, мне дурно, - еле слышно стонала миссис Кранмер,  которую
служанки обмахивали веером.
   Резкий запах  медвежьего  жира,  используемого  дикарями  для  защиты  от
комаров и насекомых, совершенно вытеснил аромат пчелиного воска,  смешанного
с бензойной смолой, пропитавший роскошную мебель и лестницу.
   Когда представили молодого человека, Анжелика узнала наконец в  канадском
спутнике иезуита Эммануэля Лабура, с которым она встречалась в Квебеке.  Это
был пятнадцати-шестнадцатилетний подросток,  желавший  стать  священником  и
присматривавший за детьми в семинарии. Однажды в поисках вечно убегавшего из
семинарии юного Марселина де л'Обиньера или Нила  Аббиала,  он  добрался  до
Виль-д'Авре, и она, пригласив его на пирог, с удовольствием поболтала с ним.
   Она бы никогда не узнала его, если бы не та встреча. Во-первых,  как  все
мальчики его возраста, он очень вырос. Кроме того, она не  находила  на  его
мрачном, отмеченном печатью  трагического  отчаяния  лице  и  следов  былого
радостного воодушевления.
   Продолжая говорить, Тагонтагет развязал  что-то  вроде  переметной  сумы,
висевшей у него на плече, и, пока все со страхом ожидали, что же он  из  нее
достанет, извлек два длинных кожаных шнура  с  нанизанным  на  них  белым  и
голубым бисером, а также более широкую  и  длинную  перевязь  из  такого  же
бисера, составлявшего какой-то узор.
   Он протянул старому Сэмюэлю Векстеру два шнура, мимикой  и  жестом  давая
понять, что это не бог весть что, однако вожди  пяти  племен  считают  своим
долгом вручить иенглишам минимум две "ветви" фарфора, как они их называют, с
целью сообщить о своих намерениях.
   Пейрак переводил:
   - Вам, иенглишам Салема, великий вождь могавков Уттекавата  посылает  эти
две "ветви" фарфора. Первая означает, что мы и впредь  будем  воздерживаться
от войны с вашими старейшинами.
   Перевязь Тагонтагет вручил Пейраку. Эти ожерелья,  или  "ветви"  вампума,
представляли собой как для племен, так и для индейцев, их владельцев, ценный
трофей, который мог служить предметом  купли-продажи,  а  также  документом,
подтверждавшим  заключение  договора  или  гарантировавшим  его  исполнение.
Нередко они  выполняли  функцию  послания,  передававшего  в  закодированной
форме,  доступной  одним  посвященным,  сообщение   о   событии,   секретную
информацию или предупреждение.
   Тагонтагет  объявил,  что  он  разъяснит   значение   ожерелья   вампума,
врученного Тикондероге, лишь после того,  как  Черная  Сутана,  которого  он
доставил сюда, передаст свое послание, ради которого они и проделали суровое
и опасное  путешествие.  Это  подтвердит  выполнение  возложенного  на  него
поручения, и вновь при этих словах язвительная усмешка скривила  почерневшие
и пересохшие губы священника.
   - Превосходно, - сказал граф, обращаясь  к  иезуиту,  -  что  же  это  за
послание, отец мой?
   - Речь идет не о послании, а о заявлении... торжественном заявлении.
   - Я вас слушаю.
   Отец  де  Марвиль  выпрямился  и  закрыл  глаза,  пребывая,  казалось,  в
нерешительности перед опасностью  или  значимостью  предстоящего,  а  затем,
устремив взгляд на собеседника, произнес глухим голосом:
   - Итак, прежде всего я должен сообщить  вам,  месье  де  Пейрак,  ужасную
новость. Наш брат во Христе, преподобный  отец  д'Оржеваль,  иезуит,  принял
мученическую кончину у ирокезов.
   Все присутствовавшие стали шепотом повторять и переводить друг другу  эти
слова, причем те, кто ничего не понял, дрожали больше других.
   - Да, умер, - нервно повторил он. - Я видел, как он  испустил  дух  после
долгой пытки, бессильными свидетелями которой нам суждено было стать  вместе
с этим молодым человеком; страдание для нас еще более невыносимое, чем  если
бы мы разделили его муки.
   И он начал смаковать мельчайшие подробности истязаний, которым  подвергли
отца д'Оржеваля его палачи, обеспокоенные тем,  чтобы  он  не  умер  слишком
рано: раскаленное на огне шило,  прокалывавшее  обнаженные  мышцы,  крещение
горячим песком скальпированного черепа, пылающие угли, вложенные в  глазницу
после того, как из нее вырвали глаз...
