ховатым, то вдруг начинал  все  хорошо
слышать.
   Жесты его были медлительны, и он  казался  рассеянным,  но  очень  быстро
обнаруживалось, что он мгновенно становился весьма ловким и расторопным, как
только необходимо было составить протокол или подписать разрешение на обыск.
   - Итак, вы платите? -  осведомился  он,  принимаясь  затачивать  одно  из
десяти гусиных перьев, лежащих перед ним на столе.
   - Да, - сказала Анжелика, доставая кошелек. Но внимательно  ознакомившись
с делом, мэтр Карбонель заявил, что так просто все  не  получится,  что  она
должна заплатить только два  с  половиной  ливра,  а  Виль  д'Аврэй,  будучи
владельцем дома, остальную сумму и, кроме того, дать  письменное  объяснение
по поводу отсутствия противопожарной полосы.
   Анжелика вышла на Соборную площадь как раз в то  время,  когда  кончилась
утренняя месса. Подошедший к ней Виль д'Аврэй был уже, конечно, в курсе всех
событий и, разумеется, вне себя от возмущения.
   - Я ничего не заплачу и ничего не поставлю на крыше. Пойдемте  к  Базилю,
он нам посоветует, что делать. Лишь он один может образумить этих хищников.
   Видя, что все собираются отправляться в Нижний город,  маленькая  Онорина
начала внезапно плакать и цепляться за платье Анжелики.
   - Хватит с меня, я тебя больше совсем не вижу, - кричала она.  -  Ты  все
время куда-то уходишь. Ты больше не играешь ни со мной, ни с  Керубином.  Ты
занимаешься только этой маленькой сладкоежкой... Я хочу вернуться в Вапассу.
   Все  недовольство,  накопившееся  за  это  время  в  ее  душе,   внезапно
прорвалось наружу. Последней каплей, переполнившей ее терпение, было то, что
сегодня с самого утра ей пообещали к обеду напечь блины, и теперь, видя, что
этот момент все отдаляется, она пришла в страшное негодование.
   К тому же они находились рядом с домом Меркувилей, из  распахнутых  ворот
которого в любой момент могла выскочить эта крошечная Эрмелина, этот гномик,
которого никогда не  наказывали,  постоянно  ищущая  конфеты  и  сладости  и
особенно Анжелику.
   И в самом деле, она появилась, приближаясь  стремительно,  как  маленький
эльф, не касаясь земли  своими  крошечными  ножками,  крича  и  смеясь,  как
ликующая птица.
   Это уже было слишком!
   Онорина завопила еще сильнее, закрыв глаза,  широко  разинув  рот.  Слезы
рекой струились по ее щекам. На этот раз она, по-видимому,  решила  покорить
Квебек, так же, как и ее мать в день приезда, но несколько иными средствами.
   Ее отчаянные вопли заставили наконец взрослых замолчать.
   - Я тебя теперь совсем не вижу, - повторяла Онорина сквозь слезы и начала
ни с того ни с сего шепелявить, как в раннем детстве.  -  Ты  плиходись,  ты
уходись! Ты все влемя в длугих домах, а я?  Сто  мне  делить  одной  с  этим
Келубином?.. Я хотю велнуться в Вапассу. Я  хотю  к  Балтоломью  и  к  Тому!
Посему они не плиехали с нами?
   - Ты же прекрасно знаешь, что мы не могли их взять с собой сюда. Они ведь
протестанты.
   - Я хотю велнуться к плотестантам! - что было сил закричала Онорина.
   Кричать подобное в самом центре этого папистского города было, по крайней
мере, неосторожно. Они поскорее вернулись домой, закрыли все окна и двери на
задвижки и засовы и, наконец успокоившись, достали  большую,  сковороду  для
блинов, смазали ее жиром и поставили на угли очага.
   Чтобы, как-то развлечь свою дочь, Анжелика поднялась с ней на чердак, под
самую крышу, куда вела короткая лестница. Из чердачного  окошка  открывалась
очень далекая перспектива.
   Прямо под ними находился монастырь урсулинок. Окруженный высоким забором,
теперь он был у них как на ладони. Обозревая двор монастыря,  где  жили  эти
трудолюбивые женщины, проводящие  все  свои  дни  в  молитвах  и  в  работе,
Анжелика и Онорина видели маленьких воспитанниц монастыря, водящих  хоровод.
Анжелика заметила, что танцы, по-видимому, были  любимым  развлечением  этих
детей. По большей части это  были  крестьянские  танцы,  привезенные  из  их
родных мест: бурре, ригодон.
