ала я хотела бы задать вопрос этим двум фанфаронам,  -  направилась
она к Иоланде и Адемару. - Вы что, оба потеряли голову? Вы увлекались торгом
пушнины или перепились? Почему вы спокойно направились на "Сен-Жан-Баптист"?
Разве вы не знали, что капитан этого корабля наш враг? Три дня тому назад он
собирался  утопить  Жюльенну  и  Аристида,   а   сегодня   вы   соглашаетесь
позавтракать у него.
   - Да, мадам, вы правы, - зарыдала Иоланда, закрываясь своим  фартуком.  -
Побейте меня. Я этого заслуживаю сто раз!
   - Не браните мою Иоланду, - вмешалась в разговор  Онорина,  желая  помочь
своим фаворитам. - Это я так захотела.
   - Это не оправдание, -  запротестовала  Анжелика.  -  Если  вы,  взрослые
простофили, позволяете, чтобы дети обвели вас вокруг пальца, значит, от  вас
можно ждать еще более худшего. Где Эббиэл Нильс? - забеспокоилась  Анжелика,
заметив отсутствие маленького шведа, который  обычно  был  верным  спутником
детей. - Разве его задержали на борту "Сен-Жан-Баптиста"?
   - Нет, - пояснила Онорина, - этот дурачок не пошел с нами.
   - Нет, это он - умница! Знайте, мадемуазель, я хотела бы, чтобы и вы были
такой же рассудительной, как он. Я убеждена, что он даже отговаривал вас  не
принимать это приглашение, а вы наплевали на его советы. За  свое  огорчение
он будет вознагражден, а вы будете наказаны.
   Онорина  опустила  голову.  Она  знала,  что  Анжелику   не   так   легко
обезоружить, как Жоффрея де Пейрака. Она вздохнула и начала шарить в кармане
своей юбки. Анжелика вновь обратилась к Иоланде и Адемару:
   - Объяснитесь. Я хочу точно знать, что именно произошло и как  вы  попали
на тот корабль?
   Иоланда в знак раскаяния опустилась на  колени,  Адемар  из  солидарности
последовал  ее  примеру.  Он  сбивчиво  начал  :   рассказывать,   как   они
засмотрелись на торговлю мехами,  Иоланда  готова  была  даже  продать  свои
коралловые серьги, которые ее бабушка привезла из провинции Ниверне; Иоланда
мечтала блистать в них в Квебеке. Адемар тоже торговался и предлагал коробку
пороха. Пока они торговались, Онорина исчезла. Они  бросились  на  поиски  и
застали ее за серьезной беседой  с  дворянином  из  числа  путешественников,
сошедших на берег с "Сен-Жан-Баптиста".
   - Мы не можем здесь всем доверять,  упрекнула  ее  Анжелика.  -  Тадуссак
сегодня полон всяких проходимцев.
   - Мой друг не из их числа! - заявила Онорина. - Ты  слишком  мала,  чтобы
решать это.
   - Правда, этот  дворянин  имеет  вид  честного  человека,  -  подтвердила
Иоланда.
   - Конечно, иначе бы вы не были сейчас здесь. Но кто же это был? Пассажир,
ищущий развлечений ?,. Однако, почему же наши дети? Что ты хочешь,  Онорина?
Что это?
   Онорина перестала, наконец, рыться в кармане. Выпрямившись, глядя вдаль с
отрешенным видом, она протянула матери большой конверт с красной печатью.
   - Что это? - повторила Анжелика.
   - Это тебе, - ответила Онорина с безразличным  видом.  Анжелика  схватила
конверт из белой бумаги. В центре и на углах были восковые печати с  гербом,
на конверте девиз на латинском языке. Конверт перевязан  красной  ленточкой.
Это было довольно внушительно.
   Анжелика повертела конверт в руках, но не увидела на нем никакого  имени.
Она с подозрением посмотрела на Онорину.