   - У католической, апостольской и римской церкви появился  новый  мученик.
Еще один святой, чтобы обеспечить ее победу и  своими  реликвиями  совершать
чудеса, свидетельствующие о милосердии Бога к  его  верным  служителям.  Мне
удалось сохранить кое-что из его останков...
   Когда он сделал движение, чтобы открыть кожаный мешочек, висевший у  него
на шее, все отпрянули.
   Раздался глухой стук: на середину расширившегося круга  к  ногам  иезуита
рухнуло тело потерявшего сознание молодого канадца.
   Догадавшись, что все конфликты между населявшими Америку народами  готовы
разразиться в ее прихожей, потерявшая самообладание миссис  Кранмер  послала
за своей матерью леди Векстер, женщиной крепкой и энергичной, на которую шум
упавшего тела не произвел никакого  впечатления,  так  как  она  была  почти
глухой.
   Она не заставила себя долго ждать и,  появившись  го  вздрагивавшими  при
ходьбе кружевами и лентами на своем  чепце,  улыбнулась,  счастливая  видеть
столь многолюдное собрание.
   Тем временем служанки перенесли молодого Эммануэлч на  кухню  и  лили  на
него воду ведрами.
   Преподобный отец де Марвиль  хладнокровно  отнесся  к  слабости  молодого
канадца. Требовалось  нечто  большее,  чтобы  взволновать  его  и  заставить
отказаться от представившейся возможности заклеймить в давно уже  обдуманной
проповеди врагов Бога и церкви, собравшихся наконец перед ним.
   - Можете радоваться, вы,  еретики  и  богоотступники,  заполнившие  собою
девственную землю, которую вы засеяли семенами заблуждения и лжи.  Он  умер,
тот, кто неустанно разоблачал ваше гибельное  учение,  опираясь  на  прочные
основания истинного божественного знания. Он умер, тот, кто, взяв под защиту
бедные, дикие народы этой  страны,  за  уничтожение  которых  вы  принялись,
вдохновил их на отстаивание украденных вами земель.
   Старый Сэмюэль Векстер сделал шаг вперед и властным жестом  прервал,  как
отрезал, нить мыслей проповедника. Массивный в своем широком плаще, с  белой
вздрагивающей от гнева бородой, он  решил,  что  настало  время  вступить  в
борьбу.
   С сильным, однако терпимым  английским  акцентом,  более  высоким  тоном,
которым не боялся говорить, в отличие от противника, чеканя слова, он  начал
весьма решительно, хотя и с уважительной сдержанностью.
   - Я достаточно хорошо знаю ваш  язык  и  понимаю,  что  вы  в  моем  доме
выдвигаете  против  нас,  англичан,  оказавших  вам  гостеприимство   и   не
причинивших никакого вреда, клеветнические обвинения, которые я считаю своим
долгом опровергнуть. Незнание мотивов, которые вынудили  нас  поселиться  на
Американском континенте, быть может, вводит вас в заблуждение. Мы прибыли на
эту девственную землю не с какой-то бесчеловечной и меркантильной  целью,  а
чтобы мирно молиться Богу. Знайте, когда  я  мальчишкой  высадился  на  этих
берегах, никаких разногласий не возникало между нами  и  коренными  жителями
этих мест, показавшимися нам по натуре своей мягкими и добросердечными.
   Отнюдь не желая каким-то образом притеснить их,  мы  завязали  узы  самой
искренней и добрососедской дружбы с индейцем  Скуанто,  который  научил  нас
выращивать маис, а затем поселился с нами, чтобы  жить  под  защитой  нашего
оружия, помогавшего ему к тому  же  добывать  дичь,  столь  необходимую  его
племени. Эта дружба была скреплена роскошным праздничным столом  с  жареными
дикими индейками и тыквами, и мы сохранили  обычай  регулярно  отмечать  его
годовщину как день, благословленный Всевышним.
   - А племя пексуазаков, которых вы называете пекотами и которых  истребили
в один день, распродав оставшихся  в  живых  на  рынке  в  Бостоне?  А  бунт
наррагансетов, недавно потопленный в крови?
   - Эти индейцы без  всякого  повода  с  нашей  стороны  уничтожили  многих
арендаторов, угрожая самому существованию английских поселений...