   Держась за руки, девочки водили хоровод сначала в одну сторону,  затем  в
другую, вставали друг против друга, то сближаясь,  то  расходясь,  приседая,
хлопая в ладоши... Их детские голоса, звенящие в морозном воздухе, повторяли
простые слова припева.
   На мосту в Нанте
   Танцует Марион.
   На мосту в Нанте
   Марион танцует.
   Пастухи, танцуйте
   Вместе с Марион,
   Прыгайте, танцуйте,
   Тех, кто нравится,
   Целуйте!
   Среди танцующих  было  несколько  индейских  девочек,  которым  позволили
сохранить их одежду с бахромой, мокасины и единственное  маленькое  перышко,
красующееся на вышитой жемчугом ленте,  которой  были  схвачены  их  длинные
черные волосы. Они выглядели такими же веселыми и шаловливыми, как и  другие
воспитанницы, и вместе со всеми пели и танцевали.
   В  одном  из  углов   двора   находилось   несколько   индейских   хижин,
расположенных вокруг постоянно горящего костра. Этот маленький лагерь  нашел
убежище под благословенной сенью смиренных урсулинок. Возле очага весь  день
сидела старая индианка, следящая за котелком; она то  поднимала  крышку,  то
убавляла огонь, подливала кружку воды и бросала горсть кукурузы или  кусочек
сала. Как стайки воробьев, время от  времени  к  ней  подбегали  девочки  и,
усаживаясь вокруг, слушали какую-нибудь  историю,  не  забывая  полакомиться
кусочками сагамита, вытаскивая его двумя пальцами прямо из котла.
   Затем они вновь разбегались, гонялись  друг  за  другом,  карабкались  на
деревья, на те приземистые яблони, чьи корявые стволы с обрубленными ветвями
свидетельствовали о том, как тяжело им было прививаться и расти.
   Девочки, забравшись в своих цветастых юбочках  на  ветви  деревьев,  были
похожи на птиц в ярком оперении.
   - Как они весело играют! - заметила  Анжелика.  -  Тебе  не  хотелось  бы
поиграть вместе с ними?
   Онорина, с интересом наблюдавшая за девочками,  тем  не  менее  ответила:
"Нет".
   "А ведь ей уже пора учиться читать", - подумала Анжелика.
   Но она знала, что не отважится оставить Онорину на пороге школы, если  та
сама не изъявит желания. Онорина все время проводила  одна.  Одна  со  своей
матерью.  Она  испытывала  страх  и   недоверие   перед   обществом,   будто
инстинктивно чувствовала, что это общество отвергло ее с самого  момента  ее
рождения. День, когда она станет играть с маленькими  веселыми  жительницами
Канады, станет переломным в ее судьбе.
   - Но пока что Онорина говорила: "Нет".
   - А маленькие мальчики из семинарии так же весело играют, как девочки  из
монастыря урсулинок? - спрашивала она.
   Анжелике рассказывали, что мальчики особенно любили играть с  клюшками  в
игру, придуманную ирокезами.
   Как и все мальчишки, они с удовольствием играли в снежки.  Эти  маленькие
канадцы были шумливы и непоседливы, однако более смышленые и любознательные,
чем их сверстники во Франции. Они также любили танцевать, но это  опять-таки
были танцы индейцев, которым они обучались у своих  друзей  -  мальчиков  из
индейских племен. Но танцевать  им  было  запрещено,  так  как  после  этого
дети-индейцы начинали тосковать и пытались убежать из стен семинарии в лес к
своим родным племенам.
   Однажды Анжелика решила провести небольшое расследование по поводу  того,
что ей сообщил Виль д'Аврэй. Разговаривая как-то с  метрдотелем  Тиссо,  она
неожиданно спросила его напрямик:
   - Вы ведь  служили  при  дворе.  Скажите,  не  узнали  ли  вы  того,  кто
скрывается под именем де ла Ферте?
   Он мельком взглянул на нее и утвердительно кивнул головой.
   - Но ведь это так странно! - сказала Анжелика. - Что могло вынудить этого
молодого  человека,  занимающего  благодаря  своей  сестре   столь   высокое
положение, бежать и скрываться...
   - Причин, по которым знатный дворянин, служащий при дворе,  хотел  бы  на
какое-то время исчезнуть, предостаточно. В отношении некоторых  преступлений
правосудие столь же беспощадно, как и в былые времена.
   Он понизил голос.