   - Где ты это взяла? Кто тебе дал?
   - Мой друг, благородный мессир.
   - Он дал тебе этот конверт?
   - Да.
   - Для кого? Для меня?
   - Да, мама, - повторила Онорина со вздохом и добавила, помолчав:
   - Он видел вас сегодня во время процессии.
   Анжелика решилась развязать ленту и вскрыть  конверт.  Воск  был  мягким,
значит, печати  были  наложены  недавно,  Она  развернула  лист,  исписанный
крупным торопливым почерком, кое-где виднелись кляксы.  Видно  было,  что  у
того, кто писал, не было времени хорошо промокнуть  написанное.  Она  начала
читать вслух;
   "О, красивейшая из всех женщин!.." Она остановилась.
   - Обещающее начало, - сказал маркиз, приближаясь вплотную.
   - И довольно-таки вольное, - заметил Карлон. - Попахивает неуважением.
   - Кончайте ваши невежливые нотации, -  заметил  Виль  д'Эвре,  заглядывая
через плечо Анжелики на письмо и пытаясь его прочитать. У Виль  д'Эвре  было
хорошее зрение, и он начал связывать по слогам слова:
   "Воспоминание о вас... О ваших  восхитительных  губах,  об  их  волнующих
поцелуях, о вашем теле богини, о ваших несравненных прелестях  не  перестают
волновать меня, несмотря на цепь прошедших  лет.  Сверкающие  во  тьме  ваши
изумрудные глаза незабываемы..."
   Виль д'Эвре облизнулся.
   -  Несомненно,  дорогая,  это  письмо  адресовано  вам.  Все   остальные,
сдерживая усмешку, обменялись понимающими взглядами. Красота мадам де Пейрак
была создана для того, чтобы вызывать конфликты, драмы, разжигать страсти.
   Рассерженная Анжелика подняла глаза к Жоффрею де Пейраку:
   - Я здесь ничего не понимаю. Это  послание  адресовано  кому-то  другому.
Здесь ошибка.
   - Изумрудные глаза... - подчеркнул Виль д'Эвре. - Вы  считаете,  что  это
часто встречающийся цвет? Она пожала плечами.
   - Так вы говорите, он видел меня во время процессии... Это, без сомнения,
какой-то сумасшедший...
   - Я думаю, скорее, это один из ваших поклонников, -  прервал  ее  Пейрак,
хладнокровно воспринимая случившееся. - Он  увидел  вас  во  время  мессы  и
узнал. Теперь нужно ожидать подобных сюрпризов в Новой Франции.
   Он отвел Анжелику в сторону и стал внимательно рассматривать печати.
   - Мы будем иметь дело с таинственным посланником короля, что меня  совсем
не удивляет. Браво! Вы заставите его выбраться из норы.
   Глаза Анжелики забегали по строчкам, но остальные буквы  были  затушеваны
печатью. Из всего имени она смогла только различить растерзанную букву  "N".
После тщетных , усилий она возразила:
   - Я абсолютно не понимаю, о ком идет речь.
   - В самом деле? У вас нет никакой идеи?
   - Никакой! Я повторяю, что этот дворянин путает меня с кем-то.
   - Нет! Виль д'Эвре прав. Изумрудные глаза - это улика. Я  знаю,  что  при
Дворе они были известны и не имели соперников.
   Анжелика напрягла память. Она увидела водоворот лиц: зеркальная  галерея,
щеголеватые заискивающие сеньоры, их улыбки, прикосновение рук,  старающихся
остановить веер, нежные взоры...
   - А эти незабываемые поцелуи? - настаивал Пейрак. Огонек иронии  светился
в его взгляде, но, казалось, граф набавляется.
   - Нет, я не знаю.
   - Значит, был большой выбор? спросил он, смеясь.  -  И  есть  еще  другие
фавориты, которые могут говорить о вашем еле богини?
