она уже дважды вдова!
   Анжелика села перед камином за маленький столик. Одна! Нет  с  ней  рядом
мужчины, который мог бы посмеяться, глядя,  как  жадно  она  набросилась  на
еду... или высказать свое восхищение ее руками, которые она два часа  подряд
растирала и мазала кремом... или оценить ее прическу.
   Она вскочила, подбежала к зеркалу и долго изучала свое лицо. Она все  еще
прекрасна. Анжелика несколько раз глубоко вздохнула.

***

   На следующий день в Плесси заехали месье и мадам де Рокелер. Они  сделали
небольшой крюк по пути в свое поместье в Арманьяке, чтобы навестить Анжелику
и передать ей послание от Кольбера.
   Герцогиня хлюпала носом и жаловалась на простуду,  которую  подхватила  в
поездке, но скорее всего это была отговорка, чтобы скрыть слезы, которые она
не могла сдержать. Она улучила момент  и,  оставшись  наедине  с  Анжеликой,
пожаловалась ей на своего мужа, который предпринял этот шаг, чтобы убрать ее
подальше от искушений двора, сослав в этот отдаленный замок.
   - Самое время для его ревности, - жаловалась она, - именно теперь,  когда
мой роман с Лозеном давно в прошлом. Между нами ничего не было уже в течение
нескольких месяцев. И чего хорошего он нашел в мадемуазель де Монпансье?
   - Она внучка Генриха IV, - ответила Анжелика, - а уже это одно кое-что да
значит. Но я не могу  поверить,  что  Лозен  пойдет  на  риск,  заигрывая  с
принцессой  королевской  крови.  У  него  же  никогда  не  бывает  серьезных
намерений.
   Мадам  де  Рокелер,  напротив,  утверждала,  что  его   намерения   самые
серьезные. Великая Мадемуазель просила у короля за ее свадьбу с герцогом  де
Лозеном, в которого она была безумно влюблена.
   - И что ответил его величество?
   - Как обычно - "посмотрим". Он, кажется, был смущен той страстью, которую
испытывает принцесса к Лозену, хотя сам очень привязан  к  Пегилену.  А  вот
королева, герцог Орлеанский и Генриетта Английская были  просто  оскорблены,
узнав об этом. Да и мадам де Монтеспан тоже. Она вслух  выразила  при  дворе
свое возмущение.
   - Ей-то какое дело? Она ведь не королевской крови.
   - Но зато она из рода  Монтемар.  Она  знает,  кому  что  причитается.  А
Пегилен из простых гасконских дворян.
   - Бедный Пегилен! Но, надеюсь, что вы-то не стали презирать его за это?
   - Увы, - и мадам де Рокелер снова залилась слезами.
   Письмо  Кольбера  было  иного  содержания.  Он  просил  мадам  дю  Плесси
вернуться в столицу и заняться делами, которые под силу  лишь  ей  одной.  В
скором времени в Париж должен был прибыть посол иранского шаха -  Бактериари
Бей.  И  Кольбер  выражал  надежду,  что  посредничество  Анжелики   поможет
заключить более выгодные соглашения.
   Прочитав письмо, Анжелика решила, что  ей  не  следует  откладывать  свое
возвращение в Париж.

***

   Прибыв в столицу, Анжелика сразу же отправилась к королю в  Версаль.  Она
встретилась с ним в парке. Вокруг лежал снег, было холодно. Король со свитой
медленно следовал вокруг фонтана. Анжелика приблизилась к монарху и  присела
в глубоком реверансе.
   - Какой приятный сюрприз, - слегка  кивнул  ей  король.  -  Полагаю,  что
королева тоже будет рада вас видеть.
   - Я уже засвидетельствовала свое почтение ее величеству, и она  милостиво
выразила мне свое удовольствие.
   - Я полностью разделяю ее чувства.
   Отвесив Анжелике еще один поклон, король  повернулся  к  принцу  Конде  и
продолжил прерванный разговор. Анжелика присоединилась к королевской  свите.
Она внимательно осмотрелась и с удивлением обнаружила, что ее одежда кажется
здесь старомодной, хотя она отсутствовала всего полгода.
   Анжелике не очень-то улыбалось встретиться сейчас с мадам  де  Монтеспан,
но та, увидев ее, улыбнулась и помахала рукой, будто радуясь  этой  встрече.
Анжелика отметила, что Атенаис похорошела. Ее раскрасневшееся на морозе лицо
выглядывало из мягких мехов.
   Муфта короля была из того же меха, что и капюшон мадам  де  Монтеспан,  и
висела на золотой цепочке. Эту моду переняли многие придворные дамы.
   Анжелика услышала голос герцога Орлеанского, обсуждавшего эту проблему  с
мадам де Тианж.
   - Божественно! Я  готов  преклоняться  перед  русскими.  Вы  слышали,  их
посланник привез сюда три полных фургона с  мехами  лисы,  медведя,  соболя.
Просто поразительно! Это значит, что придет конец этим муфточкам размером не
больше тыквы, - добавил он, глядя на муфту Анжелики. - Они  выглядят  такими
убогими! Как только раньше мы могли их носить?! У меня сейчас  из  каракуля.
Посм