   - ...Его Величество был серьезно болен в прошлом году, до такой  степени,
что уже боялись,  что  он  не  выздоровеет.  Врачи  в  конце  концов  начали
подозревать, что его отравили. Нас, служащих на  кухне,  долго  допрашивали.
Нам-то ведь все было ясно: мадам  де  Монтеспан  немного  переусердствовала,
подсыпая королю порошок,  который  должен  был  воспламенить  его  угасающую
любовь к ней. Очень может быть, что герцог... де ла Ферте ей в этом помогал.
Заметив, что следствие им заинтересовалось, что начали допрашивать его слуг,
он, вероятно, решил, что ему лучше избежать их  нездорового  любопытства,  и
как можно скорее. Если бы король умер, его могли бы обвинить в покушении  на
Его королевское Величество.
   -  И  именно  из-за  этой  самой  истории  вам  также  пришлось  покинуть
королевство.
   - Офицер Рта Его Величества, сам того не желая, знает  слишком  много.  И
вследствие этого попадает как бы меж  двух  огней:  ему  угрожают  и  те,  и
другие. Одни заинтересованы в том, чтобы он молчал, другие - в том, чтобы он
говорил.
   - А вы не боитесь, что "он" вас узнает здесь, в  Квебеке?  Что  он  может
испугаться и попытаться вас убрать?
   - Не более чем вы, мадам. Вы ведь не ожидали встретить "его" здесь. Но не
стоит этому удивляться, удивительно, если было бы наоборот. Ведь что бы  там
ни говорили, мир тесен. В  определенных  местах  вы  встречаетесь  всегда  с
определенным сортом людей. Я нахожусь на службе у  господина  де  Пейрака  и
стараюсь по мере возможности не выходить за пределы замка Монтиньи, стоящего
несколько в стороне от города. Проявляя разумную осторожность, я могу  и  не
встретиться с этим господином.
   - Вашими устами да мед бы пить! Что ж, я от  души  желаю  вам  этого.  Но
придется быть очень осмотрительным. Мы ведь заперты в этом маленьком городе,
где все друг друга знают и откуда невозможно убежать.
   - Но поверьте мне, мадам, в Версале приходится быть в  такой  же  степени
осмотрительным, там вас подстерегают  не  меньшие  опасности.  Размышлять  и
действовать надо только тогда, когда для этого есть  достаточные  основания.
Оставьте ваши опасения - теперешняя ситуация их  не  заслуживает.  Чуть-чуть
беспечности и побольше философии - так можно  все  преодолеть.  Держу  пари,
мадам, вы это и сами прекрасно знаете...

***

   Дикие гуси улетали. Это означало, что зима приближается неминуемо.
   Пока их стаи, насчитывающие более двухсот тысяч птиц, паслись у  подножия
мыса Бури, осень, казалось, будет длиться еще долго.
   Вот уже почти два месяца, прилетев из Арктики, где они гнездились  летом,
большие белые гуси посещали  заболоченные  "пастбища",  протянувшиеся  вдоль
побережья Бопре. Всю осень их оживленные крики раздавались в скалах.
   И вот теперь, когда всем уже казалось, что хорошая, погода  будет  стоять
вечно, они вдруг собрались улетать.
   Глядя в небо, люди наблюдали, как они пролетают над городом, вытянув шеи,
широко взмахивая крыльями, и в их криках слышалось веселье отваги, страстная
любовь к путешествиям, которая без остановки поведет  их  на  юг,  до  самых
Каролинских островов.
   Они  покидали  людей,  оставляя  им  непогоду,  реку,   покрытую   льдом,
бесплодную, занесенную снегом  землю.  Многим  становилось  грустно,  и  они
говорили печально:
   - Гуси улетают!
   Но когда они вернутся, все будут радостно восклицать:
   - Гуси прилетели!
   Ведь вместе с ними вернется весна.

***

   Преодолев  отвращение  и  страх,  внушаемые  ей  жилищем,  которое   было
приготовлено для Амбруазины, Анжелика решила посетить замок, находившийся за
холмом. Она была движима некоторым любопытством и необходимостью сообщить де
Пейраку о деле Элие Кемптона.
   Подойдя к замку, Анжелика увидела,  что  это  было  действительно  весьма
просторное здание. Восемь окон второго этажа выходили  во  двор.  На  первом
этаже Жоффрей разместил свой генеральный штаб. Здесь решались  все  насущные
проблемы, принимались безотлагательные решения. Де Пейраку надо было  срочно
разместить на зиму пять кораблей своего флота, а это требовало много  усилий
и забот.