   Она с раздражением вновь принялась за чтение. Кем бы и  был  этот  давний
поклонник, письмо он нацарапал, как курица лапой. Казалось, волнение  мешало
ему управлять пером.
   "Меня охватила  безграничная  радость,  когда  я  увидел  вас  близко.  Я
надеюсь, что вы не будете ко мне так жестоки, как в  прошлом,  и  соизволите
вспомнить обо мне. Если вы сможете улизнуть от вашего хозяина, знайте, что я
буду ждать вас сегодня вечером за складом, который находится в отдалении, на
тропинке, ведущей к поселку индейцев. Не огорчайте меня. Целую ваши руки".
   - Вот дошли и до рандеву, - заметил граф. - Конечно, вы пойдете!
   - Heт! А если это западня!
   - Мы расстроим  планы  врага.  Во-первых,  вы  будете  хорошо  вооружены.
Во-вторых, мы будем поблизости под покровом  ночи  и  по  малейшему  сигналу
придем на помощь.
   Он подал знак Иоланде и Адемару, и те робко приблизились к нему.
   - Вы не слышали имени этого дворянина? Какова его внешность?
   - Ей богу, это красивый мужчина, - сказала Иоланда. - Солидный сеньор. Но
он не назвал нам своего имени, а мы не спросили. Он  любезно  пригласил  нас
сопровождать его, и мы согласились.
   Анжелика попыталась узнать его имя от Онорины.
   - Не назвал ли своего имени этот дворянин, когда  передавал  тебе  письмо
для меня?
   Но Онорина казалась рассерженной. Она притворилась, что ничего не слышит.
Она нашла в углу свою шкатулку с драгоценностями, уселась  на  пол  и  стала
перебирать свои любимые безделушки с таким видом, будто ничто другое  ее  не
касается. Время от времени она  подносила  к  глазам  Анжелики  какую-нибудь
вещичку с наивной улыбкой: "Посмотри, мама, как это красиво!"
   - Она насмехается надо мной! -  сказала  Анжелика.  -  Потому  что  я  ее
побранила, вместо того, чтобы поздравить ее с удачной шалостью.
   Она оставила ребенка в покое.
   - Неважно! Ведь вы можете узнать имя этого человека, встретившись с  ним.
Чем больше я об этом думаю,  тем  больше  убеждаюсь  в  том,  что  дворянин,
сделавший вам такие пылкие  заявления,  и  есть  таинственный  представитель
короля. Важно то, кого вы узнаете в нем.
   Анжелика вновь посмотрела на письмо, которое она комкала в руках.
   "Ваши поцелуи.."
   Какие поцелуи? Какие губы прикасались к ее губам?
   Она помнила только губы короля в прохладной тени парка. Еще  Филиппа,  ее
второго мужа. Но Филипп умер. Тогда кто же другой?  Могла  ли  она  целовать
человека, не зная его?  Она  оглядела  окружающую  ее  чужую  местность.  Ее
задумчивый взгляд  скользнул  по  берегу,  где  из  груб  поднимался  дымок.
Бесконечное чужое небо простерлось над лесами. Молчаливые горы. Было странно
сознавать, что весь этот необычайный  мир  доносит  ей  эхо  ее  безумной  и
чудесной жизни в Версале.
   - Посмотри, мама, как красиво! воскликнула Онорина, показывая ей  золотую
погремушку.

Глава 21

   Обойдя поселок, Анжелика пошла по дороге к постройке указанной в  письме.
Виль  д'Эвре  говорил,  что  этот  склад   принадлежит   высокопоставленному
чиновнику из Монреаля. Карлон же уверял,  что  склад  принадлежал  иезуитам.
Кому бы он ни  принадлежал,  место  было  выбрано  удачно.  Склад  находился
поодаль от других построек. Наступил вечер. Тадуссак обволакивался  туманом,
который поднимался от роки. К нему примешивался серый дым из печных труб.  В
домиках зажигали огни. Свернув в сторону, Анжелика погрузилась в темноту.