   - Без всякого повода с вашей стороны? - усмехнулся иезуит. - Разве  можно
говорить  так  о  народе,  который  вы   только   что   назвали   мягким   и
добросердечным?
   - Это вы, французы, и вавилонские священники натравили их на  нас,  -  не
выдержал старик, - потому что мы англичане и преемники Реформации. С  самого
начала вы неустанно подстрекали их к нападению, продавая им оружие и  водку,
обещая спасение крещеным при условии, что они всех нас перережут и сбросят в
море. А если уж говорить об одном из виновников  возобновления  конфликта  с
индейцами,  о  чьей  кончине  вы  нам  только  что  сообщили,   осмелившемся
возглавить войну краснокожих против наших поселений, то я публично  заявляю,
что он проявил себя как гнусный  преступник,  ибо  совершаемые  им  действия
выходят за пределы компетенции и задач Левита.
   - Здесь я с вами согласен, - произнес  иезуит  тоном,  свидетельствующим,
что он готов идти на уступки,  -  однако  категорически  отрицаю,  что  отец
д'Оржеваль когда-либо участвовал  в  набегах  ваших  мятежных  индейцев  или
направлял дикарей на штурм ваших поселений, как вы это ему приписываете.
   - Ах, вы отрицаете! - воскликнул Сэмюэль Векстер,  побагровев  от  гнева.
Между тем мы располагаем неоспоримыми доказательствами его подстрекательской
деятельности.
   - Хотелось бы знать, какими?
   - Ну, хотя бы... показаниями беженцев!
   - Фу! Эти кретины, впадающие в панику, стоит им увидеть перо дикаря.  Что
может быть проще для вас, их пасторов, чем  внушить  им,  что  они  заметили
также фигуру иезуита, солдата Рима, того Рима, от  которого  вы  добровольно
отреклись и который хотите низложить любыми средствами ради  распространения
по всему миру вашего мерзкого учения.
   - Мы имеем другие неопровержимые доказательства, - произнес старик, дрожа
от негодования, - донесения, перехваченные  у  шпионов,  которых  д'Оржеваль
неосмотрительно посылал через наши территории  не  только  для  того,  чтобы
ускорить продвижение своих  вредоносных  инструкций  в  Европу,  когда  река
Святого  Лаврентия  стягивается  льдами  и  перекрывает  этот   путь   новым
французам, но и для того, чтобы выслеживать и отмечать  все,  что  могло  бы
помочь вашим вооруженным отрядам безнаказанно напасть на нас и  без  особого
труда разгромить. Сюда входит: состояние нашей  обороны,  количество  людей,
способных владеть  оружием,  племена,  которых  можно  подкупить  подарками,
вплоть до вербовки в нашей среде предателей  -  ведь  и  в  господнем  стаде
всегда отыщется какая-нибудь паршивая овца.
   И вы еще осмеливаетесь отрицать, что отец д'Оржеваль  посылал  шпионов  в
наши штаты, колонии, являющиеся территориями, принадлежащими короне  Англии,
которая в настоящее время,  насколько  мне  известно,  находится  в  мире  с
Францией. Вы отрицаете все эти бесстыдные  деяния,  которые  он  непрестанно
умножал?
   - Конечно.
   - Между тем я располагаю большим количеством донесений, обнаруженных  при
обыске, у шпионов, которых нам удалось перехватить и которых мы  великодушно
отпускали, если они оказывались французами.
   - Клевета!
   Вдруг раздался женский голос:
   - Нет, отец мой! Не клевета.
   Это была Анжелика, давшая себе слово сохранять сдержанность,  но  все  же
вмешавшаяся в разговор, так как видела, в какое состояние ввергают  пожилого
человека подстрекательские речи иезуита.
   - Не клевета, - решительно заявила она. - По меньшей мере единожды я была
свидетельницей того, о чем говорит сэр Сэмюэль. Как-то  в  районе  Пофама  я
плыла в лодке, хозяин  которой,  переодетый  английским  матросом,  оказался
одним из тех шпионов, которых отец д'Оржеваль посылал в Новую Англию.
   При звуках ее  голоса,  отчетливо  прозвучавшего  в  наступившей  тишине,
иезуит медленно перевел на нее взгляд.
   У Анжелики были все  основания  смутиться,  ибо,  находясь  на  положении
выздоравливающей, она была в неглиже и сидела на ступеньках лестницы.
   Однако   ее   шелковый   кружевной   пеньюар,   весьма    корректный    и
обольстительный, вполне мог сойти здесь, в Америке,  за  изысканный  туалет.