   Часть имущества с корабля "Голдсборо" была перенесена в  замок,  и  среди
прочего - пушечное снаряжение и  оружие.  Поэтому  здесь  царила  атмосфера,
напоминающая скорее казарму, чем дом хозяина.
   - Нет, - сказал Жоффрей, глядя на Анжелику, - тень Амбруазины не посещает
меня в этих стенах...
   - А чем вы занимаетесь днем? - спросила Анжелика,  осознав,  что  она  не
имеет ни малейшего представления о его делах и заботах.
   - Как и вы, моя дорогая, я посещаю моих друзей.
   - Вашего "тайного союзника"?
   - Почему бы и нет?
   Она  озадаченно  посмотрела  на  него.   И   внезапно   смутная   догадка
промелькнула у нее в голове. Еще чуть-чуть, и она  бы  догадалась,  кто  был
этот таинственный шпион Жоффрея.  Анжелика  была  уверена,  что  среди  того
множества людей, с которыми ей пришлось  встречаться,  она  видела  и  этого
человека. Но чувство было слишком неопределенным.
   А Жоффрей все еще молчал.
   - Вы мне не доверяете, - сказала она.
   Смеясь, он покачал головой.
   - Всему свое время. Не будьте так ревнивы.
   Он взял ее за руку и повел  через  березовую  рощу.  Деревья  стояли  уже
обнаженные, лишь несколько темных елей зеленели  среди  них.  Эти  небольшие
островки леса отделяли различные кварталы города. Вначале на их  месте  были
изолированные друг от друга  концессии.  Квебек  не  был  окружен  городской
стеной, и никакая граница не отделяла город от дикой природы.
   Теперь эти небольшие леса и опушки внутри города превратились  в  подобие
парков, превращающихся по вечерам в удобное убежище для влюбленных.
   По дороге Жоффрей пытался успокоить Анжелику, объясняя, что весь день  он
занят множеством мелких и незначительных дел, без которых не обходится жизнь
в городе.
   - Действительно, я ведь  по-настоящему  никогда  и  нежила  в  городе,  -
согласилась Анжелика. - Я всегда вела бродячую жизнь. Жоффрей, первый раз за
всю нашу жизнь мы вместе живем в городе.
   И она снова посмотрела на него, будто боясь поверить в чудо.  Так,  шагая
бок о бок, они пересекли Главную аллею и пошли в  сторону  обширных  прерий,
именуемых долинами Абрахама.
   Таких естественных пространств, не покрытых лесами, в Канаде  было  очень
мало. Обычно  здесь  проводили  военные  учения,  а  летом  пасли  скот.  На
отдельных холмах стояли несколько домов, окруженных небольшими  рощицами,  и
Анжелика, вспомнив, что в одном таком доме поселили  господина  де  Барданя,
подумала, что он был прав, жалуясь на отдаленность своего жилища.
   Увидев своими глазами  тот  шумный  беспорядок,  который  царил  в  замке
Монтиньи, Анжелика обрадовалась тому, что она  и  Жоффрей  решили  разделить
свои "командные посты".
   Никогда бы она не смогла почувствовать  себя  как  дома  в  этом  слишком
большом поместье, приютившем на зиму всех членов экипажей и  флота.  В  этой
казарменной обстановке она не смогла  бы  должным  образом  подготовиться  к
встрече с матерью Магдалиной. А  ведь  девятидневный  пост  уже  подходил  к
концу.
   Анжелика и Жоффрей стояли у края плато над скалистым обрывом.  У  их  ног
Святой Лаврентий нес свои воды к городу  Трех-рек  и  Монреалю.  Стаи  диких
гусей,  летевших  на  юг,  оглашали  белесое  небо  пронзительными  криками:
"Прощайте! Прощайте!"
   И в том же направлении, на юг, указал Жоффрей. В полулье отсюда  с  южной
стороны открывается устье реки Ла Шодьер. Поднимаясь по ней,  можно  достичь
озера Мигантик, а из него  вытекает  Кеннебек.  Именно  этим  путем  канадцы
попадают в Новую Англию.
   - И откуда можно также попасть в Катарунк, в Вапассу...
   Жоффрей согласно кивнул. Обняв Анжелику за талию, он привлек ее еще ближе
к краю скалы.