   Начиналась ночь. Уже нельзя было различить ни леса, ни реки - вес слилось
с небом. Туман густел. На Анжелике была длинная  темная  накидка  из  грубой
пряжи, на голову  она  накинула  капюшон.  Темный  цвет  одежды  сливался  с
сумерками.
   Шагая быстро, она продолжала вспоминать. В памяти всплывали имена и  лица
придворных: Брисп, Кавуа. Разве могла она  верить,  что  хоть  один  из  них
действительно любил се? Все было возможно: в Версале  не  тратили  время  на
улаживание.
   Дорога оборвалась, но это не обеспокоило Анжелику.  Она  была  вооружена,
как ей посоветовал Жоффрей, и она знала, что при малейшей тревоге ей  придут
на помощь. Но Анжелика чувствовала, что эти предосторожности  были  лишними.
По мере того, как она продвигалась вперед, в  ней  нарастало  любопытство  и
желание вновь встретить человека, который  знал  ее  когда-то  давно  такой,
какой она была при Дворе короля. Тогда она была совсем  не  такой  женщиной,
как теперь. Постепенно приближаясь к  Квебеку,  она  испытывала  потребность
пересмотреть свой жизненный путь в прошлом. Увы, один персонаж уже  исчез  -
мадам дю Плесси-Белльер. Она с трудом вспомнила, что она была  женщиной,  за
которой наперебой ухаживали знатные  кавалеры:  она  была  любима  Филиппом,
желанной для короля, парила на  праздниках  Версаля.  Этот  славный  призрак
исчез. Его поглотила ночь ужасной резни в замке дю Плесси. В памяти остались
тьма и пламя пожара.
   Это было не так уж и давно. Каких-нибудь шесть лет отделяют  ее  от  того
времени,  когда  король  написал  ей:  "Милочка,  незабываемая,  не   будьте
жестоки!"
   В этот вечер ее сердце трепетало не от предчувствия встречи со свидетелем
ее прошлой жизни, а скорее, из боязни пробудить старые страдания и  радости,
которые она старалась забыть. Она забыла,  что  находится  в  Канаде.  Когда
внизу появилась темная масса склада,  Анжелика  остановилась.  Густой  запах
леса стиснул горло, и она положила руку на грудь,  чтобы  успокоить  сердце.
Затем, собрав все свое мужество, Анжелика побежала к зданию и,  не  переводя
дыхания, повернула за  угол.  Здесь  уже  был  человек.  Его  слабо  освещал
неверный свет луны.
   Анжелика испытала шок: "Это Филипп". Но в то же время она знала, что  это
невозможно, потому что Филипп мертв, "голову снесло ядром". Однако в силуэте
человека, стоящего на холмике, было что-то, напоминающее  ее  второго  мужа,
маркиза дю Плесси-Белльер: посадка головы, несколько театральная осанка.  На
пляже зажгли огни. Их отдаленный свет помог Анжелике разглядеть  вышивку  на
одежде мужчины, На нем было манто с высоким воротником. Воротник был украшен
блестящей вышивкой, завязан золотым  шнуром  с  кисточками.  Блестели  также
застежки кожаных башмаков на высоких каблуках.
   Широким жестом он поднес руку к шляпе с перьями и  склонился  в  глубоком
поклоне, как  было  принято  при  Дворе...  Когда  он  выпрямился,  Анжелика
различила приятные мягкие черты лица. Действительно, лицо ей  было  знакомо.
Он не носил парика, так как обладал густой волнистой  шевелюрой  каштанового
цвета. Он показался ей красивым, в расцвете сил. Мужчина улыбался:
   - Так это вы?! - воскликнул он дрожащим от волнения голосом. -  Анжелика,
любовь моя! Я вижу, как вы приближаетесь, словно  эльф,  легкой  походкой...
Все та же, восхитительная!..
   - Мсье, откуда вы меня знаете?