Кроме того, сидя на возвышении, в  окружении  всей  женской  половины  дома,
часть которой расположилась у ее ног,  она  восседала  подобно  королеве,  с
высоты своего трона глядевшей на противника. Вот почему она чувствовала себя
готовой скрестить с ним шпаги.
   Жоффрей   де    Пейрак    выступил    вперед,    упреждая    вспыльчивого
священнослужителя, столь щепетильного в вопросах этикета.
   - Моя жена, графиня де Пейрак, - представил ее он. Иезуит,  казалось,  не
слышал:  взгляд,  который  он   устремил   на   величественную,   окруженную
камеристками даму, обжигал льдом и огнем, и лишь ей одной дано  было  понять
его значение. Видя, что он хранит молчание и ждет продолжения,  она  сказала
со спокойной уверенностью:
   - Я не утаю от вас имени этого шпиона, поскольку он сам, возвратившись  к
берегам Новой Франции, не скрывал ни своей роли, ни указаний, полученных  им
от своего руководителя отца д'Оржеваля, равно как и приказа,  отданного  ему
последним,  -  тайно  проникнуть  в  Новую  Англию.  Он  был  членом  вашего
"общества", преподобным отцом Луи-Полем Марэше де  Верноном,  и  так  как  я
уверена, что вы его знаете, то готова предоставить  вам  о  вашем  брате  во
Христе сведения, подтверждающие справедливость моих слов. В  течение  нашего
многодневного  путешествия   у   меня   было   достаточно   времени   близко
познакомиться с ним.
   - Сомневаюсь! - заявил он с презрительной улыбкой  хорошо  осведомленного
человека.
   Вдруг, словно утратив к ней интерес, он  обратился  к  старому  Векстеру,
вполголоса  посылавшему  слугу  в  свой  кабинет  за  шкатулкой,  в  которой
хранились документы, имеющие отношение к папистским шпионам.
   - Не стоит труда, сэр! - бросил он. - Мне  известны  все  ваши  хитрости,
презренные еретики. Уже не в первый раз эти  господа  реформаторы  фабрикуют
грубые фальшивки, чтобы оскорбить и уничтожить католическую, апостольскую  и
римскую религию - самую истинную на свете.
   - Боже всемогущий! - воскликнул старик. В исступлении он сделал движение,
словно желая броситься на провокатора.  Однако  Жоффрей  де  Пейрак  и  лорд
Кранмер  удержали  его.  Так  отец  де  Марвиль  взял  реванш   над   своими
опозоренными врагами, которые наконец-то получили по заслугам. Но он  сказал
еще не все.
   Повернувшись к Анжелике, он ткнул в нее мечущим молния пальцем, в ту, чье
имя было, по его мнению, отягощено проклятием и которая сочла возможным  без
стеснения  обратиться  к  нему  со  светской  речью,   позволительной   лишь
непорочным душам.
   - А вы... госпожа Серебряного озера! - воскликнул он громовым голосом.  -
И вы меня не обманете. Ибо знайте, мадам, что он обвинил вас перед смертью:
   "Это она! Это она! Я умираю по ее вине". - Он выждал паузу, позволив  эху
своих слов прокатиться по дому, после чего продолжил глухим голосом:
   - Но вас ждет возмездие. Равно как и вас, - выкрикнул он, поворачиваясь к
графу де Пейраку, - вас, ставшего добровольным рабом Мессалины, равнодушного
к  народным  нуждам,  принимающего  самые  ответственные  решения  в   угоду
ничтожным и изощренным капризам этой бессовестной женщины!
   На сей раз в прихожей миссис Кранмер воцарились растерянность и паника.
   Англичане вообще перестали что-либо  понимать  в  проклятиях,  изрыгаемых
этим одержимым, дьявольская сущность которого, многократно  изобличаемая  их
пасторами, раскрывалась теперь на их глазах.
   Уловив гневное выражение на лице  того,  кого  он  называл  Человек-Гром,
Тагонтагет-ирокез догадался, что их союзнику нанесено оскорбление, и ринулся
вперед, ухватившись за рукоятку томагавка, следя своими  цвета  черной  воды
глазами за двумя этими удивительными м  так  странно  одетыми  бледнолицыми,
ожидая, откуда последует сигнал, который позволил бы ему раскроить несколько
черепов.
   Воцарилась зловещая тишина, дышащая ненавистью и страхом.