   -  Мы  стоим  на  Красном  Мысе.  У  подножия  скалы  находится  Силлери,
заброшенная миссия иезуитов, покинутая ими несколько лет тому  назад,  после
того как ее разрушили ирокезы. Я  начал  здесь  восстановительные  работы  и
собираюсь построить небольшой форт, в котором перезимуют часть моих людей  и
три корабля.
   Не хотел ли он дать понять, что строит этот пост в Силлери, потому что он
находится почти напротив устья Ла Шодьер, откуда прямая дорога на  юг  в  их
владения в Вапассу и Голдсборо?
   Сложный, почти непроходимый, но все же  это  был  единственный  путь,  по
которому они могли  ускользнуть  из  ловушки,  если  им  придется  спасаться
бегством.
   Жоффрей добавил, что, кроме того, чтобы занять людей, он приказал строить
маленькие деревянные бастионы у впадения реки Сен-Шарль.
   Она слушала, всматриваясь в  его  энергичное  лицо,  обрамленное  высоким
меховым воротником плаща.
   Она слушала его голос, звук которого всегда волновал ее,
   И в его словах, уносимых временами порывами  ветра,  она  чувствовала  ту
кипучую энергию мыслей и  страстей,  которая  постоянно  переполняла  его  ;
желание жить, творить, строить - вот что  было  главным  в  натуре  великого
Жоффрея де Пейрака и что побуждало его оставить свой след на земле -  не  из
гордости и тщеславия, а потому, что он обладал тем высоким духом  созидания,
который сама жизнь сеет в сердце каждого мужчины.
   - Итак, если я правильно поняла, - вздохнула Анжелика,  когда  он  кончил
говорить, - вы продолжаете окружать город?
   Жоффрей улыбнулся, но не стал отрицать.
   - ...Почему?
   Обернувшись, он бросил  взгляд  на  город,  на  его  высокие  колокольни,
видневшиеся за краем плато на фоне розовеющих сумерек.
   - Потому что никогда нельзя быть полностью уверенным, - ответил он.
   Затем, обнявшись, они отправились назад через долины Абрахама.
   Жоффрей поднял голову и посмотрел на небосвод, от  прозрачности  которого
кружилась голова.
   - Посмотри-ка на луну! Она в красном сиянии, - сказал он.
   Когда на следующее утро Анжелика вышла  на  порог  своего  дома,  она  не
узнала привычный пейзаж. Прошло несколько секунд,  прежде  чем  она  поняла:
Святой Лаврентий исчез.
   Вместо темно-зеленой, черной, серой, временами желтой воды, сверкающей  и
бегущей, с островками пены, простиралась бесконечная белая равнина,  как  бы
покрытая алебастром.
   Всякое движение замерло. Святой Лаврентий оделся льдом.
   Холод железными тисками сдавил лицо Анжелики. Она поняла, что теперь  они
отрезаны от всего остального мира.
   Она вернулась в дом, и ей показалось, что за то короткое время, пока  она
стояла на пороге, кровь застыла у нее в жилах.
   В доме все только и говорили, что о холоде. Холод казался тем, кто явился
внезапно, когда его уже перестали ждать. Явился, со своими стальными  зубами
и глазами из льда.
   Из всех высоких труб города яростно валил дым. Он был таким плотным, что,
раздуваемый холодным ветром, налетавшим на него  подобно  ледяному  дыханию,
свивал свои серые и черные клубы, как гигантский шарф, накинутый  на  город.
Клубящееся  облако  все  разрасталось,  и  к   середине   дня   многие   уже
забеспокоились и заговорили о пожаре.
   Пожары и эпидемии были страшными бедствиями для  горожан,  отрезанных  от
всего мира ледяной пустыней. В  несколько  мгновений  огонь  мог  уничтожить
целый квартал, оставив людей без жилья, без продовольствия, без  всего,  что
они накопили на всю свою жизнь.
   Прокурор Тардье, воспользовавшись  паникой,  направил  своих  инспекторов
проверить, есть ли в каждом доме багры и крюки, а также железные  тараны  на
чердаках и шесты, с помощью которых  сбивали  языки  пламени  на  крышах.  В
домах, не имевших чердачного окна, должны были быть  установлены  постоянные
лестницы, ведущие на крышу. Отсутствие снега позволяло легко осуществить эту
проверку.

***

   Анжелика стояла, оперевшись на  шелковый  полог  алькова.  Перед  ней  на
кровати среди кружевных подушек лежало маленькое хрупкое  создание,  которое
смотрело на нее поверх больших круглых очков в металлической оправе.
   - Итак, это вы! - сказала маленькая женщина.