   - Это что же, ваши воспоминания не пробудились?
   - Нет, уверяю вас.
   - Ах, все такая же жестокая!  Ах,  какой  удар!  Но  это  же  вы,  всегда
безразличная к моим мукам. Ваше равнодушие для  меня  все  равно,  что  удар
кинжала в сердце. Ну посмотрите же на меня хорошенько!
   Он приблизился, отыскивая освещенное место. Он был  невысок,  но  все  же
выше Анжелики ростом. Элегантный, светский человек  с  изящными  манерами  и
несколько меланхоличным взглядом.
   Он вновь склонил голову.
   - Какая досада! Вот и весь след, что я оставил в вашей памяти? Конечно, я
не могу ожидать от вас большего. Я питал к  вам  такую  глубокую  страсть  в
течение долгих лет. Я хотел убедиться, что хоть на один миг вы поймете  меня
и разделите мою любовь. Одна эта мысль помогала  мне  переживать  разлуку  с
вами. Я вновь вспоминал ваши слова, сказанные мне, выражение вашего лица.  Я
пытался угадать смысл ваших улыбок, недомолвок. Мне казалось,  что  все-таки
вы меня немного полюбили, но скрываете это из-за  стыда.  Что  ж?  Я  должен
разочароваться и еще раз утратить свои иллюзии. Это факт. Вы меня никогда не
любили.
   - Я огорчена, мсье.
   - Нет, нет! Вы не виноваты. Увы, сердцу не прикажешь.
   - Он вздохнул. - Значит, даже мое имя вам ничего не говорит...
   - Но я его не знаю.
   - Как? А письмо, которое я послал вам?
   - Я не смогла разобрать ваш почерк, - воскликнула Анжелика. - Мессир,  не
обижайтесь, но вы пишете ужасно.
   - Это так! Вы меня утешили.
   Он обрадованно поднялся, взял ее руку и поднес к своим губам.
   - Извините меня. Любой пустяк, исходящий от вас, может воскресить меня, а
может и убить. Меня переполняет счастье этого момента.  Вы  здесь,  живая...
Или это сон... - Он снова поцеловал ее руку.
   Анжелика все больше и больше убеждалась в том,  что  хорошо  знает  этого
человека, но никак не могла подобрать имя к этому лицу.
   - Где я могла вас раньше встречать? Может быть, при  Дворе?  В  окружении
короля?
   Он даже икнул и отступил на шаг.
   - При Дворе? - повторил он и изумленно открыл глаза.
   - Я мог был встретить вас при Дворе?
   Он заметил, что она вот-вот его узнает. Его лицо просветлело. Он протянул
к ней руку и коснулся ее лица.
   - Помогите мне, - взмолилась Анжелика, - Где же  мы  встречались,  когда?
Давно? Мне кажется, что это было не так давно.
   - Два года!
   - Два года! (Но тогда  они  познакомились  не  в  Версале...)  Два  года!
Ла-Рошель!
   -  Мсье  де  Бордагне!  -  воскликнула  она,  узнав  наконец  лейтенанта,
наместника короля, который в то время был губернатором города.  Хозяин  этой
гугенотской  крепости.  Он  тогда  был  занят  главным  образом   обращением
гугенотов в католиков.
   - Уф! Это уже неплохо, - сказал он с облегчением. Ла-Рошель!  Это  меняет
все. Речь идет о придворном куртизане, который видел  ее  в  полном  блеске.
Напротив. Она предпочитает это.
   - Мсье де Бордагне, - повторила она, очень довольная.
   - О, как я счастлива вновь увидеть вас. Я сохранила добрую память о вас.
   - Что-то незаметно.
   - Это и ваша ошибка, - упрекнула  она.  -  Вы  приняли  такой  строгий  и
серьезный вид. А я помню вас как человека  веселого,  улыбчивого.  И  потом,
разве вы не носили тогда усы?