   Ее разорвал внезапный звук фанфар, пронесшийся по этажам  и  напоминавший
одновременно шотландскую волынку и визг резаного поросенка.
   Пришлось  противникам  поневоле  прервать  перепалку   и   выяснить   его
происхождение; подобно послушным  парусам  корабля  под  порывом  встречного
ветра, все присутствовавшие повернули головы в одну  сторону  и  признали  в
этом мощном оркестре голоса двух разгневанных близнецов.
   После   минутной   растерянности   вся   женская   половина   собравшихся
встрепенулась и, призываемая долгом, стрелой влетела наверх.
   В большой опустевшей комнате  Онорина,  стоя  на  табурете,  который  она
подвинула к люльке, с неописуемым  выражением  лица  наблюдала  за  яростным
бунтом Ремона-Роже и Глориандры.
   Какой глубинный инстинкт подсказал им, что о них забыли?
   Размахивая сжатыми кулачками, они  предавались  оглушительной  ярости,  и
нельзя было определить, кто - мальчик или девочка -  кричит  громче?  Рут  и
Номи, подхватив на руки близняшек, вглядывались в их побагровевшие личики  и
бегали по комнате, раскачивая их во все  стороны,  чтобы  успокоить,  но  не
могли обнаружить главного горлопана, поскольку чепчики сползли им на нос.
   Во всяком  случае,  этот  инцидент  послужил  доказательством  того,  что
Ремон-Роже нагнал в росте и силе свою сестренку.
   Северина бросилась к Онорине и учинила ей допрос по всем правилам. Однако
юная особа ответила ей глухим молчанием, с явным удовлетворением наблюдая за
проявлениями бунта близнецов.
   Убедившись,  что  она  ничего  не  достигнет,  настаивая  на  продолжении
следствия, Северина увела с собой счастливую Онорину.

Глава 10

   Рут заставила Анжелику лечь в постель, и та  с  наслаждением  вытянулась,
ощутив прикосновение свежих простынь.
   Вторжение иезуита  и  ирокеза  -  этих  призраков  казавшегося  ей  таким
страшным леса - в упорядоченную салемскую  жизнь,  где  гостеприимство  дома
восполняло   суровость   врачебных   предписаний,   омрачило   ей    радость
выздоровления,  в  котором  цветы,  фрукты,  изысканные   блюда,   сердечные
посещения друзей и подарки играли не последнюю роль.
   Впрочем, все это не  было  такой  уж  неожиданностью!  И  стоило  ли  так
волноваться? Ведь сообщение отца де Марвиля уже содержалось в  предсказаниях
Рут Саммер.
   Видя их такими печальными и подавленными, Анжелика спросила:
   - А почему вы не воспользовались своими способностями и не прервали  речи
этого одержимого, не дожидаясь, пока он доведет всех до белого каления?
   Застигнутые врасплох хрупкие чародейки признались,  что  во  время  этого
странного зрелища являли собой всего-навсего обыкновенных женщин, охваченных
любопытством. Кроме того, несмотря на разрыв со своими общинами - квакерской
и пуританской, - они  остались  дочерьми  Реформации,  которая  вот  уже  на
протяжении века окружала папскую тиару и его  приспешников  ореолом  адского
пламени.
   Этот иезуит ужаснул их, тем более что они никогда прежде не  сталкивались
с такими людьми.
   - Что он сказал?
   - Выдающегося человека больше нет, - ответила она.
   И закрыла глаза.
   Уставшие близнецы заснули, согласившись наконец взять грудь кормилиц,  от
которой поначалу упорно отказывались в своем неистовстве.
   Гудели пчелы.
   Рут  задернула  ситцевую  занавеску  у  окна,  чтобы  смягчить   слепящий
солнечный свет, отражающийся в бухте. И мягкая тишина, подобно податливой  и
равнодушной воде, поглотила эхо анафемы.
   Анжелика корила себя за  то,  что  не  в  силах  полностью  отвлечься  от
недавней сцены. Аргументы и возражения сменяли друг дуга в ее мозгу. Некогда
она довольно решительно возобновила отношения со своими друзьями-французами,
друзьями там, наверху,  и  вот  она  уже  устремляет  на  север,  туда,  где
притаились маленькие озлобленные канадские  города:  Квебек,  Труа-Ривьер  и
Монреаль, раскинувшиеся по берегам гигантской реки Святого Лаврентия  -  тот
же  исполненный  ужаса  в