   - Я сбрил их. Это сейчас не модно.
   Она рассматривала его лицо  с  возрастающим  удовольствием.  Нет,  он  не
изменился. Ла-Рошель! Нахлынули воспоминания. Мсье  де  Бордагне  в  карете,
спешит проводить ее, несмотря на бедную одежду служанки. Бордагне в маске  и
в темном манто встречает ее на пути  из  прачечной,  откуда  Анжелика  несет
огромную корзину с бельем...
   - Вот почему Онорина сказала, что вы - ее друг.
   - Она сразу узнала меня, чудесный ребенок! Когда я увидел ее в полдень на
берегу, среди канадских  ребятишек,  я  подумал,  что  упаду  в  обморок  от
неожиданной радости. Я подошел к ней, не веря  своим  глазам,  но  она  меня
радостно встретила, как будто мы расстались только вчера.
   - Теперь я понимаю, почему она совала мне  под  нос  золотую  погремушку,
маленькая плутовка. Это вы подарили ей когда-то.
   - Да, в самом деле. Вы же не захотели ее принять. Помните?
   - Это была слишком дорогая вещь для персоны в моем положении.
   - Вы вообще не желали ничего принимать, моя драгоценная, - вздохнул он.
   Он с нежностью взглянул на нее. Непроизвольно они  взяли  друг  друга  за
руки, ища в глазах один у другого отражение прошлого.
   - Я счастлива, искренне счастлива, что вновь вижу вас, - утверждала  она.
- Ну, улыбнитесь же мне, мсье Бордагне, чтобы я вас узнала!
   Они улыбнулись. Повинуясь порыву, они обнялись, его  губы  соединились  с
губами Анжелики. Это был скорее дружественный, чем чувственный поцелуй.
   За два истекших года Анжелика совершенно забыла его! Но она вспомнила  их
добрые взаимоотношения,  его  обходительность,  любезность.  Это  скрашивало
драматическую  обстановку  ее  жизни  в  Ла-Рошели.   Он   был   королевским
лейтенантом,  губернатором,  хозяином  города,  самым  главным  человеком  в
городе, а она - несчастной женщиной в самом низу общественной лестницы. Он и
не знал, что за ее голову была назначена крупная  цена.  Она  сама  по  себе
привлекла его внимание, и он был от нее без ума.  Он  отчаянно  ухаживал  за
ней. Не мог допустить мысли, что эта бедная  служанка  не  покорится  знакам
почтения наместника короля. Несмотря на свое высокое положение, он готов был
бросить к ее ногам  свое  имя,  свои  титулы,  состояние,  так  велико  было
желание, внушенное этой женщиной. Холодность и отказ Анжелики только усилили
его страсть. И вот это снова начинается.
   - Ах, - вздохнул он, прикасаясь к ее руке. - Это вы! Я вновь  узнаю  ваше
прелестное лицо, ваши  волнующие  глаза,  рисунок  ваших  губ,  которые  мне
виделись во сне. Вы одна вызываете в моем сердце нежность, и я  готов  стать
вашим рабом. Вы не изменились.
   - О! Вы тем более. Вы совсем не изменились.
   -  Но  в  чем  же  заключается  секрет  вашего  чарующего  колдовства?  Я
воспламеняюсь от звуков вашего голоса. Такая любовь - это  дар.  Давайте  же
присядем, здесь есть скамья в тенистом уголке.
   Прокричала ночная птица. Бордагне ласково обнял  Анжелику  за  плечи.  Их
окутали складки манто. От него исходил запах пудры  и  аромат  лилий.  Можно
было любоваться его  элегантностью,  если  учесть,  что  он  проделал  такой
утомительный путь на этом судне "Сен-Жан-Баптист".
   - Однако я должен вас ненавидеть, - заговорил он после  минуты  молчания,
как бы продолжая нить своих мыслей. - Потому что вы посмеялись надо мной. Вы
обманули меня самым наглым